«Между восемью и девятью часами» Рэй Гартон

В тот вечер, когда его жену должны были убить, Эрик Волкер вошел в английский паб «Лиса и гончая» и улыбнулся народу. Паб, уютное местечко на северной окраине маленького городка Ньюбери, в горах Калифорнии, был украшен к Рождеству и переполнен даже в ночь вторника. «Лиса и гончая» относилась к тому типу заведений, которое обзаводится множеством постоянных клиентов, любителей приходить не только за кружкой пива, но и просто посидеть, поговорить и отдохнуть. Сюда заглядывали после работы, чтобы послушать музыку и потанцевать, сыграть с друзьями или даже с незнакомцами в дартс, пул или воздушный хоккей или поучаствовать в самом веселом и пьяном развлечении — караоке. Сюда приходили, чтобы увидеться с друзьями, отвлечься от дома и телевизора, посмеяться, закусить «взрывным лучком» Мэгги свою вечернюю пинту пива. Сюда приходили потому, что владельцы, Мэгги и Денни Джолли, всегда были рады гостям. Они создали просторное, уютное, хорошо освещенное место, где всегда было полно народу и звучал дружелюбный смех. В общем, это был самый подходящий вариант, чтобы отвлечься от мыслей о том, что твою жену скоро убьют.
«Постарайтесь, чтобы во вторник вечером вас увидело и запомнило как можно больше людей, — так сказал наемник. — Я сделаю свое дело между восемью и девятью часами. Найдите место, где вы будете на виду с шести до десяти. Нужно заполучить как можно больше свидетелей. И хороший запас времени».
Эрик глубоко вздохнул и двинулся к стойке. Он видел знакомые лица и улыбался, кому–то махал рукой, с кем–то останавливался поболтать на пути к бару.
В глубине бара, на небольшой деревянной платформе местный джазовый квартет «Джаз Сокет» играл попурри из рождественских песен. В углу поставили огромную елку, украсив ее гирляндами в черно–красных тонах. Повсюду виднелись венки и мишура, перемигивались огоньки гирлянд под потолком и на стенах бара.
— Эрик, дорогой! — окликнула его Мэгги. — А где же Альма?
— Осталась сегодня дома, и я решил прийти один.
Он подтянул к себе стул и бросил на спинку длинное черное кашемировое пальто, подарок Альмы на… какое–то там Рождество. И склонился вперед, опираясь на стойку руками.
— Все в порядке? — спросила Мэгги, приближаясь к нему, чтобы не перекрикивать шум.
Эрик снова глубоко вздохнул, пожал плечами и выдохнул.
— Как обычно. Ну, ты знаешь. Ничего не меняется.
Мэгги было уже за шестьдесят. У нее были короткие кудрявые огненные волосы. Косметикой она не пользовалась. Ее бледное лицо с коричневыми мешками под глазами, словно сделанное из теста, казалось, съехало куда–то вниз. Они с Денни были запойными пьяницами, что не добавляло красоты.
— Я все еще думаю, что дело в общении, — сказала Мэгги, накрывая ладонью его руку. Изо рта у нее пахло вином. Денни предпочитал более крепкие напитки, Мэгги же признавала только вино и заявляла, что это особенность ее родины — долины Напа. — Вам двоим нужно поговорить. Вот и все.
Эрик медленно покачал головой.
— Мы много раз обсуждали это, рассматривали со всех точек зрения, но факт остается фактом. Альма больше не любит меня. Но не хочет этого признавать, вот в чем беда.
— А как насчет тебя? — спросила Мэгги. — Ты ее любишь?
Несколько долгих секунд Эрик молчал, избегая ее взгляда.
Потом пожал плечами.
— Как обычно, пожалуйста.
Она отошла и вскоре вернулась с пинтой «Гиннесса». Кружка звякнула о стойку.
— Я хочу, чтобы вы оба пришли сюда на рождественскую вечеринку, хорошо? — сказала Мэгги. — Ну пожалуйста. Придете?
Эрик выудил несколько купюр из правого кармана, взял пятерку и положил рядом с кружкой — за пиво. Остальное сунул обратно в карман, позвякивая мелочью.
— Когда состоится вечеринка?
— Как обычно, Эрик. В сочельник.
Он нахмурился и сделал еще несколько глотков. А затем грохнул кружкой о стойку и вытер салфеткой пену со рта.
— Но у нас были планы на этот вечер…
— Милый, у всех и всегда в сочельник свои планы. Я просто хочу, чтобы вы заглянули выпить пару стаканчиков. Мы пригласили крутую группу из Реддинга. Луиджи Дели поставщик продуктов, так что еда будет просто обалденная. Просто загляните на огонек, о’кей? Вдвоем.
Эрик улыбнулся.
— Такого мы не пропустим.
— Ох, — сказала Мэгги, наклонившись над стойкой и влепив ему в щеку слюнявый поцелуй. — Это так мило. Ох, еще увидимся.
И она отошла, чтобы принять заказ у другого клиента, затем у третьего. С каждым Мэгги заводила такой же разговор, который выветривался из ее пропитого мозга уже через несколько минут. Позже она подойдет к нему еще раз, задаст те же вопросы, даст те же советы и не будет помнить, о чем они говорили пару часов назад.
Эрик сделал еще несколько глотков и заметил, что пиво почти закончилось.
«Притормози , — сказал он себе. — Тебе еще долго тут торчать».
Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут седьмого. Еще слишком рано. Вечер только начался.
«А силы, — подумал Эрик, — уже закончились».
Первая встреча с убийцей состоялась в воскресенье, на Ньюбури–Аристан–маркет — на блошином рынке под открытым небом, с рядами, усыпанными соломой. По выходным Эрик усаживался в своем киоске и раскладывал под стеклом коллекцию первых изданий Корнелла Вулрича, Дэвида Гуди, Джима Томпсона, Дэна Марлоу и Дороти Б. Хьюдж, а также множества других авторов. Некоторые книги были с автографами. Продажи уцененных покетбуков, пусть и в хорошем состоянии — в ассортименте были Джеймс Паттерсон и Стивен Кинг, Элмор Леонард и Джон Стэнфорд, оба Келлермана, Тони Хиллерман, Карли Хисаан и многие другие — едва покрывали стоимость аренды киоска. Когда–то у Эрика был небольшой магазин в Ньюберри–молл, но он просуществовал недолго. Книги всегда привлекали людей, но цены на редкие коллекционные издания тут же отпугивали потенциальных покупателей. Не было ни вопросов, почему эти книги так дороги, ни любопытства по поводу издания, ни интереса к авторам, которых они никогда не читали. Ничего. Эрику это надоело, и через семь недель он закрыл свой магазин, радуясь тому, что избавился от хлопот. Альма тоже радовалась. О, она была так счастлива, что закатила с друзьями вечеринку по этому поводу. Не первая гадость с ее стороны, но одна из самых подлых. Она стыдилась магазина, потому что стыдилась книг, которые он так любил.
— Уже по обложкам видно, что это мусор! — не раз заявляла Альма.
Теперь Эрик вел бизнес в Интернете и зарабатывал вполне неплохо, к тому же мог общаться с теми, кто тоже любил книги, разделял его интересы и занимался торговлей.
Такими, как Крутая девчонка. В последнее время его мысли часто возвращались к ней. В конце концов, она и была причиной того, на что он решился.
Эрик не знал, как будет выглядеть Иуда, зато Иуда, как выяснилось, знал его. В то воскресное утро Эрик прогуливался по рынку, останавливаясь у каждого столика, какая бы дрянь там ни валялась, и оглядывался по сторонам. В основном оглядываясь по сторонам. И вот после одной из таких остановок рядом с ним возник мужчина и посмотрел ему в глаза. Он был немного ниже Эрика (в котором было метр девяносто), тощий, но с пивным брюшком, которое ничем нельзя было скрыть. Иуда был одет в шляпу с широкими полями, длинное серое пальто и черные брюки, из–под которых выглядывали блестящие ботинки. А еще на нем были очки в серебристой оправе с затененными линзами, так что невозможно было определить цвет его глаз. Лицо было овальное, нос — прямой, с толстым раздвоенным кончиком. В руках, затянутых в кожаные перчатки, Иуда держал длинную тонкую сигару, запах которой напомнил Эрику о дорожных работах.
— Привет, Эрик, — сказал он.
Эрик тут же узнал этот голос. Он был глубоким, но странно шипящим, словно наждачная бумага терлась о камень. Что–то когда–то случилось с горлом Иуды — так показалось Эрику, когда они договаривались о встрече по телефону. Он размышлял о том, какая же травма может привести к подобным изменениям голоса — и воображал себе разные варианты, один драматичнее другого.
— П–привет, — сказал Эрик.
— Я Иуда. Давай пройдемся вдоль рядов не торопясь и посмотрим товары.
Так они и сделали. И довольно долго шагали молча, потому что Эрик ждал, когда заговорит Иуда, а Иуда ждал того же от него.
— Как вы меня узнали? — спросил наконец Эрик.
Иуда прочистил горло.
— Когда я вам перезванивал, мне уже было известно, кто вы, где вы живете, как выглядите и чем зарабатываете на жизнь, какую школу окончили и заказывали ли кого–то еще, прежде чем обратились ко мне. Это мой бизнес, знаете ли. Я не веду его с кем попало. Как некоторые. Им все равно. Но мне — нет. Мне не все равно. Я не имею дел с психами и идиотами. Поэтому для начала я проверил, не относитесь ли вы к данному типу и нет ли у вас других изъянов человеческой природы. Если бы я не хотел иметь с вами дела, вы бы ни слова от меня не услышали и никогда бы меня не нашли. Но, как вы смогли заметить, теперь все в порядке, верно? — Иуда улыбнулся.
— Это ваше настоящее имя? Иуда?
Иуда остановился и начал внимательно разглядывать картину, цветную абстракцию. Он даже принюхался к холсту, прежде чем ответить.
— Вы ведь не собираетесь писать обо мне книгу, верно?
Эрик захихикал.
— Нет, сэр. Мне просто любопытно. Я ничего не собираюсь выведывать. Можете просто сказать, чтобы я заткнулся.
— Заткнитесь.
— О’кей.
Иуда начал расспрашивать об Альме, о ее привычках, о режиме дня. Эрик отвечал без промедления.
— Ладно, слушайте. Вы это умеете? Просто слушать?
— Да.
— Вот как это произойдет. Я появлюсь где–то между восемью и девятью часами вечера, во вторник. На следующей неделе, то есть послезавтра. Я не называю точного времени, потому что в моей профессии подобная точность невозможна. Никогда нельзя планировать появление с точностью до минуты. Итак, примерно в это время я появлюсь и сделаю свое дело. А теперь скажите мне: есть ли возможность, сколь угодно малая, что в это время в доме окажется кто–то еще?
— Ну, честно говоря, да, — кивнул Эрик.
Они говорили так тихо, что почти не слышали друг друга за звуком своих шагов.
— И кто же это может быть? — спросил Иуда.
— Сестра моей жены, Марианн.
Иуда вздохнул куда громче, чем говорил.
— И вы только сейчас говорите об этом!
— Эй, ну в самом деле, это же не проблема. Ну и что, что она придет? Бога ради, можете и ее у…
Иуда громко закашлялся, заглушая его слова. А когда успокоился, подался вперед и прошептал Эрику на ухо:
— Никогда не произносите этого слова вслух. Я знаю, о чем идет речь. Не нужно этого говорить.
Эрик понял, что слегка дрожит, испугавшись громкого приступа кашля.
— Ладно, — сказал он. — Не буду.
Эрик не думал о своей невестке Марианн. Они плохо ладили, но дело было не в этом. А в том, что если избавиться от Марианн, то никто уже не оспорит наследства, которое достанется ему от Альмы.
— Итак, вы хотите сказать, что в здании будут две проблемы?
— Именно. Хотя до сих пор я об этом как–то не думал. Но я рад, что вы подняли эту тему.
Иуда раздраженно покачал головой.
— Да, я тоже. Итак, вы хотите сказать, что я должен решить обе ваши проблемы. Об этом мы с вами не договаривались.
— Простите, что я не сказал этого раньше, просто до сих пор я действительно не задумывался об этом. Сестра моей жены большую часть времени проводит у нас дома.
— Вы заплатили мне за решение только одной проблемы, Эрик.
— Я с удовольствием заплачу и за решение второй. Если она там окажется. Но это пока неизвестно. Я понятия не имею, когда явится Марианн, она как свидетели Иеговы, как чума, ее невозможно предугадать. Но если она придет, они вдвоем сядут у бара и начнут, как всегда, обсуждать меня, унижать, высмеивать. Знаете, было время, к счастью, недолгое, когда я думал сделать предложение Марианн. А теперь жалею, что не сбежал подальше от всей этой семейки. Клянусь вам, Иуда, они безумнее сортирных крыс.
— Вы зря считаете, что мне это интересно.
— О да. — Эрик прокашлялся. — Простите.
— Где будете вы?
— Что?
— Постарайтесь, чтобы во вторник вечером вас увидело и запомнило как можно больше людей. — Так сказал наемник. — Я сделаю свое дело между восемью и девятью часами. Найдите место, где вы будете на виду с шести до десяти. Нужно заполучить как можно больше свидетелей. И хороший запас времени. Это понятно?
— Да. Мне понадобятся свидетели, люди, которые меня запомнят.
— Правильно. И где же вы их найдете?
— Есть один паб, в который я регулярно хожу. Иногда моя жена ходит за мной, но это бывает редко. Там меня многие знают. Не будет ничего странного в том, что я приду и просижу в этом пабе несколько часов, сыграю во что–нибудь, ну, знаете, в пул, дартс и…
— Вы хотите отправиться в помещение, где собирается толпа алкоголиков?
— Это не такое место и совсем не такие люди. Большинство из них, знаете ли, женаты, дома их ждут дети. И я не припоминаю, чтобы там хоть раз кто–то напился до свинского состояния. На самом деле это идеальное место. Я буду по уши в свидетелях.
Они поговорили еще, обсудив каждую деталь, каждую вероятность.
— Учет случайностей, — сказал Иуда. — Кто не учитывает случайностей? Неудачник.
И они на всякий случай составили несколько запасных планов.
За это время они дважды медленно обошли рынок, разговаривая как можно тише.
И также медленно вышли на парковку. Был холодный серый день. На земле еще белели остатки первого в этом году снегопада, но темные тучи на небе уже грозили дождем. Дыхание вилось облачками пара.
— Что ж, Эрик, пора разделиться.
Иуда остановился и повернулся к Эрику. Сдвинул шляпу на затылок, открывая лицо. Его подбородок зарос клочковатой щетиной. Иуда поднял темные очки на лоб и подмигнул Эрику покрасневшим серым глазом. Под глазами у него были мешки, он явно долгое время не высыпался.
— Я начал называть себя Иудой в четырнадцать лет, когда узнал, какую огромную услугу этот парень оказал Иисусу. Я ненавидел свое настоящее имя, зато мне сразу понравилось, как звучит имя Иуда, которое я услышал в воскресной школе. Мать была в ужасе, она сказала, что этот человек виноват в смерти Иисуса. Но я сам прочитал о нем. И рассудил иначе. Иисус должен был умереть. Если бы он не умер, христианство не пошло бы дальше пары окрестных кварталов, понимаете? Что, если бы Иисус продолжал жить, стал старым и толстым, женился бы? Нет, религия, основанная вокруг такого парня, никогда не стала бы популярной. Иуда сотворил христианство. Как по мне, он замечательный парень, из тех, кто сам творит историю. Вот так я и начал называть себя Иудой. — Он расплылся в улыбке, усталые глаза на миг засияли. — А еще я люблю это имя за то, что оно злило мою мамашу.
Очки вернулись на место, шляпу он тоже надвинул на глаза.
— Мы больше не увидимся, Эрик. Если возникнет вторая проблема, мы договоримся о дополнительном платеже. Если нет, дело сделано. Приятно было пообщаться. Да, и еще одно. Не советую вам обнаружить это первым. Там будет много крови. И не только крови.
С этими словами Иуда развернулся и зашагал вправо, вдоль рядов.
Эрик заторопился к машине, ему хотелось согреться. Он сел за руль своей «хонды цивик», завел мотор и включил обогреватель. Автоматика сработала быстро и за несколько минут превратила салон в тропики. Но Эрик все равно чувствовал себя продрогшим до костей. Его трясло, и с каждой минутой все сильнее. Зубы стучали со скоростью пулемета.
Обогреватель работал… но Эрик не согревался.
Он сидел за рулем и чувствовал, как тело содрогается в спазмах. Только начав задыхаться, Эрик сообразил, что у него приступ паники.
Несколько минут назад он договорился об убийстве своей жены, и у него приступ паники.
Неуклюже дотянувшись до отделения для перчаток, Эрик вытащил бутылочку «Ксанакса». Схватил ее, вытряхнул на ладонь две овальные таблетки и сунул их в рот. Между сиденьями еще оставался стакан с диетической колой «Доктор Пеппер». Газировка выдохлась и нагрелась, но Эрику нужно было запить таблетки.
А потом нужно было просто сидеть и ждать, когда это все пройдет.
«Джилл, — подумал Эрик, сидя в «Лисе и гончей“. — Почему она до сих пор не пришла?»
Он снова посмотрел на часы. Четыре минуты девятого. Эрик ахнул, вытаращил глаза и понял, что у него отвисла челюсть. Но лишь на секунду. Он быстро взял себя в руки, надеясь, что никто ничего не заметил.
«Между восемью и девятью часами», — сказал Иуда.
Последние два часа Эрик провел, играя в бильярд, — несколько партий со старыми знакомыми, несколько с дружелюбными незнакомцами. А потом вернулся на свой стул у бара, помеченный черным пальто, и заказал второе пиво.
После нескольких глотков он решил позвонить Джилл.
У Эрика не было мобильного телефона. Он ненавидел эти цацки, потому что слышал — в определенный момент у любителей мобильных развивается какой–то особо агрессивный вид рака, естественно, порожденного излучением телефона. Придется вставать и идти к телефону–автомату в подвале, возле туалетов. Но только чуть позже. Эрик хотел сперва подумать. Решить, что ей скажет. Хватит с него постоянных придирок Альмы. Альма всегда на него злилась. Но сказать Джилл и разозлить ее будет совсем уж некстати. Он не станет требовать, чтобы она пришла в «Лису и гончую», подобно агрессивному, властному мужу. Но он хочет ее увидеть, ему недостает ее внимания.
Эрик взял бокал и допил пиво, размышляя о Джилл…
Эрик играл в воздушный хоккей с приветливым пареньком по имени Чак Вагнер, которому явно нужно было с кем–то поговорить о своей жене. Вот он и болтал. Похоже, миссис Вагнер, прелестная блондинка по имени Кларис, не понимала Чака. А он изо всех сил старался понять ее. Он знал, как для нее важно лить свечи, и пытался вдохновить ее, поддержать, восхищался ее талантом. Ее свечи получали награды. Они были произведениями искусства. Он гордился ими. А Кларис превратила свое маленькое хобби, которым она занималась, пока дети спали или когда они были в школе, в довольно прибыльный онлайн–бизнес. Люди покупали ее свечи на Рождество и в качестве подарков на дни рождения. «Кларис кэндлз» — так назывался ее сайт и бизнес. Она была маленьким ураганом, его Кларис.
Чак же, в свою очередь, увлекался совсем другим — поисками металла. По выходным он собирался с единомышленниками и с помощью металлоискателя исследовал парки, игровые площадки и прилегающие территории. Они охотились не за мелочью, их интересовали старые монеты, украшения, осколки истории. Это хобби сделало Чака нумизматом с довольно впечатляющей коллекцией. Но когда дело касалось его хобби, того, что нравилось ему , Кларис не просто не поддерживала его, она смеялась.
Эрик вспомнил, что раньше говорила ему Мэгги, и посоветовал Чаку наладить общение. Что ему и Кларис поможет только это. Если Чак не расскажет Кларис, что он чувствует, она может просто не понять, как обижает его.
Естественно, Эрик понятия не имел, как решить проблемы Чака. Он говорил только потому, что Чак замолчал и, кажется, ждал чего–то. Кому известно решение подобных проблем? Если вам кто–то скажет, что знает ответы на все вопросы, не сомневайтесь, перед вами говнюк. Это в частности, и в особенности, касалось доктора Фила.
И все же Эрик обнаружил, что с видом эксперта рассуждает о семейных отношениях. Словно в этом деле могли быть эксперты, а ведь он даже не задумывался об этом. Продолжая говорить, Эрик посмотрел на дверь, но Джилл не появилась там, высматривая его в толпе, и Эрик растерял слова, запнулся и нахмурился.
— Ты кого–то ждешь? — спросил Чак.
Эрик неопределенно кивнул. Потом улыбнулся и сказал:
— Я выйду покурить, Чак. Вернусь через пару минут.
— Конечно. Увидимся позже. И спасибо за совет. Он действительно мудрый.
— Рад помочь.
Эрик вернулся к своему стулу и хотел надеть пальто, но остановился и задумался. Снаружи холодно, но пальто лучше оставить на месте, создав иллюзию того, что он скоро вернется. Хотя вернется он не скоро.
«А это разумно? — подумал Эрик. — Оставаясь здесь, ты обеспечиваешь себе алиби».
Но если он поторопится, то быстро вернется. Люди заметят его пальто на стуле и будут считать, что он где–то рядом, так ведь? Этого же достаточно?
Он должен был увидеть Джилл, он с ума сходил, он скучал по ней. Никто в пабе не знал о его отношениях с Джилл, так что они не смогут вести себя слишком откровенно в «Лисе и гончей». Но видеть ее, быть рядом, ощущать запах ее парфюма, возможно, даже украдкой поцеловать или обнять ее…
Она нужна ему.
Эрик вытянул руки перед собой и посмотрел на них. Пальцы тряслись.
Нервы все еще на пределе. Увидеть Джилл, просто побыть с ней рядом, и он успокоится…
Он вышел из бара, сел в машину и вырулил с парковки.
Крутая девчонка, как выяснилось, жила в Хоуп–Вэлли, небольшом городке к запалу от Ньюбери. Она так же, как и Эрик, любила беллетристику и комиксы. Они провели немало времени в приватном чате, постепенно узнавая друг друга. Тот факт, что это происходило в Интернете, только ускорил процесс. Люди в сети часто говорят то, чего никогда не осмелились бы сказать в личной беседе. В Интернете им проще открыться, проще быть честными, рассказывая о себе. Эрик и Джилл, так ее звали на самом деле, быстро узнали друг друга и друг другу понравились. Ей было тридцать семь, она никогда не была замужем, и у нее не было детей. Она работала в «Барнс и Нобль». У нее был кот по кличке Твейн и тропические рыбки. А также впечатляющая коллекция фильмов–нуар на DVD и кассетах — она отослала Эрику каталог, и он с завистью прочел некоторые названия, — она пересматривала эти фильмы снова и снова. Эрик поступил бы точно так же, будь у него такая коллекция. Естественно, Альма ее не одобрила бы.
— Поверить не могу! За эти годы ты потратил уйму денег на книги, которые считались мусором с тридцатых годов, с тех пор как были изданы! — сказала она однажды.
Эрик тихо ответил:
— С пятидесятых. Большая часть была издана в пятидесятых.
— Какая разница?
Однажды Эрик пытался зачитать ей отрывок из своего любимого романа, «Грифтеры» Джима Томпсона, но Альма взвилась:
— Я не хочу слушать эту дрянь! Она полна ненависти и сексизма. У нее отвратительная обложка. Ты должен стыдиться себя!
Эрик пытался объяснить ей, как скучно ему на работе. Он был бухгалтером в супермаркете «Мэйси». И это было чертовски скучно, он только и ждал момента, когда вернется домой и погрузится в чтение захватывающей книги о жуликах, шпионах, соблазнительных фамм фаталь, продажных копах и жутких психах. Книги были для него бегством от реальности.
Но Альма и это использовала, чтобы насмехаться. Ну конечно, говорила она, он хочет сбежать в мир прошлого, где женщины были всего лишь объектом для секса.
Они были женаты четырнадцать лет. Эрику было тридцать шесть, Альме тридцать четыре. Поначалу у них была великолепная семья. Она любила его, она была страстной. И хотела быть матерью, поскольку знала, что мать из нее получится прекрасная. Первые два года они пытались зачать ребенка. На самом деле пытались. Доктор сказал, что причина в Эрике. Он лечился и снова пытался, но безрезультатно. Пришлось смириться и решиться на усыновление. Ждать пришлось бы целую вечность. Но если бы они согласились взять ребенка постарше, все прошло бы очень быстро.
И они решились. Привезли домой четырехлетнего Эндрю. Это был прекрасный мальчик с ангельской внешностью — золотистые волосики, огромные голубые глаза, которые жадно впитывали все, что видели, и изумительно сложная ухмылка, которая быстро превращалась в широкую улыбку. Эрика он завораживал.
В те времена Альма часто дразнила Эрика тем, что он без нее ни на что не способен. Когда он мыл тарелки вместо нее, он расставлял их не туда, куда нужно. Ей приходилось все переделывать. Тогда она тыкала его пальцем в ребра и говорила: «Ну что бы ты без меня делал, а?» И Эрик смеялся, привлекал ее к себе и целовал. Его это не обижало, потому что Альма шутила с любовью и нежностью. В ее словах не было попытки уязвить или унизить.
Когда Эндрю исполнилось шесть, Альма оставила его с Эриком, а сама отправилась на выходные к своей школьной подруге Пэм. Пэм жила в Эуреке, иногда она приезжала к Альме, иногда Альма ездила к ней. И вот настал черед Альмы. Она, конечно же, вновь шутила, что оставляет Эрика на произвол судьбы. И он смеялся, целуя ее на прощание.
В субботу он решил поджарить гамбургеры и хот–доги. Вскоре, как он и предполагал, собрались соседи. Кто–то принес пиво, кто–то чипсы. И получилась настоящая вечеринка. Дети играли на лужайке. Кто–то притащил магнитофон и включил старые хиты.
Резкий визг тормозов показался таким неуместным посреди болтовни, смеха и хорошей музыки, лепета играющих детей… Визг тормозов казался звуком из иного мира.
Он разрезал атмосферу вечеринки, как скальпель разрезает плоть. Все замолчали, и только музыка продолжала играть.
А потом закричала женщина, сидевшая ближе всех к улице.
Эрик увидел своего приемного сына под передним колесом серебристого «крайслера». И буквально сошел сума, совершенно обезумел. Он кричал водителю, чтобы тот сдал назад, Господи, сдал назад, а когда тот послушался, Эрик склонился над мальчиком, изломанным и размазанным по брусчатке. Эрик кричал, звал на помощь, умолял вызвать «скорую». Кто–то говорил, что «скорую» уже вызвали, но это было бесполезно, Эрик ничего не слышал. Ничего, кроме шума в ушах и звона в голове, словно он попал в эпицентр взрыва. Взрыва, которого не было снаружи. Взрывы были внутри Эрика. Они начались, когда он увидел Эндрю лежащим под колесом. И до сих пор не прекратились. Что–то взрывалось в его груди, животе, голове.
Эндрю был мертв. Его глаза оставались открытыми, лицо было забрызгано кровью. Эрик поднял его на руки, и голова мальчика безжизненно повисла.
Эрик услышал жуткий звук, который длился и длился, и прошло немало времени, прежде чем он понял, что сам издает этот звук, прерываясь только, чтобы вздохнуть.
Альма, вернувшись, ни разу не заговорила с ним об этом. Эрик не знал почему, и его это злило. Он кричал на нее, но ответа не добился. Она молчала, и по ее лицу он видел, как ей больно. Эрик хотел разделить эту боль, пройти сквозь горе вместе с ней. Но она не позволила.
А затем ее прорвало. Сумерки за окном сменились полной темнотой. Эрик шел за Альмой по коридору до спальни, пытался вызвать ее на разговор, и тут внезапно она обернулась с такой ненавистью на лице, что он попятился, как от удара.
— Ты действительно настолько беспомощен?! — воскликнула она. Ее голос становился все выше и выше, она уже кричала. — Я не могу оставить тебя даже на выходные? Два дня, всего два дня! А ты настолько беспомощен, что не смог сохранить нашего сына живым ? Ты беспомощен !
И Альма ушла в свою спальню, захлопнув дверь и заперев ее на замок.
С тех пор все пошло наперекосяк. Альма уже не стала прежней. Она ненавидела Эрика и не пыталась этого скрыть. Он предложил развестись, но она сказала, что никогда на это не пойдет, они будут вместе до гроба, как поклялись друг другу у алтаря. Альма была ревностной католичкой, в ее семье не было разводов — и Эрик никогда еще не видел настолько несчастной группы людей. Ему, конечно, не нужно было ее разрешения, но он решил оставить все как есть. Время шло, он терпел.
Отец Альмы открыл пончиковую, когда она была еще маленькой девочкой. К тому времени как она окончила школу, магазинчик превратился в торговую сеть от Эуреки до Сакраменто. Чрезвычайно популярную, поскольку отец Альмы добавлял к пончикам двойную глазурь, чего не делали другие кондитеры.
Когда Альма окончила колледж, ее отец продал свои магазины конгломерату за фантастическую сумму денег, поровну разделенных, согласно завещанию, между Альмой и Марианн. Но Эрик женился на Альме еще до того, как появились деньги, и все знали, что дело не в них.
Не в них.
Но все меняется.
Он встретил Джилл.
Они договорились встретиться «У Дэнни» в Хоуп–Вэлли. Это было безопасное людное местечко. Эрик не сомневался, что узнает Джилл, — они обменялись фотографиями по сети. Он знал, что она бледнокожая красавица брюнетка. Ее волосы спадали до пояса, и с первого взгляда на них Эрику захотелось к ним прикоснуться.
Они встретились на улице, перед входом в «Дэнни», у автоматов по продаже газет. Он коснулся ее волос. Она встала на цыпочки и тронула его лицо. А миг спустя они уже целовались, гладили друг друга, сплетались языками, как безумные.
Рядом с тем местом был мотель «Бест вестерн», туда они и отправились, даже не заглянув в ресторан.
Прошло немало времени с тех пор, как у Эрика и Альмы был секс. Да и те последние несколько раз были весьма неудачными. Она лежала, напряженная и неподвижная, как труп, прижимала руки к бокам и морщилась, словно изо всех сил не позволяла себе не то что насладиться, а просто смириться с происходящим.
Родители Альмы умерли, сначала отец от эмболии, затем мать от рака груди. Все деньги достались Альме и Марианн. Но их жизнь с тех пор не изменилась. Альма отказывалась тратить эти деньги. Она не хотела касаться их. Вот они и не касались.
Долгое время Эрик думал только об этих деньгах. Они снились ему по ночам, он мечтал о них днем, перебирая бумажки на работе. Все эти деньги, уйма денег, которых ему и за всю жизнь не истратить. Немыслимая гора. Недоступная только потому, что Альма отказывается их трогать. И ничто этого не изменит, кроме, конечно же, смерти самой Альмы.
После первой встречи в «Бест вестерне» Эрик и Джилл лежали, тяжело дыша, сплетясь руками и ногами. Их тела блестели от пота. Простыня и одеяло сбились в изножье кровати. Они целовались, пытались отдышаться, гладили друг друга по волосам. Эрик уткнулся лицом в ее чудесные груди и засмеялся, как мальчишка. Ее кожа была как шелк, у губ был едва уловимый вкус клубники. Джилл раскрыла в нем глубины, которые никто не раскрывал уже давным–давно. Она заставила его снова почувствовать себя собой, тем, кем он был, когда у него еще оставались друзья и они с Альмой дважды в неделю обязательно заглядывали в паб. Джилл вернула его к жизни. Она оживила его.
Когда они наконец успокоились, то просто легли рядом, опираясь на локти и глядя друг на друга с расстояния в несколько дюймов.
— Ты изменила меня, — выдохнул Эрик. — Я много лет не чувствовал себя так хорошо, Джилл.
Она склонила голову набок, всхлипнула и снова посмотрела на него. Он заметил мокрые дорожки на ее щеках. И ахнул.
— Что не так? Прости, если я сделал что–то…
— Ты ничего не сделал, — прошептала Джилл, качая головой. — То есть… ты не сделал ничего не так. Ты сделал все так, что… Не знаю. Это просто нечто.
— Как… Что мы будем теперь делать?
— Еще не знаю. Но, думаю, решать придется тебе. Это ведь ты женат.
— Ну да, похоже на то. — Эрик погладил ее бок кончиками пальцев, коснулся груди, провел по ребрам, по изгибу бедра к колену. — Мне придется учиться лгать своей жене.
— Это тебя беспокоит?
— Ты просто не знаешь, как она ко мне относится. Меня это ни капли не беспокоит.
— Но это не может длиться долго.
Брови Эрика поползли вверх.
— Не может?
— Конечно же нет. Тебе придется сказать ей правду. Довольно скоро. Чтобы мы могли все время проводить вместе.
Он лишь молча погладил ее тело еще раз.
— Послушай, Эрик, я не хочу ввязываться в долговременный обман. Понимаешь? Либо ты во всем признаешься жене, либо у нас ничего не будет. Если ты не скажешь ей, Эрик, скажу я.
«А вот это будет интересная сценка», — подумал он.
Ультиматум Джилл его немного обеспокоил. Эрик не был уверен, что сможет признаться в случившемся Альме. К тому же зачем ей признаваться? Эта измена станет барьером между ним и ее деньгами. Но Джилл ждала ответа уже сейчас, и Эрик решил сменить тему.
— Не волнуйся, милая, — прошептал он ей на ухо, проводя пальцами по ее волосам. — Не волнуйся.
Эрику удавалось продолжать эти отношения уже семь месяцев. Альма ничего не подозревала, но Джилл становилась все более нетерпеливой и понемногу начинала злиться.
Именно тогда Эрик начал размышлять над решением своей проблемы. Больше никакого выжидания.
Обогреватель слишком раскалил воздух, и Эрик выключил его. Начался дождь, пришлось включить «дворники».
В голове вертелись мысли о событиях, которые привели его к текущему моменту. После появления Джилл Эрик начал воспринимать Альму только как проблему, требующую решения. И долго и напряженно думал о том, как ее решить.
В Ньюбери у Эрика был друг–адвокат, Макс Рэндибл, темная лошадка, защитник, который вел уголовные процессы. У него имелось множество сомнительных связей, и он наверняка поддержал бы Эрика — они знали друг друга со школы. Раз в месяц они вместе обедали. И вот на следующей встрече с Максом, в итальянском ресторане «Анджело», Эрик сказал:
— Я решил написать книгу.
— Смеешься, что ли? — сказал Макс, накручивая на вилку спагетти. У него были мягкие темные волосы с вечным косым пробором. Скуластое лицо с длинным носом, нависавшим над тонкими губами, порой напоминало морду дружелюбной собаки. — Книгу? Ты?
— Да. Ты же знаешь, как я люблю беллетристику. Вот и решил попробовать свои силы.
Макс весело рассмеялся.
— Ну, молодец, мужик, рад за тебя. Это просто потрясающе! А что Альма об этом думает?
— Она не знает. Наверняка будет смеяться. Слушай, у меня к тебе один вопрос. В моей книге одному парню нужно найти наемного убийцу. Видишь ли, его жену убили, и он полагает, что знает, кто это сделал, и хочет отомстить. Но понимает, что сам с этим не справится, что ему нужно нанять профессионала. Как обычному парню провернуть такое дело? Мой герой — строитель, работает по найму. Как наемному рабочему выйти на киллера?
По мере того как Эрик описывал ситуацию, улыбка Макса блекла. Он долго серьезно смотрел на Эрика, слегка склонив голову набок и нахмурив лоб.
— Наемного убийцу, — повторил он наконец сухо, без выражения.
Эрик кивнул. Сюжет он придумал только что. И очень старался запомнить все и не запутаться.
— Ну да, этому парню нужно убить того, кто убил его жену.
Макс медленно кивнул. Затем сунул руку в карман, достал мобильный и открыл его. Из кармана рубашки он выудил одну из визиток и ручку. Выбрал номер в списке контактов, наклонился вперед и что–то проговорил в трубку, сильно понизив голос, затем захлопнул телефон и спрятал обратно в карман. А визитку с нацарапанным номером протянул Эрику.
На обороте значилось имя «Иуда» и телефонный номер.
— Я тебе ничего не давал, — предупредил Макс, наклоняясь к Эрику через стол. Затем сунул в рот вилку с намотанными спагетти, прожевал и добавил: — Если ты скажешь, что получил это от меня, я буду все отрицать. И больше никогда не стану с тобой разговаривать. Ты сказал, тебе нужен… — Он понизил голос до шепота: — Наемный убийца? Так вот это он. Остальное зависит от тебя. Я не хочу ничего знать.
Макс пожевал еще немного и сглотнул. Собрал с тарелки остатки соуса чесночным хлебом и откусил кусочек.
— Слушай, Макс, — начал было Эрик, но тот не позволил ему закончить.
— Я ничего не спрашиваю, потому что не хочу знать, ясно? Я забуду об этом маленьком обмене, и мы сделаем вид, что ничего не было. Понял?
— Но, Макс…
— Тебе не нужно ничего объяснять, можешь вообще не говорить.
Эрик хотел продолжить свою ложь, но Макс дал понять, что не станет его слушать.
— Я рад, что могу помочь тебе, Эрик, — произнес он. — Тебе это нужно, я смог это достать, какими бы ни были твои мотивы. Но, как я уже сказал, давай забудем об этом. О’кей?
— Ну… ладно. Если ты настаиваешь.
— Я настаиваю.
Эрик в тот же день позвонил по указанному номеру и впервые услышал резкий сухой голос убийцы, который считал Иуду чертовски крутым парнем.
Эрик выбрался на фривэй и выжал скорость до максимально разрешенных семидесяти, притормозил у первого поворота к Хоуп–Вэлли и повернул. К Сикамор–армс, жилому комплексу, он добрался в 8:13.
Он припарковался на улице, быстро пересек двор и поднялся на второй этаж. Ему нужна была квартира 209, в нее он и постучал костяшками пальцев. Внутри не раздалось ни звука.
Эрик вынул из кармана ключи, выбрал нужный и вставил в замок. Повернул ключ и толкнул дверь.
— Джилл? — позвал он, запирая за собой дверь. — Джилл, это я!
Ничего — ни ответа, ни движения. В квартире было тихо, даже душ не шипел. Телевизор и радио выключены.
И никого.
Эрик прошел по коридору, повернул налево, в гостиную. К экрану телевизора была прилеплена записка. Нахмурившись, он сдернул ее и прочитал.
«Дорогой Эрик.
Когда ты будешь читать эти строки, я уже, наверное, буду сидеть напротив Альмы и рассказывать ей правду о наших отношениях. Это необходимо, и ты понимаешь это не хуже меня, но первого шага не сделал. Я устала ждать и решила взять ситуацию в свои руки. Решить наконец нашу проблему. Нам не придется больше прятаться. Я делаю это ради нас обоих, Эрик.
Я люблю тебя.
Дж.»
Эрик завопил, и это было выражение невыносимой боли. Уронив записку, он начал лихорадочно искать телефон, которого не было в гостиной. Трубка обнаружилась в кухне, рядом с микроволновкой. Эрик начал лихорадочно набирать свой домашний номер, ошибся, сбросил, попытался снова и ошибся на той же цифре. Выругался вслух, и с третьей попытки у него получилось.
— Алло?
— Альма! — закричал он.
— Эрик?
— Альма, послушай меня, пожалуйста!..
Она молчала.
— Ты там?
— Как ты мог? — еле слышно прошептала она в ответ. — Как ты… Как ты мог ?
Она повесила трубку.
— Твою мать!
Эрик швырнул телефон обратно на столик. Пластиковая крышка отскочила, батарейки выпали на пол. Эрик бросился их подбирать, собрал трубку снова и набрал свой номер. Занято. Еще раз — и снова занято.
«Она сняла трубку с рычага», — подумал он.
Эрик вышел из кухни в коридор, обратно к двери. Выскочил из квартиры, даже не остановившись, чтобы запереть замок, слетел по ступенькам к парковке.
Паника охватила его, как вселившийся демон. Колени слабели, в груди что–то сжималось, мешая дышать.
На улице Эрик распахнул дверцу машины и буквально рухнул на сиденье. Ключи звенели в дрожащих пальцах. Он все же смог завести мотор, но тут остановился и задумался. Нужно было решить, что делать сначала, вспомнить, куда ехать. Определившись, Эрик отъехал от обочины.
Вернувшись на фривэй, он утопил в пол педаль газа.
«Отличное алиби для сегодняшнего убийства — меня остановят за превышение скорости, и выяснится, что я пьян».
Эрик взглянул на спидометр, понял, что стрелка давно перевалила за отметку восемьдесят миль в час, и слегка сбросил скорость.
Несколько минут спустя он проехал мимо знака «Дорожные работы» и второго, «Готовьтесь остановиться».
— Ох, черт.
Еще один знак: «Райт–лейн перекрыта».
И откуда только взялись эти строители? Он не видел их по дороге сюда. Видимо, в последнее время они решили работать исключительно по ночам.
Машин на шоссе было мало, но у заграждения образовалась пробка из пикапов и фургонов.
Три четверти мили по односторонней дороге, и поток остановился. Эрику оставалось только сидеть и ждать. Он включил радио — передавали что–то веселое родом из восьмидесятых.
Сохранять спокойствие и сознательность было сложно, но Эрику пока удавалось сдерживать в себе ревущую волну страха. Он потерял способность испытывать что–либо, кроме паники.
Минуты медленно сменялись на цифровом дисплее панели: 8:26, 8:27, 8:28, 8:29, 8:30, 8:31…
Иуда войдет в дом, если уже не вошел, и увидит Альму в компании другой женщины. Он наверняка примет ее за Марианн, сестру Альмы, и тоже убьет ее, как и сказал ему Эрик. Он ведь настаивал…
Цифры на часах сменились на 8:32.
«Не советую вам обнаружить это первым, — сказал ему Иуда. — Там будет много крови. И не только крови».
— О господи! — простонал Эрик, чувствуя, что замерзает в машине, попав в ловушку пробки.
Он не мог двинуться ни назад ни вперед. Все его тело превратилось в дрожащее желе.
И тут машины начали двигаться. Сначала медленно, затем постепенно набирая скорость, и вот уже оба потока на шоссе текли как обычно. Эрик держался на верхнем пределе скорости до поворота к Ньюбери. Затем срезал по Денанси, повернул направо и с трудом заставил себя не разгоняться.
— Не спеши, Иуда, — шептал он, — пожалуйста, не спеши!
Две мили по Денанси, поворот на Эмберсон–парк–стрит и с нее мимо парка на улочку, где стоял их с Альмой дом в стиле ранчо.
Гравий подъездной дорожки завопил, когда Эрик ударил по тормозам, чуть не влетев в «тойоту» Джилл. Машина Альмы была в гараже, слева от дома.
Эрик распахнул дверцу и попытался выйти, не сразу сообразив, почему ему это не удается. Лишь через секунду до него дошло, что он не отстегнул ремень безопасности. Сбросив его, Эрик вывалился на дорожку, оцарапав ладони о гравий и не потрудившись захлопнуть за собой дверцу.
К дому он побежал буквально с низкого старта, разбрасывая гравий. Дверь была не заперта.
— Джилл? Альма?
Гостиная находилась прямо за дверью, и в ней было пусто. Две лампы горели, телевизор тихонько бормотал в углу. Елка у окна подмигивала ему маленькими звездами гирлянд. Эрик заглянул в коридор и увидел полосу света, падающую из кухни.
Грохоча ботинками подоскам пола, он рванулся туда. Повернул направо, к проему, с которого они сняли дверь, сделал три быстрых шага и поскользнулся, рухнув спиной на кухонный пол. Позвоночник прострелило болью.
Руки попали во что–то мокрое и липкое. Они скользили, и Эрику не сразу удалось подняться. Пришлось перекатиться и встать на четвереньки. Так он и застыл, глядя на красный пол, не в силах пошевелиться.
Цвет пола был не таким, каким должен был быть. Они с Альмой красили доски красно–коричневой краской. А теперь пол был красным, мокро–красным. И у этого красного был запах — приторный, резкий медный запах. Из комнаты пахло иначе — экскрементами, которые не смогли удержать расслабившиеся после смерти мышцы.
Руки Эрика затряслись, и он рухнул лицом вперед, забился, вставая на колени, потом на ноги. Взглянул на ладони, на руки, на рукава пальто, на штаны — все было пропитано и измазано кровью. Эрик согнулся пополам, и его вырвало на пол.
Между кухней и гостиной тянулась стойка, заваленная газетами и журналами, там же валялось несколько книг, стояли недопитый бокал и чашка с кофе. На полу под баром, рядом с перевернутым стулом, лежала Альма.
Зазвонил телефон. Эрик изумился тому, что тот снова работает. После третьего звонка включился автоответчик.
— Алло? Эрик? Альма? Это Бэтти Макомбер, ваша соседка. Вы дома?
«Крыса назойливая», — подумал Эрик, стиснув зубы. Бэтти Макомбер была самой надоедливой их соседкой. Она обожала разносить сплетни. Альма была слишком вежлива, чтобы ее игнорировать, а сам Эрик всегда старался ее избегать.
— Ну… — Бэтти явно была взволнована. — Я услышала крики и вызвала полицию, они скоро приедут. Я… только надеюсь, что у вас все в порядке.
Холодный взрыв обжег Эрика изнутри. Полиция.
Автоответчик пискнул и затих.
Все произошло совсем недавно, — пробормотал Эрик.
Его кожа покрылась мурашками при мысли о том, что Иуда все еще может быть в доме. Эрик замер и прислушался. В доме было тихо он был один. Это было знакомое чувство пустоты, Эрик умел отличать его от ощущения, возникавшего, когда в доме кто–то двигался.
Он был один. Рядом с Альмой. И смотрел на ее труп.
Глаза Альмы были открыты, голова запрокинулась, открывая огромную рану на том месте, где раньше было горло. Уголки рта растягивались в улыбку, похожую на разрез — жуткую ухмылку смерти. На Альме был бледно–голубой спортивный костюм, в котором она обычно занималась по вечерам на тренажере. В нескольких местах костюм был прорезан. И почти потерял изначальный цвет, полностью окрасившись в алый.
Господи, Альма! — чуть слышно выдохнул Эрик.
Остаток фразы был слишком болезненным, чтобы произнести его вслух, и он подумал: «Что же я наделал?»
Звук.
Мокрый булькающий хрип.
Эрик оглянулся, пытаясь определить его источник.
Снова бульканье — хриплое, задыхающееся.
Он обошел стойку и резко повернул направо. За ней, на полу между двух стульев, сидела Джилл, опираясь спиной на стойку. Ее голова была запрокинута, открывая жуткую рану на шее. Руки безвольно свисали на пол, ноги были разбросаны, черно–розовая юбка задралась. На Джилл был красный свитер. Эрик зажмурился и потер глаза: он просто не мог выносить такое количество разных оттенков красного: красные розы, красный свитер, блестящие, красные, размазанные и разбрызганные потеки крови.
«Там будет много крови, Эрик. И не только крови».
Иуда так и планировал — он уже тогда знал, что устроит кровавую баню. Но зачем? Единственным возможным объяснением было то, что ему это просто нравилось, он развлекался таким образом. Эрик понял, что имел дело с психопатом — опасным психопатом, но при этом умным , очень умным психом, который нашел способ получать немалые деньги за то, что ему так нравилось.
Бульк!
Влажный кашель и поток крови вырвались изо рта Джилл, ее голова безвольно упала вперед.
Снова жуткое «бульк!» И снова фонтан крови. Кровь текла из множества ран. Иуда явно не разбирал, куда бить.
— Ох, слава богу, ты жива! — Облегчение было таким сильным, что эти слова Эрик буквально простонал. — Господи! Джилл? Джилл!
Он опустился рядом с ней, попытался оттащить от стойки. Она подалась вперед совершенно безвольно. Джилл казалась очень слабой, видимо, потеряла много крови. К счастью, нож Иуды перерезал ей горло, не задев артерии, иначе она была бы мертва через несколько секунд после ранения.
— Это я, милая, это я, Эрик. Все будет хорошо, слышишь меня? Я отвезу тебя в больницу, и все будет хорошо, слышишь?
Он лихорадочно шептал это, словно боялся, что его услышит кто–то еще, тащил Джилл от стойки и не понимал, почему шепчет, но говорить громче просто не мог.
— Давай же.
Эрик обнял ее правой рукой за плечи. Локоть наткнулся на нечто непонятное. Эрик отдернул руку, опустил ее, и…
…его пальцы сомкнулись на рукояти ножа, торчащего из спины Джилл, которого Эрик сначала не заметил. Он испугался, он…
…не думая о возможных последствиях, забыв обо всем, он…
…вытащил нож из ее спины.
Джилл закричала, кровь фонтаном забила у нее изо рта, заливая красный свитер.
— Пойдем. — Эрик понес ее через гостиную. — Я отвезу тебя в больницу.
Идти было тяжело, он покачивался, как пьяный пингвин.
Мысленно Эрик составлял список необходимого: ключи в кармане пальто, машина не закрыта, больница Святой Элизабет (она же «Королева горы») будет самым быстрым вариантом. Он дошел до середины гостиной, прикидывая наиболее подходящий маршрут и размышляя, стоит ли попытаться срезать по переулкам или лучше двигаться по знакомым улицам. Плюнул — сегодня ему было не до размышлений над тем, куда свернуть, — и решил ехать по фривэй.
— Джилл, только, пожалуйста, не умирай, слышишь? Ты нужна мне, Джилл! Не смей умирать у меня на руках, слышишь! — Эрик не умолкал ни на секунду, а гостиная, казалось, все тянулась и тянулась, он никак не мог дойти до двери.
Его щеки стали мокрыми, для разнообразия, не от крови. Сквозь пелену слез он увидел, как левой рукой поворачивает ручку двери.
Перед глазами плясал калейдоскоп — синее и красное, вспышки света. Эрику пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем он понял, на что смотрит.
На мигалки полицейских машин.
Его взгляд сфокусировался на темном дуле пистолета.
— Положи женщину! — закричал полицейский.
— Но, офицер, она ранена, я… я п–просто нашел ее вот так, ей нужна срочная медицинская помощь, она потеряла много кро…
— Я сказал, положи женщину! Быстро, урод!
Джилл издала жуткий звук. Хрипящее бульканье глубоко в горле резко оборвалось. Она перестала дышать.
— Джилл? — Эрик уставился на нее. — Джилл ?
— Слышишь меня? Положи! Ее! На землю! Быстро!
Последний всхлип.
Именно этот момент она выбрала, чтобы умереть. Словно оглянулась и сказала: «О, черт, копы ? Разбирайся с ними сам, дорогой!» И испустила последний вздох.
Еще один полицейский присоединился к первому. Он тоже наставил на Эрика пистолет, вопя во все горло:
— Положи ее немедленно, или я вышибу тебе мозги!
Эрик очень хотел повторить, что ей нужна помощь. Но промолчал. Помощь Джилл уже не понадобится.
Он держал на руках труп.
— Положи ее немедленно, и…
— Ты оглох? Хочешь, чтобы я выстрелил? Ты…
— Положи ее на землю!
— Глухой ублюдок, положи ее…
— Иначе я буду стрелять!
Эрик осторожно нагнулся, уложил Джилл на пол, чуть в стороне от дверей.
Вопли на миг прекратились. Затем полиция снова начала орать:
— Оружие! У него оружие!
— Брось нож, ублюдок!
— Бросай! На землю, быстро!
— Я сейчас спущу курок, если ты…
— Брось этот проклятый нож!
Поначалу Эрик просто не понимал, чего от него хотят и по какому поводу весь этот шум. Он не осознавал, что до сих пор держит нож в правой руке и что этот нож — с пластиковой ручкой и широким лезвием, Иуда наверняка взял его в кухне, — испачкан кровью Джилл.
Пальцы Эрика застыли на рукояти, но он смог их разжать. Нож упал на пол.
Два копа тут же оказались рядом, снова крича:
— Руки за спину!
— Прекратить сопротивление!
Один из копов врезал ему по почкам прежде, чем Эрик мог сказать, что не сопротивляется. Боль взорвалась в месте удара и волнами разошлась по всему животу. Его вырвало.
Руки Эрика заломили за спину, надели на него наручники и вздернули на ноги. Один из полицейских толкал его, второй тянул вперед за локоть.
Заднее сиденье патрульной машины было отделено сеткой, и на лицо Эрика падала паутина теней. Он подался вперед — он говорил с полицейскими.
— Почему ты это сделал? — спросил коп на пассажирском сиденье.
— Я же сказал вам, что я этого не делал! — Голос вернулся к нему, и Эрик почти кричал.
— Тогда почему ты весь в крови, а? Качался в ней, что ли?
— Ну… вроде того. Я упал.
— Ты упал. — Коп похлопал напарника по плечу. — Он упал, а?
— А как же, — кивнул второй.
— Альма была уже мертва, а Джилл еще держалась.
У Эрика пересохло в горле, глаза опухли от слез. Его надолго оставили одного на заднем сиденье, пока обыскивали дом, и все это время он плакал.
— А орудие убийства само прыгнуло тебе в руку, — сказал коп, который был за рулем.
— Я… я вытащил нож из ее спины. — На этот раз голос Эрика прозвучал просто жалко.
— Ты идиот, — сказал коп с пассажирского сиденья. — Ты что, не знал, что нельзя вынимать нож из раны…
— Нет, я не знал.
— Парень, тебе лучше найти хорошего адвоката. Потому что он тебе понадобится. Да и то, могу поспорить, на смертельную инъекцию ты уже заработал.
Эрик медленно разогнул спину, откидываясь назад, расслабился. И захихикал, сначала тихо, потом все громче и громче. Он пытался сжать губы и не заржать во весь голос, но не мог. Это была истерика. Эрик хохотал, по его щекам текли слезы.
— Рал, что тебе так весело, — сказал коп с пассажирского сиденья, — потому что, как по мне, ты облажался по всем статьям.
Эрик продолжал хохотать. Он согнулся пополам, схватился за живот и начал раскачиваться.
— Да что тут такого смешного? — спросил коп за рулем.
Эрик, прилагая максимум усилий, чтобы не сорваться, смог все же выдохнуть между двумя приступами смеха:
— Я… я… с тем же успехом… — Он уже стонал. — Я с тем же успехом мог сделать это сам!
До самого полицейского участка он так и не успокоился.