«После лекарства» Рэт Джеймс Уайт

Инъектор напоминал мне штапельный пистолет или ту штуковину, которой прибивают доски-сороковки. Я почувствовал дрожь и страх, ледяными шипами впившийся в позвоночник, когда медсестра вонзила мне иглу в пульсирующую вену, тянущуюся от внутренней стороны локтя. В капсуле устройства — голубовато-зеленая жидкость. Я наблюдал за тем, как сорокалетняя медсестра, омоложенная пластическими операциями, нажала на спусковой крючок и вакцина цвета водоросли поплыла по моим венам. Лекарство. Чертов прилив адреналина раскалил мою кровь. Я почувствовал себя суперменом. Проклятое лекарство! Я непобедим! Я буду жить вечно!
Я хотел трахнуть весь мир, включая силиконовую дуру, пергидрольно-блондинистую толстозадую медсестру, похожую на закаленную улицами проститутку на закате своей карьеры. По обеим сторонам ее рта тянулась глубокая линия, которая всегда ассоциировалась у меня с опытными минетчицами. Сейчас, после десятилетий страха и всевозможных мер предосторожности, вроде презервативов и спермицидов, неловких расспросов про бывших любовников и половые связи с ними, для меня все и вся стало трахабельным. Во всем мире была готова вот-вот разразиться сексуальная революция, которая собиралась создать этакую противозачаточную пилюлю, на фоне которой движение за свободную любовь покажется чем-то пуританским. И я намеревался стать частью этого!
— Возможно, вы столкнетесь с рядом побочных эффектов, но они будут не страшнее простуды и насморка. Но если у вас вдруг появятся осложнения — пожалуйста, сразу же наберите нас.
Лекарство представляло собой генетически измененный вирус простуды, мутировавшие клетки которого атаковали и разрушали другие вирусы. Они нападали на ВИЧ, даже когда он находился в лейкоцитах. Без повреждения самих кровяных телец или каких-либо других составляющих человеческого организма. Новый «вирус-каннибал» также имел последующее уникальные свойство — пожирал любую болезнь, которая попадала в тело, вне зависимости от того, будь то ЗППП или обычная простуда. Лекарство от СПИДа и обычного ОРВИ в одном флаконе.
По неизвестной причине мне в мозг вгрызлись мысли о долбежке в задницу с этой старой чикой, и я никак не мог их подавить. Медсестра повернулась, посмотрела на меня и облизнулась. И тут мне захотелось поставить ее раком на кушетку.
— Хочешь меня трахнуть, да? — она голодным взглядом уставилась на мою растущую эрекцию.
— Угу.
— Все в порядке. Я заметила, что вакцина на всех так действует. Закрой дверь.
Этот момент показался мне чем-то из области фантазий. Я едва не споткнулся по пути к двери. Когда я повернулся, она обнажила грудь четвертого размера и задрала юбку по самую талию. Колготки тянулись от лодыжек. Она протянула одну руку к моему поясу, другую — к змейке на джинсах. Через пару мгновений мои штаны были спущены до колен, а член бороздил по ее глотке.
Медсестра сосала с таким чавканьем, с каким новорожденный терзает сосок матери. А вытащив пенис изо рта, начала облизывать его сверху вниз, не забывая ласкать мои яички и свою киску. Затем мой член снова оказался у нее во рту. Я смотрел, как каждый его дюйм исчезал внутри, и чувствовал, как ее язык накручивался на головку. У нее явно был талант. Казалось, я вот-вот взорвусь. Я нагнулся и поднял ее на ноги. Затем повернул к себе спиной и уложил на стол для обследований. Моя рука скользнула в карман джинсов и выудила оттуда пачку презервативов. Она, вдруг повернувшись, выхватила их и отбросила куда подальше.
— И на кой черт они нужны? Ты же под противоядием, не помнишь? А я под пилюлей. Жажду ощутить тебя в себе!
Мысль о том, что мы сделаем это без презервативов, усилила мою эрекцию. Я навалился на медсестру и, просунув член в ее узкую киску, потянулся и обхватил огромные груди. Ощутив ее сочащееся влагалище, мой член разбух еще сильнее. Эта женщина потрясающе владела мышцами. Она сжимала член влагалищными мышцами, словно хотела подоить его. Мои яйца бешено ударялись об огромную круглую задницу, когда я старался заехать в матку медсестры. Она была одной из тех штучек, что засовывали себе ткань в рот, чтобы не кричать громко. Но, бьюсь об заклад, ее стоны слышались и в коридоре.
Когда она кончила, стенки ее дрожащего влагалища затиснули мой ствол. К этому моменту ее стоны стали чертовски громкими. Уверен, вся больница знала, чем мы тут занимались. Я вытащил склизкий от ее соков член и засунул его ей в анус. Ох, она издала такой неистовый звериный звук, когда я утонул в ее морщинистой заднице. Она массировала пальцами клитор, а я входил в нее бешеными толчками. Через пару секунд она кончила снова. Ее сфинктер затянул мой член глубже, и, о Боже, это чувство было неописуемым! Кровь прихлынула к моей голове, и на миг я забоялся, что вот-вот потеряю сознание.
— О Боже, милый. Я и не знала, что твой огромный старичок сможет завести мою задницу. Давай еще разок!
Я стал ускоряться, но член выскользнул из нее и зашлепал по ягодицам. Тогда она повернулась и зажала мой ствол между грудей и начала скользить ими вверх-вниз, не забывая облизывать головку пениса. Я обхватил ее макушку и трахнул эти огромные сиськи. Затем в яичках вдруг началось покалывание, оно поднималось вверх, пока оргазм не разорвал меня, словно артиллерийский огонь. Сгустки теплого белого семени лились на ее груди и лицо, а она продолжала вылизывать головку. Я, полностью опустошенный, смотрел, как она пила и сплевывала. Казалось, я шел к этому извержению целую вечность. Уверен, Питер Норт [Канадский порноактер — Прим. пер.] гордился бы мной. Ох, лицо медсестры напоминало мне дно молочного бидона. Или обувь художника.
Она подняла свои гигантские груди и слизала сперму с сосков, точно котенок, лакающий молоко из миски. Вот ее язык заколыхался туда-сюда по моему стволу, затем перескочил к головке и вычистил ее до блеска. Женщина посмотрела на меня и улыбнулась. Ее лицо буквально лоснилось от спермы.
— Ты знаешь, как давно я не пила сперму? Эта вакцина открыла для меня новый мир!
Я подтянул штаны и застегнул пряжку.
— Рад за тебя.
Вдруг я почувствовал себя некомфортно в этом тесном кабинете. Знакомое ощущение. Бывает после хорошего оргазма. Я не из тех, кто оставался поговорить или пообниматься: я закончил — значит все.
Накинув байкерский жилет, я зашагал прочь. Когда в кабинет зашел следующий пациент, медсестра еще возилась с колготками. Интересно, он проходил тот же курс лечения, что и я? Сейчас венерические заболевания остались в прошлом, кому они могли навредить? Удивительно, но мой член опять стал твердым… очень твердым. Без нижнего белья он бесстыдно выпирал из большого размера «Хьюго Боссов». Мой вожделенный взгляд точно сканировал людей, заполонивших бесплатную клинику Хейт-Эшбэри. Мне нужен был тот, кто разделил бы мою зависимость: голод возвращался ко мне.
Мой выбор остановился на миниатюрной копии Вайноны Райдер, груди которой, казалось, весили чуть ли не как она сама. Девушка была одета в мотоциклистскую кожанку. Под ней — белая майка, сквозь которую отчетливо прорисовывались округлые груди. Мелкие затвердевшие соски будто были нацелены на меня. Глаза ее застилала гипнотическая пелена похоти, выдававшая в ней поклонницу секса без обязательств. Хотя шмотками она походила на лесбиянку.
Узкие черные джинсы от «Левис» с тонким кожаным ремнем. Небольшая цепь, тянувшаяся от пояса к бумажнику в кармане. Шесть серебряных колечек в правом ухе, четыре — в левом. К кожаной куртке пришит маленький розовый треугольник. Обычно я старался держаться подальше от таких зависимых, как я, так как они представляли группу повышенного риска. Но вероятность того, что лесбиянки болели СПИДом, была мала, и порой я делал исключения. Я посмотрел на небольшой ватный тампон, приклеенный к руке, и забыл обо всяких предосторожностях.
Я повернулся к ней и все тем же похотливым взглядом изучил с ног до головы. Она заметила меня. Мы улыбнулись друг другу. Я развернулся и по ступенькам вышел на Хейт-стрит. Осмотрел толпу, которая тянулась к клинике, словно за милостыней. И вдруг заметил парня, с которым познакомился в клубе. Он стоял в очереди вместе со своей девушкой. Не помню, херово нам было в тот вечер или мы оторвались по полной.
— Эй, как дела, Али? — спросил я.
— О, Шарк! Что, получил своюпанацею?
— Конечно, братан. Я еще не спал. Отпросился с работы и простоял в очереди с двух ночи. И знаешь, каким-то чудом пробился через две сотни человек, которые были впереди.
— Да ты счастливчик по жизни. — Али убрал аккуратные, идеально ухоженные дреды с лица и блеснул кошачьими миндалевидными глазами на тощую, маленькую белую девочку. Ее мышиные коричневые волосы прицепились к его руке, точно продолжение линии жизни. Сама она была такой бледной, отчего мне показалось, что она смогла бы получить солнечный удар даже в закрытом помещении. Ночью.
— Что ты имеешь в виду?
— Говорю, ты перетрахал большую половину сучек города. Удивлен, как ты еще не сдох. Удачливый ты ублюдок, однако.
— Это не удача, чувак, — я выудил из кармана пачку с шестью «магнумами» [Марка презервативов — Прим. пер.]. — Я живу в резине.
Я знал, что о моих сексуальных подвигах ходили легенды. Цепи с кожаными ремнями, свисающие с потолка в моей гостиной, служили тому подтверждением. Я повесил их, когда встречался со стриптизершей, которая шарила в садомазе и бондаже.
На самом деле я не так привередлив в сексе, как многие думают. Мои вкусы довольно просты: я люблю трахаться. Где, когда и с кем — не имеет значения. Я — человек, открытый к новым возможностям. Если девушка хочет, чтобы я связал ее и избил кнутом, а ночь закончилась шлепком моих яиц об ее задницу и спермой, стекающей по подбородку, — я двумя руками за. Я предпочитаю секс его отсутствию.
— Я слыхал об этом. Какие планы на вечер? — поинтересовался Али. Его девушка все еще прижималась к нему, как какой-то стодвенадцатифунтовый паразит. Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами, и выражение ее лица, казалось, подражало выражению лица Али. Она не произнесла ни слова. Странная чика.
— Я собираюсь пойти на встречу культистов.
— Культистов?
— Да. Ты что, не знаешь? Клуб секс-зависимых. Ежедневный курс по перепрограммированию.
— Не думаю, что эта фигня работает. Кстати, я слышал, тебя вышвырнули с «Фабрики звука» прошлой ночью за то, что ты занимался сексом с официанткой за колонками.
— Она сказала мне, что нас никто не увидит. Чувак, я там насчитал три парочки таких фриков, как мы. Охрана налетела на нас еще до того, как я опустошил свои баки.
Али закатил глаза и покачал головой.
— Да это настоящая трагедия! — ответил он с сарказмом. — О, очередь движется. Я звякну тебе позже.
— Без проблем.
И вот, молодая лесбиянка с волосами оттенка вороньего крыла вышла из клиники. Ее сиськи прыгали, как баскетбольные мячи, а соски торчали под майкой, словно розовые дротики для дартс. Я повернулся, чтобы посмотреть на ее лицо, и она подошла ко мне и улыбнулась. Ростом она была мне по грудь.
— Как тебя зовут, красотка? — спросил я.
— Симон.
— Симона?
— Нет, Симон, — повторила она.
— Прикольно. А меня Шарк.
— Шарк?
— Ага.
— Это твое настоящее имя? Ну, то есть с рождения?
Я посмотрел на нее, как на идиотку.
— Тупой вопрос, да? Ладно, все равно это неважно.
Я усмехнулся, стараясь не допустить того, чтобы вожделение выдало мои намерения. Тем не менее я попал прямо в яблочко. Я знал, кто она такая, и она знала, кто я такой. Отношения между сексоголиками не нуждались ни в каких формальностях.
— Ты не торопишься?
Симон пожала плечами.
— Часа два есть.
Наши глаза пылали, когда мы смотрели друг на друга. Вдруг я заметил, как Симон качает тазом, так же, как и я. Клянусь, я почти уловил аромат ее возбуждения. Моя эрекция была хорошо видна: она воздвигла палатку под моими мешковатыми «Хьюго Боссами». Симон протянула руку и небрежно провела пальцем по моему достоинству, не отрывая от меня взгляда.
— Поехали ко мне, — сказал я.
— Только на моей машине, — ответила она. Мы с трудом сдерживали возбуждение, когда бежали к ее маленькой белой «Вольво» ’79-го года, припаркованной на другой стороне Хейт-стрит.
Во мне все полыхало и взрывалось. Поездка от клиники до дома занимала четыре квартала, но я уже расстегнул штаны Симон и запустил руку между ее ног, прямо в шелковистую влажность. Два пальца погрузились в ее влагалище, в то время как средний затеребил клитор. Она протянула правую руку, чтобы расстегнуть мне ширинку и приступить к массажу моего набухшего органа, ведя машину одной левой. А я продолжал ласкать ее мокрую киску.
Вот мы и подъехали к моему дому. Я не мог дождаться, когда мы попадем внутрь. Желая ее прямо сейчас, я стянул с себя штаны и уселся поудобнее. Симон посмотрела на меня с недоумением, затем ухмыльнулась, наклонилась и взяла в рот все девять дюймов моего члена. Я был поражен, ощутив ее миндалины. Ее голова покачивалась вверх и вниз, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Губы и язык заскользили по гладкой коже моего пениса, в который крепко вцепились руки. Я игрался с сосками Симон и смотрел на ее милое личико, а она тем временем ублажала меня. От яичек к основанию члена растеклось покалывание. Я оттянул голову Симон чуть назад, вынув член изо рта — раздался смачный «чмок». Слишком рано как для семяизвержения. Я протянул руки к подмышкам Симон и поднял ее над своей опухшей плотью.
— Подожди!
— Что?
— У тебя есть презерватив?
Симон рассмеялась. Вскоре к ней присоединился и мой разрывной хохот. Не считая риска забеременеть — от этого у нас имелся антидот, — в презервативах больше не было нужды. Осознание этого настолько раскрепощало, что мы с Симон завелись еще сильнее. Я опустил ее на себя и ощутил ее влажность и тесноту. Прелестное чувство облегания в коконе ее плоти, без презервативов или лубрикантов. Симон скакала на моем члене, загоняя его в себя как можно глубже. О, как безудержно мы трахались в этой маленькой «Вольво». Я сжал худые бедра Симон и протолкнулся в ее внутренности — она испустила слабый визг. Затем задрала майку, обнажив самый великолепный дуэт сисек из всех, что я когда-либо видел. Я жадно обсасывал и лизал затвердевшие крошечные соски девушки, а ее грудь подпрыгивала четко в ритм, шлепая меня по лицу. Благодаря нам маленькая «Вольво» стала эпицентром землетрясения.
Не останавливая процесса, я открыл дверцу машины и вышел, с голой задницей и Симон, обхватывающей мой торс ногами. Наши губы словно срослись, а языки бились сплелись в яростном противостоянии. Вскользь я заметил, что на нас пялились и открывали рты от удивления. Собралась толпа. Остановились машины. Соседи повылазили из открытых окон. Пешеходы застыли посреди улиц. Раздавались крики, хлопки и свистки. Прозвучало несколько угроз и предостережений, но не столько, как можно было ожидать. Тех, кто их выкрикивал, сразу же заглушала толпа. Я улыбнулся и, подстрекаемый зрителями, продолжал трахать Симон. Один из них, тощий хиппи в футболке «Грэйтфул Дэд», смотрел на нас и нагло мастурбировал. Мужчина в бизнес-костюме последовал его примеру: сначала стал гладить себя через брюки, а потом вытащил своего малыша и уже в открытую шлепал себя. Женщина средних лет с грудью еще большей, чем у Симон, сорвала с себя рубашку и задрала юбку. Затем засунула руку в трусики и начала работать пальцами. Это показалось мне странным. Молодая парочка, которую я видел в очереди в бесплатную клинику, лежала на тротуаре и занималась сексом. Вакцина явно содержала нечто, разрушавшее всякие нормы и запреты. На миг я задался вопросом: а что, если общество распадется? Что, если все табу и общественные устои, на которых держится цивилизация, исчезнут? И не постепенно, а как-нибудь внезапно… Но вскоре мои мысли вернулись к Симон, которая все еще забавлялась с моим эрегированным пенисом.
Мое жилище находилось на цокольном этаже дома, что стоял на углу Хейт и Мазоник-стрит. Всего в нем было три этажа, и на каждом располагались квартиры. В мою вел отдельный черный ход за домом, по которому можно было попасть прямо в спальню. Симон облекала мой член, даже когда я пытался достать ключи от жилища из-под горшка для цветов. Мы зашли внутрь, пару шагов и вот — мы в спальне. Позади послышались вздохи разочарования и возгласы недовольства. Я повернул голову, чтобы последний раз взглянуть на толпу перед тем, как закрыть дверь, и заметил дрочащего хиппи, который стрелял дугами семени на розовые пятки какой-то женщины в открытой обуви. А та даже не возражала — лишь улыбалась ему с необычайным чувством голода в глазах. Девушку, которая сняла блузку, подняли парни: онистояли по обе стороны и усыпали ее груди оральными ласками. Бред, происходящий вокруг, становился все более странным. Я даже захотел остаться и посмотреть. Но, поколебавшись, все-таки закрыл дверь.
Затем оттянул от себя Симон, на время оборвав наши узы, и уложил ее на кровать. Она подняла ноги и широко раздвинула их, приглашая к себе. Затем сложила руки лодочкой у меня на затылке и направила мой рот вниз, к бархатистой, сладкой влаге между своих бедер. Я лакал ее соки, сосал клитор и просовывал язык вглубь, а она задыхалась от удовольствия; ляжки Симон трепетали. Ее стоны подливали масла в огонь моей жажды. Мой язык смахивал легкими щелчками по клитору, словно круглая пила, тем самым сводя ее с ума. Ее пальцы сжали мою голову сильнее: Симон вдавливала меня в свое лоно, будто хотела задушить. Я не мог дышать, но мне это было все равно. Я хотел умереть внутри нее, утонуть в ее нектаре.
Когда она кончила, целая волна расплескалась о мой язык. Ее тело буквально лихорадило. Ногти разорвали простыни, на шее проступили вены. Сквозь стиснутые зубы вырвался слабый крик. Ее оргазм получился настолько мощным, что я и сам кончил. После очередной порции удовольствия, захлестнувшего тело, Симон оттолкнула меня от своих ног и подняла голову к моей груди. Она облизывала и покусывала мои соски, и меня пробирал сладострастный холодок. Когда я задрожал, будто пораженный безумием, Симон обеими руками схватила мой член и начала поглаживать его, не забывая о моей груди. Я чуть не взорвался. Она потянула мою голову, чтобы я встал на четвереньки, и зажала мой пенис между губ. Ее язык облекал конец моего набухшего органа, купая его в слюне. До оргазма оставались считанные секунды. Затем ее рот наполнился спермой. Она заструилась по щекам, капая с губ на подбородок, а с подбородка на шею. Симон вытащила член и выдоила последние капли на вытянутый язык. После облизнулась и при помощи указательного пальца собрала сперму с лица и шеи в рот. Эрекция начала проходить, но едва она снова стала лизать и сосать член, он опять запульсировал.
Я поставил Симон на четвереньки, вошел в ее мокрую киску в позе, привычной для спаривающихся млекопитающих, и разогнался внутри с новыми силами. Я ощущал, как вокруг моего члена стягивались ее мускулы, увлекая его все глубже и глубже. Симон содрогалась на нем, ее задница шлепалась о бедра так, что в щеках заклокотало. Я шлепнул ее сладкую маленькую попку. Девушка задыхалась, хрюкала, но продолжала двигать телом.
Кончив, Симон застонала и расплакалась. Тело девушки забилось, точно в конвульсиях: ее спазмы довели меня до высшей точки удовольствия. За последние годы это, как ни странно, был первый раз, когда я кончил в женщину. Райское ощущение! Мы рухнули на кровать и обняли друг друга, как два разлученных любовника, которые теперь воссоединились. Потом мы смеялись, долго и без передышки. Мы выжили. У нас было лекарство.
Снаружи эхом разносились звуки страсти, словно радиопередача со стереосистемы с усилителем, включенным на «десять». Будто весь город трахался.
— Что происходит? — спросила Симон.
— Давай посмотрим.
Мы подползли к окну спальни и выглянули на улицу. Там стоял хаос. Поначалу мне показалось, что это какой-то бунт. Тела лежали вдоль тротуара, на капотах машин, в автомобилях, посреди улицы. Они переплетались, стояли на коленях, лежали, сидели. На корточках, на четвереньках, по-пластунски — во всевозможных позах. Понадобилась секунда, чтобы понять: люди занимались сексом. Везде. Каждый яростно трахался друг с другом. Вакханалия, которая простиралась во всех направлениях. Рай для сексоголика.
— Пошли!
Я взял Симон за руку, и мы выбежали на улицу, захлестнутую голым, потным, стонущим потопом. Я сразу же почувствовал, как меня обхватила дюжина рук — они гладили и ласкали. Влажные рты, губы, языки, груди и пенисы. Все были устремлены ко мне, и я утонул в них, одурманенный величайшим в мире афродизиаком. Надежда. Свобода. После десятилетий страха, десятилетий волнения и тревоги, мы наконец-то освободились. Ведь у нас было лекарство.
Мы занимались сексом всю ночь напролет, удовольствие перерастало в боль, когда плоть начала стираться, лопаться и кровоточить. Все больше и больше людей присоединялись к нам, и вскоре стало ясно, что мы не остановимся. Что бы нам ни вкололи, это было не столько лекарство от СПИДа и всевозможных ЗППП, сколько симулятор, затронувший первобытный участок амигдалы, где наши сексуальные желания и инстинкты выживания соединились и устроили бунт. Жажда еды, жажда сна, жажда воды — все было подавлено в пользу единственного инстинкта. Произведение потомства. Мы тратили наши телесные флюиды без возможности восстановления — мы не прерывались, чтобы набраться сил.
День закончился, настала ночь, затем снова день, но мы продолжали заниматься сексом. В агонии люди сталкивались, истекали кровью, кричали, но по-прежнему энергично и яростно совокуплялись.
— Я люблю тебя, Симон.
— И я тебя, Шарк.
— Марк. По-настоящему меня зовут Марк.
— И и тебя, Марк.
Я ничего не понял, как и Симон. Просто показалось, что я должен был это сказать. За последние сутки я поимел более дюжины женщин более чем сотню раз, но меня тянуло только к Симон. Я был уверен, что умру вместе с ней. И в том, что это произойдет скоро. Моя последняя эякуляция состояла преимущественно из крови. Ее вагина и анус теперь представляли собой разодранные кровоточащие пасти, потоком выплевывающие сперму бесчисленного множества мужчин. Но я продолжал таранить ее с прежним маниакальным рвением. Мои легкие разрывались, мускулы болели, а пенис лишился большей части кожи.
Я посмотрел в глаза Симон и рассмеялся.
Двадцать четыре часа назад мы оба считали, что будем жить вечно, что лекарство сделает нас непобедимыми. А сейчас собирались затрахать друг друга до смерти. Симон тоже засмеялась, а потом закричала, когда очередной оргазм пронзил ее голодающее обезвоженное тело, и продолжила трахать меня.