«Только моё» Рэт Джеймс Уайт

Я был одинок всю свою жизнь. Вот почему, я начал эти эксперименты. Мне хотелось, чтобы рядом со мной был кто-то, кто не cпросит c меня, не обругает, не сделает мне больно и никогда не умрёт. Кто-то кого бы я мог любить до конца своих дней. Именно это послужило причиной. Я просто устал от одиночества. Я практически не помню своего отца. Помню, как кричала мама, когда он ее бил. Помню, как он бил меня. Коричневый кожаный ремень, рубцуюший мою спину и бедра, я помню его, лучше, чем лицо своего родителя.
Он бросил нас, когда мне не было и пяти. Вскоре после этого, моя мама стала уходить из дома, каждую ночь, оставляя меня одного. Иногда она возвращалась с какими-то незнакомыми мужчинами, которые заставляли ее кричать, и стонать за закрытой дверью спальни. Я понятия не имел что они там делали, но это пугало меня до усрачки. Мама говорила, что так она оплачивает наши счета. И правда, у нее почти всегда появлялись деньги, когда стоны и крики заканчивались. Но иногда вместо денег, у нее появлялись синяки и порезы, точно такие же, как когда мой папа запирал ее в спальне, и заставлял кричать.
Я сидел своей кроватке и ревел в голос, умоляя, чтобы они прекратили делать это. Если я ревел слишком громко, выходила мама: давала мне подзатыльник, иногда это делали ее мужчины. Но были времена, когда мужчины уходили, и тогда по несколько часов мы оставались одни. Только моя мама и я. А потом, она снова бросала меня чтобы найти себе нового приятеля. Часто она не появлялась дома по много дней.
Однажды она не вернулась вообще. Я несколько недель прождал ее, сидя в темной заплесневелой квартире. Мне было запрещено её покидать. Мама не разрешала мне выходить на улицу, не разрешала играть с другими детьми, не разрешала ходить в школу, не разрешала даже дойти с ней до магазина, чтобы помочь донести пакет с продуктами. Казалось, я был ее маленькой тайной. Секретом, который она пыталась спрятать от всего остального мира. С одной стороны, это давало мне повод чувствовать себя особенным, но с другой только усиливало моё одиночество. Когда её не было рядом, в такие дни квартира словно расширялась и сужалась. Иногда она разрасталась до размеров собора заполненного скрипами, стонами и эхом призрачных шагов: я видел тени крадущийся ко мне, вдоль стен в темноте. А иногда она сжималась и становилась размерами с гроб: темный и душный как могила. Гроб в котором меня похоронили заживо. В такие моменты, я плакал громче всего, когда навалившейся страх начинал душить меня, стискивая словно огромный кулак, выжимая воздух из моих маленьких легких.
Первую неделю я пытался растянуть то скудное количество пищи, что мама оставила мне в холодильнике. В день я съедал кусочек вареной колбасы, ложку арахисового масла и ломтик хлеба намазанным кетчупом или горчицей, пока все не закончилось. Всю вторую неделю я ел кошачий корм. На третью, съел кошку. Рано или поздно, она все равно умерла бы от голода, и мне не хотелось конкурировать за нее с крысами. Если бы мама вскоре не вернулась домой, крысы должны были стать следующими. На четвертую неделю, полицейские выбили входную дверь, и вытащили меня оттуда.
Им наконец, удалось опознать труп моей мамы. Связаться с моей бабулей, которая рассказала им про меня. Я почти умирал, когда меня нашли. Думаю, я уже начал сходить с ума от голода.
Помню, как пытался укусить первого полицейского, который ко мне подошел. Потом, он рассказал мне о маме, и я, рыдая и дрожа повалился в его объятия. Мама, а точнее то, что от нее, осталось была найдена на пустыре, между Сэндхью-роуд и Пека-стрит. Ей расчленили, и на останках виднелись явные следы пыток. Нашли только голову и туловище, да и те в очень плохом состоянии, крысы обглодали её до неузнаваемости.
Она была мертва, в течение трех недель.
Полицейские отвезли меня к бабуле, и сказали, что теперь я должен буду жить у неё. Первую ночь я пролежал в кровати без сна, гадая, где моя мама могла провести первую неделю, и почему она меня бросила. Бабуля была очень строгой, религиозной женщиной. Мы каждый день ходили с ней в церковь, и молились перед завтраком, обедом и ужином, а потом еще раз, перед тем как ложиться спать. Она впервые отвела меня в школу, и занималась со мной дома, чтобы я мог наверстать упущенное. В холодильнике у бабули всегда была еда, и она готовила мне ужин каждый вечер, и завтрак каждое утро. Но самое главное она всегда была рядом, никуда не уходила. По ночам не приводила домой мужчин, подзатыльники мне раздавала только тогда, когда я их действительно заслуживал.
Я любил свою бабулю даже несмотря на то, что ненавидел ходить с ней в церковь. Бабуля очень сильно болела. Не удивительно, что она так часто молилась Богу, что тому просто не терпелось, забрать ее к себе на небеса. Вот моя мама никогда не молилась, говорила, это все равно что специально накликать на себя беду. Говорила наоборот, что весь фокус в том, чтобы вести себя как можно тише и незаметнее, особенно в церкви, и тогда если повезет, возможно Бог забудет про тебя, и ты сможешь жить вечно. Надо это было рассказать все это бабуле, потому что последнее время, та практически не вылезала из кабинетов врачей, а дома у неё накопилось столько лекарств от болезней которыми она болела, что в пору было открывать свою аптеку. Бог правда очень хотел забрать её к себе домой, и в тот год, когда мне стукнуло семнадцать, он наконец сделал это.
Как бы там ни было, ей удалось продержаться в течение всех тех лет, накачиваясь лекарствами практически стоя одной ногой в могиле. Думаю, она продержалась так долго только из-за меня. Да она просто не могла позволить себе умереть, пока не поставит меня на ноги, и только когда моя бабуля поняла, что я уже сам способен о себе позаботиться и сейчас она нужнее Богу больше, чем мне, вот тогда она позволила ему, себя забрать.
Я снова остался один и начал свои эксперименты. Бабуля стала первой кого я попытался воскресить. Я накачал ее почти всеми лекарствами что хранились у нее в двух аптечках. Но ни одно из них не сработало. Я решил подождать неделю, прежде чем уведомить всех о её смерти. К концу недели мои попытки пробудить бабулю из мертвых, так и не увенчались успехом. Она начала плохо пахнуть. Поэтому я позволил им забрать ее тело. Так как скоро мне должно было стукнуть восемнадцать, они решили не отправлять меня в Мичиган к дяде и тете, о которых я даже не знал, и которые, похоже, не особо горели желанием взвалить на себя бремя благотворительности, и заботиться о том, кого даже в глаза не видели. Поэтому я остался жить в доме бабули и устроился работать в аптеку, той, что была вниз по улице, и в которую бабуля раньше ходила со своими рецептами. Владелец аптеки жалел меня, и таким образом, решил мне помочь. Мне просто нужно было получить свободный доступ к химикатам.
Я уже решил, что буду делать. Я сделаю себе друга, который не бросит меня, не причинит мне боль, и никогда не умрет. Я читал о том, как Джеффри Дамер пробовал делать из людей зомби и решил, что возможно у меня тоже получится. Я перестал молиться, и начал каждую ночь выходить на улицу. Выпивать и искать женщин, для своих экспериментов. Проще всего был снять проститутку. Здесь в Вегасе, они были повсюду. Я пешком шел от перекрестка Трейн-авеню и Сэнд-Хилл- роуд где жил, до квартала развлечений. Туда, где в одном из заброшенных тупиков кучковались шлюхи. Там я расплачивался с ними, ловил такси и отвозил к себе домой. Они уже и так выглядели как ходячие мертвецы и поэтому я думал, что мне не составит большого труда, сделать одну из них зомби.
Ну всё оказалось куда сложнее и куда печальней. Сперва я попробовал метод Дамера. Нашел вмазанную героином полуживую шлюху, стоящую в переулке позади одного из тех дешевых стрип-клубов, и предложил ей за пятьдесят долларов проехаться ко мне домой. Думаю, она вообще никогда не слышал о подобной сумме, но даже если бы я рассказал ей, о том, что собираюсь с ней сделать, она все равно согласилась бы сесть ко мне в машину, лишь бы я заплатил ей вперед. Дома я просверлил дырку у нее в голове, и залил в нее «Domestos». Какое-то время ничего не происходило, но потом она начала истошно орать и умерла, корчась в ужасных судорогах. Я снова потратил неделю, в попытках её воскресить прежде, чем закопал труп на том самым пустыре, где нашли мою маму. Только я выкопал яму поглубже, чтобы крысы не смогли до нее добраться.
Следующая девушка, которая мне попалась выглядела более здоровой, я надеялся, что это увеличит ее шансы на выживаемость. Она была высокой с длинными стройными ногами и порнографически огромной силиконовой грудью. Волосы у нее были покрашены так, что она казалась наполовину рыжей, наполовину блондинкой. Был даже легкий румянец у нее на щеках. Но глаза выглядели такими же пустыми как у той первой. Возможно, она тоже была под наркотой, а такой взгляд просто стал неотъемлемой частью её профессий и зрачки никак не могли сфокусироваться на моем лице, как будто она смотрела сквозь меня как в какой-то кошмар из своего прошлого. Уголки её губ растянулись в некое подобие улыбки, когда она зачитывала мне свой прейскурант, одновременно с этим принимая заученные соблазнительные позы.
Всякий раз, когда она пыталась сосредоточиться и разглядеть мое лицо, ее глаза на миг оживали, но через секунду в них снова была пустота. Возможно, это был шок. Её звали Конфетка, ну по крайней мере, так она мне сказала. Она согласилась поехать со мной за сто долларов. Сказала что цена за оральный секс или за обычный половой акт, но не за все вместе. Я сказал, что подумаю, и решу, что выбрать, когда мы приедем ко мне домой.
Дома она дралась как тигрица пока я изо всех сил, старался прижать к ее лицу тряпку, пропитанную хлороформом. К тому времени, когда она наконец отрубилась я был весь в синяках и царапинах. Я использовал недавно купленную ударную дрель «Black&Decker» со специальной насадкой чтоб просверлить череп. В этот раз, я залил в отверстие формальдегид, который заказал по интернету с рабочего компьютера в аптеке. Я вливал его до тех пор, пока он не заполнил все полости в ее мозге и не потек наружу. Я надеялся, что он забальзамируют ее мозг и тогда она сможет жить вечно.
Она заорала ещё громче, чем та на которой я испробовал «Domestos». Её тело забилось в конвульсиях, она стала извиваться и взбрыкивать как взбесившийся мул под ковбоем. Ноги скручивались в судорогах, суставы рук с треском выворачивались, грозя разорвать кожу. Сумасшедшая боль, затопившая её глаза, когда формальдегид начал разжижать ей мозг, ужаснула меня. Кто ж знал, что эта штука была такой едкой. Кровавый студень потек у нее из ушей и ноздрей, из того аккуратного отверстия, что я просверлил в её черепе сопровождаемый кошмарной вонью формальдегида, и разжиженной плоти. Умирала она очень долго. Я открыл все окна чтобы выветрить зловоние, которое источал ее изуродованный труп. Помню испугался я тогда не на шутку.
Прошел почти месяц, прежде чем я рискнул попробовать еще раз. В доме и тогда все еще пахло формальдегидом, независимо от того, сколько «Лизола» я каждый день распылял. Где-то я слышал, что «фенциклидин» или проще говоря: «Писи-Пи», как его называли на улице раньше, тоже использовали при бальзамировании. Поэтому следующим я решил попробовать его.
С компьютера на работе, я заказал довольно большую партию фенциклидина, используя, данные владельца аптеки. Когда заказ пришел, я перехватил его раньше, чем кто-то успел о нем узнать. Как только препарат был у меня в руках, я не мог дождаться, чтобы его опробовать. С тех пор, как умерла бабуля, одиночество давило на меня все сильнее и сильнее, и каждая неудача заставляла меня все отчаяннее желать, заиметь своего личного зомби.
Я снова брел по бульвару Вегаса. Мимо отеля «Стратосфера», высматривая шлюх, я прошел мимо свадебных часовен, и мотелей в ту часть, где располагались стрип-клубы и книжные магазины для взрослых. Именно там, большинство доступных уличных проституток занимались своим ремеслом. Я быстро шагал по тротуару, когда рядом остановился автобус. Маленькая хрупкая девушка в футболке и спортивных штанах выскочила из него, перекинув рюкзак через плечо, и нервно оглядевшись по сторонам быстро зашагала по улице в сторону стрип-клубов. Даже несмотря на спортивны штаны и мешковатую футболку было видно, что у нее идеальное тело. Хотя мне бы и в голову не пришло что она может быть стриптизершей. С другой стороны, зачем еще девушке в час ночи, быть в таком районе, как этот. Только стриптизерши и проститутки, да и мужчины которые помогали им оплачивать счета, приходили сюда в это время. Моя мама часто говорила, что единственными заведениями, открытыми на этом конце города после полуночи были стрип-клубы.
Девушка то и дело оглядывалась через плечо и, бросая на меня настороженные взгляды, целеустремленно шагала вперед. Она показалась мне знакомой, я уже видел ее здесь раньше. Внезапно она обернулась, уперев одну руку в бедро, а другую руку в карман рюкзака, где как я предположил лежал либо перцовый баллончик, либо пистолет. Хлопнув по бедру ладонью, она презрительно усмехнулась, и ткнула в меня пальцем с длинным накрашенным ногтем.
- Что ты шастаешь за мной уебок? - матерное слово неловко слетело с ее языка. Очевидно, она была не приучена к таким выражением.
- Эм…я? Нет, нет я просто иду в клуб, - я понятия не имел про какой клуб говорю, и надеялся, что она не спросит. Я уставился на кончики своих туфлей, и неловко переступил с ноги на ногу. Моя очевидно идиотская застенчивость, похоже, убедила ее в том, что я не опасен. Она медленно вынула руку из рюкзака, и снова забросила его на плечо.
- Я видела тебя здесь раньше верно? Но я ни разу не видела тебя в клубе, - она пристально посмотрела на меня, похоже принимая какое-то решение - Слушай, извини, что наехала ладно? Просто какой-то парень пытался напасть на меня здесь на прошлой неделе. Ну, знаешь, осторожность никогда не бывает лишней.
- Конечно, - отозвался я, все еще неловко переминаясь с ноги на ногу,
- Если идешь в ту сторону, можем пойти вместе, если что я и тебя защищу, - хихикнула она.
- Конечно, - повторил я, оставляя всякую надежду сказать что-то более остроумное.
- У тебя нет подружки?
- Верно. Нет
- Часто здесь бываешь?
- Угу.
- Ну а если будешь встречать меня, и провожать до клуба, я буду дарить бесплатный приватный танец всякий раз, когда ты захочешь там потусить. Обычно я подъезжаю сюда на автобусе примерно к часу ночи и работаю до утра. Как тебе такое предложение красавчик?
- Конечно… да…
- Кстати, меня зовут Сиси.
- Джон.
Я проводил ее до клуба, получил свой приватный танец и ушел, чувствуя себя отчаянно возбужденным и смущенным. По дороге домой я снял еще одну проститутку. На этот раз занялся с ней сексом после того, как вырубил ее хлороформом, но до того как просверлил дырку у нее в голове.
У фенциклидина был интересный эффект: я забил его ей в череп столько, что можно было раскумарить половину шлюх в городе. Проститутка, которую тоже звали «Конфетка» (Представляете? Интересно, всех ли проституток при рождении так называют?) вскочила и стала бегать по квартире, что-то лопоча себе под нос и врезаясь в мебель. Но она была жива. Все еще не бессмертна, не кротка и послушна, но по крайне мере, эта дрянь не убила ее как всех остальных.
Её глаза бешено вращались, в глазницах, а тело судорожно дергалось, словно она была марионеткой в руках кукольника-паралитика. Я снова попытался заняться с ней сексом, но она разъярилась. Очень разъярилась. Она царапала, била, пинала и кусала меня, бормоча что-то о своем отце. Взгляд у нее был дикий. Пена и слюна текли из ее рта, когда она отчаянно пыталась меня убить. Не такого друга, я себе желал, но все-таки, она не умерла. Я был на шаг ближе к своей цели.
На шаг ближе…
Я взял дрель и просверлил ей лоб. Весь следующий день на работе, мои мысли метались между моим неоспоримым успехом, с Писипи и моей новой подружкой Сиси. И я не знал, что возбуждало меня больше. Именно тогда я услышал, что полиция нашла тела на пустыре. Теперь они охотились за серийным убийцей…
Я был уверен, что они ни за что не догадаются, что я пытался сделать. Тем не менее, с экспериментами пришлось на время завязать. Но это не означало, что я должен был прекратить встречаться Сиси. Я проводил ее до клуба той ночью, и следующей ночью, и следующей.
Она рассказала мне о том, как отучилась в кулинарной школе. Как хочет переехать в Париж, чтобы изучать французскую кухню и стать там знаменитым кондитером, в каком-нибудь, всемирно известном ресторане. Я внимательно слушал. Ну о себе ничего не рассказывал. Она бы не поняла моих стремлений. Находясь рядом с Сиси я не чувствовал себя таким одиноким, но как только возвращался домой, стены снова начинали смыкаться вокруг меня. Дом словно проваливался внутрь, погребая меня под собой. Давя весом моей изоляции, запечатывая меня в пустом склепе моего собственного быстро разрушающегося разума. Моя мама, бабуля, мой отец, точнее их стенающие, бесформенные призраки ползали и бродили по коридорам, зовя меня по имени. Но всякий раз, когда я выбегал из спальни чтобы поймать их, они исчезали. Всё чего я хотел, это чтобы кто-то обнял меня, поговорил со мной. Но они исчезали и даже воспоминания о них не приносили утешение. Хотя мне удавалось отфильтровать из памяти все плохое. Память не согревает тебя одинокими холодными ночами.
Мы с Сиси становились все ближе. Однажды, даже она пришла ко мне домой. Я заказал пиццу, взял на прокат фильм ужасов «Змей и радуга». Тогда-то мне и пришла в голову эта идея. Фильм был о гаитянском жреце Вуду, который превращал людей в зомби. Снимали будто бы по какой-то документальной книжке и предполагалось, что все показанное, происходило на самом деле. Там рассказывалось о неком специальном зелье, с помощью которого колдуны Вуду делали свои темные делишки.
На следующий день, я пошел в библиотеку и посмотрел все книги какие только смог найти по данной тематике. Пришлось прогулять работу. Это, наверное, было, кстати, потому что накануне, там наткнулись на мой заказ Писипи когда подбивали счета-фактуры и сейчас проводили внутреннее расследование пытаясь выяснить, кто заказал препарат и куда он делся. Я знал, что рано или поздно они поймут, что это сделал я.
Я пробыл в библиотеке часов шесть, когда наконец, наткнулся на упоминание о яде, найденном в иглобрюхе, который вроде как, был одним из ключевых ингредиентов зомби-зелья колдунов Вуду. Час спустя, я не только вычленил название яда «Тетродотоксин», но и нашел местный зоомагазин с экзотическими животными, в котором, как раз продавали иглобрюхов. К сожалению, рыба стоила двести долларов, а я буквально на днях получил уведомление от «Pacific power» предупреждающее, что они отключат газ и электричество в моем доме, если я не оплачу счёт в ближайшее время.
Сиси все чаще и чаще заговаривала о том, чтобы уехать в Париж и стать кондитером. Одна только мысль, что я ее потеряю, сводило меня с ума. Я решил, что смогу какое-то время пожить в темноте и купил рыбу. Но была еще одна загвоздка, ни одна из книг которые я отыскал, не содержали точные инструкции переработки яда иглобрюха в зомби зелье. Я нашел упоминание о болиголове, паслёне и даже волчьем аконите, наряду с различными другими травами. Но я нигде не нашел таблицы дозировок. Я купил все травы даже отдаленно упомянутые и смешал их с Тетродотоксином. Я все еще не был уверен, что все делаю правильно. С таким набором смертельных ядов, я боялся, что могу непреднамеренно убить Сиси, а у меня больше не было права на ошибку. Учитывая, что скоро меня начнут разыскивать копы, я решил смешать Тетрадотоксин с Писипи. На всякий случай, я благословил эту смесь древним заклятием Вуду, которое нашел в энциклопедии заговоров и заклинаний.
Я был на грани отчаяния в тот вечер.
Я пригласил Сиси к себе домой. На ней снова были спортивные штаны и футболка, она никогда не одевалась сексуально вне работы. Мы смотрели телевизор, и она рассказывала мне о своем парне. Мне даже и в голову не приходило поинтересоваться есть ли у нее парень? Она сказала, что он обещал помочь собрать достаточно денег, чтобы добраться до Парижа. У меня на глаза навернулись слезы, я был близок к тому, чтобы потерять ее. Такого я допустить не мог. Я извинился и пошел в ванную за хлороформом. Там я снял один носок, и смочил его в хлороформе. Не мог смириться с мыслью, что снова останусь один. Я вернулся в гостиную, и увидел, как улыбка Сиси перевернулась вверх тормашками, когда она увидела мой взгляд и почувствовала запах хлороформа, я успел зажать её рот прежде, чем она начала сопротивляться. Дальше все пошло как по маслу.
Почти.
Я просверлил дырку в ее виске. Залил своё зомби-зелье прямо в лобную долю. Не было ни конвульсии, не пронзительных криков боли. Ничего. Я ждал результата. Меня трясло так, что я едва мог стоять на ногах. Мой собственный вечно живущий зомби. Я влил в дырку еще зелья и подождал еще немного. Потом проверил у Сиси пульс и приложил ухо к сердцу. Все мои мечты пылающей грудой рухнули на землю, когда оно, стуча все медленнее и медленнее, остановилось.
Сиси умерла.
Я начал плакать. Это был полнейший пиздец! Теперь я навсегда останусь один. Я прижал Сиси к себе и запустил пальцы в ее волосы, шепча ей на ухо слюнявые извинения и признания в любви.
Потом я вытащил ее наружу, чтобы похоронить на заднем дворе. Потребовалось три часа чтобы вырыть яму достаточной глубины: земля в Лас-Вегасе твердая как бетон и битком набита камнями. Моя спина и плечи горели в раскаленной до бела агонии, но я едва замечал это сквозь душераздирающую боль сердце, будто кто-то придавил меня обжигающе горячим полу тонным камнем, и он медленно расплющивает мне грудь. Мне хотелось упасть в могилу, вместе с Сиси.
Усталость и глубокая депрессия, словно тянули меня вниз в свежевырытую землю, но я устоял.
Всегда оставалось «завтра». Я мог бы попробовать еще раз. Мне придется это сделать. Я убил единственного друга, который у меня был, и не смог вернуть его обратно. Я должен был найти способ заставить зелье работать. Я больше не мог оставаться один. Я подтащил Сиси к краю ямы и столкнул вниз как раз тот момент, когда свет полной луны пробился сквозь кроны деревьев и осветил ее милое, невинное лицо в последний раз. На то чтобы засыпать яму, ушло не больше двадцати минут. Постояв немного, я вернулся в дом, где потолок снова давил на меня, не давая дышать.
Я заснул, свернувшись калачиком на диване в гостиной. Проснулся я от ощущения сильных рук с острыми ногтями, сдавливающими мое горло. Когда я открыл глаза, то увидел два темных провала: холодные и мертвые зрачки Сиси, они расширились так, что больше не видны были радужки. Она была вся вымазана в земле своей импровизированной могилы. Я старался не думать о том, что ей пришлось сделать, чтобы из нее выбраться. Выглядела она жутко: ее рот был широко открыт, язык вывалился наружу. Было ясно, что она всё так же мертва, и тем не менее она меня душила. Я вытянул руки, и схватил ее за запястья пытаясь оторвать от себя, она зарычала, низко, гортанно, когда почувствовала мое прикосновение. Затем наклонилась и вонзила зубы мне в предплечья вырвав большой кусок мяса, прожевав его и проглотив его с тошнотворным звуком. Я заорал и отдернул от нее руки. Именно тогда я понял, что смешивание яда иглобрюха с Писипи было большой ошибкой. Густая, темная артериальная кровь из раненой руки забрызгала ее лицо. Она ухмыльнулась жуткой ухмылкой и изо рта у неё потекли тонкие струйки крови. Тёмно-фиолетовые жгуты вен вздулись под её кожей, уродуя ее идеально белоснежное лицо. В её мертвых глазах и бессмысленном выражении лица не было ни проблеска разума - это кошмарная пародия на живое существо не было Сиси. Это было просто кукла. Нелепая кукла, сшитая из плоти Сиси. Что-то лишь на толику больше, чем труп, какой она была всего час назад. Только тогда она меня не душила.
От ужаса перед тем, что я создал у меня еще сильнее спёрло дыхание. Я почти потерял сознание, когда ее хватка внезапно ослабла, Сиси согнулась пополам и начала блевать кровью с чем-то похожим на внутренние органы, пока не выблевала из себя всю плоть до остатков кишечника. Теперь ее тело было лишь пустой оболочкой. Тогда она выпрямилась кровь, и слюна стекали по переду её футболки. Она неуверенно покачнулась, как будто то ужасное бытие, которым я ее одушевил покинуло её, но в следующий миг поймала равновесие и ее темные, безжизненные глаза обратились ко мне, и в их глубине я увидел слабую искорку. Потом холодный огонь вспыхнул в ее зрачках, она наклонилась ко мне, словно собиралась поцеловать. Я был так шокирован видеть ее двигающейся, что не обращал внимание на ее зловонное дыхание.
Я позволил её теперь раздутому и неповоротливому языку проникнуть в мой рот. Ощущая вкус крови и рвоты, и стараясь не блевануть. Внезапная, острая резь пронзила мой рот. Сиси отдернула голову назад. Раздалось влажное чавканье, волна невыносимой боли прокатилась по моему лицу. Я поднял глаза, и увидел свой язык, то, что, скорее всего, было моей нижней губой, зажатой у нее в зубах. Она быстро проглотила их и снова наклонилась, чтобы откусить новую порцию. Я заорал во все горло зная, что никто не придет мне на помощь. Также как никто не пришел на помощь тем девушкам чьи жизни я погубил. Я попытался отбиться от неё, но она была невероятно сильна. Я слышал, что Писипи увеличивает приток адреналина, часто даруя потребителю феноменальную силу, чтобы пережить психопатические галлюцинации, вызываемые наркотиком.
Я был абсолютно беспомощен, когда Сиси начала медленно обгладывать мое лицо. Я почувствовал, как она вгрызалась зубами в хрящ носовой перегородки, раздался тошнотворный хруст и треск, когда она отодрала его и жадно проглотила. Я снова попытался сбросить ее с себя, но оба моих запястья были сжаты словно в тисках. Каким-то образом, я оставался в сознании пока она откусывая по кусочку, пережевывала моё лицо, я чувствовал как ее холодный, липкий язык скользит по моим зубам, когда она сдирала мои щеки и медленно их жевала. Вскоре от моей головы остался только голый череп с несколькими кусочками плоти на нём, я наблюдал как она наклонилась, отодрала от десны мою верхнюю губу и тоже стала ее жевать. Я, не отрываясь смотрел на эти ничего не выражающие тусклые глаза, наблюдая как она меня ест. Даже когда она высосала мои глазные яблоки и каким-то образом, умудрился не отключится и сейчас.
Я чувствую, как она обгладывает мослы моих рук своими маленькими тупыми зубками, сдирая с них остатки хрящей и сухожилий. Мои ноги, гениталии, большая часть желудка уже съедены, и я по-прежнему жив и все еще чувствую. Скорее всего, какая-то часть этого зелья зомби попало и в меня через ее слюну. Сиси с трудом пережевывает мои мышцы, это будет очень медленный процесс и похоже я пробуду в сознании все это время.