«Лицо в толпе» Тим Ваггонер

Она не может дышать, не может двигаться. Она окружена другими людьми, все они обнажены, как и она, все они так плотно прижаты друг к другу, что она не может определить, где кончается их тело и начинается ее.
Ее сердце колотится, а на коже выступают капельки пота. Ей интересно, что будет, если ее сердце откажет и она умрет вот так. Ослабнет ли ее тело и в конце концов соскользнет на решетчатый пол? Или же она останется в вертикальном положении, удерживаемая еще живыми телами тех, кто прижимается к ней? В конце концов, все здесь так спят. Если она все-таки умрет, интересно, заметит ли кто-нибудь? Наверное, нет, пока я не начну вонять, решила она.
Все не могут вдыхать и выдыхать одновременно. Просто не хватает места, чтобы грудные клетки расширялись одновременно. Они должны чередоваться. Когда один начинает выдыхать, другой вдыхает. Вы должны расслабиться и позволить этому произойти. Опустошите свой разум, не думайте ни о чем, потому что даже малейшее отвлечение может нарушить вашу роль в ритме, а когда вы выпадаете из синхронизации, это отражается на всех остальных. Огромные волны неровного дыхания распространяются во все стороны, в результате чего тысячи, а может быть, и миллионы людей задыхаются и паникуют, бесполезно прижимаясь друг к другу в поисках спасения. Женщина уже сталкивалась с подобными массовыми паниками, и она твердо решила не быть причиной еще одной.
Она закрывает глаза - все равно ничего не видно, кроме затылка перед собой - и делает все возможное, чтобы ни о чем не думать. Паника утихает, и она снова может делать неглубокие вдохи. Она не может втянуть много воздуха, но этого достаточно, чтобы успокоить нервы.
Через некоторое время она открывает глаза и смотрит на короткие черные волосы стоящего перед ней мужчины. Кончик ее носа касается его шеи, ее груди прижимаются к его спине, а лобок упирается в его ягодицы. Во всем этом нет ничего даже отдаленно сексуального, по крайней мере, для нее.
Она может поворачивать голову из стороны в сторону, но ей это не нравится. Люди в толпе не выстроены в аккуратные, упорядоченные линии. Слева от нее стоит пожилой мужчина, и когда она поворачивается в его сторону, то видит его ухо с печеночными пятнами и растущим из него хохолком белых волос. Справа от нее стоит другая женщина. Всякий раз, когда она смотрит на другую женщину, та улыбается и пытается заговорить. Но та давно забыла, как произносить слова, и из ее рта вырываются лишь невнятные ворчания и стоны. В основном она смотрит на черные волосы перед собой. За все это время она привыкла к этому, и иногда ей кажется, что она смотрит в ночное небо без звезд или что она находится в пещере глубоко под поверхностью земли, так далеко внизу, что туда никогда не проникал свет. И в этой пещере она удивительно, благословенно одинока.
Единственное, к чему она так и не смогла привыкнуть, - это запах. Через определенные промежутки времени сверху падает дождь из жидкой каши. Он длится всего несколько мгновений, и людям приходится прилагать все усилия, чтобы откинуть голову назад, поймать все, что можно, в рот и проглотить до окончания дождя. Осадок покрывает кожу каждого, и от него остается кислый запах, как от испорченного молока. Люди мочатся и гадят, и то немногое, что они выделяют, падает через решетку внизу. Но никто не может отмыться после этого, что еще больше усиливает запах. Тысячи смердящих тел, тысячи и тысячи, создают невыносимо густой миазм, настолько густой, что она может дышать только через рот.
Она проводит часы бодрствования, прислушиваясь, ожидая звука. У нее нет возможности точно измерить ход времени, поэтому она не знает, как часто он появляется, и не может вспомнить, когда слышала его в последний раз. Но сейчас, над шумом дыхания тысяч людей, она думает... Да, она слышит его! Остальные тоже слышат, и их мышцы напрягаются, а дыхание становится неровным от волнения. Время пришло.
Металлический звук, дзынь-дзынь-дзынь-дзынь, как у станков с храповым механизмом. Сначала тихий, но с каждой секундой все громче и ближе. Здесь царит полумрак, и, приглядевшись, она различает смутные очертания предметов, спускающихся сверху. Трехпалые когти, свисающие с цепей, их десятки, и по мере того, как они приближаются, когти медленно раскрываются. Пожалуйста, думает она. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
Когти останавливаются на мгновение, почти дразня, а затем погружаются на последние несколько футов. Когти цепляются за головы, шеи, плечи, кончики игл пронзают плоть, глубоко вгрызаясь. Льется кровь, люди кричат, а затем когти втягиваются, выхватывая свои призы из толпы, поднимая их в тень и унося прочь. Кровь капает несколько мгновений, падая как теплый красный дождь, а затем останавливается.
На короткое время появляется возможность дышать и даже двигаться, но это длится недолго. Вскоре они снова оказываются прижатыми друг к другу, снова плотно упакованы, и тогда начинаются рыдания.
Женщина тоже рыдает. Ее не взяли. Но женщину рядом с ней забрали, ту, которая больше не могла говорить. Счастливая сука. Она мельком увидела лицо другой женщины, когда ее поднимали, и хотя та кричала в агонии, она тоже улыбалась. Когда-нибудь оставшаяся позади женщина надеется познать эту боль и это блаженство. В следующий раз, говорит она себе, глядя, как слезы катятся по ее щекам.
В следующий раз.