«Накрашенные ногти» К.М. Сондерс

Глаза Ники распахнулись. Неужели он спал? Или только выбрался из К-туннеля? Так или иначе, он находился на полу. Его зрение было затуманено, в голове пульсировало, в горле пересохло, а конечности покалывало. Видимо, ему не следует смешивать кетамин и тот ядреный мет, полученный от Джонни Икса, и определенно не следует смешивать ни то, ни другое с водкой. Он поморщился при этом воспоминании. Да, с этого момента он будет ширяться только одним из ядов. По крайней мере, в течение недели.
Неуклюже, он присел и огляделся по сторонам.
Первое, что он увидел, был стеклянный кофейный столик, заваленный пустыми банками из-под пива, окурками и прочим мусором, часть которого попадала на пол вокруг. Позади столика, освещенные мягким светом лампы в углу, стояли коричневый диван и такое же кресло, покрытые бросающимися в глаза потертостями и темными пятнами. Стены, оклеенные бежевыми обоями, были без каких-либо особенностей, за исключением единственной голой книжной полки и декоративной дешевой гравюры с морским пейзажем.
Он был дома. Только это не дом. Точнее, не совсем дом. Именование этого места "домом" подразумевало какие-то тесные связи или глубокую привязанность; в то время как на самом деле это было просто место, где он кантовался. Еще один короткий пит-стоп на жизненном пути. Тем не менее, он был здесь уже почти шесть месяцев. Квартира располагалась на первом этаже в одном из малопрестижных районов города. Одно преимущество - небольшая арендная плата.
Почему он оказался на полу? Видимо, последняя затяга кета или таблетка мета срубили его с ног. Последнее, что он помнил, танец с какой-то татуированной цыпочкой в новом клубе Энджин Рум в центре города. Он не помнил, ни как покинул клуб, ни как вернулся домой. После полуночи автобусы не ходят, позволить себе такси он не мог, поэтому, видимо пошел пешком, скорее всего срезав путь вдоль канала.
Тогда почему он ничего не мог вспомнить?
Его что, накачали наркотой?
Маловероятно. Не настолько ему фартит в этой жизни, чтобы кто-то давал ему бесплатные наркотики. Как и другим наркоманам, ему приходится покупать их самому. И никому не нужно накачивать его наркотиками, чтобы заняться с ним сексом. Они могли бы просто попросить или вместо наркоты купить ему выпить. Единственная другая возможная причина по которой кому-то, возможно, пришлось подсыпать дурь ему в выпивку - это ограбление. Но в таком случае они сами себя накололи, поскольку у него не было ничего, что стоило бы украсть.
Потирая глаза, он огляделся. Было чертовски холодно. Должно быть, он проспал несколько часов. На нем все еще были рваные джинсы, ботинки и черная рубашка, купленная им в благотворительном магазине в прошлом месяце. Джинсы были перемазаны какой-то коричневой грязью. По-видимому вступил в лужу или во что-то подобное. Две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, как раз так, как он любил ее носить. Итак, он вернулся домой один?
Стоп.
А был ли он все еще один?
Вроде бы да.
Однако...
Медленно поднявшись на ноги, он нервно оглядел свою крошечную квартирку. Все было так, как и должно быть, и входная дверь закрыта. Это плюс. Однажды он отключился, оставив дверь широко открытой, а проснувшись обнаружил двоих местных наркоманов, роющихся в его вещах.
Просто ради своего спокойствия, Ники прошаркал к спальне, осторожно приоткрыл дверь и заглянул в щель. Грязная кровать, на которой он лежал большую часть ночей, была пуста, смятые, испачканные простыни скомканы и сдвинуты на край.
У него разрывался мочевой пузырь. Нужно было отлить. Налетела волна тошноты. Он прислонился к стене, пытаясь успокоиться, а затем направился в ванную комнату и добрался туда как раз вовремя. Его согнуло пополам и стошнило. Он выплюнул в раковину полный рот кислой коричневой блевотины. Пиздец. Отходняк, так отходняк.
С нетерпеливым стоном он завозился с ширинкой и в конце концов сумел высвободить свой член. Сиденье унитаза было уже поднято - одно из преимуществ одинокой жизни, - и он вздохнул с облегчением, когда унитаз начал наполняться потоком ядовитой ярко-желтой мочи.
Но что-то было не так. Его член чувствовал себя странно. Какое-то раздражение. И боль. Больше всего беспокоило то, что ствол был липким и влажным, будто у него подтекало кончалово, пока он спал. Но он был слишком стар для поллюций. Ники неохотно посмотрел вниз, и от того, что он увидел, чуть не рухнул в обморок.
Он истекал кровью.
Что за херня?
И это было не просто несколько капель. Его член был перемазан кровью от кончика до основания. Казалось, из него уже давно сочится юшка и все еще продолжает подтекать, свежие малиновые выделения смешивались со свернувшимися, полусухими корками.
Сердце бешено заколотилось в груди. Он осторожно поводил членом из стороны в сторону, осматривая повреждения, и испуганно застонал, - от одного этого движения болезненные волны боли пронзили живот. Теперь, когда он осознал, что травмирован, и отупляющий туман сна начал рассеиваться, казалось, стало еще больнее.
Что же случилось?
Не мог он прищемить кожу молнией, ширинка в джинсах была на болтах. Но он не был обрезан, так что, возможно, в своем химически вызванном бреду каким-то образом умудрился порвать собственную крайнюю плоть. Такое случалось и раньше. Закончив сцать, он занялся проверкой. Крайняя плоть и струна банджо, - уздечка, соединяющая ее с головкой пениса - были целы. Боль, казалось, сосредоточилась в точке где-то посередине его члена, и крови в этом месте собралось больше всего. Прищурившись, Ники присмотрелся к ране повнимательнее, и увидел что-то наполовину скрытое под потеками свежей и полосами запекшейся крови.
Он оторвал полосу туалетной бумаги, смочил ее под краном и начал осторожно вытирать всю эту мазню, морщась, когда приближался слишком близко к источнику выделений. Там определенно что-то было, что-то черное и твердое, хотя пока он не мог сказать, был ли это какой-то посторонний предмет, внедренный в его плоть, или к нему присосался живой организм. На одну ужасную секунду он подумал, что это какое-то насекомое, у которого развился вкус к человеческой плоти, например, пиявка или таракан. Член. Таракан. Он заржал от собственной непроизвольной шутки, но тут же заткнулся, когда понял, как странно и неуместно прозвучало гортанное хихиканье, эхом разнесшееся по пустой ванной комнате.
Взяв себя в руки, он дрожащими пальцами крепко ухватился за скользкий предмет и осторожно потянул. С небольшим рывком он высвободился, оставив глубокую выемку на боку члена. Борясь с головокружением, в шаге от того, чтобы снова оказаться на полу, он в первую очередь осмотрел повреждение. Не похоже было, что на рану нужно накладывать швы, - хоть за это спасибо. Он не хотел объяснять в Эй энд И нюансы своего горя. Но здравый смысл подсказывал - он должен попытаться как-то продезинфицировать член. Это последнее место, куда хотелось бы занести заразу.
Позже.
Сначала он должен был выяснить, что это за штука. Ники поднес предмет, который только что вытащил из члена, к свету и повертел его в пальцах. Он был твердым, длинным и черным, слегка вогнутым и заостренным с одного конца.
Один из тех дешевых пластиковых накрашенных ногтей.
Как, черт возьми, ноготь застрял в его члене?
Внезапно его накрыла еще одна волна тошноты, на этот раз такая сильная, что у него чуть не подогнулись колени. Ему пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Он громко отрыгнул, но на этот раз воздухом, без рвотных масс.
Вместе с тошнотой пришло что-то еще. Что-то еще более ужасающее. Воспоминание. Настолько сильное, что на короткое мгновение он вернулся в Энджин Рум, эротично танцуя с татуированной цыпочкой. Он мог видеть ее красивые зеленые глаза и овальное лицо, обрамленное длинными, черными, свободно распущенными волосами, слипшимися от пота. Воспоминание было таким сильным, что он мог сосчитать пирсинг на ее лице. Всего сережек было пять: две в левой брови, одна в перегородке и по одной с каждой стороны нижней губы.
Ники обычно не нравились девушки с пирсингом. Если у девушки пять штук на лице, можно поспорить, что они будут у нее и в других местах: соски, пупок, не исключено, половые губы или клитор. Он ненавидел ощущение металла на зубах. Отвратительно.
Но всегда были исключения, и эта девушка могла быть одной из них. Она была безумно горячей. Ники даже вспомнил ее имя.
Тиана?
Тиана, если это действительно было ее настоящее имя, одарила его озорной маленькой улыбкой, затем повернулась и начала тереться задницей о его набухший пах в такт пульсирующей музыке. Он закрыл глаза и позволил себе уплыть в невидимом облаке похоти и химикатов.
А потом девушка исчезла, и Ники снова остался один, прислоненный к грязной стене ванной, в джинсах, спущенных до лодыжек, с болтающимся между ног окровавленным членом.
Охуеть. Что же было в том дерьме, которое он принял прошлой ночью?
Это невозможно узнать. В наши дни дилеры бодяжат уличные наркотики чем угодно. И не только для того, чтобы максимально увеличить количество дури в партии. Новые синтетические наркотики были настолько сильными, что если бы дилеры продавали их в чистом виде, люди бы впадали в кому и умирали повсюду. Либо смерть, либо жесткие глюки.
Так вот что это такое?
Ему нужно было привести себя в чувство. Хоть что-нибудь для снятия ломки. Было ли у него какая-нибудь заначка на черный день? Обычно была. Ники рассеянно бросил накрашенный ноготь в раковину и отправился на поиски нового кайфа.
На одно ужасное мгновение ему показалось, что ящик рядом с кроватью пуст, если не считать смятой коробки "Мальборо Лайтс", в которой лежало несколько высохших сигарет и парочки разбросанных скомканных листов папиросной бумаги. Затем он заметил коробочку с порошком, засунутую в самый дальний угол. Он схватил ее и открыл. Конечно же, внутри был белый порошок, по крайней мере на одну толстую дорожку хватит. Возможно, даже на две, если аккуратно разделить.
Он не мог вспомнить, откуда его взял, да и вообще, что это такое. Похоже на спид или кокаин. Надеясь на последнее, он смочил мизинец, обмакнул его в белый порошок и попробовал на вкус. Его язык мгновенно онемел.
Кокаин.
Класс!
И что дальше?
А дальше, в мгновение ока, на фоне дикого наркотического голода, его первоначальный план аккуратно разделить порошок на дорожки и спокойно нюхнуть похерился вместе со смутными надеждами максимально растянуть дурь. Он поспешно засунул около двух третей содержимого коробка в рот, жадно растирая по зубам и деснам в попытке усилить эффект.
Заново словив кайф, Ники закурил одну из высохших сигарет "Мальборо", затем лег на кровать и попытался восстановить события прошлой ночи. Он отчетливо помнил, что все началось как обычный вечер пятницы. Он ушел с работы на фабрике в пять, вернулся домой, переоделся, а уже в шесть открыл свое первое пиво. Начало вечера он провел дома, потиху загружаясь алкоголем перед тем, как отправиться в таверну на встречу со своими друзьями Ником и Тучи. Там они пили пиво до закрытия и перед тем как отправиться в Энджин Рум, закинули по парочке рюмок вискаря. Они рассчитали время прихода идеально; снаружи в очереди пришлось постоять всего пару минут. Уже внутри, пока они ждали, когда появится Джонни Икс, их дилер, каждый купил по бутылочке пивка, не больше, - заведение было охуенно дорогим.
Дилер всегда опаздывал, что, по опыту Ники, было признаком хорошего поставщика. И также Джонни Икс никогда надолго не задерживался. Он давал на лапу вышибале несколько банкнот, тот впускал его внутрь на десять-пятнадцать минут, а затем Джонни уходил. Отправляясь в следующее место работы. Если вы проворонили его, вам приходилось ждать до следующего дня, чтобы снова увидеть его.
Ники никогда не упускал Джонни Икса, и та ночь не была исключением. Он пришел за пригоршней молли, но Ник и Тучи купили какое-то другое дерьмо, и они втроем между собой обменивались этой дурью весь остаток ночи. В какой-то момент они расстались. Это случилось тогда, когда Ники встретил цыпочку с пирсингом, Тиану, или как там ее, блядь, звали. К тому времени все было уже как в тумане. Он помнил танцы, а потом…
А потом что?
Переулок. Он вспомнил, как вышел с ней в переулок рядом с каналом. Он не помнил этого отчетливо, скорее фрагментами. Все равно что пытаться вспомнить сюжет фильма, который видел десять лет назад. Некоторые сцены застряли в голове, остальные канули в лету. Он вспомнил поцелуи. Да, там определенно были поцелуи. Он отчетливо помнил, как ощущался ее язык у него во рту: теплый, влажный и какой-то живой. Ее дыхание пахло старой жевательной резинкой. Он также помнил, какой была ее кожа на ощупь во время его прикосновений, и холод в ночном воздухе.
Он вспомнил, как она стояла перед ним на коленях.
Стоп, реально так было? Или это какая-то пикантная фантазия? Что-то, что он хотел, чтобы с ним произошло, но на самом деле так и не произошло?
Нет, он уверен, что все было реально.
Почти уверен.
Сконцентрировавшись, он смог вспомнить, как она расстегнула ему ширинку, вынула его полутвердый член, зажала его в своем крошечном фарфоровом кулачке и деликатно стала ласкать головку своим усеянным шипами языком. Он чувствовал ее теплое, с ароматом жевательной резинки, дыхание и видел ее накрашенные черным ногти в неоновом свете ближайшего уличного фонаря.
Ногти, накрашенные черным лаком.
Какой-то смутный образ внезапно выскочил на переднем плане, какая-то жизненно важная часть головоломки, а затем резко отступил обратно, съежившись в темном, потаенном уголке его разума. Как ни старался Ники, он не смог его оттуда вернуть. Абсолютно не напрягаясь, просто валяясь в постели, тем не менее он почти задыхался. Ему было жарко, от пота одежда липла к коже, а тело сотрясала дрожь.
Ноготь, застрявший в его члене, был настоящим, ведь так?
Рана, безусловно, настоящая. Теперь он чувствовал покалывание и болевую пульсацию. Но возможно, повреждение вызвано чем-то другим, а не оторванным ногтем. Просто все это уж слишком странно.
Для собственного спокойствия он должен был все проверить.
Ники с трудом сел на край кровати, поморщившись от дискомфорта, когда грубая ткань джинсов задела его поврежденный член. Прежде чем отправиться в ванную, подождал, пока пройдет головокружение. Когда он подошел к раковине, где оставил вытащенное из себя инородное тело, его сердце бешено колотилось в груди, ладони вспотели, и он вытер их о рубашку. Он явно ошибся. Глюканул. Как мог ноготь попасть в его член?
Нет, он не глюканул.
Ноготь все еще лежал в раковине; черный, блестящий и почему-то зловещий на вид. Он стал выглядеть больше.
Больше?
Гораздо больше.
Он вырос. Правда, не совсем ноготь. Он выглядел так же, и размер был тот же. Сформировался кончик пальца с ложем для него. Теперь в раковине лежал тонкий, бледный отросток, покрытый прозрачной, светлой, почти невидимой кожей, резко заканчивающийся между третьим и вторым суставами.
Верхняя губа Ники скривилась от отвращения, а желудок сделал ужасное сальто. Должно быть, это иллюзия, какая-то игра света. Он зажмурил свои воспаленные, будто песком посыпанные глаза, сосчитал до пяти, затем снова открыл их.
Отрезанный палец был все еще там.
Прикрыв рот рукой в комичном жесте отвращения, он приблизился на шаг ближе. Теперь он мог разглядеть некоторые детали. На черном лаке был крошечный скол, а в месте среза виднелся осколок белой кости. Морщинистая кожа имела слегка нездоровый голубой оттенок, как будто палец был погружен в воду или иным образом лишен кислорода. Крови не было.
Он протянул свой собственный палец и осторожно ткнул в предмет в раковине. Отрезанный палец был холодным и липким на ощупь. Отказавшись от мысли, что все это было иллюзией, результатом бэд-трипа, разум Ники вновь сосредоточился на маловероятной возможности, что это, возможно, какой-то протез, оставленный здесь кем-то, пытающимся сыграть с ним злую шутку.
Но эта мысль была совсем не утешительной, потому что если это действительно какой-то розыгрыш, значит в квартире должен быть кто-то еще.
Никки отошел от раковины, украдкой оглядываясь вокруг.
- Хочешь поиграть? - сказал он вслух, поежившись от легкой дрожи в своем голосе. - Я, блядь, тебе поиграю. Я, блядь, ЖЕСТКО поиграю.
Он нагнулся, сунул руку в ботинок и достал маленький нож, как всегда припрятанный там на всякий случай. Откинул лезвие. Оно резко выскочило, успокоив и придав смелости. Обычно безупречно чистое оружие почему-то было покрыто какой-то темно-бордовой грязью. Ники снова затрясло на грани какого-то озарения, которое все бы объяснило. Но он быстро отогнал эти мысли в сторону. Что бы это ни было, может и подождать, у него были более насущные заботы.
Зная, что крошечная ванная пуста, он резко обернулся, на сто процентов уверенный, что кто-то уже подкрадывается к нему сзади.
Там никого не было.
Держа нож перед собой, готовый проткнуть или порезать что угодно или кого угодно в пределах досягаемости, он медленно вернулся в заваленную мусором гостиную. Теперь он смотрел на это место новыми глазами. Каждая щель и угол были укрытием, каждая тень - потенциальной угрозой. Убедившись, что в гостиной никто не прячется, он переключил свое внимание на спальню. Это было единственное оставшееся место.
Медленно и осторожно войдя в спальню, он сначала заглянул за дверь, затем под кровать. Все было чисто. Однако он обнаружил соблазнительно лежащие на прикроватном столике остатки дури во вскрытом им ранее коробке.
Это была счастливая случайность.
Все еще держа нож в одной руке, другой рукой он быстро схватил картонку, облизал ее дочиста и с наслаждением начал жевать, хотя жевать особо было нечего. Его рот тут же наполнился горькой на вкус слюной. Позже ему нужно будет закинуть еще что-нибудь, но это будет потом, а сейчас придется довольствоваться и этим.
Приход был таким сильным, что ему пришлось сесть на край кровати, развернувшись лицом к двери, чтобы его не застали врасплох. Он провел рукой по своим грязным волосам и громко выдохнул.
Он сходил с ума.
Параноик.
Это было единственное оставшееся объяснение. Он находился в самом разгаре какого-то странного психического приступа.
Он читал о таких вещах раньше. Человеческий разум - хрупкий инструмент, и иногда какая-нибудь маленькая деталь просто ломается или дает сбой. Он подумал, может ему стоит прогуляться, попытаться проветрить голову, но даже одной мысли о том, что он будет вынужден общаться с другими людьми, было достаточно, чтобы его прошиб холодный пот. Он не думал, что сможет с этим справиться.
Не сейчас.
Может быть, позже.
Возможно, вместо прогулки ему следует попытаться вздремнуть и надеяться проснуться отдохнувшим, посвежевшим и абсолютно нормальным.
Эта последняя идея чуть не заставила его громко рассмеяться. Проглотив всю свою экстренную заначку кокаина, он никак не мог заснуть даже на несколько часов. Нет, он собирался переждать это, что бы это ни было.
Его тело содрогнулось, когда от пениса вниз по ноге пронеслась волна боли. Проклятая рана. Что ему делать, если он подхватил от ногтя какую-нибудь инфекцию? Что делать, если начнется гангрена и потребуется операция?
Что, если все будет так плохо, что им придется ампутировать его член?
Забудь ты этот ноготь, сказал голос глубоко в его собственном подсознании. А как насчет ебучего пальца?
Он явно нафантазировал себе эту хрень, не так ли? Не было никакого пальца. Как такое вообще возможно? Ники уже ни в чем не был уверен. Все было как в тумане, одно сюрреалистическое событие плавно перетекало в другое. Едва хватало времени переварить одно, как уже происходило что-нибудь другое. Неужели жизнь всегда была такой?
Блять, он реально сходил с ума.
Сосредоточься.
Сконцентрируйся.
Вспомни минет в переулке за Энджин Рум от Тианы, татуированной цыпочки с пирсингом. Это должно вернуть тебя в правильное русло.
Вот тогда-то он и услышал это.
Постукивание.
Сначала он не обратил на него внимание. Едва различимое, ненавязчивое, будто постоянный фоновый шум. Но когда он услышал его, из головы выбросить уже не мог, и довольно скоро постукивание стало всем, что он мог слышать. Казалось, оно заполнило весь его мир.
Постукивание доносилось из ванной и звучало так, словно ногти барабанят по фарфору.
Ники не хотел с этим связываться.
Но и не мог с этим мириться.
Он попытался заглушить шум. Но чем больше старался, тем настойчивее становился этот барабанный бой, требующий его внимания.
Тук, тук, тук.
В конце концов, в отчаянии ударив кулаком по пустому месту на кровати рядом с собой, он встал и, все еще сжимая нож в потной ладони, вернулся в ванную.
Он мог видеть раковину с порога.
Мог даже видеть, что было внутри.
Это был уже не палец.
Он вырос.
Не два пальца, и даже не кисть.
А уже целое предплечье.
Или почти целое.
Конечность была отрублена примерно посередине между запястьем и локтем. Отчетливо виднелись две тонкие белые кости, окутанные увядшей розовой плотью. Кожа худой, расчлененной руки была бледной и гладкой, испещренной черными и красными линиями.
Татуировки.
Внезапно еще одно воспоминание ударило его, как кувалдой в грудь, на этот раз настолько сильно, что у него отвисла челюсть, а глазные яблоки закатились на лоб. Он покачнулся на ногах. Нож выскользнул из руки и звякнул о кафельный пол.
Теперь он вспомнил.
Он вспомнил все.
Воспоминания нахлынули с ужасающей ясностью.
Татуированная цыпочка с пирсингом из клуба (Тиана?) стояла на коленях, отсасывая и одновременно надрачивая ему рукой. Ники жестко кончил, выстрелив глубоко ей в горло, застонав и дернувшись при этом. Внезапное движение, по-видимому, застало девушку врасплох. Она попыталась отстраниться, ее рука непроизвольно сжалась, и его пронзила острая вспышка боли.
Но потом боль исчезла, став незначительной на фоне эйфории.
Тиана все проглотила, даже облизнула губы. Затем она подняла свое овальное лицо, посмотрела на него, и ее губы изогнулись в игривой ухмылке.
- С тебя пятьдесят фунтов, пожалуйста. И если ты хочешь отвезти меня домой, то еще пятьдесят.
Ники подумал, что это шутка, и усмехнулся, застегивая ширинку на болтах.
- Ага, конечно.
Она нахмурилась, поднеся пальцы к свету и осматривая их.
- Пятьдесят фунтов. И тебе повезло, что я не беру с тебя доплату за гребаный накладной ноготь, который только что потеряла.
- Ты серьезно?
- Абсолютно.
- Но… не было такой договоренности. Я не собирался платить за это.
Девушка встала, ее поведение мгновенно изменилось. Она все еще улыбалась, но улыбка больше не была игривой. Теперь она стала злой и недоброй. Она протянула руку ладонью вверх, ту самую руку, татуированную и раскрашенную, вот только что дрочившую ему несколько минут назад.
- Пятьдесят фунтов. Или я позвоню в полицию и скажу им, что ты вынудил меня это сделать.
- Полиция? Это что за ебаный развод такой?
- Послушай, неужели ты действительно думал, что такая девушка, как я, подойдет к такому лошаре, как ты, ближе чем на десять футов, если ей не заплатят? Плати, придурок.
Вот тогда-то Ники и потерял контроль. Казалось, он вылетел из своего тела и смотрел на них двоих сверху вниз с какой-то точки прямо над головой. Ники полез в ботинок и вытащил нож. Нож, который он повсюду таскал с собой. На всякий случай.
Глаза девушки расширились от шока, и она попятилась.
Слишком поздно.
Ники видел себя, бросившегося на нее, режущего и кромсающего. Первый удар по щеке был нанесен в чистой ярости, остальные с целью заставить ее заткнуться и перестать кричать. Один хороший, плотный удар по трахее и она замолчала.
Брызнула кровь.
К счастью, Ники надел свою черную рубашку, на которой не было видно пятен. Однако его джинсы - совсем другое дело. Вскоре они были покрыты брызгами крови.
Затем началась паника.
Он должен был съебывать оттуда к чертовой матери.
Со своей высокой позиции над переулком Ники видел, как он бежит, оставив девушку лежать на боку, кашляя и вяло побулькивая.
А потом он вернулся в свою ванную. Теперь он вспомнил.
Он вспомнил все.
С болезненным всхлипом он опустился на колени и зажмурился, отгораживаясь от разворачивающегося вокруг него кошмара.
Когда он снова открыл глаза, руки в раковине уже не было. Теперь она лежала на полу ванной. Невероятно, но она зажила своей собственной жизнью и медленно продвигалась к нему, неумолимо ползя вперед, оставляя за собой размазанный кровавый след. Крепко сжав, она держала нож Ники.
Нож, который он повсюду таскал с собой.
На всякий случай.