«Встреча с Джоанной» Бентли Литтл

Одинокая белая женщина, выпускница колледжа, некурящая, люблю ездить на велосипеде, путешествовать, романы Ричарда Форда, фильмы Вуди Аллена и фаст-фуд. Ищу интеллигентного одинокого мужчину, некурящего, который ценит то же самое.

Рон увидел объявление только потому, что оно было заключено в рамочку и располагалось прямо под его собственным. Хотя он поклялся, что никогда не ответит на ещё одно частное объявление — особенно после 290-килограммового бегемота; после женщины, которая выглядела как мужчина; после женщины, которая оказалась мужчиной, — он ничего не мог с собой поделать.

Во-первых, его объявление висело уже три месяца подряд, и не было ни единой поклевки. Ничего. Вообще ничего. Зип-а-ди-ду-да.

Во-вторых, это объявление говорило с ним. Он знал, как это звучит глупо. Только полный лох мог бы увидеть смысл в трехстрочном кратком описании предпочтений для свидания. Можно подумать, что он способен распознать истинную природу женщины по анонимному объявлению в конце мелкой газетенки.

Но, черт возьми, почему бы не быть честным? Вот кем он был. Лохом. Неудачником. А иначе почему он был совершенно неспособен по своей воле приглашать на свидания? Иначе зачем бы ему понадобилось прибегать к платной саморекламе, последней отраде неизлечимых придурков?

Рон говорил себе, что тратит эти деньги на личные нужды, предпочитая быть одним из тех, кто сам выбирает ответные предложения, а не одним из претендентов, который надеется быть выбранным. Хотя это и было не то, чем он гордился, и не то, в чём он когда-либо признался бы своим родителям или друзьям, у Рона было чертовски больше шансов познакомиться с кем-нибудь именно таким образом, чем склеить кого-либо в барах для одиночек.

Но это была слишком оптимистичная рационализация. Правда заключалась в том, что он перепробовал всё остальное — от приглашения на свидание коллег по работе, до посещения групп для одиноких, — и это была его единственная надежда когда-нибудь найти хоть кого-то.

Но ведь это раньше он ошибался.

Рон набрал платный номер в нижней части объявления, оставил короткое сообщение, повесил трубку и тут же отругал себя за то, что упустил такую реальную возможность. Это была его единственная попытка, его шанс захватить инициативу и ослепить свою потенциальную спутницу остроумием, обаянием и умом. А так это прозвучало просто глупо. Рон только что пересказал ей Ричарда Форда, Вуди Аллена, предпочтения в фаст-фуде, не добавив ничего своего и, без сомнения, стал первоклассным болваном. Он должен был записать то, что хотел сказать, отрепетировать и прочитать это. Но нет, Рон не продумал все до конца, а теперь упустил свой шанс.

Она перезвонила ему на следующий вечер.

Её звали Джоанна, и, как ни странно, именно эта неподготовленная спонтанность его звонка заинтриговала ее. Она сказала, что хотя уже получила десятки ответов, его сообщение было первым, на которое она ответила. Они сразу же нашли общий язык и проговорили почти два часа. Может быть, Джоанна была чудовищем; может быть, она была мужчиной, но она понравилась Рону так сильно, что он готов был рискнуть. Конечно, у других тоже были приятные голоса — по голосу ничего не определишь, — но почему-то насчет этой девушки у Рона было хорошее предчувствие и, собравшись с духом, он пригласил её на свидание.

Джоанна согласилась.

— Дело в том, — сказала она, — что я собираюсь уехать на эти выходные. У моих друзей есть хижина в Биг-Беар, и они пригласили меня туда. — Она сделала паузу. — Они сказали, что если я захочу, то могу взять с собой кого-нибудь.

Рон не знал, что ответить.

— Мы можем сделать это нашим свиданием. Если ты не думаешь, что я слишком тороплюсь.

— Нет, конечно же, нет.

Но Джоанна, должно быть, услышала неуверенность в его голосе, потому что рассмеялась.

— Если хочешь, мы можем поехать раздельно и встретиться там с остальными. Тогда ты бы смог слинять, если я окажусь отвратительной, или начну действовать тебе на нервы.

— А как насчет меня? Я могу быть Рондо Хэттоном. Черт возьми, я могу быть серийным убийцей, к примеру.

— Любой, кто знает, кто такой Рондо Хэттон, не может быть совсем уж плохим. Я готова рискнуть.

— Я тоже, — сказал Рон.

— Значит, это свидание?

Он рассмеялся.

— Это свидание.

— Уф! — Джоанна преувеличенно вздохнула с облегчением. — Моя машина нуждается в небольшом ремонте, и я не очень-то доверяю ей подниматься в горы.

— Не проблема. Я заеду за тобой.

Они тщательно продумали логистику: адреса, время, маршрут движения, домашний и рабочий телефоны.

— Увидимся в субботу, — сказал Рон, прощаясь.

— Я буду ждать, — ответила Джоанна. — Затаив дыхание.

Будильник зазвонил в субботу в четыре часа утра. Джоанна жила всего в десяти минутах езды, но Рон не собирался заезжать за ней раньше шести. Ему нужно было время принять душ, побриться, сварить чашку кофе и полностью проснуться перед встречей. Первое впечатление очень важно, особенно на свиданиях вслепую, и Рон хотел быть на пике формы.

В пять двадцать он уже загружал вещи в машину. Лишнего он не брал, но, как бывший бойскаут, верил в то, что должен быть хорошо подготовлен, и собрал сумку с вечера, взяв одежду для теплой и холодной погоды, бритвенный набор и средства первой помощи, а также пару книг для чтения.

Рон решил, что будет лучше захватить с собой какой-нибудь подарок для хозяев, и накануне купил в бакалейной лавке пакет апельсинов.

Ещё он купил несколько презервативов.

На всякий случай.

В дополнение к личным вещам Джоанна попросила его взять переносной холодильник, и это было последнее, что Рон собирался загрузить. Он вытащил его из шкафа в прихожей, бросил туда две упаковки льда Блю Айс и, ногой закрыв за собой дверь, понес неудобный громоздкий предмет через кухню. Впереди, через открытую заднюю калитку, ведущую в переулок, Рон увидел, что дверь с пассажирской стороны его «Сатурна» открыта, а внутри горит свет.

Он был уверен, что закрывал дверь машины и подумал, что, возможно, он закрыл её недостаточно сильно, и наклон парковочного места заставил её распахнуться, как вдруг сквозь ветровое стекло заметил какое-то движение. Рон остановился. В слабом свете, отбрасываемом потолочным фонарем автомобиля, он увидел темный силуэт, копошащийся на заднем сиденье.

Горбун.

Сердце Рона дрогнуло в грудной клетке. Горбун пододвинул пассажирское сиденье вперед, вылез, осторожно закрыл дверцу машины и заковылял прочь, исчезая в темноте переулка.

Рон молча стоял, держа холодильник, не зная, что делать.

Естественной реакцией было бы накричать на этого человека, сказать ему, чтобы он убирался к черту от его машины и дома, объявить, что звонит в полицию.

Но…

Но Рон даже не был уверен, что это человек. Логика подсказывала ему, что горбун был всего лишь бродягой или вором с ужасным дефектом, но что-то в движениях и действиях этой фигуры, а также в том, как он скрылся в тени, заставило Рона встревожиться, вызвало в нем вспышку страха. Утреннее время, а также тот факт, что солнце еще не взошло, придавали всей этой ситуации пугающий, нереальный вид.

Поэтому он постоял в ожидании еще несколько мгновений, чтобы убедиться, что фигура исчезла и больше не вернется, а затем вышел в переулок и осторожно подошел к машине.

Он поставил переносной холодильник на землю и открыл пассажирскую дверь, пододвинул сиденье вперед и заглянул в заднюю часть, где копался горбун.

Он оставил Рону подарок.

Это была мертвая собака. Животное положили на пол у заднего сиденья и неумело прикрыли сумкой Рона. На меху виднелась матовая кровь, но она была засохшей. Похоже, собака уже давно была мертва. Животное окоченело, ноги поджаты под себя, почти как в позе эмбриона.

Это еще что такое? Хотел бы он знать. Что-то вроде жертвоприношения?

Нет.

Обмен.

Его пакет с апельсинами исчез.

Рон быстро посмотрел вверх по переулку, затем вниз, почти ожидая увидеть покачивающуюся бесформенную фигуру, несущую пакет апельсинов, проходящую через одну из полос тусклого света, отбрасываемого активированными движением лампочками безопасности некоторых гаражей. Но там ничего не было. Только темнота и неподвижность.

Рон задрожал, озябнув от иррациональности всей этой ситуации.

Но он отбросил это чувство в сторону. Сегодня утром на это не было времени. В любой другой день Рон позвонил бы отцу, друзьям, в полицию, прошел бы через пошаговые процедуры, которые требовал такой инцидент. Но у него был свой план, у него были дела.

Рон пошел в гараж, нашел пару старых рабочих перчаток и надел их. Он был рад, что проснулся рано, дав себе дополнительное время. Поморщившись, Рон залез в машину и поднял тело собаки. Он почувствовал тяжесть в своих руках, и так близко унюхал сладкий тошнотворный запах, исходящий от меха. Рон отнес труп животного за угол гаража и бросил в один из мусорных баков. Быстро опрыскав салон автомобиля лизолом и загрузив в него переносной холодильник, Рон отправился в путь, ведя машину с открытыми окнами и включенным на полную мощность кондиционером, чтобы избавиться от сохранившихся остатков запаха.

Улицу Джоанны Рон нашел довольно легко. Хотя он и считал номера домов в её квартале, переживать не стоило. Почти у каждого дома горели фонари на крыльце, но только в ее доме свет был включен и внутри.

Рон свернул на подъездную дорожку позади маленькой «Хонды» и вышел из машины, чувствуя странную нервозность — и не только из-за того, что произошло. Если раньше он беспокоился, будет ли она соответствовать его стандартам, то теперь Рона беспокоило, что он не сможет соответствовать её стандартам.
Парадная дверь дома открылась еще до того, как он прошел половину пути, и оттуда вышла молодая стройная блондинка.

— Вы, должно быть, Рон, — сказала она, широко улыбаясь. — Я Джоанна.

Она действительно была очень привлекательна. Можно сказать, не из его лиги, но Рон не увидел разочарования в её глазах, когда она впервые увидела его, не услышал фальши в её восторженном приветствии.

— У меня есть несколько вещей, которые нужно положить в машину, — сказала она. — Дорожная сумка и продукты. Ты взял переносной холодильник?

— Да, — сказал Рон и, когда голос выдал его, Джоанна тут же нахмурилась.

— Что случилось? В чем дело? О, Боже, ты не поедешь.

— Нет, — успокоил её Рон. — Не в этом дело.

И он все ей рассказал

Рассказал, что когда вытаскивал переносной холодильник, то увидел, как кто-то копошится на заднем сиденье его машины. Мужчина исчез в темноте, а Рон обнаружил, что вместо пакета с апельсинами, который он собирался преподнести в подарок хозяевам, в машине лежит мертвая собака.

— Апельсины?

Джоанна смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Это был горбун? — прошептала она.

Рон почувствовал невольную дрожь от страха. Почему она спрашивает это? Почему она вообще что-то знает об этом?

— Да, — ответил он ей.

Джоанна начала трястись и плакать.

— О Боже. О Боже.

— В чем дело?

— О Боже!

Рон чувствовал себя беспомощным и растерянным.

— Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?

— Да!

Джоанна вытерла глаза, лицо её просветлело.

— Мы отрежем собаке ногу, — сказала она. — И сварим ее. А потом мы скормим моему отцу.

Рон моргнул.

— Что?

— Если только ты не хочешь, чтобы твой отец съел ее.

— Н-н-нет! — сказал Рон, и его голос прозвучал для него как плохая пародия на Джимми Стюарта.
— Тогда поехали.

Джоанна была самоуверенна и держала всё под контролем, ее голос и манеры были пронизаны деловой точностью, а слезы исчезли.

Рон не понимал, что происходит. Он был ошеломлен, словно двигался во сне сквозь толщу воды. Когда Джоанна подошла к пассажирской стороне машины, он открыл водительскую дверь и сел.

— Поторопись. Нельзя терять ни минуты.

Они поехали к нему домой. Рон достал из гаража перчатки и ножовку, пошел к мусорным бакам и отпилил одну из негнущихся собачьих лап, скрещенных в позе эмбриона.

Рон бросил отрезанную конечность в багажник вместе с пилой и перчатками, и они молча вернулись к дому Джоанны.

Они сидели на кухне и варили ногу в кастрюле Vision Ware, разговаривая о Вуди Аллене. Рон был поражен болезненной абсурдностью всего этого, но фильмы Вуди были одним из их общих интересов, и, возможно, в данный момент было лучше всего полагаться на то, что они вместе разделяли. Видит Бог, Рону не хотелось ни говорить, ни думать о том, что кипит на плите. Их тривиальная беседа служила если не отвлечением его мыслей от абсурда, то хотя бы временным перенаправлением их на другие, более здоровые, более нормальные пути.

Джоанна включила таймер, и когда прозвенел звонок, напугав их обоих, она встала со стула и подошла к плите. Рон сопровождал ее. В воде плавал мех; выглядело как волосяной суп в кастрюле. Из этого отвратительного месива она выудила голую мускулистую собачью лапу.

— Так, — она поморщилась. — Давай отнесем это папе.

Она вышла из кухни и направилась по короткому коридору к закрытой двери предположительно хозяйской спальни.

Она постучала.

— Папочка?

Рон не услышал никакого ответа.

Джоанна улыбнулась.

— Он сказал, что все в порядке. Заходи.

Она открыла дверь, но в комнате не было ни кровати, ни комода, ни вообще какой-либо мебели, кроме единственного белого стола. На столе стояла огромная урна.

Держа вареную ногу, Джоанна прошла через комнату и открыла крышку урны. Она заглянула внутрь.

— Папочка? У меня для тебя кое-что есть.

Она опустила ногу внутрь, и будь он проклят, если Рон не услышал звук жевания, доносящийся из керамического сосуда.

Она опустила глаза и кивнула, словно прислушиваясь к чьему-то голосу.

— Апельсины, — сказала она, и впервые после того, как он рассказал ей свою историю, в ее голосе послышалась дрожь. — Горбун.

Жевательный звук прекратился. Послышался слабый пронзительный свист, а затем почти незаметное облачко пепла вылетело из урны и осело на белую столешницу.

Джоанна несколько раз облизала указательный палец, глотая собранный пепел.

— Давай прогуляемся, — предложила она.

Рон тупо посмотрел на нее.

— Что?

— Идем со мной. Только по кварталу.

— Сейчас шесть часов утра, горбун обменял мертвую собаку на мой пакет апельсинов, мы сварили собачью ногу и скормили ее праху твоего отца, а теперь ты хочешь прогуляться?

— Ну пожалуйста!

Здравый смысл подсказывал ему бежать со всех ног. Джо, может быть, и не была толстой или уродливой, или мужиком, но это точно не было нормальной ситуацией, и самое умное, что Рон мог сделать, — это уйти отсюда и не оглядываться назад, списать всю эту неудачную интрижку на убытки. И все же…

И все же он не хотел этого делать. Несмотря на странности, несмотря на безумие, ему нравилась Джоанна, и впервые за очень долгое время Рон действительно встретил кого-то, с кем он мог представить свое будущее.

Точно. Особенно когда она скармливала части мертвого домашнего питомца праху своего отца.

Все происходило слишком быстро. У его мозга не было времени ни на то, чтобы выбрать правильный курс действий, ни даже на то, чтобы проанализировать эти недавние события и определить, что было терпимо, а что совершенно неприемлемо.

— Ну пожалуйста! — повторила Джоанна, и в этой просьбе была какая-то пропащая тоска, заставившая его кивнуть головой.

— Ладно, — неохотно согласился Рон.

Джоанна посмотрела на часы.

— Нам лучше поторопиться. Скоро рассветет.

Она положила крышку обратно на урну, попрощалась с отцом, закрыла за собой дверь спальни и они направились по коридору в переднюю часть дома.

Скоро рассветет? Что она этим хотела сказать?

Они вышли на улицу, и впервые за это утро Джоанна прикоснулась к нему, взяв за руку. Ее пальцы были мягкими, давление ладони нежным, и Рон вдруг обрадовался, что решил остаться.

Они пошли вверх по улице, мимо одного темного дома за другим. Должно быть, кто-то где-то уже проснулся, потому что он почувствовал запах готовящегося кофе. С соседней улицы донесся звук заводящейся машины.

Это был типичный пригородный район, мало чем отличающийся от того, в котором Рон вырос, мало чем отличающийся от того, в котором он жил, но сейчас в нем было что-то странное, что-то явно неуместное. Возможно, Рон видел все сквозь фильтр того, через что только что прошел, но он так не думал.

Это сам район казался таким странным.

Рон вдруг понял, что никогда не ходил пешком в это время суток. Он ездил на работу, выглядывал из окон, периодически видел любителей бега трусцой и разносчиков газет, но был наблюдателем, а не участником. Так он никогда не выходил.

Возможно, поэтому он все так воспринимал.

Они шли дальше, и Рон впервые заметил, что Джоанна, похоже, настороже, что она что-то ищет. Она шла медленно, заглядывая во дворы, пристально рассматривая кусты, веранды и террасы. Он не знал, что она надеялась найти, да и не хотел знать, поэтому и не спрашивал.

Они продолжали молча идти.

На углу свернули направо. Через два дома Джоанна остановилась, сжав его руку ледяной хваткой.

— Он здесь, — сказала она, и Рон услышал страх в её голосе.

— Кто здесь..?

И тут он увидел горбуна.

Он лежал на чьей-то лужайке, рядом с кустами, отделявшими двор от соседнего участка. Только…

Только это был не он. Он даже не был человеком. Он представлял собой сгусток чего-то похожего на почерневшую мульчу, разлагающуюся растительную массу. Гниющие материалы были сформированы в человеческую фигуру, фигуру горбуна. Отвратительное зловоние исходило от неподвижного тела, воняло нечистотами и человеческими испражнениями.

Джоанна с трудом сглотнула.

— Подними его, — сказала она.

— Я…

— Или помоги мне поднять его.

Она огляделась вокруг, посмотрела на восток.

— Поторопись. Уже почти рассвело.

Рон даже не был уверен, что они смогут поднять эту штуку на лужайке. В отличие от живого и очень реального горбуна, которого он видел копавшимся в его машине, эта фигура казалась весьма слабо соединенной и готовой в любую секунду развалиться на части.

Но когда они просунули под него руки и приподняли, фигура оказалась на удивление твердой. К тому же она была довольно тяжелой. Даже когда Джоанна схватила переднюю половину за руки, ему пришлось с трудом тащить нижнюю часть тела.

Не помогало и то, что Рон пытался задержать дыхание, а вдыхал только тогда, когда отворачивал голову.

Они снова вышли на тротуар, и Рон направился туда, откуда они пришли, но почувствовал, что Джоан тянет его в противоположном направлении.

— Нам нужно обойти квартал, — сказала она.

Он отвернулся от тела, тяжело дыша через рот.

— Какого черта мы делаем?

— Ты же знаешь!

Нет, он не знал, он не имел ни малейшего понятия. Он даже не мог рискнуть предположить. Но по какой-то причине у него было такое чувство, что он должен знать, что, возможно, в глубине души какая-то часть его действительно знает. И это его пугало.

Мимо пробежал бегун и кивнул им.

— Здравствуйте.

— Доброе утро, — сказала ему Джоанна.

Бегун не упомянул о теле, которое они несли, даже не казался обеспокоенным.

Они неуклюже ковыляли по тротуару с разлагающейся фигурой между ними. Джоанна шла ближе к улице, Рон — ближе к домам. Ему показалось, что в двух ярдах впереди он заметил какое-то движение.

Они подошли ближе. Голая женщина ползала по лужайке, опустив голову, и, казалось, искала червей.

Здесь был целый мир, о котором Рон ничего не знал, вселенная раннего утра, существовавшая рядом с обычной, возможно, частично совпадавшая, но странная и принципиально иная.

В следующем доме старик снимал маленький крест, на котором он распял крысу.

Пыхтя и отдуваясь, уже не обращая внимания на запах, с болью в напряженных руках, они наконец вернулись к Джоанне.

По дороге она становилась все более взволнованной. Теперь Джоанна двигалась назад так быстро, как только могла, маневрируя телом горбуна на подъездной дорожке.

— Скорее! — в отчаянии воскликнула она. — Солнце уже почти взошло!

— И что нам теперь делать?

— Посадить его в машину!

В ее голосе прозвучало невысказанное «конечно», как будто он задал глупый вопрос, на который все знали ответ.

— Положи его на землю и открой дверь.

Последнее, чего Рон хотел, так это вонючую разлагающуюся штуковину в своей машине — он никогда не избавится от этого запаха, сколько бы дезодорантов ни висело на зеркале заднего вида, — и тут он чуть не заартачился. После всего, что он сделал и с чем согласился, это было уже слишком, это была последняя капля.

Но он не успел возразить. Джоанна, все больше приходя в отчаяние, отпустила руки, открыла дверцу машины и попыталась снова поднять тело и поместить голову и верхнюю часть туловища в машину.

— Подтолкни! — приказала она.

Рон молча толкнул. Голова горбуна треснула под телом, и вся фигура перевалилась через горб между сиденьями и наполовину завалилась на водительское кресло.

— Разве он не должен быть сзади? — спросил Рон.

— Это не имеет значения.

Джоанна быстро оглянулась через плечо на светлеющее небо на востоке и захлопнула дверь.

Внезапно в машине послышалось какое-то движение. Из-за закрытых окон Рон услышал приглушенный крик, слово, которое звучало как «Детенте», а затем взошло солнце и одинокий луч света кинематографически осветил пассажирское окно, как будто был запрограммирован на это голливудским магазином спецэффектов.