«Монстр Спешки» Грэм Мастертон

Под небом цвета ржавой меди по тропинке вдоль реки бежал Кевин, и школьный ранец шлепал по спине его габардинового пальто — шлеп-шлеп. Первые капли дождя с угрожающим шелестом исчезали в траве, оставляя на водной глади словно циркулем нарисованные круги.
Но бежал Кевин не от дождя. Он бежал от Монстра Спешки, который шел за ним след в след. Мальчику казалось, будто он слышит эхо кастаньет-когтей монстра, который, темный и бесформенный, несся по переулкам, по узким лестницам и вдоль грязной прибрежной тропки.
Прямо у него за спиной, едва за гранью поля зрения… за пекарней, за кустами.
Спешит догнать, не думая ни о чем, кроме крови.
Кевин уже задыхался, но он знал, что будет, если сбавить шаг. Монстр Спешки схватит его, вонзит зубы в его тело и начнет свирепо трепать его из стороны в сторону, как Орландо треплет пойманных мышей. Потом крик — и брызнет кровь; мышцы разорвутся, кишки повиснут веревками; потом хрум-хрум-хрум и бульк — проглотил.
Оглянуться Кевин не смел. Он задержался на детской площадке больше чем на пять минут, потому что заигрался в сигаретные карты с Гербертом Торпом. Монстр Спешки уже воспользовался этим временем, и если Кевин хоть на секунду замешкается, чтобы обернуться…
Он пробежал мимо магазина сладостей на углу. Засомневался лишь на одну мучительную секунду, ведь в кармане у него лежал оставшийся с утра двухпенсовик, а сквозь витрину было видно, как продавщица распечатывает новую коробку разноцветных «летающих тарелок».
Но сейчас было не до того. Он не мог рисковать. Монстр Спешки его догонит и затаится, поджидая на выходе из лавки. А потом — гр-р-р-р-р! — и кровь забрызгает весь выложенный йоркским песчаником тротуар.
Кевин бросился через дорогу. Ему прогудел груженный углем грузовик, и водитель крикнул что-то, но мальчик не расслышал. Было уже десять минут пятого! Десять минут пятого! Щеки горели от паники, что он так опаздывает.
Мама предупреждала о Монстре Спешки еще в прошлом октябре, когда пропал Роберт Брауне. Ее лицо было бледным и серьезным. Это спокойное, почти ничем не примечательное лицо с черными глазами, всегда напоминавшими ему блестящие изюминки. Мальчиков, которые тянут резину по пути домой из школы, съедает Монстр Спешки. Так что поспеши, когда идешь домой. Поспеши! Поспеши! Поспеши!
В первый день после того, как мама рассказала о Монстре Спешки, Кевин не знал, верить в это или нет. В конце концов, он никогда не видел этого Монстра, даже в тот день, когда снял ботинки с носками и почти целый час ловил лягушек под пешеходным мостиком.
Но на следующий день, после того как он пересек главную улицу и прошел мимо ворот к Эйтон-Холл, он явно слышал шаги совсем близко у себя за спиной. Скребущие шаги, словно большой пес ступал по камням; и пыхтение.
Кевин остановился; он обернулся, но позади никого не было. Ни собак, ни Монстра Спешки. Только тени престарелых дубов; только шепот полуденного ветра и гулкий шум реки.
Он вздрогнул и пустился бежать; через узкий пешеходный мостик, который вывел его на дорогу мимо паба, по переулку прямо к дому.
Но с тех пор с каждым днем, когда Кевин возвращался из школы домой, в нем росла уверенность, что Монстр Спешки следует за ним по пятам. Он слышал шаги где-то там, вне поля зрения. Фигура Монстра сплеталась из теней и осколков отражений. Шум ветра, шелест листвы и гул автомобилей составляли его дыхание. Мальчик не осмеливался рассказывать о Монстре школьным товарищам, потому что Монстр не был настоящим в том же смысле, как, к примеру, анисовые драже или школьные обеды. Но он жаждал добраться до Кевина. Мальчик это знал. Монстр поджидал его каждый день за высокой каменной стеной напротив школы-музея, где когда-то учился капитан Кук, а когда Кевин пускался бежать домой, Монстр бросался в погоню.
С каждым днем мальчик бежал домой все быстрее. Несся, словно ветер. За ним же гнался Монстр Спешки! И он знал, что это по-настоящему, потому что мама никогда ему не лгала; она всегда говорила, что ложь — это тяжелейший из грехов. И разве она не оборачивалась и не улыбалась с таким сердечным облегчением, когда запыхавшийся сын вбегал в кухню, где царил безопасный аромат теста и свежевыпеченных ларди — сдобных пирогов с изюмом?
Разве она не обнимала его так крепко, словно ему только что удалось вырваться из лап жесточайшего из демонов?
Монстр Спешки даже начал мелькать в его кошмарах. Кевину снилось, как он бежит из школы домой, а Монстр догоняет его и растерзывает насмерть. Треск сухожилий, хлюпанье разрываемого жира.
Он гнался за ним и сегодня, а ведь Кевин задержался на целых пять минут.
Стук школьных сандалий по дорожке вдоль реки; застрявшие в металлических пряжках обрывки травы. Мальчик не сомневался, что слышит, как когти Монстра Спешки вонзаются в землю на бегу. Что чувствует его учащенное дыхание. Ха! Ха! Ха! Ха!
Кевин окажется в безопасности, как только перебежит пешеходный мостик. Монстр Спешки слишком тяжелый и не может по нему пройти.
До мостика оставалось всего пять-шесть ярдов, когда мальчику показалось, будто кто-то его окликнул.
— Кевин! — едва слышно, как будто кричат в пустую жестяную кружку.
Он остановился в панике, в нерешительности, и обернулся. Тучи в тот день так сгустились, что почти ничего нельзя было разглядеть.
— Кевин! — снова крикнул голос.
Там что-то было, в тени церкви Эйтон-Холл. Что-то черное копошилось там. Мальчик побежал снова, добрался до мостика и осмелился перевести дух, лишь только оказавшись на его середине.
Потом снова обернулся — маленький мальчик в школьной кепочке и коротких штанишках, на деревянном пешеходном мосту, с шумящей под ногами глубокой рекой. Всего в нескольких ярдах грузовики и фургоны мчались своей дорогой в Гисборо или Харрогит, в Северный Йоркшир этим хмурым мартовским вечером.
Монстр Спешки пропал. Испарился, как всегда, едва мальчик добежал до моста. Ему снова удалось оторваться; здесь было безопасно.
Кевин уже собирался продолжить свой путь домой, как вдруг увидел, что по реке в его сторону что-то плывет. Темное и тяжелое, оно оставляло за собой рябь в виде стрелочек на воде. Мальчик вскарабкался на деревянные перила, чтобы посмотреть поближе. Ему не нравилась эта речка, что текла через Грейт-Эйтон, хоть он и частенько в ней рыбачил. Но за все время выудить ему удалось только лягушачью икру и странных рыб, как будто с руками и ногами.
Но это было нечто другое, существо, которое плыло к нему в этот день. Нечто зловещее, темное, огромное. Мальчик слез с перил и машинально попятился.
Оно медленно скользнуло под мост. Только когда оно миновало тень от моста, Кевину удалось разглядеть, что это такое. Мальчик застыл от ужаса и мог лишь едва слышно всхлипывать.
Это было человеческое тело, оно плыло на спине, глядя вверх. На воде за ним расплывались туманные густо-багровые пятна; Кевин заметил, что одежда спереди у него разорвана и из живота до самых колен тянутся кровавые ошметки.
Хуже всего, однако, было то, что человек был еще жив. На грани смерти, но жив. Достаточно жив, чтобы поднять взгляд на Кевина и выдавить слабейшую улыбку. И тут же поток унес его прочь, и вот человека уже нет: уплыл за запруду, затем через глубокие заводи, где Кевин обычно плавал, пересек вторую запруду и исчез за поворотом реки между деревьев с обрезанными кронами.
Кевин так и стоял на мосту, когда появилась мама в фартуке и с белыми от муки руками.
— Кевин?
Он уставился на нее, словно на незнакомку.
— Там был какой-то мужчина. Он плыл по реке и улыбнулся мне.
Мальчик почти час сидел на высоком деревянном стуле в полицейском участке. Он уже описал мужчину и даже нарисовал его мелками. В половине седьмого мама отвела мальчика домой. Держась за руки, они прошли вдоль воды и пересекли мостик. За изгибом реки двое полицейских в рубашках все еще тыкали длинными палками в заросли камыша под пристальными взглядами толпы школьных друзей Кевина и нескольких стариков, которые вышли из паба, держа в руках пинты пива.
После чая один из стариков пришел и постучался к ним в кухонную дверь.
— Я подумал, вы захотите знать, так вот, они отыскали того бедолагу. В двух милях по течению, застрял в зарослях. Вот только они так и не поняли, кто он таков. Ни бумажника, ничего. И никто его раньше не видал. Но парня разорвали в клочья, это я точно вам говорю. Пузо вскрыто. Кошмар. Чай-то у вас свежий?
Кевин сел за кухонный стол. Он чувствовал дикий холод и сдавленность, как будто шок от встречи с умирающим каким-то образом сделал его еще меньше, чем он был прежде.
Почему мужчина ему улыбнулся? Неужели что-то — ну хоть что-то на свете — может заставить улыбаться утопающего человека с выпущенными кишками?

Кевин зашел в магазин сладостей за пачкой сигарет «Ротманс» по двадцать штук и был приятно удивлен тем, что магазин почти не изменился. Застекленный прилавок с «летающими тарелками», анисовыми драже и лакричными палочками стоял на том же месте; гораздо ниже и меньше размером, чем в детстве, но все тот же.
За кассой работала другая женщина: рыжеволосая на этот раз, с усыпанными веснушками руками; на полочке позади нее стоял телевизор, показывали скачки в Редкаре. Но запах был тот самый; и, хотя движение стало в десять раз оживленнее, дорогу так и не расширили; и река текла все столь же темная и таинственная, как и во времена его детства.
— Я жил тут. Много лет назад, — сказал он рыжей продавщице. — Прямо за рекой, Браунлоу-лейн, три.
Рыжая улыбнулась.
— А я сама из Барнсли.
Он вышел из магазина сладостей, и колокольчик звякнул у него за спиной. Воздух на улице пах дождем. Кевин перешел дорогу, остановился возле реки и закурил. Он подумал: интересно, ниже за запрудой еще водятся те странные рыбы, у которых будто есть руки и ноги?
Тридцать лет. Впервые за тридцать лет он вернулся в Грейт-Эйтон. Вскоре после его отъезда мама познакомилась с капитаном торгового судна, а умерла она — кто бы мог подумать? — в Халле. Он стоял бок о бок с капитаном, пока мама исчезала в печи крематория под гимн «Старый крест». От капитана сильно пахло мазью для груди «Вик». Они пожали друг другу руки, а потом Кевин первым же поездом вернулся в Лондон, к своей работе в страховой компании «Перл», к однокомнатной квартире в Ислингтоне, прямо за углом района Эйнджел.
На этой неделе он работал над страховым случаем в Миддлсборо. Он терпеть не мог Миддлсборо, его серые индустриальные пустоши, мясные магазины, в которых не продавалось ничего, кроме свиной грудинки, и клубы для людей рабочего класса, где выступали несуразные рок-н-ролльные группы и подавались пинты горького в прямых стаканах. Он приехал в Грейт-Эйтон на денек, чтобы просто вдохнуть запах болот и ощутить мягкое тепло йоркских каменных дорожек.
Он докурил сигарету и бросил окурок в реку. Посмотрел на часы. Финальное совещание с экспертами по оценке ущерба назначено на пять. Пора бы ему возвращаться. Кроме того, начинался довольно сильный дождь: шепот капель в траве, круги циркулем на воде.
Он собирался перейти дорогу, как вдруг увидел маленького мальчика, который бежал по дорожке, бежал без оглядки. На нем была школьная кепка и фланелевые штанишки, школьный портфель подпрыгивал у него за спиной. «Ты только глянь на этого бедняжку, — подумал Кевин. — Бежит домой на всех парах, прямо как я когда-то».
Мальчик пробежал мимо магазина сладостей, на мгновение замешкался, а потом рванул через дорогу. Грузовик с углем посигналил ему, и водитель выкрикнул в окно:
— Ах ты мелкая козявка! Еще б чуть-чуть, и ты бы помер!
И тут Кевин, к своему ужасу, увидел, почему мальчик так торопился. Из темного закоулка вслед за ним вынырнуло огромное темное существо, раздувающееся, словно плащ фокусника. Оно проскользнуло по мостовой с негромким скрежетом, пересекло дорогу и стало преследовать мальчика вдоль берега реки.
Кевин застыл. А потом тоже побежал. Он был не в форме, слишком много курил, но несся со всех ног, насколько хватало сил. Существо уже почти догнало мальчика, вскинуло одну руку, на которой медно блеснули острые бритвы когтей.
— Кевин! — крикнул Кевин. — Кевин!
Существо заурчало, всколыхнулось и тут же обернулось. Кевин стремглав бросился прямо на него. Оно было черным, холодным, а его дыхание окатило Кевина холодом, словно из открытой морозилки.
Кевин увидел его глаза: злобные, прищуренные, гнойно-желтые. Глаза, которые и раньше глядели на него в ночных кошмарах. Он услышал негромкий торжествующий рык, скрежет зубов.
— О боже, — выпалил Кевин. — Это все взаправду.
Когти прошли сквозь жилет, рубашку, майку, кожу, жир, мышцы. Такие острые, что Кевин их даже не почувствовал. Он висел в воздухе, словно на крюке, и мотался из стороны в сторону до тошноты. А потом рухнул на берег реки, в траву. Покатился, слепо, беспомощно, в воду.
Вода была страшно холодной. Он был даже этому рад, потому что боль уменьшилась, хотя чувство, когда вода стала затекать в разорванный живот, было не из приятных.
Он лежал на спине. Он знал, что умрет. Он медленно плыл по течению, слушая шум воды в ушах.
Кевин проплыл под пешеходным мостиком. Горизонтальная полоса тьмы прямо над ним. А потом увидел маленькое лицо с выпученными от ужаса глазами, глядящее на него сверху вниз.
«Не бойся, — думал он, пока течение уносило его прочь. — Однажды ты поступишь так же. Ты снова спасешь Кевина. А затем снова. И снова».
Он закрыл глаза. Скользнул вниз по запруде безжизненным мешком. И его уносило дальше, за изгиб реки, туда, где ждала его мама.