«Художник» Харрисон Филлипс

Она была прекрасна: "Женщина Солнца". Ее кожа была бледной, кремовая смесь оранжевого и белого. Ее лицо было гладким и чистым. Ее тонкие губы были насыщенного розового, почти красного цвета. Они были неестественными, но совершенными. Губы богини, подвёрнутые в уголках рта.
Она улыбалась.
Ее волосы были густыми и темными, спадающими на плечи тяжелыми пурпурными волнами. Они удобно свисали по рукам и возле груди.
Она лежала, ее поза была одновременно напряженной и расслабленной. Ее обнаженное тело, лишенное каких-либо отличительных признаков, лишенное почти всех деталей, лежало ни на чем. Ее окружало ничто. Холст был черным. Темнота, казалось, окутывала ее.
Но где-то под ней, ниже того места, где она лежала неподвижно, плывя во тьме бездны, ряд четко очерченных, гротескных мазков кисти, глубоких и широких, тянулись к ней, впиваясь когтями в ее кожу. Они были похожи на языки пламени, оранжевые, красные и желтые, сгустившиеся у основания картины и тянущиеся вверх, казалось, нехотя, к "Женщине Солнца".
Это были когти дьявола. Они пылали красным жаром, жарче солнца. Для любого смертного человека их жар был бы невыносим. Кожа была бы сожжена. Плоть отделялась от костей. Но не для "Женщины Солнца". Ее ничего не выражающее лицо возвещало миру, что ее не волнуют такие мелочи, как боль и страдания. Она была Богиней - даже сам Дьявол не мог навязать ей свою волю.
Поэтому она лежала неподвижно, пока огонь горел под ней, угрожая поглотить ее целиком.
Улыбка на ее лице, казалось, стала еще шире.
И она заговорила с ним.


Она прибыла всего несколько дней назад, завернутая в два или три слоя жесткой коричневой бумаги. Под бумагой были толстые и мягкие края, проложенные несколькими скрученными рулонами пузырчатой пленки. Края упаковки были аккуратно сложены, после чего на каждую сторону была наклеена одна полоска коричневой ленты.
Она оказалась больше, чем он ожидал - должно быть, кто-то ошибся в измерениях. Потребовалось двое мужчин, чтобы пронести пакет через дверь. Не то чтобы он был тяжелым, но его огромные размеры, по крайней мере восемь футов в ширину и четыре фута в высоту, были слишком громоздкими, чтобы один человек мог маневрировать в одиночку.
Майкл направил двух курьеров - оба, как он был уверен, были иностранцами из-за их растрепанного вида и запаха несвежего лосьона после бритья - через дверь и через комнату. Он провел их между беспорядком, вокруг стеклянного столика, мимо большого деревянного сундука, стоявшего посреди пола, и вокруг шкафа со стеклянным фасадом, в котором хранилось множество безделушек и украшений. Он велел им аккуратно поставить сундук на пол и прислонить его вертикально к дубовому шкафу, который стоял, собирая пыль, в задней части комнаты.
Майкл поблагодарил мужчин, прежде чем выпроводить их. Один из них попросил подпись, которую Майкл с радостью дал.
- Вы не хотите сначала проверить? - спросил курьер, его акцент был густым, с характерным восточно-европейским акцентом, которого Майкл раньше не слышал.
- Нет. Все будет хорошо, - ответил Майкл. - Я уверен, что вы хорошо о ней позаботились.
- Хорошо. Ты босс.
Майкл наблюдал через зарешеченное окно, как двое курьеров не спеша забираются в свой фургон. Они сидели там, наверное, минут десять, разговаривали и курили дешевые сигареты. Майкл подумал про себя, что они могут сидеть там часами, ожидая, пока цифровые часы, встроенные в приборную панель фургона, доберутся до 17:00, и они смогут уйти по домам, избежав дальнейшей работы. Но тут фургон взревел, и они с грохотом унеслись в облаке серого дыма.
Как только они скрылись из виду, Майкл запер дверь, закрыв вход любому, кто мог бы захотеть помешать ему.
Не то чтобы кто-то хотел его прервать. Никто никогда не приходил к нему без приглашения. Раньше приходили, но не теперь. Теперь большая часть его бизнеса велась через аукционные дома. Ему это нравилось: он мог оставаться анонимным. Странные частные продажи он совершал почти исключительно через знакомых, прежних клиентов, которые знали его как солидного дилера - в конце концов, он был человеком с безупречным вкусом, который мог найти именно ту вещь, которая ему нужна, не прилагая к этому особых усилий.
Он провел много лет, торгуя антиквариатом и предметами искусства, приобретая обширную базу знаний (которая намного превосходила знания большинства его коллег) и создавая себе репутацию человека, обладающего огромным опытом.
Но именно его собственная коллекция в какой-то мере подпортила его репутацию. Не многие знали о его частной коллекции, но большинство из тех, кто знал, находили ее... несколько тревожной.
Впервые Майкл услышал об этом в девяностых годах, прочитав статью в одном из менее авторитетных изданий. В то время его это мало волновало. Но однажды вечером, возможно, пять, возможно, шесть лет спустя, после довольно бурной вечеринки, на которой он выпил слишком много бокалов шампанского и занюхал слишком много кокаина, его друг показал ему картину, которую он приобрел ранее в тот день. И несмотря на то, что он плавал в облаке наркотиков и алкоголя, это очаровало Майкла. Это не было шедевром. Далеко не шедевр. На самом деле, она была довольно грубой. Но дело было не в этом. История картины была гораздо интереснее, чем сама картина. Эту картину написал Эндрю Тернер, человек, осужденный за убийство двенадцати проституток в Саутгемптоне в середине восьмидесятых. Он умер всего за несколько недель до этого, его горло перерезал сокамерник, который, похоже, обиделся на невинную шутку, принятую им за ехидное оскорбление.
Они называли это "Murderabilia", не очень удачное сочетание слов "Murder" и "Memorabilia". Майкл предпочитал термин "Искусство убийства", хотя и считал его довольно бестактным.
Первой вещью, которую он приобрел для себя, была скульптура. За нее он тоже заплатил несколько тысяч фунтов. Она была сделана Эллиотом Вудом, человеком, который в конце семидесятых годов похитил и убил несколько детей.
Когда Майкл читал подробности его преступлений - о том, как он связывал детей в своем подвале, как пытал и насиловал их, как сбрасывал их расчлененные останки в реку, протекавшую за его домом (именно это в конечном итоге привело к его последующему аресту), - он не мог не чувствовать себя очарованным этим человеком. Конечно, его преступления были поистине отвратительны. Но как вообще кто-то мог совершить такое? Откуда взялось такое чудовище? Сама скульптура, довольно бесформенная, но, как говорили, изображающая Цербера, трехголового адского пса, была сделана еще до ареста из костей его первой жертвы. Майкл получил огромное удовольствие от обладания этой работой, несмотря на ее мрачное происхождение. Однако это удовольствие было недолгим: как только полиция узнала, что Майкл завладел этим предметом, они конфисковали ее для хранения в качестве улики. Они вернули скульптуру, когда анализ показал, что кости принадлежали не ребенку, а нескольким собакам.
Майкла был подавлен. Он заплатил большие деньги за скульптуру, сделанную из костей убитого ребенка, и он ожидал получить скульптуру, сделанную из костей убитого ребенка. Но все же, по крайней мере, она у него была. И она все еще была сделана одним из самых презираемых серийных убийц Англии. Конечно, теперь она имела меньшую ценность, но все равно это была хорошая вещь.
Так или иначе, история о дилере с причудливой коллекцией произведений искусства попала в торговую прессу (опять же, только менее авторитетные газеты освещали эту историю), и теперь никто, казалось, не хотел иметь дело с человеком, который собирал работы убийц-психопатов. Большинство людей думали, что, покупая их работы, они сочувствуют отбросам земли.
Это было неправдой. Но эти люди никогда не поймут.
И это было прекрасно. Майкл был доволен тем, как он теперь вел свой бизнес - он был счастлив быть анонимным за спинами аукционистов. Анонимность была его другом.
Независимо от того, что другие могли думать или говорить о нем, увлечение Майкла не ослабевало. С годами он продолжал собирать то тут, то там свои произведения: еще несколько скульптур, полдюжины картин. Ему даже принадлежал топор, которым мужчина зарубил более тридцати человек в торговом центре в Лондоне. Свидетели утверждали, что мужчина был одержим демоном - слухи, которым придавала еще большую достоверность латинская надпись на рукоятке, говорившая о жажде крови. Полиция застрелила убийцу на месте преступления, но топор каким-то образом пропал из камеры хранения улик и попал в руки Майкла. Теперь он гордо красовался в стеклянном футляре на камине в его гостиной.
Работа, которую Майкл только что получил, работа под названием "Женщина солнца", все еще завернутая в скрипучую коричневую бумагу, должна была стать его ценным приобретением. Он был уверен в этом. Конечно, он видел фотографию, прежде чем совершить покупку, но фотография никогда не сможет передать справедливость картины. Ее нужно было увидеть вблизи. Нужно было прикоснуться к холсту, погладить неровности, провести пальцами по толстым линиям, прочерченным краской.
Он снял очки в широкой оправе и почистил их, после чего вернул их на переносицу. Он закатал рукава своей дорогой рубашки от Armani и глубоко вздохнул.
Осторожно он потянулся к углу упаковки и отклеил край ленты. Он медленно потянул ее сверху вниз. Примерно на середине пути лента отклеилась под углом и разошлась. Майкл закрутил ленту и бесстрастно отбросил ее в сторону.
Он ковырял край оставшейся ленты, пока она не начала отходить от бумаги. Вскоре вся лента была снята с упаковки, скручена и собрана в кучу на полу.
Он потянулся к верхней части бумаги и развернул ее с краю. Как только он освободил бумагу, она перевернулась и упала на пол.
Майкл отступил назад. Он в благоговении смотрел на купающуюся в свете одну из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел.
Женщина Солнца, - прошептал он про себя.
Он быстро отодвинул пузырчатую пленку, обнажив края холста. Зачастую края картины хранят самые замысловатые детали. Большинство людей их не замечают. В данном случае это было не так - края картины были неровными и шероховатыми, где художник остановился, не дойдя до конца холста.
Майкл снова отступил назад. Он покачал головой и улыбнулся, довольный собой - довольный ею. Он поднес руку ко рту, пытаясь не дать сердцу вырваться из горла и залить кровью "Женщину Солнца".
И тогда она заговорила с ним.
Сначала мягко. Это был не более чем шепот. Соблазнительный и знойный, прямо ему в ухо. Она улыбалась ему. Она рассказывала ему о многом. Рассказывала ему о своей жизни, о своем отце. Он был великим человеком - настоящим художником, - но его работа не была завершена. Она сказала Майклу, что кровь ее отца течет в ее жилах.
И Майкл мог видеть это. Он видел, как кровь художника, ее отца, текла реками по краске, скапливалась на поддоне, скатывалась по холсту.
Художником был человек по имени Роберто Да Сильва. Он был бразильцем. Большую часть девяностых годов он провел, набирая последователей, культивируя церковь в фавелах Рио-де-Жанейро. Церковь, известная как "Орден Солнца", поклонялась дьяволу. Да Сильва был арестован после того, как одна из его последовательниц сбежала из церкви. Она рассказала полиции о том, как Да Сильва заставлял всех своих последовательниц заниматься с ним сексом. Большинство из них он оплодотворил. За время ее пребывания там Да Сильва якобы стал отцом более пятиста детей от своих последователей. Она рассказала полиции, что как только эти дети рождались, их убивали, принося в жертву во имя Сатаны. Затем они становились жертвами каннибализма. Часто матерей заставляли есть собственных детей.
Конечно, никаких доказательств этого не было, но да Сильва все равно был арестован. Суд над ним длился всего один день. Он был осужден и приговорен к пятистам пожизненным срокам подряд, по одному за каждого из якобы убитых им детей. Да Сильва был убежден, что переживет свой срок. Сатана позволит ему прожить намного больше лет, чем любому другому смертному, чтобы он мог еще раз послужить ему и завершить свою работу.
"Женщина Солнца" была единственным произведением, которое создал Да Сильва. Она родилась в стенах его грязной, кишащей тараканами камеры. Да Сильва был найден вскоре после этого, его тело свисало со стропил над душевыми. Он был изрезан, его внутренности были свалены под ним.
"Женщина Солнца" улыбнулась. Она рассказала Майклу о его будущем. Теперь он принадлежал ей, как и она принадлежала ему. Вместе они были единым целым. Они продолжат дело ее отца.
Майкл был счастлив. Ее слова избавили его от всех тревог, которые он когда-либо испытывал. У нее была власть над ним. С того самого момента, как он открыл посылку и предстал перед "Женщиной Солнца", он перестал быть настоящим мужчиной. Он был марионеткой, а она - его хозяином.
И это устраивало Майкла. Он не хотел ничего больше. Он был ее.
Поэтому, когда она сказала ему убить бездомного, который спал, прислонившись к стене супермаркета, прямо под банкоматом, которым он хотел воспользоваться, Майкл сделал это без вопросов. Конечно, сначала он снял деньги, а потом задушил мужчину голыми руками. Ощущения были приятными. Когда Майкл обхватил руками его горло и начал сдавливать, бездомный проснулся. Сразу же чувство ужаса - чистого ужаса - разлилось по венам Майкла. Но это был не его собственный ужас, о нет. Это был ужас бездомного. Когда Майкл крепче сжал руку, он на мгновение задумался о том, что, возможно, он вбирает в себя бедную, испуганную душу этого человека. Майкл держал хватку еще долго после того, как тело бездомного обмякло. Как только он разжал хватку, он встал и отошел от трупа, как будто ничего и не произошло.
Майкл все еще чувствовал запах бездомного на своих руках несколько дней спустя. Это была мерзкая вонь - ужасная смесь алкоголя, пота и мочи.
"Женщина Солнца" была довольна.
И когда к нему в дверь постучалась молодая женщина - ей, наверное, только-только исполнилось двадцать лет, - которая собирала деньги на сохранение гигантских панд (или по какой-то другой мирской, незначительной причине - он очень быстро забыл истинную причину), он пригласил ее войти, как и говорила ему "Женщина Солнца". Девушка сначала отказалась, но Майкл напустил на себя обаятельный вид (в конце концов, он был продавцом) и убедил ее, чтобы она зашла. Она сидела в его гостиной, пока он ходил за напитками. Когда он вернулся, он протянул ей стакан прохладной колы, которую она охотно выпила. Когда стакан опустел, она поблагодарила его. В этот момент он перерезал ей горло. Отвлекшись на колу, девушка не заметила, что Майкл прятал за спиной мясницкий нож, и что сейчас он держит его перед собой, закрыв глаза, слушая "Женщину Солнца". Не успела она поблагодарить его, на ее лице появилась приятная и благодарная улыбка, как Майкл вонзил лезвие ножа ей в шею. Девушка попыталась закричать, но звука не последовало. Майкл решил, что лезвие перерезало ей голосовые связки. Затем он начал пилить ножом, протягивая его вперед, пока кожа на шее не рассеклась, и лезвие не выскочило на свободу, выплеснув каскад крови. Девушка замертво упала на диван. Ее кровь быстро растеклась по дорогому трехместному кожаному креслу Майкла, попав в трещины и бороздки материала. Майкл почистил его, как мог, но следы крови - глубокий багровый цвет, въевшийся в материал, засохшие пятна, переплетенные со строчками, - все еще оставались. Его придется заменить.
Неважно. По крайней мере, "Женщина Солнца" снова была довольна.
После нее было еще несколько, но они выветрились из памяти Майкла. Теперь его разум был затуманен, замутнен мыслями о "Женщине Солнца". Ее красота. Ее непоколебимая улыбка. Пламя, лижущее ее кожу.
Он любил ее так, как никогда и никого не любил прежде. Ее кожа, меловая и мягкая, прекрасно ощущалась на его руках. Он ласкал ее плоть, разминая ее кожу пальцами. Вскоре его руки добрались до ее грудей, которые он крепко сжимал, а твердые соски перекатывал между пальцами. Она застонала от удовольствия, когда он ввел в нее свой член. Опираясь на руки, Майкл начал входить и выходить из нее, мягкое тепло ее влажного влагалища обхватывало длину его члена. Ему не потребовалось много времени, чтобы достичь кульминации. Майкл застонал, выпустив в нее обильную порцию спермы. Затем он рухнул на нее. Тяжело дыша, он чувствовал, как их сердца бьются в тандеме.
- Я люблю тебя, - едва слышно прошептала "Женщина Солнца" на ухо Майклу.
- Я тоже тебя люблю, - сказал Майкл.
И тут откуда-то сзади раздался смех.
Майкл в панике вздохнул и оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, кто это смеется над ним. Кто-то проник в его квартиру и наблюдал, как они занимаются любовью. Как они посмели? Он бы убил их прямо здесь!
Но лицо, встретившее Майкла, было не тем, которое он ожидал увидеть. Или, более того, это было лицо, которое он никак не мог ожидать увидеть.
Это была "Женщина Солнца", все еще парящая в темной пустоте своего холста, которая смеялась над ним.
Но как?
Майкл посмотрел вниз на женщину, лежащую под ним. Это была вовсе не "Женщина Солнца", с которой он занимался любовью. Это была незнакомка; какая-то женщина, которую он никогда раньше не видел. И она была мертва. Ее грудь была распластана, груди удалены. Ее грудная клетка была разделена, а туловище выдолблено. Майкл посмотрел направо, где теперь лежали ее внутренние органы - жуткая груда отбросов.
Быстро он вытащил свой член из трупа безымянной женщины. Его сперма вытекла из влагалища ее холодной, безжизненной туши. Он встал и посмотрел в лицо "Женщине Солнца".
Она смотрела на Майкла с того места, где сейчас находилась. Он поднял ее с пола и поставил на буфет некоторое время назад. С момента ее появления прошли дни и недели, но Майкл не мог точно сказать, сколько прошло времени - насколько он знал, это могли быть годы. К этому времени он освободил большую часть шкафа. Он запихивал все, что мог, в голые, продуваемые ветром стены, складывая их в кучи, пока они не достигли жестяной крыши. Одна из этих куч рухнула, когда он ставил ряд стульев на шкаф. Когда один из стульев упал, он раскололся и порвал кожу на ноге. Из раны без труда потекла кровь, но Майкл не чувствовал боли. "Женщина Солнца" позаботилась об этом за него. Она сделала это, потому что любила его.
Майкл стоял посреди пустого пространства, мертвая женщина лежала позади него в луже крови, от которой бетон казался почти черным. Он был голый, с ног до головы пропитанный кровью. Он чувствовал, как она забрызгивает его ноги, капая с конца его вялого члена. Чувство стыда заполнило его существо. Ему было плевать на людей, которых он убил. Он заботился только о ней. А она смеялась над ним.
Майкл всегда делал то, что просила "Женщина Солнца". Он никогда не задавал ей вопросов. Он делал это из любви к ней. Он думал, что она тоже любит его.
Но что это было? Почему она заставила его заниматься сексом с какой-то другой женщиной? Это был какой-то трюк? Неужели она не любила его так, как он любил ее?
"Женщина Солнца" смеялась над Майклом. Она все еще улыбалась.
Это возмутило Майкла. Как она могла смеяться над ним? Он сделал все, о чем она его просила. Он заставил ее гордиться. Работа ее отца была завершена.
- Работа моего отца никогда не будет завершена.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Майкл у "Женщины Солнца". - Я сделал именно так, как ты просила!
Она что-то прошептала ему на ухо.
Майкл покачал головой.
- Я больше не могу.
Она прошептала снова, на этот раз еще тише. На этот раз даже не на ухо. Это было глубже. Как будто ее слова просто проникали в него, прямо в его мозг.
Ее слова еще больше разозлили Майкла.
- Ты использовала меня?
"Женщина Солнца" снова засмеялась. Она улыбнулась, ее тонкие, идеальные губы неестественно покраснели.
Майкл посмотрел вниз на землю. Кровь мертвой женщины - которая стекала по его шее, по груди, по ногам - собралась вокруг его ног, затекая между пальцами.
- Ты использовала меня...
Осознание начало осенять Майкла.
"Женщина Солнца" могла только улыбаться.
- Ты использовала меня! - закричал Майкл во всю мощь своих легких.
Майкл взял нож (тот самый, который он использовал для удаления плоти мертвой женщины несколькими часами ранее - действие, которое он уже не мог вспомнить) с дубового обеденного стола рядом с собой. Он подошел к "Женщине Солнца" и оглядел ее с ног до головы. Любовь, которую он испытывал к ней, исчезла, сменившись лютой ненавистью, подобной которой он никогда раньше не испытывал. Он поднял нож и вонзил его в ее грудь.
В голове Майкла она кричала. В реальности она улыбалась. На самом деле, ее губы даже не шевелились. И никогда не двигались.
Майкл потянул нож вниз, разделив холст на две части, разрезав "Женщину солнца". Он вынул нож, затем снова воткнул его в угол, потянув вниз под углом. Нижний угол картины выскользнул и повис на раме, перекинувшись через край серванта, на котором она стояла.
Майкл наносил удары по картине снова и снова, разрывая ее на куски. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Майкл остановился, выбившись из сил.
Он пыхтел, как усталая собака. Его дыхание было неровным и напряженным. Он повернулся спиной к тому, что осталось от "Женщины Солнца".
На другой стороне комнаты находился чистый холст, установленный на старом деревянном мольберте.
Майкл стоял перед холстом и смотрел на него. Он взял с мольберта тонкую кисть, не отрывая взгляда от холста. Он присел, обмакнув кисть в кровь молодой женщины. Его глаза оставались прикованными к белизне холста.
Он приложил кисть к холсту и начал писать.
Позади него из рамы свисала потрепанная картина в грубых клочьях. Но "Женщина солнца" все еще была там. С единственной полоски - кусочек холста все еще свисал с верхней части рамы, слегка покачиваясь под дуновением ветерка, проникавшего в холодную, пустую комнату, - "Женщина Солнца" наблюдала, как Майкл работает над своим собственным шедевром.
И она все еще улыбалась.