«Богиня Виселицы» Кристофер Триана

- Идеальный вариант? Пожалуй, передозировка обезболивающих во время пребывания в джакузи.
Пит закатил глаза.
- Кажется, это немного банально. А как насчет выстрелить тобой из пушки?
Джон поставил свой стакан на стойку бара.
- Я говорю реальные вещи.
- А как насчет прыжка с Эвереста?
- Неа. Эта гора покрыта дерьмом.
- Что?
- Это правда. Так много людей оставили свои фекалии после себя, что ты даже не можешь растопить снег, чтобы напиться. Он слишком загрязнен.
- Господи, - усмехнулся Пит. - Хорошо, а как насчет того, чтобы умереть, делая то, что ты любишь?
Теперь настала очередь Джона закатить глаза.
- Я не верю в любовь. Только не после Кэрол.
Пит всегда прислушивался к Джону, когда тот жаловался по поводу развода, но сегодня вечером они уже обсуждали эту тему. Он проигнорировал намек Джона и продолжил.
- Еще есть вещи, которыми можно наслаждаться. Почему бы не пойти и не заняться одной из них?
- Самоубийство с помощью полицейского может быть забавным. Уйти, как будто я на старом западе, подстреленный законником.
Пит отрицательно покачал головой.
- Ты действительно не умеешь хорошо проводить время, чувак. Устрой групповушку, а потом взамен заставишь женщин пристрелить тебя.
- Разве я не говорил о реалистичном самоубийстве? У меня никогда не было групповухи. Меня даже не укладывали в постель уже около семи месяцев.
- Это потому, что ты не прилагаешь никаких усилий для этого.
Джон подал знак бармену, чтобы тот принес еще один.
- Уж кто бы говорил. Ты забыл, где мы познакомились?
Пит улыбнулся только одними глазами; истинная жертва депрессии, которую он пережил до этой последней перемены. Она и привела его в группу поддержки, в кучку кофе-глотающих несчастных и психически больных интровертов, одним из которых был Джон.
- Да - сказал Пит. - Но разница между нами в том, что ты все еще ходишь на эти собрания.
- А ты все еще говоришь о самоубийстве. Просто теперь ты это делаешь, когда напиваешься вместе со мной.
- Ну, я выбрал повешение - как свое идеальное самоубийство. Это классика, даже поэтично. А когда дело доходит до перепихона...
Бармен протянул четвертую порцию виски Джону и снова принялся возиться с тряпками для мытья посуды. Джон не стал отпивать. Он ждал, что Пит продолжит.
- Ну... что насчет перепихона? - спросил Джон.
Пит удивленно поднял брови.
- Ты мне все равно не поверишь.
- Все равно расскажи мне. Фантазии - это все, что у меня есть.
- Скажем так, у меня были хорошие ночи. И хорошие дни тоже.
Джон наклонился вперед, жаждущий услышать.
- Да? А что для тебя значит хороший день?
Пит положил руку Джону на плечо, и эта близость, даже между двумя гетеросексуальными друзьями-мужчинами, заставила сердце Джона забиться сильнее. Он скучал по чужим прикосновениям больше, чем думал.
- Что делает мои дни такими хорошими, - сказал Пит, - так это то, что они совсем не похожи на те, что были раньше. До недавнего времени для меня хорошим днем был тот, когда я мог спокойно спать вместо того, чтобы идти на работу, а потом лежать в постели и читать бессмысленные статьи по телефону. "А что случилось с Эмилио Эстевесом ?" Вот такое дерьмо. Если бы мне не нужно было делать утренний туалет, я бы вообще никогда не вставал с постели. Я принимал свои таблетки, применял свой Рогаин и ел вредную пищу, смотря телевизор в темноте, пока не становилось достаточно поздно, чтобы мне было комфортно пить.
Джон невозмутимо кивнул. Слишком многие элементы истории Пита были чересчур хорошо знакомы ему лично, чтобы шокировать. Депрессия была очень забавной штукой. Она истощает не только ваш разум, но и ваше тело, заставляя его реагировать стереотипно.
- Похоже на мои выходные, - сказал Джон, - только я начинаю пить, как только встаю.
Он допил виски с колой, словно желая доказать это. Его алкоголизм был очевиден. У него было раздутое лицо и розовая кожа, как у всех крепко пьющих мужчин за сорок. Со временем его нос засверкает лопнувшими капиллярами, глаза навсегда затуманятся, а печаль за ними заглушится эликсиром, пожирающим его внутренности. То немногое, что еще оставалось в Джоне, угасало, как последний луч света перед тем, как тьма поглотит все вокруг, оставив лишь холодную мертвую луну, освещающую боль на его лице.
Но Пит, похоже, думал, что сможет его спасти.
- Что ты делаешь завтра вечером? - спросил Пит.
««—»»
Джон терпеть не мог выходить из дома. Его преследовала мысль, что куда бы он ни пошел, это может быть последнее место, куда он когда-либо попадет. Непредсказуемость смерти преследовала его повсюду, как голодная собака. Легко утомляемый присутствием других людей, он ограничивал свою светскую жизнь случайными выходами один на один с другом. Если он не собирался на работу, то оставался дома, особенно после захода солнца. Слишком стар, всегда думал он, слишком устал. Но Пит дал несколько очень интересных обещаний. Джон сомневался, что эта вечеринка принесет им успех, но после впечатляющего провала его короткого эксперимента с онлайн-свиданиями Джон увидел в этом шанс пообщаться с противоположным полом, к чему он редко имел доступ. И если женщины были так дружелюбны, как говорил Пит, то, возможно, стоило пожертвовать еще одним вечером "Нетфликса" и бурбона.
Здание представляло собой кирпичную шахту с окнами, которые не излучали никакого света. Это напомнило Джону старомодную пожарную часть, только потрепанную временем и обветшалую. С севера полуразрушенное, с юга грубо отесанное.
- Ты выглядишь дерьмово, - сказал Пит.
Он стоял на тротуаре в брюках и застегнутой на все пуговицы рубашке, какие Джон надевал только на работу. Его тонкие волосы были недавно подстрижены, а зубы почему-то казались ярче даже в золотистом свете уличного фонаря. Джон был одет в свои самые удобные джинсы с дырками на коленях и серую толстовку с неизменным кофейным пятном - типичный субботний наряд. Он не побрился, даже не причесался.
- А я и не знал, что это какое-то торжественное мероприятие, - сказал он. - Ты был довольно туманным.
- Я же говорил тебе, что там будут женщины. Ты мог хотя бы постараться не выглядеть так, будто тебя только что избили.
- Неа. Я больше не буду делать из говна конфетку. Когда ты достаточно близко сойдешься с женщиной, в конце концов она увидит, кто ты на самом деле. Лучше быть честным с самого начала. Вот почему все это Тиндер -дерьмо не работает. Люди используют фотографии десятилетней и минус тридцатифунтовой давности, а потом удивляются, почему вы разочарованы, когда видите их лично. Я буду такой, какой я есть.
Он вытащил из кармана мятую сигарету - без пачки, - и закурил.
- Ты и есть именно такой, - сказал Пит, - но как насчет того, кем ты хочешь быть?
Джон выпустил струю дыма.
- Я не знаю, что это такое.
- Это скоро изменится.
- Господи, Пит, это ведь не будет какой-то сделкой, где мы будем в конечном итоге продавать ножи для стейков, не так ли?
Пит ухмыльнулся и положил руку Джону на плечо.
- А вот это уже был бы повод для настоящей депрессии.
««—»»
Интерьер был значительно лучше, чем экстерьер здания. Практичная мебель. Мягкий свет поблескивал на украшениях и бокалах для вина. Черные портьеры в задней части открытого бального зала. Эмбиентная фортепианная музыка, наполненная веселыми разговорами. Сшитые на заказ костюмы и облегающие платья без задников. Толпа выглядела небогатой, но элегантной, как будто они на свадьбе или церемонии награждения. Присутствовало еще несколько человек в джинсах, но они были отглажены и на них не было ни краски, ни пятен от травы, как у Джона. Некоторые носили простые футболки. У многих были татуировки и пирсинг на лице. Чем глубже Джон погружался в толпу, тем более эклектичной она казалась. В основном белые и латиноамериканцы, но несколько черных и азиатов. Почти все пили. Когда Джон заметил курящую молодую женщину, он тоже закурил, радуясь, что может немного успокоиться. Он держался рядом с Питом, который лавировал между остальными, как футболист, прорывающийся в конечную зону. Это был совсем не тот человек, которого Джон встретил в группе поддержки. Его лицо сияло. Десять лет, казалось, покинули его.
- Какая-то вечеринка, - сказал Джон, но Пит либо не слышал его, либо был слишком сосредоточен на том, чтобы попасть туда, куда они направлялись.
Они продолжали идти. На них смотрели люди. Нет, не на них - на Джона. Женщины встречались с ним взглядами, а затем оглядывали его с головы до ног, когда он проходил мимо. Некоторые мужчины делали то же самое, и Джон отводил глаза. Он испытывал искушение поговорить с рыжеволосой девушкой, которая облизывала губы, глядя на него, как на тележку с десертом, но слишком боялся потерять из виду единственного человека, которого знал здесь. Они подошли к площадке, слегка возвышавшейся над остальным полом, и Пит остановился перед крупным мужчиной с бритой головой. На нем была черная женская одежда, которая соответствовала его татуировке на шее - черной полосе, полностью проходящей вокруг его шеи.
- Это Джон, - сказал Пит.
Он пожал его мясистую руку.
- Галвестон, - представился мужчина. Он снова повернулся к Питу. - Она пошла в задние помещения с каким-то новичком, но это было минут сорок назад. Это не должно затянуться надолго.
Они стояли в молчании, которое только Джону казалось неловким. Когда мимо прошла женщина с подносом напитков, он схватил один, похожий на виски. Он был мягким, чистым - большая перемена по сравнению с тем пойлом, к какому он привык. Позади Галвестона виднелся коридор, освещенный черными лампами. Звук открывающейся двери даже сквозь музыку эхом разнесся по залу, и появились две фигуры, одна тонкая, другая круглая. Их кожа была чужеродно пурпурной на свету. Тощий вышел из тени, показывая себя мужчиной, с намазанной на его молодом лице улыбкой джокера. Он растворился дальше в толпе. Бедра более крупной фигуры двигались по-женски, тело напоминало распухшие песочные часы. Темные волосы. Золотистое платье и соответствующие браслеты. Красивое лицо на теле больших размеров.
- Привет, Пит - сказала женщина.
Улыбка Пита сияла, как у ребенка, запускающего своего первого воздушного змея. Он взял руку женщины и поцеловал ее. Джон почесал затылок в ответ на этот формальный, устаревший жест.
- Иш, - сказал Пит. - Ты становишься все прекраснее с каждым разом, когда я тебя вижу.
Прикалываются, - подумал Джон. - И что, черт возьми, это за имя такое - Иш?
- Это мой друг, Джон.
Глаза Иш переместились на него. Они были покрашены на египетский манер. Клеопатра, Сфинкс.
- Это твой избранный гость? - спросила она Пита, и тот кивнул. - Он действительно выглядит нуждающимся.
Джон скрестил руки на груди, не зная, стоит ли ему обижаться. Когда Иш протянула ему руку для поцелуя, он неохотно сделал это. Она указала куда-то ему за спину, и Джон обернулся посмотреть. Миниатюрная блондинка улыбалась ему из-за края бокала с вином. Голубое колье подчеркивало ее большие глаза.
Иш наклонилась к нему.
- Ты хочешь ее?
- Что?
- Ты хочешь переспать с Ангелиной?
Он снова посмотрел на Иш - теперь она была ближе, огромная.
- Переспать?
- Да. Если только тебя не интересует кто-то другой.
Лицо Джона стало разочарованным. Теперь он все понял.
- Послушайте, эм, я не думаю, что могу себе это позволить...
- Это не публичный дом, Джон. Это врата. Здесь не будет никакой другой оплаты, кроме твоего собственного тела.
Джон снова повернулся к Ангелине, плотно сжав губы. Она была одной из тех женщин, которые так привлекательны, что на них больно смотреть. И она приближалась к нему - эта зеркальная копия Тейлор Свифт, эта подражательница Наоми Уоттс.
- Я был бы сумасшедшим, если бы не хотел переспать с ней, - сказал он.
Иш положила руки ему на плечи. От нее пахло несвежими духами, но они не могли заглушить запах только что пережитого секса.
- Ну что ж, - сказала она. - Нет никакого смысла сходить с ума, не так ли?
««—»»
Все, что ему было нужно, - это вода. В своей повседневной жизни он никогда не прикасался к этому веществу, но его повседневная жизнь не включала в себя опустошающий секс с красивой женщиной. Джон почувствовал, что совсем иссох. Простыни прилипли к нему, когда он сел, убрав бледную руку Ангелины со своего живота. Она перевернулась на другой бок и задремала. Он подумал о том, чтобы разбудить ее неожиданно присунув, но пересохшее горло подсказало ему, что это подождет. Он неуклюже оделся и, шаркая ногами, вышел в коридор черных огней в поисках женщины с подносом с напитками, но первым делом нашел Галвестона. Здоровяк застал его врасплох братскими объятиями, похлопав по спине, когда они обнялись.
- Добро пожаловать, брат.
- Эм, спасибо.
- Ты как раз вовремя. Церемония вот-вот начнется.
- Церемония?
Но он уже слышал шум толпы.
- Пошли, - сказал Галвестон. - Ты же не хочешь пропустить ее.
Здоровяк по-прежнему обнимал Джона за плечи, словно отец, впервые ведущий сына на бейсбольный стадион. Они вышли в главную комнату, где уже собрались все остальные. Джон напрягся при виде этого зрелища. Он никогда не видел столько голых людей в одном месте. Это было похоже на какой-то эксцентричный, непристойный сон, особенно когда он заметил Пита в толпе и его костлявую задницу, обнаженную перед этим сборищем нудистов. Новая татуировка, точно такая же, как у Галвестона, придавала его коже розовый оттенок, - черная полоса тянулась вокруг шеи, как воротничок священника. Пит, в свою очередь, не обратил на него внимания. Он был слишком занят, выкрикивая те же тревожащие слова, что и остальные.
- Иш таб! - кричали они, хлопая в ладоши. - Хвала Иш таб!
У Джона пересохло в горле. Галвестон начал раздеваться и когда Джон отошел от него, тонкая рука обвила его шею, мягко сжав ее. Он узнал запах Ангелины как раз в тот момент, когда ее язык проник в его слуховой проход. Когда он вздохнул, она крепче сжала его шею. Слишком туго. Теперь голый, Галвестон присоединился к толпе как раз в тот момент, когда она начала менять форму, как будто половина из них образовала очередь, а остальные отошли в сторону. Задняя стена все еще была скрыта портьерами, а перед ней стояло кресло с длинной спинкой - пурпурный трон с золотыми головками членов наверху. Он извинился, высвободился из объятий Ангелины и поднялся на платформу, с которой можно было видеть главную площадку.
Иш сидела в кресле на пьедестале, ее пухлое обнаженное тело ссутулилось на сиденье, а молодой человек сидел между ее ног, уткнувшись лицом в промежность. Ее огромные груди свисали по обе стороны кресла: мужчина держал одну, женщина держала другую, и обе хлебали молоко из набухших сосков. У всех троих поклонников на шеях были петли, концы веревок держали те, кто наблюдал за происходящим. Джон отступил назад, надеясь найти тень, в которой можно было бы спрятаться. Может быть, где-то есть запасной выход. Он проверил свой карман на наличие телефона, чертовски хорошо понимая, что его там уже не было. Как и его бумажника с ключами. Он повернул голову в сторону черного коридора, из которого только что вышел. Ангелина тоже исчезла. Должно быть, она присоединилась к остальным в их каббалистическом приветствии Иш.
Он медленно пятился назад. Вот тогда-то Пит и заметил его. Когда его друг побежал к платформе, хлопая гениталиями, ноги Джона замерли, вместо того чтобы бежать, как им было велено. Пит обнял его еще крепче, чем Галвестон.
- Добро пожаловать в нашу паству, мой друг!
Джон выскользнул из его объятий.
- Что за херня, Пит?
- А?
- Что это такое?
Пит улыбнулся с невинностью деревенского мальчишки.
- Разве ты не видишь?
- Я вижу культ.
- Нет, нет, нет. Это не культ...
- Черт возьми, да.
- Это и есть ответ, брат.
- На какой чертов вопрос?
- На все вопросы, Джон. Это оно. Решение!
- Какое? Случайный секс или лакание этой жирной коровы?
У Пита отвисла челюсть.
- Я знаю, что это сюрприз, к которому тебе нужно привыкнуть, поэтому я сделаю вид, что ты не богохульствовал о богине.
- Иш вовсе не богиня. Ты вообще себя слышишь?
- Иш таб. Индейская богиня Майя, со времен испанского завоевания Джонстауна.
В толпе поднялся шум. Иш повернулась.
- Простите меня, сыновья мои. Настало время для крещения.
Она двинулась сквозь толпу людей на полу, их руки поднимались вверх, чтобы погладить ее бедра, когда она проходила мимо.
- Крещение? - спросил Джон.
- Я так взволнован. Я был крещен, но еще не видел ни одного свеженького. Это должно быть очень красиво.
- Свеженького? Чувак, мне не нравится, как это звучит. Пожалуйста, мы должны выбраться отсюда. Это не выход. Тебе нужна помощь.
Лицо Пита скривилось.
- Мне нужна помощь? Разве ты мне только вчера не напоминал, где мы встретились? Чертова группа поддержки депрессии! Это было похоже на АА для суицидальных мыслей. И ты все еще ходишь туда, Джон. Ты все еще хочешь покончить с собой.
- Может быть и так, но я бы хотел, чтобы это было на моих собственных условиях. Ты заставляешь меня остаться здесь, а это не самоубийство, а убийство.
Пит отвел взгляд.
- Да ладно тебе, чувак. Не надо на меня это вешать.
- Это же гребаное убийство. Я думал, что мы друзья.
- Так и есть! Я люблю тебя как брата. Вот почему ты здесь. Они доверили мне выбрать одного человека в качестве нового члена клуба. Одного! И я выбрал тебя. Ты был единственным человеком, которого я знал, кто имел дело с такой же безнадежностью, с такой же болью, как и я. Но теперь, здесь, я знаю всех этих людей, таких же, как мы. Здесь нет ни расы, ни социального статуса. Никто не богаче или беднее другого. В самоубийстве мы все равны.
Джон кивнул.
- А знаешь что? Я не против, чтобы эти люди делали все, что им вздумается. Мне пофиг, если они хотят задушить друг друга до смерти, дроча перед лицом Иисуса. Но когда речь заходит о моей жизни и жизни моего друга, я должен...
Громкая музыкальная нота оборвала его, как будто кто-то ударил в гонг или нажал на орган. Джон не смог увидеть источник этого. Когда он слишком быстро осмотрелся, его зрение затуманилось и закружилась голова. Но и то, что он увидел, было достаточно неприятно. Кровь отхлынула от его лица, превратив в белого альбиноса.
- Нет…
Кресло Иш было заменено другим видом алтаря - подиумом с плитой наверху, размером с разделочную доску. Рядом стоял стол, а на нем серебряная чаша, уже наполовину наполненная кровью. Над ней стоял мужчина, вскрывший себе вену на предплечье. Он истекал кровью в чашу, а те, кто стоял в очереди позади него, вытягивали шеи, наблюдая. Но не это давило Джону на грудь. То, что лежало на плите подиума, заставило его перестать дышать.
Малышка извивалась на плите, но не плакала, не подозревая о безумии тех, кто поместил ее туда. На ней было прозрачное пурпурное платье - миниатюрная копия Иш. На подиуме стоял обнаженный мужчина, поглаживая тонкие волосы на голове младенца, а рядом с ним стояла женщина, державшая его за другую руку. Длинные волосы скрывали половину ее лица, но та часть, которую видел Джон, была спокойна до безмятежности. Хотя грудь женщины была гораздо меньше, чем у Иш, она тоже была наполнена молоком.
Родители, - понял Джон.
Как призрак, позади них появилась Иш. На голове у нее был огромный головной убор Майя - корона из дерева, ткани и ярких перьев. Драгоценные камни освещали ослепительным светом гравюры ягуаров на ее лбу. Звякали браслеты.
- Хвала Иш таб! - кто-то закричал. Культ последовал за ним.
- Слава Иш таб!
Джон ожидал увидеть клинок, но ее руки были пусты. Они действительно говорили о крещении, - подумал он, - а не о жертвоприношении. Он посмотрел на чашу с кровью. Собиратели вносили в нее свой вклад по трое зараз. Она была почти переполнена.
Ты должен что-то сделать.
Он снова посмотрел на Пита. Глаза его друга были широко раскрыты, но на лице застыла радость, а не ужас. Сейчас он далеко отсюда. Нет смысла обращаться к нему за помощью. Джон отступил назад, но Пит был слишком поглощен ритуалом, чтобы заметить это. Джон продирался сквозь толпу, вздрагивая каждый раз, когда его плоть касалась чьей-то еще. Он чувствовал себя грязным, больным, как будто безумие вокруг него передавалось через телесные патогены. Все еще чествуя своего нового члена, окружающие люди аплодировали при его приближении и пропустили к алтарю. Теперь он оказался достаточно близко, чтобы схватить ребенка. Вероятно, его забьют до смерти прежде, чем он успеет пройти половину пути до выхода. Рядом с ним появилась женщина с подносом для напитков, ее обнаженное тело было как у фотомоделей с журналов. Вместо напитков на ее подносе был свернут один небольшой кусок веревки, петля на конце которой была достаточного размера, чтобы охватить горло…
- Возьми это, - сказала женщина.
Джон не мог ни моргнуть, ни вздохнуть.
- Джон, сын мой, - сказала Иш, - возьми эту петлю. Этот ребенок - мое новое, подходящее тело. Точно так же, как я умру сегодня вечером, я буду возрождена, войдя в следующую жизнь такая же, как я вошла в эту - облитая кровью тех, кто любил меня... и задушенная ими.
Мать младенца взяла его на руки.
- Не надо! - воскликнул Джон, но мать не обратила на него внимания и окунула младенца в жидкую кровь. Ребенок начал плакать. - Это кровь бесчисленного множества людей. Любой из них может быть носителем болезни!
- Есть только одна настоящая болезнь, - сказал Иш. - Болезнь существования, результатом которой является бесконечное страдание.
- Пожалуйста, не душите ребенка. Пусть он сам познает жизнь. Не делайте окончательный выбор за него.
Иш подняла руки.
- Истинного выбора нет. Есть только один путь.
Портьеры позади нее полностью распахнулись.
За ними скрывался ряд виселиц; деревянная платформа с пятью шестами, на которых вешали людей, люки, где они должны были стоять. Это было похоже на что-то из Старого Запада, ужасный пережиток публичных казней. Завершая картину, мускулистый мужчина с выпирающим животом стоял у рычага, черная маска скрывала его лицо. И каждая петля была затянута на шее. На помосте стояли трое мужчин и две женщины, обнаженные и улыбающиеся, с веревками на шеях.
- Убей меня, - кричали они нараспев. - Хвала Богине Виселицы!
Джон ахнул, когда потянули за рычаг. Люки открылись с оглушительным треском. Он отвел взгляд, чувствуя, как внутри у него все переворачивается. Когда тела качались, толпа смотрела на свежие трупы с сияющим восхищением. В их отвлечении Джон увидел возможность, лучшую и единственную, на которую он мог надеяться.
Он бросился к ребенку.
Мать повернула голову и увидев его намерение, прижала ребенка к груди.
- Я готов сделать это прямо сейчас - солгал он. - Увидев этих людей повешенными, я передумал. Это... это так красиво.
Мать пристально смотрела на него, кривя губы.
Иш снова посмотрел на Джона.
- Возьми ее. Настало время мне освободиться.
Когда мертвецы были освобождены от своих смертоносных веревок, Иш поднялась на платформу. Под ее весом прогнулось дерево. Когда петля обвилась вокруг ее шеи, она коротко кивнула Джону, непоколебимая и невозмутимая. Мать протянула руки, передавая ему окровавленного младенца. Он поднял его, взял маленькую петлю и надел ее на шею кричащего младенца.
Беги, - подумал он.
Но бежать было некуда. Безумцы окружали его, покрытые спермой и кровью, с петлями из различных материалов на шеях. Некоторых из них душили свои же любовники. Некоторые делали это сами с собой. Мускулы на их руках напрягались, а лица становились багровыми.
Раздался еще один громкий треск, и их богиня провалилась в люк. Толпа ахнула в благоговении, а затем раздался еще один треск, когда сломался шест для повешения, не выдержав веса Иш. С глухим стуком она ударилась о поверхность внизу, заставив своих преданных последователей броситься на помост, чтобы помочь ей, показать, как сильно они заботятся о ней, получить хоть каплю дополнительной любви от своего идола. Даже родители ребенка повернулись к нему спиной, чтобы нырнуть в давку.
Когда последние участники поднялись на помост, Джон увидел впереди всех Пита. Он был весь в слезах. Как и многие другие. Но времени оставалось в обрез.
Джон побежал к входной двери, неся на руках младенца. Он не потрудился одеться. Он даже не потрудился развязать детскую петлю. Он просто бежал, и каждый его нерв был словно наэлектризован. Кто-то крикнул ему с помоста. И остальные подхватили его имя. Не обращая на них внимания, он подбежал к входной двери, потянул за ручку и широко распахнул ее. Свежий, чистый ночной воздух ударил в него раньше, чем зажглись огни. Они были красными и белыми, вращались и вспыхивали, вызывая головокружение в его одурманенном состоянии. Машины выстроились вдоль улицы, загораживая выход. Из них выскочили размытые людские силуэты.
- Покажи мне свои руки! - закричал кто-то.
Дезориентированный, Джон протянул окровавленного, кричащего младенца. Веревка свисала с его шеи, с нее капало.
- Господи Боже! - закричал кто-то. - У него ребенок!
Двое мужчин в темной одежде стояли по обе стороны от Джона, один держал наготове пистолет, а другой протягивал руку, как будто хотел поймать футбольный мяч.
- Отдай мне ребенка - сказал мужчина.
Толпа позади Джона догнала его. Потные руки потянулись к его конечностям, петли качнулись к его шее. Он рванулся вперед, чтобы убежать, и хотя он пытался прижать ребенка к себе, мужчина, стоявший рядом с ним, вырвал его, назвав Джона больным сукиным сыном. Джон снова схватился за ребенка, прежде чем увидел значок мужчины.
Второй офицер сделал три выстрела, но и одного оказалось достаточно.