Когда он начался, снег был таким нежным, что дующий ветер создавал белые клоки, танцующие по деревянной дорожке и выглядящие, как пена бурного прилива. Однако, хотя снег, возможно, и начинался нежными хлопьями, ветер был злобной тварью, завывающей в его ушах, будто передавая секрет грядущего ужаса.
Шайенн выплюнул табак и увидел, как он начал замерзать, упав на ступеньки, похожий на помет Рождественского ослика. Шайенн поднялся по доскам, помня о гололеде, и направился в залитый светом бордель. Войдя внутрь, он ощутил сладостное утешение, оставив позади зимние сумерки в пользу мягкого света лампы, отражавшегося от пинт виски, и запаха талька, который, казалось, исходил от каждой пары жемчужных грудей, торчавших из-под краев корсетов.
Салун и бордель Сонни. Черт подери, давно я тут уже не был, - подумал он. Для такого бедного города это место было просто великолепно.
- Двигай к стойке, дружище, - крикнул ему бармен.
Он был не в том настроении, чтобы болтать с этим парнем, выглядевшим безусым юнцом, но его замерзшим костям определенно не помешало бы глотнуть виски или хорошего кукурузного ликера. Можно было подумать о сарсапарилле, но только в том случае, если бы он собирался сегодня ночью переспать с одной из этих шлюх, в чем он сильно сомневался. У него было мало денег, и сейчас он с таким же успехом мог бы потратить их на морфий, чем на леди. Было время, когда он так часто бывал здесь, что переспал со всеми шлюхами в доме. Теперь здесь было много новых девушек, молодых и крепких, но он был слишком разорен, раздражен и стар, чтобы сильно переживать.
- Просто дай мне глотнуть чего-нибудь из спиртного, сынок,- сказал он бармену и потянулся за сигарой в кармане, но, заметив, что осталась только одна, решил приберечь ее для более счастливого случая.
Ему подали пинту виски, и он выпил ее залпом, как американский маршал в своих бурных мечтах. В последнее время он пристрастился к выпивке погонщиков мулов, и это помимо его привычного бурбона. Он чувствовал себя измотанным, но пламя от выпитого спиртного открыло его глаза и обожгло все внутренности. Конечно, это не был поцелуй морфия, но вполне сойдет.
Оглядевшись по сторонам, он увидел среди новеньких полузнакомые лица. В основном это были шлюхи, как две блондинки и пухленькая брюнетка в углу. Несколько картежников и пьяниц были скрыты в задней части салуна. Некоторые местные фермеры, которых он помнил по старым временам, как раз уходили. Суровая зимняя ночь, казалось, плохо сказывалась на бизнесе. Он как раз гадал, где же сам Сонни, когда увидел, как тот вышел из-за стойки бара, теперь уже более толстый и с чуть меньшей шевелюрой; но глаза у него были все те же, жесткие, черные сортирные дыры, какими они всегда и были.
- Это виски на вкус как помои, - прорычал он, ухмыляясь как клоун под полями своей замерзшей шляпы. - Я думаю, что ваш бармен пытается обмануть меня скипидаром.
Сонни уставился на него, как разъяренный петух, прежде чем его лицо смягчилось от узнавания.
- МакКракен? - удивленно спросил Сонни. - Это ты, ты старый крутой чувак?
- Он самый.
Сонни подошел к нему и пожал руку. Они точно не были друзьями, но он был тем, кого Шайенн знал, и этого было достаточно.
- Давненько я не видел тебя в этих краях, - сказал Сонни, закатывая манжеты. - Я слышал, что тебя закрыли в кутузке.
- Ну, когда никто не платит за тебя награду, они в конце концов отправляют тебя обратно, если только сначала не повесят.
Они оба сухо усмехнулись.
- Остановился у Леди Демси? - спросил он.
- Да, - ответила Шайенн.
Он оплатил комнату за две ночи, припрятал кое-какое свое барахло и поставил коня в сарай, который Леди Демси предоставляла всем своим жильцам. Его конь, Черное Сердце, был больше похож на старого мерина-доходягу, чем на что-либо другое, но поскольку он был его единственным видом транспорта и одним из его немногих пожитков, он не хотел, чтобы тот мерз ночью.
- Ну что ж, хорошо, что ты вернулся, старина, - сказал Сонни и похлопал его по плечу, прежде чем отойти поболтать с одной из девушек. Шайенн по-дружески надеялся на бесплатную выпивку, но ему не повезло. Сонни был все тем же жадным ворчуном, каким был всегда.
- Старина, - повторил он про себя.
Он посмотрел на свое отражение в зеркале через барную стойку и понял, что Сонни был прав. Он никогда еще не видел себя таким мертвенно-бледным. Его щетина уже начала седеть, а волосы были в лучшем случае цвета соли с перцем. Даже его кожа приобрела призрачную бледность, подчеркивая все старые шрамы, полученные им на войне. Шрамы, больная лодыжка и привычка к морфию, - подумал он, - а они даже не победили. Теперь ему 52, и без гроша в кармане. Он снова бродил, просто чтобы снова оказаться в этом адском захолустье, готовый ограбить еще один вагон, если только ему удастся сколотить хорошую банду.
- Еще один? - спросил бармен, указывая на его пустой стакан.
Он порылся в кармане и проверил мелочь, радуясь, что снял комнату, прежде чем приложиться к выпивке.
- Я думаю, еще разок налей мне, - сказал он.
Бармен снова наполнил стакан и удалился, оставив его заливать свое горе. Но одиночество длилось недолго. Никто никогда в публичном доме не бывает одиноким.
- Здорова, - сказала она, придвигаясь к нему, и ее светлые локоны заплясали на его плече. - Меня зовут Мейбл. А тебя?
- Шайенн МакКракен, - сказал он.
От нее пахло сиренью. Она была молода, и также хороша, как сливочный соус.
- Эй, а разве Шайенн - это не женское имя? - она дразнила его, как будто была первой, кто это делал.
- Думаю, да.
- Ну, по-моему, вы выглядите довольно мужественно, - сказала она, глядя на него в упор и хлопая глазами. - Настоящий грубый и упрямый ковбой.
- Это правда?
- Да, конечно.
Она понимающе подмигнула ему, и он рыгнул в ответ.
- Черт возьми, я уже достаточно стар, чтобы быть твоим папочкой.
- Я видела и постарше, - сказала она. - Кроме того, у тебя есть характер.
- Но у меня нет денег.
- Нет даже на маленькую старушку Мейбл?
- Нет даже на ванну с водой недельной давности, - сказал он ей. - Просто зашел погреться.
- Ну что ж, - сказала она, уже отодвигаясь, - я бы заставила тебя согреться, лучше, чем сможет это пойло.
Уходя, она добавила еще немного развязности в движение своих бедер, наглядно донеся ему свою мысль. Ветер снаружи завывал, как паровой свисток, и кусочки мокрого снега начали постукивать по окнам. Шайенн наблюдал за тем, как погода становилась отвратительной, видя снежную сетку с тяжелыми хлопьями. Они напоминали ему перья, которые он однажды видел на проповеднике после того, как мужчину обмазали дегтем. Все это произошло из-за ссоры по поводу религиозного образования в гимназиях. Теперь, глядя на снежинки, Шайенн вспомнил мягкое порхание перьев и то, как по-ангельски все это выглядело несмотря на то, что они должны были внушать ужас человеку, лежавшему под их нежным падением.



- Снаружи становится все хуже, - раздался голос с верхней площадки лестницы.
Это был прокуренный голос, который, как он знал, невозможно воспроизвести. Этот звук был похож на бархатное прикосновение к его тяжелому сердцу. Это должна была быть она.
Подняв глаза, он увидел, как она спускается по ступенькам, похожая на рыжеволосую фею из детской сказки на ночь. Может быть, из-за тусклого света или густой пудры на ее щеках, а может быть, из-за выпитого дешевого виски, но с того места, где он сидел, казалось, что она не постарела ни на один год за последние пять лет. Сейчас ей должно быть около сорока, понял он, но она выглядела точно так же, как он ее помнил: та же стройная фигура и изящные, как у куклы, конечности, а эти волосы, эти неукротимые пряди вздымающегося солнечного огня. Она все еще была дама высшей пробы, - подумал он. Шайенн почувствовал, что у него пересохло во рту, и смочил губы последней каплей на дне стакана.
Несколько картежников встали, чтобы уйти, и она попыталась уговорить их остаться, выполняя свою работу. Двое из них продолжили играть в покер, но остальные просто приподняли перед ней шляпы, прежде чем выйти в бушующую теперь зиму.
- Это вам не сарай! - рявкнул Сонни на них, когда они слишком долго выходили на улицу. - Закройте дверь!
Мужчины ушли, не сказав ни слова, и Шайенн решил, что если ты большой босс, у которого есть единственное увеселительное заведение в этом отвратительном месте, то тебе не обязательно предоставлять самое лучшее обслуживание клиентов. Именно таким он запомнил характер Сонни. Насколько можно было судить, Сонни родился невоспитанным ублюдком, готовым плюнуть в глаза собственной матери.
Шайенн лишь на долю секунды увидел, что происходит снаружи, пока входная дверь снова не встала на место. Но в этот момент ему показалось, что он видит что-то странное в небе, за ледяным дождем. Это выглядело так, как будто что-то скручивало саму ночь, только чернее, взбивая ее, как масло. Но дверь закрылась, и он просто протер глаза, обвиняя опустевший стакан перед собой.
Теперь она переместилась ближе, намного ближе, хотя все еще не могла узнать его под тенью шляпы. Она подошла к бару, и даже через три табурета от него он почувствовал запах ее свеженанесенного кумарина, который заставил его мысленно вернуться к тем жарким летним ночам в ее объятиях. Она что-то сказала бармену, а затем повернулась к нему, как будто он был просто еще одним фермером.
- Снаружи становится очень отвратительно, - сказала она. - Просто поразительно, как разбушевалась погода. По-моему, мужчина был бы мудр, если бы нашел естественный способ согреться.
- Это такой новый флирт, - парировал он.
Поля шляпы все еще скрывали его.
- Пошли, ковбой, - сказала она, подходя ближе. - Пусть сегодня вечером Джессамин позаботится о тебе.
- Теперь Джессамин, да? - спросил он, глядя на нее снизу вверх. - Ничего, если я буду звать тебя просто Мерси?
Она услышала свое настоящее имя и увидела знакомые черты, скрытые в подобных коже рубцах его лица, лица, которое она когда-то целовала и действительно хотела этого.
- Шайенн? - тихо сказала она.
Она медленно села, чтобы получше рассмотреть его. Какое-то мгновение она молчала, но потом протянула руку и дотронулась до толстого шрама, который тянулся вдоль правой стороны его лица, где штык чуть не вырвал ему глаз.
- Шайенн МакКракен? - спросила она, не веря своим глазам.
- Тот самый, - прошептал он в ответ.
Казалось, она не знает, обнять его или дать пощечину. Ее глаза затуманились, и она, казалось, улыбалась и задыхалась одновременно.
- Я слышала, что ты...
Она никак не могла это выговорить.
- В каталажке? - сказал он.
- Нет. Я слышала, что ты закончил свой жизненный путь, что ты умер, сражаясь за генерала Ли. Но потом я услышала и другие сплетни, вроде тех, где ты грабишь банки в старых штатах с бандой медноголовых.
- Ну что ж, это всего лишь слухи, - сказал он. - Я не умер, но так бы и сделал, прежде чем ехать с янки, даже если бы они были союзоненавистниками.
- А где ты был после войны?
- О, ты знаешь, просто между здесь и нигде.
Он не хотел рассказывать ей об ограблениях вагонов, перестрелках, падении лошадей и кровавых дуэлях. Он не хотел признаваться в том беззаконии, в которое снова впал после войны. Поэтому наступила мрачная пауза, когда они посмотрели друг другу в глаза и ничего не сказали.
- Давно тебя не было, солдат, - сказала она.
- Так оно и есть.
- Что-нибудь особенное привело тебя сюда?
Он почувствовал какое-то ожесточение в ее сердце, и попытался успокоить ее.
- Честно говоря, я не думал, что ты все еще будешь здесь, Мерси. Я думал, что ты переехала из этого захолустья, может быть даже в загородный дом в глубине страны. Я слышал, что ты остепенилась с порядочным парнем, с кем-то, на кого действительно можно положиться.
- Просто шлюха в борделе, Шайенн. Такая же, как и тогда, когда ты ушел, только постарше.
Он повертел в руках стакан.
- И я думаю, что ты все еще бандит, - добавила она. - Все еще грабишь, убиваешь и бродяжничаешь, как будто тебе только исполнилось 18.
- Я и не знал, что ты так злишься на меня, Мерси.
Затем она глубоко вздохнула, прилагая неслабые усилия в сжимающем корсете.
- Прости, Шайенн, - сказала она, смягчаясь. - Я вовсе не сержусь на тебя. Я злюсь на саму себя.
- За что?
- За свои чертовы мечты.
Она положила свои маленькие веснушчатые руки поверх его.
- Не похоже, что наши отношения закончились плохо, - сказала она. - Да и как они могли закончиться, если никогда по-настоящему и не начинались?
Сейчас она не пыталась охмурить его; это говорило ее истинное сердце, и именно это еще больше причиняло ему боль. Шайенну хотелось сказать ей, что это не так, но он знал, как и она, что не было никаких ухаживаний, роз или жемчугов. Не было никаких любовных писем, никаких разговоров шепотом. Она была шлюхой, а он - ее постоянным клиентом: одинокий местный парень, которому больше нравились ее прелести, чем прелести других шлюх, с которыми он здесь спал. Между ними выросло родство, что-то, что они оба, должно быть, в то время отчаянно пытались принять за любовь. Они оба держались за эти приятные воспоминания, и ни один из них не знал, что все это на самом деле значит.
Он вздохнул, желая сказать ей, как он скучал по ней, но так сделать было просто не в его характере, так же как и не в его характере было сказать прощай. По правде говоря, если бы он знал, что она все еще здесь, он, вероятно, проскакал бы напрямик через город без остановки. Не потому, что ему было все равно, а потому, что он не знал, что делать с этой заботой. Он слышал, что она ушла от Сонни, что она вышла замуж и родила целую стаю малышей, и ради ее блага он надеялся, что это правда. Вот и все, что он слышал.
К его удивлению, она встала с табурета и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.
- Но все равно я рада тебя видеть, - ласково сказала она.
Вот тогда-то и взорвалось окно.



Льдинки посыпались градом пуль, смешиваясь с разбитым стеклом и превращаясь в адские брызги. Это было заднее окно салуна, которое каким-то образом лопнуло, и теперь в него с грохотом врывался снег. Осколки стекла и льда залпом ударили по игрокам в карты в задней части дома. Они оба упали на пол, перевернув стол и отправив своих тузов и королей на произвол ветру.
- Проклятие! - закричал один из них, вставая на колени.
Он был толстым и тучным, так что ему потребовалось некоторое время, чтобы подняться. Однако его приятель все еще лежал на полу. Сосулька размером с саблю пронзила ему горло.
Мерси подбежала к бедняге еще до того, как Шайенн успел встать с табурета. В эти дни он ко всему подходил осторожно, после всего, что видел как солдат и бандит. Сонни подошел к окну, пытаясь оценить ущерб. Бармен стоял там же, вытаращив глаза, как и Мейбл, испуганный кровью, собирающейся в лужицу вокруг кровоточащей шеи мертвеца. Две другие шлюхи, сидевшие сзади, оставались на месте, затаив дыхание наблюдая за происходящим.
- Нам нужно немедленно доставить сюда доктора Уилфорда! - воскликнула Мерси.
- Зик? - тучный игрок в карты окликнул своего приятеля. - О нет, Зик!
Они собрались вокруг него и некоторое время стояли, растерянно уставившись на мертвеца.
- Мы должны вытащить его наружу - сказал Сонни как ни в чем не бывало.
- Наружу? - сказала Мерси. - Ты что, с ума сошел, Сонни? Ему нужна медицинская помощь, а ты хочешь выкинуть его в бурю?
- Посмотри на него! - сказал Сонни, указывая пальцем. - Он мертв! Все, что он сейчас здесь делает, это заливает кровью весь мой пол!
- Ах ты бессердечный ублюдок! - крикнул игрок в карты.
- Закрой свой рот, Руфус! - ответил он. - Я достаточно повидал на своем веку, чтобы узнать труп, когда его вижу.
Лицо Руфуса побагровело, он сердито посмотрел на Сонни, но ничего не ответил. Он просто повернулся обратно к Зику, а затем присел на корточки рядом с Мерси.
- Мы должны позвать доктора, Сонни, - сказала она. - Возможно, Зик все еще жив.
Теперь уже и Шайенн подошел к ним, и, глядя на беднягу Зика с ледяным колом в кадыке, он понял, что Сонни прав. Зик был мертвее мертвого. Но это не умаляло христианских намерений Мерси. Ее настоящее имя ей подходит, подумал он.
- Перестань суетиться вокруг него и принеси швабру, - рявкнул на нее Сонни. - Я не хочу, чтобы его кровь заляпала тут все.
Шайенн повернулся к Сонни, собираясь сказать ему быть поосторожнее и следить за своим тоном, но его отвлекло то, что он увидел позади Сонни, там, в темноте, за разбитым окном. Он прошел мимо остальных к оконной раме, чувствуя, как снег кусает его лицо и заглянул на задний двор борделя, глядя сквозь бурю, которая изо всех сил старалась скрыть движение темных фигур внутри нее. Но он все равно видел их, извивающихся снаружи в белых вихрях, как цирковые уродцы. Это были черные веретенообразные существа, которые появлялись из мрака только для того, чтобы исчезнуть из поля зрения, маскируясь контрастом темноты на фоне всей этой ослепительной белизны. Казалось, что ночное небо выкашливает тварей, но только для того, чтобы вновь вдохнуть их, отправляя вертящиеся существа обратно в темноту.
Но само ночное небо было еще более странным. На горизонте небо, казалось, пульсировало и вращалось, как будто ночь была сделана из масла, вспениваясь по мере того, как буря усиливалась. Оно пульсировало, как будто у него было собственное сердцебиение, быстро колебаясь и бурля. И когда он присмотрелся, то понял, что этот циклон на самом деле схлопнулся и сжался, как подорванная динамитом шахта. И как только его глаза привыкли к этому, они потеряли фокус, и все, что он мог видеть, была беззвездная ночь и снег. Но если он продолжал смотреть, то циклон раскрывался сам по себе, снова и снова, прежде чем опять исчезнуть.
- Что ты там стоишь, МакКракен? - спросил Сонни.
- Там что-то есть, - сказал он.
- Я знаю, буря года. А теперь отойди в сторону, чтобы я мог его заколотить!
Сонни подошел к небольшому шкафу и достал несколько досок. Он развернулся, держа гвозди во рту и молоток в руке. Бармен подошел и помог ему.
- Он действительно мертв, - сказала Мерси, все еще стоя рядом с Зиком.
Мэйбл схватила швабру и принялась наводить порядок, а Руфус, как громом пораженный, остался сидеть на корточках. Его длинные усы дрожали, когда он боролся со слезами. Шайенн попытался получше разглядеть циклон и существ, которых он видел, скользящих туда и обратно, но арктический порыв ветра ударил в него белой стеной. Он отшатнулся, ошеломленный силой холодного воздуха. Даже здесь, в Новой Англии, он никогда не испытывал такой стужи.
- Черт возьми, - сказала Мейбл, дрожа. - Там, наверно, градусов десять ниже нуля!
Она собрала битое стекло своими длинными ногтями и бросила кусочки в ведро, а Сонни и бармен принялись заделывать дыру. Сонни повернулся и со злобой посмотрел на тело Зика.
- Кому-нибудь лучше сходить за шерифом, - сказал он. - Пусть лучше он увидит эту сосульку в шее Зика, пока улики не растаяли и нам придется убеждать его, что это не была драка на ножах из-за карт.
Сонни повернулся к бармену, намекая на него своим суровым взглядом.
- Да ладно, Сонни, - пожаловался он. - Участок шерифа находится на окраине города!
- Мне плевать. А теперь давай, пошевеливайся!
- Но я могу умереть от холода.
- Ты также можешь умереть от голода, если потеряешь работу, парень, ты и твоя больная мать, - отрезал Сонни. - А теперь, если хочешь остаться моим барменом, делай так, как я тебе говорю.
Шайенн наблюдал, как бармен судорожно сглотнул, а затем подошел к вешалке и взял свое пальто. Мерси встала с выражением недоумения на бледном и красивом лице.
- Пожалуйста, Сонни, ты не можешь отправить его в таком виде, - возразила она. - Нам не нужен шериф прямо сейчас. Мы можем привезти его утром. У нас достаточно свидетелей, чтобы объяснить, что произошло.
- Чушь собачья, - сказал он. - Этот паршивый шериф хотел бы получить контроль надо мной, получить несколько бесплатных перепихонов от вас, дамы, для своих помощников, а затем выпить за мой счет. Он не станет слушать свидетелей вроде вас. Слова толпы шлюх, пьяного игрока и стрелка мало к чему приведут.
Мерси отвернулась от него и подошла к углу, где две другие проститутки, Ева и Нелли, молча и послушно наблюдали за происходящим. Она посмотрела на них. Они поймали ее взгляд и опустили головы от стыда. Девочки не собирались ее поддерживать. Только не при Сонни.
- Почему я не удивлена? - прошипела на них Мерси.
Бармен приблизился к двери. Нелли подошла к нему. Это была белокурая девушка лишь 19 лет, все еще милая и доверчивая, несмотря на то, что за последние 14 месяцев ее профессия довольно серьезно довела ее до состояния зрелости. Она схватила его шляпу с вешалки у двери и протянула ему, как будто извиняясь.
- Не замерзни, - сказала она.
Он кивнул ей и открыл дверь. Она отступила назад, но недостаточно, не ожидая, что тонкие черные руки потянутся к ней. Они прорвались сквозь щель в дверном проеме - две блестящие конечности с длинными костлявыми пальцами и вцепились в Нелли со свирепостью диких собак, разрывая на ней платье и таща ее за волосы на пол. Она упала так быстро, что никто не успел до нее добраться, прежде чем из бури появилась вторая пара гудроновых рук. Вместе руки потянули ее. Она закричала, когда обнаженная кожа ее плеч начала замерзать и трескаться от их прикосновения. Затем одна из рук заткнула ее, ударив по губам, и ее лицо начало пузыриться от мгновенного обморожения, а волдыри лопаться кровавыми разрывами.
Одним рывком они утащили ее в холодную ночь.
Бармен сделал несколько шагов назад, прежде чем рухнуть в обморок. К этому моменту Ева уже повернулась к Мерси, уткнувшись лицом ей в шею. Мерси могла только обнять ее, пока они обе кричали от ужаса.
Шайенн был единственным, кто действовал. Он подбежал к двери и хотел захлопнуть ее, но прежде чем он смог это сделать - шок поразил его. Снаружи он увидел черноту, которая простиралась перед ним в пустую бесконечность. Почтового отделения на другой стороне улицы больше не было. Кузница и вокзал исчезли. Города Уайт Виллоу больше не было. За порогом борделя не было ничего, кроме бушующей ледяной бури и этой, казалось бы, бесконечной пропасти из черного гудрона.
- Боже мой, - пробормотал он.
В центре вихря он увидел скелетирующееся лицо Нелли по мере погружения ее в небытие. Она протянула к нему руку, отлетающую от ее плеча. Когда она закричала, маленькие призрачные существа потянули ее глубже в свой циклон.
Когда он захлопнул дверь, их смех прозвучал почти по-детски.



- Что здесь происходит? - закричал Руфус, и его слезы вырвались наружу.
- Нелли! - воскликнула Мэйбл, дрожа от увиденного. - О, дорогая Нелли.
Шайенн положил руку на пояс и потянулся к кольту, хотя стрелять было не во что. Он чувствовал присутствие Мерси позади себя. Ее трясло. Он повернулся к ней, не зная, что сказать или сделать, или даже что думать.
- Что это, Шайенн? - прошептала она с паникой в глазах. - Что это, во имя Господа?
Он на секунду задумался.
- Тьма, - ответил он.
Он притянул ее к себе и держал, пока она тихо плакала. Шайенн заметил, что бармен встал и смотрит в окно.
- Ты тоже это видишь, мальчик? - спросил Шайенн.
Он кивнул.
- По крайней мере, я знаю, что не сошел с ума.
- Но что это за чертовщина? - спросил бармен.
- Не знаю, но я бы на твоем месте не стоял так близко к этим окнам.
Он попятился, но не намного, загипнотизированный нереальной реальностью снаружи. Сонни подошел к нему и посмотрел в окно. Растерянность и страх сменились гневом на лице владельца салуна, и он помахал рукой во мрак.
- Херня! - сказал Сонни. - Это просто какой-то торнадо или что-то в этом роде.
- Ты невежественный старый хлыщ! - сказала Мерси.
- Следи за своим языком, дорогуша!
- Ты когда-нибудь видел торнадо из черной слизи? - спросил Шайенн. - Посмотри туда, Сонни. Все исчезло. Весь Уайт Виллоу отправился в задницу! Там нет ничего, кроме тьмы!
- Ну и откуда оно взялось, МакКракен? И какого черта ему от нас надо?
- Что им от нас надо? - сказала Ева.
Шайенн повернулась к ней. Это была пышногрудая брюнетка с печальными темными глазами. Теперь она вышла из угла, глядя прямо на него.
- Те твари, что схватили Нелли, - сказала она. - Кто они такие?
- Я не уверен. Я видел только руки.
- Но вы же видели их в заднем окне, не так ли? Я слышала, вы говорили, что там что-то есть.
Теперь все взгляды устремились на него.
- Да, мне показалось, что я видел что-то там, на заднем дворе, где снежные наносы нарастают под деревьями.
Шайенн заметил, как странно переглянулись Ева и Мерси, когда он указал на двор позади салуна.
- Сзади? - спросила Мейбл из-за его спины. - Во дворе?
Он обернулся и увидел, что ее лицо так побледнело, что даже румяна не могла скрыть это. Ее глаза наполнились слезами и заметались в маленьком черепе.
- Кажется, - сказал он. - А что? Что там во дворе?
- Ничего, вот что, - слишком поспешно ответил Сонни.
Шайенн проигнорировал его и повернулся к Мерси.
- В чем дело? - спросил он. - Почему вы все так странно на меня посмотрели, когда я упомянул задний двор?
- Потому что…
- Закрой рот, Мерси! - крикнул Сонни.
Шайенн быстро двинулась вперед, ударив Сонни прямо в живот. Весь дух вышел из него, и он свернулся калачиком, уронив оставшиеся доски и молоток. Шайенн уперся каблуком ботинка в плечо Сонни и опрокинул его на спину.
- Не перебивай! - сказала ему Шайенн.
Он снова повернулся к Мерси, заметив, как изменились ее глаза и маленький изгиб в уголке губ. Почти так же она смотрела на него в долгие часы их общих ночей, когда говорила ему то, чего не говорила никому другому.
- Продолжай, - сказал он.
- Шайенн, - сказала она. - Ну, мы не называем это задним двором. Мы называем это костяным садом.
На этот раз Сонни не пришлось ее перебивать. Мейбл это сделала, закричав.



Это было похоже на гейзер чистой черной патоки.
Доски у ног Мэйбл раскололись и треснули, и в одно мгновение вокруг нее взметнулся гудрон. Он прошел сквозь пол. Из гудрона сформировались веревки, которые приподняли бюстле и обвились вокруг ее ног. Они разъели холодом чулки, а затем примерзли к коже, обеспечивая прочную опору, пока все больше их забиралось по особенностям ее плоти. Снежный вихрь, поднимающийся вверх, украсил ее изворачивающееся тело. Она потянулась к остальным, когда ее поглотила тьма.
- Помогите мне! - всхлипнула она.
Мерси попыталась подбежать к ней, но Шайенн схватил ее одной рукой и прижал к себе.
- Ты ничего не можешь для нее сделать, - прошептал он ей на ухо. - Не позволяй этой дряни попасть и на тебя.
Остальные, похоже, понимали, что лучше держаться подальше, или их парализовал страх, особенно когда объединившись, гудрон начал набухать и менять форму, а концы веревок превратились в маленькие ручки, которые начали тащить Мэйбл вниз. Из-под этих рук поднимались покрытые нефтяной пленкой черепа, за ними следовали плечи и крошечные торсы. Это выглядело так, как будто жидкая грязь рожала малышей, чтобы осуществить свое ужасное предназначение. Шайенн наблюдал, как они пробираются к жизни, слыша, как их маленькие остовы с треском появляются на свет, скользя вверх по телу Мейбл и покрывая ее черным льдом. Как только она открыла рот, чтобы закричать в последний раз, между ее губ образовались сосульки, похоронив последний крик.
Один из маслянистых карликов прыгнул ей на спину и вонзил когти в плечи. Теперь Шайенн разглядел его искаженное лицо. Гудрон медленно стекал с его головы, открывая розовый слой плоти, такой тонкий, что он мог видеть под ним пульсирующие вены существа. Это было последнее, что он увидел перед тем, как Мэйбл утянуло под черную лужу и она исчезла навсегда.
Бармен бросился к двери, ведущей на задний двор. Шайенн выбросил ногу и подставил парню подножку, а когда тот упал на пол, пнул его ногой. Бармен попытался встать и наброситься на него, но он крепко зажал ему горло сапогом.
- Не суетись, сынок, - сказал он.
- Мы должны убираться отсюда!
- Больше некуда идти. Ты же видел, что снаружи. Если ты откроешь эту дверь, то не выпустишь нас, а впустишь их.
- Они сейчас ворвутся! - воскликнул он. - Мы здесь легкая добыча! Если сейчас не рванем, мы будем мертвы!
- Там нет ничего, кроме льда, гудрона и этих тварей. Лучшее, что мы можем сделать, это затаиться.
- До каких пор? - спросила Мерси.
Он стоял, не в силах ответить ей.
- Мы здесь не в безопасности, Шайенн, - сказала она.
- Не открывайте дверь! - сказала Ева.
Она подошла к Шайенну и схватила его за руку. Ее глаза были безумными, а макияж потек от слез.
- Они идут за нами, - сказала она ему. - Точно как поклялась Верди. Когда она уходила, то поклялась, что не даст покоя этому месту!
- Кто такая Верди?
Тут вмешался Сонни.
- Довольно, Ева! - сказал он. - Не играй на публику со всякими небылицами.
Шайенн уже продемонстрировал ему свой кулак, так что теперь он отвел фалду назад, показывая Сонни свой кольт и давая понять, что применит его следующим.
- Послушай, МакКракен, - сказал Сонни. - То, что ты вооружен, не дает тебе никакой власти. Я владелец этого заведения, и я могу быстро принести свое оружие!
- Так принеси его, - бросил вызов Шайенн.
- Такой крутой мужик, как ты, просто выстрелит мне в спину!
- Нет, я подожду здесь, как культурный мужик, - сказал он. - Я даже не возьмусь за оружие, пока ты не обхватишь обеими руками своего "миротворца".
Сонни молча смотрел на него, обдумывая услышанное.
- Давай, принеси его, - сказал Шайенн.
Но он этого не сделал, а медленно подошел к табурету и сел, теперь уже молча.
Руфус увидел, что Шайенн и Сонни отвлеклись друг на друга, и воспользовался этой возможностью, чтобы схватить Еву за горло и приставить свой револьвер к ее виску. Когда она попыталась закричать, он придушил ее, и она запищала, как испуганная крыса. Остальные обернулись. Руфус оттащил ее на несколько шагов от группы.
- Никому не двигаться! - закричал он.
- Руфус, нет! - Мерси умоляла его.
- Отпусти даму, - посоветовал Шайенн.
Фалда его сюртука все еще болталась на спине и пальцы теперь шевелились на кобуре.
- Они хотят их получить! - сказал Руфус. - Разве ты не видишь? Они хотят женщин! Они приходят за ними, так почему бы нам просто не отдать их?
- Ты ничтожный сукин сын, - сказала Мерси.
Это был первый раз, когда кто-то из них услышал, как она ругается.
- Отпусти ее, - повторил Шайенн.
- Они просто шлюхи! - сказал Руфус, подтаскивая ее ближе к задней двери. - Почему мы все должны ждать смерти, когда можем просто предложить им то, что хотят эти твари?
- Ты умрешь прямо сейчас, если не отпустишь ее, приятель.
Рука Шайенна легла на кобуру, и, увидев это, Руфус запаниковал. Он отвел пистолет от Евы и направил его на Шайенна. Этого времени хватило Шайенну, чтобы выхватить оружие, прицелиться и выстрелить.
Затылок Руфуса раскололся, как брошенный арбуз. Горячая струя брызнула в дверь позади него, когда он падал навстречу ей. Он так крепко сжимал горло Евы, что продолжал это делать, пока с грохотом падал навстречу смерти, увлекая ее за собой. Они вдвоем врезались в заднюю дверь, распахнули ее, впустив внутрь гибельный ветер, а за ним последовали маленькие темные фигурки, которые, как голодные росомахи, выпрыгивали из белых холмиков.
Шайенн открыл огонь по тварям, когда они бросились к Еве. Гудрон окутал дверной проем, а снег кружился перед ними в дезориентирующей дымке. Но он все стрелял в них, его пули поглощались клубящейся маслянистой массой их тел, казалось, не беспокоя их. В одно мгновение они опутали Еву щупальцами, торчащими из их животов. Шайенн увидел, что теперь их стало больше, около девяти. Каждый из них потерял часть своего черного покрытия, и их причудливая, полупрозрачная кожа на фоне снега светилась розовым. Длинные черви, выросшие из их животов, схватили Еву за конечности, а последний червь обвился вокруг ее шеи.
С силой дюжины лошадей они четвертовали ее.
Позади себя он услышал крик Мерси, которая смотрела, как ее подругу разрывают на части. Остальные смотрели с потрясенным неверием, их ужас был слишком велик, чтобы выразить его словами. Шайенн, лишенный других идей, побежал к двери, позволив своему кольту говорить за себя. Пули пронзали холодный воздух и с хлюпаньем попадали в цель. Даже на более близком расстоянии они, казалось, не производили никакого эффекта. Он наблюдал, как они разделяют тело Евы, а затем разбрасывают по кучам снега, играясь, как котята с пряжей; все, кроме одного, который держал ее обезглавленную голову в своих руках, плескаясь в фонтанирующей культе.
Шайенн ожидал увидеть лицо ужасного чудовища. Он ожидал увидеть нечестивую тварь с бычьей гримасой и горящими глазами демона. Увидев монстра высшего порядка, он подумал, что у него будет соответствующее лицо. Чего он никак не ожидал увидеть, так это знакомого лица, самого знакомого из всех возможных. Это была та же самая юношеская усмешка, которая приветствовала его в зеркале, когда он был совсем маленьким мальчиком.



Впервые за тридцать с лишним лет Шайенн прочел молитву Господню.
Мое лицо, - подумал он. - У этой твари мое лицо, мое лицо с тех времен, как я был совсем маленьким ребенком.
Он никогда не испытывал такого страха. Ни в битвах, ни в разборках, ни на дуэлях.
Маленькое существо посмотрело на него его же собственными глазами, а затем снова наклонило голову, чтобы сосать кровавую шею Евы. Когда оно зарылось головой, рыжие волосы начали расти из его черепа-альбиноса, с каждым глотком становясь все более густыми. Затем, когда на Шайенна обрушился еще один снежный вихрь, существо отпрянуло, с головой в лапах, и вместо того чтобы напасть на него, улыбнулось Шайенну.
Оно хочет, чтобы я смотрел, - подумал он. - Оно хочет, чтобы я понял.
И в ответ он хотел того же.
Несмотря на страх, заставлявший его дрожать, любопытство было сильнее, и еще сильнее было притяжение. Как будто его заарканили. Что-то тащило его дальше в метель. Оно манило его, как песня сирены, разносящаяся по ветру, как вой старого поезда, размалывающего рельсы. Он медленно шел по колено в снегу, в трансе шаркая ногами, пока не наткнулся на него.
Ниже высохшего платана, там, где открывалась долина, сугробы сменились расчищенным участком. Сосульки на ветвях мертвого дерева работали, как стрелки компаса, указывая ему в направлении земли. Ветер гнал снег, и он мягко отступал, растворяясь в ночи, открывая маленькие ямки в лощине.
Шайенн посмотрел на девять раскопанных могил перед собой.
Он опустился на одно колено и внимательно посмотрел на них. Сунув руку в одну, Шайенн смахнул грязь, покрывавшую маленькую фигурку внутри. Обхватив хрупкую фигурку ладонью, он вытащил ее наверх. Она была достаточно мала, чтобы поддерживать ее одной рукой. Другой рукой он смахнул остатки пыли со скелета.
Шайенн понял, что перестал дышать, поэтому заставил себя сделать глубокий вдох. Воздух казался густым и холодным, как сама смерть.
Он положил скелет младенца обратно в неглубокую могилу и заглянул в остальные восемь отверстий. Он не удивился тому, что нашел в них.
Вернувшись в бордель, он остановился в дверях и увидел Мерси, стоявшую там со слезами на глазах. Ее руки были прижаты к сердцу.
- Расскажи мне о костяном саде, - попросил он.



- Мы все всегда пытались предотвратить это, - объясняла Мерси, сидя за стойкой бара и нервно теребя мокрый носовой платок. - Нелегко заставить наших клиентов просто... вытаскивать... ну ты знаешь. Они платят хорошие деньги и хотят хорошо провести время.
Шайенн ожидал, что Сонни вмешается, но теперь он был угрюм и спокоен, сидя на табурете с опущенной головой.
- Но мы пытаемся предотвратить это, - сказала Мерси, шмыгая носом. - У нас есть губки с карболовой кислотой и хинином, в крайнем случае мы используем лимонный сок. В последнее время некоторые из нас используют эти новые колпачки из пчелиного воска, которые у нас появились. Но противозачаточные средства - это сугубо наше дело. Нельзя просить платящего ковбоя надеть резиновый чехольчик.
Она посмотрела на Шайенна, но он ничего не сказал.
- Сонни держит нас в этих корсетах, - продолжала Мерси. - Не только для того, чтобы сделать нас привлекательными для клиентов. Если кто-то из нас попадет в "интересное" положение, эти корсеты смогут скрыть это, а также помочь... устранить... помеху.
- Ты хочешь сказать..? - спросил Шайенн.
- Выкидыши, - сказала она. - Никому не нужны беременные шлюхи. Как только у одной из нас начинали появляться первые признаки шевеления плода, чувство, что ребенок двигается, мы должны были сделать все возможное, чтобы устранить... нежелательную помеху. У Сонни есть всевозможные лекарства, чтобы мы продолжали работать, и чтобы не кормить еще один рот.
- Например, что? - спросил Шайенн, пристально глядя на Сонни.
- Ты же знаешь, мы не можем позволить себе врачей, - объясняла Мерси, плача. - Мы никогда не узнаем, что беременны, пока не почувствуем, как ребенок брыкается.
- Какие у тебя есть средства, Сонни? - прямо спросил Шайенн.
- Послушай, МакКракен, - сказал Сонни, - младенец - это не ребенок. Ребенка можно заставить работать и зарабатывать себе на пропитание. Это же бордель! Дамы на спине весь день ублажают мужчин, и время от времени у них происходит задержка месячных. Поэтому мы делали то, что должны были делать.
- Он заставлял нас тяжело работать, - сказала Мерси. - Любая из наших дам, у которой начиналось шевеление, получала тяжелую работу по дому и больше времени верхом на лошади. Чаще всего, это решало все проблемы. Если это не давало результата, всегда оставались спорынья, хинин и слабительное. Я не посрамлю себя подробным описанием их использования.
Она вытерла слезы. Шайенн подошел ближе к Сонни.
- А как насчет тех, от кого ты не смог избавиться? - спросил он. - Что с ними?
Сонни продолжал смотреть в пол. Шайенн толкнул его.
- Что с ними, Сонни? Как насчет нежеланных детей?
Но Сонни окаменел, на этот раз его губы были плотно сжаты.
Рядом с ним на полу, подтянув колени к груди, сидел бармен. Он уткнулся лицом в скрещенные руки, но теперь Шайенн слышала его тихие всхлипывания. Он подошел и встал перед ним. Мальчик поднял голову, его лицо было мокрым, раскрасневшимся и виноватым.
- Моя мать - легочная больная, - сказал он. - У нее чахотка.
Шайенн смотрел, как он плачет, и ждал.
- Мне нужна эта работа. Я должен делать то, что говорит мне Сонни, мистер, - взмолился он. - Я не хотел причинять боль этим детям. Он сказал мне, что это лучшее, что мы можем сделать. Все лучше, чем бросить их в этом гнусном мире.
Шайенн почувствовал, как что-то ожесточается у него в груди.
- Расскажи мне, - попросил он.
- Их девять, девять за шесть лет. Сонни не мог позволить себе акушерку. Женщины рожали их, а потом он передавал их мне. Он сказал мне, что они привыкли к воде и темноте, находясь в животе у своих мам. У нас есть старая бочка на заднем дворе, которая собирает дождевую воду...
Бармен снова зарыдал, не в силах закончить свою исповедь, но ему и не пришлось этого делать.
- Как собак, - сказал Шайенн. - Топил их, как маленьких чертовых собак.
Теперь они все опустили головы, чувство вины тянуло их вниз, как тяжелые цепи. Шайенн посмотрел сквозь щели в заколоченном окне. Снег уже поднялся к подоконнику и падал внутрь. В темноте за окном светились девять лиц. Они все еще были там и ждали.
Он подошел к Мерси и взял ее за руку. Он положил руку ей под подбородок, пытаясь заставить посмотреть на него. Она отказалась, отвернулась и заплакала.
- Теперь я понимаю, почему ты так злилась на меня за то, что я ушел, - сказал он. - Я оставил тебя с ребенком, так ведь?
Ее волосы ниспадали перед ней, как занавес, плечи вздымались, когда она всхлипывала.
- Скажи мне правду, Мерси.
Она глубоко вздохнула, а затем все рассказала.
- Я скрывала его девять месяцев, Шайенн. Я скрывала его до тех пор, пока больше уже скрывать было невозможно. Я чуть не умерла, рожая его одна в сарае. Когда я вышла из комы, его уже не было. Отправился в костяной сад.
В комнате воцарилась полная тишина. Доски здания перестали скрипеть. Даже ветер снаружи затих. Он долго смотрел на нее, наблюдая, как горе пронзает ее, словно электрический разряд. Он почувствовал, как слезы наполнили его глаза, хотя и не упали. Он долго смотрел на нее, прежде чем повернуться к Сонни.
- Это был просто еще один бордельный ребенок, - умолял Сонни.
Шайенн вытащил кольт.
- Это было единственное разумное решение, - сказал Сонни.
Шайенн знал, что у него осталась только одна пуля. Он знал, что должен быть осторожен, чтобы не потратить ее впустую. Он прицелился в живот Сонни и выстрелил. Шайенн наслаждался, наблюдая, как тело Сонни дернулось, когда боль пронзила его. Выстрелить в живот было правильным решением, - подумал он. - Будет еще больнее, и ублюдок умрет медленно. Сонни корчился и скрежетал зубами. Кровь начала заливать его руки. Глаза Сонни оставались открытыми, глядя в пустоту за окном.
- Разозлился из-за шлюхи, - горько усмехнулся Сонни. - Верди клялась, что наложила на меня проклятие вуду, когда проснулась и обнаружила, что я утопил ее близнецов. Откуда мне было знать, что она хочет оставить детей и бросить проституцию?
Он закашлялся кровью и слегка пошевелился.
- Я должен был догадаться, что Верди была вылитой Саймоном с этой вудуистской чепухой, - сказал он. - Приехал сюда из Нового Орлеана.
Он сардонически рассмеялся сквозь окровавленные зубы.
- Разозлился из-за шлюхи, - повторил он. - На тот свет, из-за цыганской шлюхи.
- Пока нет, Сонни, - ответил Шайенн. - Пока рано тебе умирать.



С открытой задней дверью бар быстро начал покрываться льдом. Снег влетал с силой вьюги и покрывал все белым порошком. Одновременно температура формировала новый иней.
Шайенн за шкирку вытащил Сонни наружу. Он был еще жив, но слишком слаб, чтобы сопротивляться. Он даже не препирался. Затем Шайенн обошел стойку бара с другой стороны и взял двуствольный "миротворец" Сонни. Он ожидал от бармена большего сопротивления, но парень все еще пребывал в странном состоянии шока. Когда Шайенн приказала ему встать, он сделал так, как ему было сказано, и Шайенн без труда вывел его через заднюю дверь.
Они стояли над Сонни в густом снегу. Шайенн заметил, что его кровь превращается в красный лед. Он ткнул двухстволкой в поясницу паренька.
- Подними своего босса, мальчик.
Бармен поднял Сонни на руки и прижал к себе. Перед ними расширялась чернота, уходя в бесконечность. Но долина осталась, оканчиваясь впадиной, где поник мертвый платан.
- Отведи его в костяной сад, - сказал Шайенн, и бармен двинулся туда.
Когда они добрались до неглубоких могил, Шайенн увидел, что они пропитаны черным гудроном. Он сочился и пузырился, как лава. Теперь чернота поглощала все, превращая в бесконечное, бурлящее забвение.
Они вырастали из черной патоки, как призрачные химеры, снова формируясь из ничего. Их пуповины хлестали как плети, обвивая Сонни и бармена. Они притянули их поближе к себе и обхватили своими ледяными гудроновыми конечностями. Окровавленный лед начал обтягивать тело Сони, как гигантский струп, покрывая руки бармена, держащие его. Шайенн отступил назад, услышав, как они оба начали кричать.
Они быстро обмораживались. Шайенн смотрел, как их тела сминались и трескались. Их носы падали маслянистыми каплями, конечности ломались, как осенние листья, а рты наполнялись черной водой, застывавшей в их глотках. Бармен рухнул, когда его позвоночник сломался пополам, ноги разбились, как фарфор, когда он ударился о землю. Останки Сонни покатились вперед и застряли в грубых могилах. Нежеланные дети-тени собрались вокруг него и бармена и принялись за еду.
Теперь Шайенн видел их лица. Один был похож на Мейбл, другой - на Нелли. Двое из них были похожи на Еву. Так же здесь были близнецы, крошечные и жуткие. Его мальчик тоже был здесь, - знакомое лицо уткнулось в живот бармена, так что Шайенн мог видеть только рыжие волосы Мерси.
Он услышал шаги в снегу позади себя и обернулся.
Мерси вышла из салуна, и это было к лучшему. Чернота начала поглощать его. Крыша уже исчезла, а стены таяли, пока старый бордель поглощался ночью. Казалось, она плывет вперед, как прекрасный призрак. Когда она подошла к нему, он увидел замерзшие слезы на ее розовых щеках. Она наклонилась и поцеловала его на прощание.
Когда он снова открыл глаза, то увидел, что дети окружили их. Мальчик взял маму за руку. Черный лед уже поднимался к ее локтю.
- Не надо, Мерси, - сказал он.
- Я должна, - сказала она. - Я чувствую это всем сердцем, Шайенн. Я принадлежу им в этом чистилище.
- Ты не виновата в том, что случилось, Мерси. Ты пыталась сохранить его.
- Но я знала про костяной сад. Я знала, что происходит с нежеланными. Я не обращала на это внимания, Шайенн. Делала вид, что все нормально, пока они топили младенцев в мешках из-под картошки. Мы все знали, и мы все позволяли этому продолжаться.
Когда снег вокруг них потемнел, ее лицо начало покрываться волдырями.
Он хотел бы каким-либо образом повернуть все вспять и сделать их снова достаточно молодыми, чтобы почувствовать то, что они чувствовали раньше. Он хотел бы исправить ошибки, связанные со своим уходом. Но Шайенн видел по ее лицу, что теперь у Мерси нет ни малейшего шанса на счастье. Просто-напросто не было никакого выхода из чувства вины и горя, которые теперь тянули ее в пропасть.
Они осторожно повели ее в падающий снег, и вихрь открылся, как новая рана. Холодные тени обняли ее, и он беспомощно смотрел, как она исчезает в пустоте. Последнее, что он увидел, - это несколько прядей рыжих волос, плясавших на бледном веснушчатом плече, а потом и они исчезли.
Шайенн упал на колени, здесь, в лощине. Это все, что осталось. Бордель исчез, как и весь Уайт Виллоу. Даже платан исчез в черноте. Остался только небольшой клочок заснеженной долины. Он был один в ней под бушующим циклоном, пока они не подошли, чтобы присоединиться к нему.
Он посмотрел на серое лицо своего мальчика.
- Я знаю, - кивнул ему Шайенн. - Я знаю, сынок.
Он почувствовал, что слезы наконец-то покинули его глаза.
- Я тоже был никому не нужен, - сказал он. - Мама не была шлюхой, просто неразборчива в связях, - думаю, можно так сказать. Папа был подлым старым циничным ублюдком. Бил и хлестал меня, и пахал на мне, как на муле, прежде чем убежать. Мама хотела девочку, понимаешь, маленькую принцессу по имени Шайенн. Даже когда я родился мальчиком, она продолжала думать об этом.
Снег падал ему на руки, и они начали трескаться и кровоточить.
- После того, как папа сбежал, она пыталась продать меня, - сказал он. - Но я был истощен и слаб. Не годился для работы. Поэтому, когда она поняла, что не может продать меня, она оставила меня на железной дороге. Она велела мне оставаться на месте, сказала, что принесет нам кукурузных лепешек. Но она просто прыгнула в поезд и даже не оглянулась.
Он чувствовал, как его губы трескаются и немеют ноги.
- Моя собственная мать отказалась от меня, - сказал он. - Я тоже нигде не мог найти приюта. Даже в церкви. Вот так я начал воровать, а потом грабить.
Он посмотрел на них, но снежная слепота сделала так, что они исчезли.
- Я знаю, сынок, - сказал он. - Я знаю, что значит быть никому ненужным. Единственный раз, когда меня искали, - надпись на плакате у шерифа.
Он скорчился и сжался. Стоя на земле, он видел, как их ноги пятятся назад.
- Я готов принять наказание, - сказал он. - Я все равно попаду в ад из-за собственного костяного сада.
Он закрыл глаза, готовый к тому, что они разорвут его на части и утащат в это ужасное ничто. Но все, что он чувствовал, это холод снега, который продолжал падать, покрывая его ледянящей вуалью.



Шайенн проснулся с тяжелым вздохом, от которого заболело в легких.
Он сел. Снег осыпался с его груди. Шайенн сморгнул иней с глаз и уставился в пронзительно-голубое небо. Из-за одинокого облака солнце выстреливало лестницей Иакова из золотого света, освещая долину.
Могилы позади него были заново засыпаны землей.
Шайенн медленно поднялся на ноги и посмотрел мимо борделя на город Уайт Виллоу. Он был занесен снегом, но все было на месте. Мимо по слякоти проехала карета. Несколько посетителей лавки увернулись от брызг и продолжили идти дальше.
Он начал подниматься по насыпи, замечая кусочки черного льда, которые все еще таяли - последние следы небытия. Дверь в заднюю часть салона по-прежнему была покрыта слоем гудрона, но он полагал, что он тоже скоро исчезнет. Внутри тел уже не было. Шайенн почти не обращал внимания на кровь, запекшуюся на стенах. Он просто подошел к бутылкам в баре и опрокинул весь запас, сделав глоток бурбона, прежде чем вылить остатки на стойку. Шайенн достал из кармана оставшуюся сигару, а затем коробок спичек. Он зажег сигару, а затем поджог бордель Сонни.
Шайенн вышел на улицу, когда из дома Сонни повалил дым. Тепло от огня было приятным, но ему хотелось выйти из тени, поэтому он покинул веранду. Солнце уже стояло высоко в небе, отойдя от последнего медленно плывущего облака. Даже в это зимнее утро он чувствовал его щедрое тепло. Он шел, с лицом, обращенным вверх, улыбаясь свету. Шайенн нежился в нем, наслаждаясь солнышком, теперь от имени всех нежеланных, которые никогда не могли этого сделать.