Справка от автора

Расположенный в западном Колорадо «Гленвуд Хот Спрингс Пул» привлекает людей, ищущих отдых и восстановление от болезней с 1888 года. Индейцы племени Юта на протяжении веков знали об этом месте и называли его «ямпа», что значит «большая медицина». И «большая» — удачное слово, поскольку «Гленвуд Хот Спрингс» является крупнейшим в мире подогреваемым бассейном и по размерам превосходит футбольное поле. В этом бассейне купались знаменитые американцы, такие как игрок в покер Док Холлидей, стрелок Уайетт Эрп, президент Тедди Рузвельт, и он продолжает привлекать посетителей со всего мира.



— Как сегодня твоя спина, дорогой? — спросила мать Артура, когда они стояли на мосту с видом на раздевалки и минеральные бассейны Гленвуд-Спрингс.

— Болит, мам. Как и всегда.

— Воды не помогли?

— Это не Лурд. Чего ты ждала, чуда?

Пожилая женщина осуждающе хмыкнула.

— Артур, не будь таким циником. Юты верили, что дух земли вселяется в эту воду и исцеляет больных. И белые люди в это верили. Буффало Билл лечился здесь в 1917-м. Так написано в брошюре.

— Он умер в Денвере спустя пять дней, мам. Это тоже указано в брошюре.

Артур Мелроуз вздрогнул от пронизывающего ветра и посмотрел вниз на подогреваемые бассейны. Пар поднимался над водой ленивыми струйками, пышными завитками тумана укрывая около дюжины купальщиков, отмокавших и плескавшихся в пахнущей серой воде. Температура воздуха была выше нуля. Артур заметил, как люди появлялись и снова исчезали в колдовских локонах пара, из-за чего казались жуткими и немного сюрреалистичными.

Он содрогнулся и потянул Кэтрин за руку.

— Пошли, мам. Если ты снова настаиваешь на плавании, то давай спустимся, пока не замерзли.



Стояла середина суровой колорадской зимы. Артур Мелроуз сопровождал мать в очередном паломничестве. Месяц назад они ездили в клинику в Белизе, чтобы сделать непомерно дорогие инъекции для омоложения кожи. Теперь они были на не такой экзотичной и не такой чужой земле — в курортном городе Гленвуд-Спрингс на востоке Колорадо. Кэтрин услышала о целебных силах этого места от своей подруги из Сарасоты. Она надеялась, что воды избавят ее от артрита, а Артура — от хронической боли в спине.

Артуру, в свою очередь, не терпелось вернуться домой. Ему не нравилось, что Гленвуд-Спрингс был зажат между горой Флэт-Топ и Красной горой и что поезд из Денвера проходил под навесом зубчатой вулканической породы. Еще он не находил привлекательной идею, что маниту, дух природы, предположительно наделял воду целебными свойствами. Даром что это была всего лишь легенда Ютов, но такие суеверия, отдающие чем-то тайным и мрачным — суеверия из той действительности, которую Артур не признавал, — все-таки вселяли в него некий первобытный ужас.

И якобы присматривая за матерью, а на деле путешествуя с ней, Артур совсем не был готов к ее болтливости.

— Вы знаете, что доктора сказали мне, — услышал он вчера, как Кэтрин обратилась к неухоженной экономке со сморщенным, как изюм, лицом в парилке отеля Колорадо. — На самом деле боли нет. Это все в его ненормальной голове. Представьте себе такое!

В свои сорок четыре Артур старался быть терпеливым к своей высокосветской матери, но ее замечание Сморщенному Лицу его разозлило. Он хотел высказать это ей, но передумал. В конце концов, она его мать. Он хотел ей угодить. А с тех пор, как умер отец, угодить матери — и облегчить хроническую боль — стало его жизненной целью.

Но он чувствовал, что терпит катастрофическую неудачу и в том, и в другом.

Артур знал, что во время этих путешествий мучения будут тяготить его не меньше, чем непоседливую мать — тяга к странствиям. Боль исходила из поясницы по обеим сторонам позвоночника, иногда отдавая в ягодицы и бедра. Эта ужасная острая боль закончила его карьеру банкира и развалила брак. Жена подала на развод всего лишь через несколько месяцев.

Артур никогда бы не рассказал матери, что боль сделала секс невыносимым, будто он вставлял измельчителю бумаги, а не возбужденной невесте.

Еще он никогда бы не признался, даже самому себе, что подумывал снова жениться после того, как мать умрет, и что страстно хотел стать отцом, особенно когда мысли о детях приходили ему в голову.

Страсть этих желаний со временем угасла, так как боль требовала от него все больше и больше отказываться — от друзей, работы, увлечений, — пока с годами они не остались вдвоем — сам Артур и его мать.

Боль связала их. Куда бы они ни отправились, он везде посещал специалистов: лучшего остеопата в Сиднее, лучшего мануального терапевта а Лондоне, лучшего специалиста по иглоукалыванию в Токио. Все они пришли к одному: не было ни болезни, ни старой травмы. Артур Мелроуз обладал здоровым телом, но сомнительным рассудком.

Артур же знал, что его боль не иллюзия. Она была реальной, точно удар ботинком по почкам. Такая же жестокая и суровая, как покрытые льдом горы, что, как казалось Артуру, заключали Гленвуд-Спрингс в дикие хищные объятия.

— Мне не нравятся горы, — ворчал он, когда они с Кэтрин пересекали ведущий к раздевалкам мост. Они шли, прижавшись друг к другу, словно дети, боящиеся спрятавшихся под ним троллей. — Представь, что сойдет лавина. Представь, что мы не сможем выбраться.

— О, чепуха, — сказала Кэтрин. — Ты думаешь, «Амтрак» отменит рейсы из-за снега? К тому же что с того, если мы проведем здесь еще несколько дней? Можно подумать, нам есть чем заняться дома.

Расстроенный правдивостью ее слов, Артур повернулся и, раздраженный холодом, тяжело зашагал против ветра. Их десятиминутная прогулка была бы куда приятнее, если бы ветер не хлестал по лицу, а из свинцовых туч не валил снег.

Они прошли через турникет к раздевалкам, чтобы надеть купальники, а затем спешно вышли наружу к бассейнам. Самый большой из них, длиной в пятьсот футов, нагревался до девяноста градусов [по Фаренгейту; 32 °C — прим. ред.], меньший же был на пятнадцать градусов теплее. Знак возле него предупреждал, что не следует купаться в горячей воде более пяти минут.

Ледяной ветер рассекал поверхность воды, тревожил завитки тумана, в которых бултыхались и просто нежились фантомные купальщики.

«Безумие», —подумал Артур, прижимая пухлый живот и входя в дымящуюся воду.

— О, божественно, — вздохнула Кэтрин, окунувшаяся в воду после него, дрожа от блаженства.

На ней был серебристый купальник с юбкой, скрывавшей складки на бедрах, и на шее — серебряная цепочка с ровным, как дорическая колонна, плетением. Артур восхищался тем, как изящно Кэтрин двигается, несмотря на возраст, и не в первый раз задался вопросом: не переживет ли она его?

В этот момент он был уверен, что переживет. Совсем не успокаивая его, горячая вода превратила боль в огонь, пылающий на плечах и шее. Согнувшись вдвое, Артур направился в незанятый угол бассейна и опустился на каменную скамью.

— Артур, где ты? Я тебя не вижу.

С годами Артур научился ставить воображаемую преграду между собой и болью. Между собой и матерью. Теперь ее голос был по одну сторону с болью, он его слышал, но не давал проникнуть в себя. Через некоторое время туман поглотил и заглушил звук.

Артур откинулся на спинку скамьи и смотрел на все еще видимых купальщиков — пятно красного купальника юной девушки, пятнистую спину пожилого мужчины, розовый пенек ампутированной конечности какого-то инвалида. Среди них появилась обнаженная женщина, лениво плывущая, томная и абсолютно бесстыдная. Должно быть, она одета в купальник телесного цвета, подумал Артур, в то время как ветер нагнал пар, смазывая обманчивый образ вместе с ампутантом и стариком.

Он снова услышал голос матери, властный и резкий, и задался вопросом: сколько прошло времени? Часы висели над дверью раздевалки, возле стойки спасателя, но Артур даже не подумал взглянуть на них, когда они вошли в бассейн. Тем не менее он не хотел жертвовать своим одиночеством и показываться матери.

Вместо этого он погреб в центр бассейна, где пар был более густым и окутывал его нежными волнистыми прядями. Спина наказала Артура за приложенные усилия, и он лег на воду, чуть не плача.

«Проклятая боль! Я сделаю все, чтобы избавиться от нее».

Думая об этом, он вдруг почувствовал соблазнительное колыхание воды на уровне паха, когда рядом вынырнула обнаженная женщина, одетая только в фату из тумана. Ее длинные черные волосы блестели на плечах. Кожа была влажной и сизой, как пар. На мгновение, прежде чем туман снова окутал ее, она повернулась к нему с ослепительно белой улыбкой.

Ее губы раздавили Артура, влажное тело протекло через него, затекло внутрь, вытесняя рассудок.

— Что вы делаете? — ахнул Артур.

Женщина издала кошачий звук — громкое хриплое мурлыканье.

Ее погруженная в воду рука скользнула между ног Артура и высвободила член. Глаза обещали то, чего ни одна живая женщина не сможет сделать.

Ее голос звенел в голове. «Отдай мне свою боль». Ножи в спине превратились в мягкие сырые листья и уплыли, словно их и не было.

— Господь милосердный, — прошептал Артур, слабея от желания.

Он был уверен, что потеряет контроль и кончит в любую секунду, поэтому закусил щеку, чтобы сдержаться. Восхитительные ласки прекратились. Когда он открыл глаза, женщина была в середине бассейна и, погружаясь, пялилась на него.

Артур удивленно смотрел на воду, но женщина не выныривала.

А рука, вызвавшая эрекцию, была его собственной.

Секунду он пребывал в замешательстве и ни на что не реагировал. Возможно, это было обманом зрения из-за тумана или она задержала дыхание, чтобы подразнить его. Но время шло, а женщина не появлялась. Страх завладел сердцем Артура.

В том месте, где он стоял, бассейн был глубиной пять футов, но далее доходил до двенадцати.

Артур нырнул. Горячая вода обожгла глаза, а он разучился надолго задерживать дыхание — давно этого не делал. Затем резко вынырнул, неистово оглядываясь. В голове вспыхнула картинка — вдруг она потеряла сознание и лежит на дне бассейна? С внезапной решимостью Артур повернулся и махнул рукой спасателю.

— Эй, нам нужна помощь! Сюда, пожалуйста! Помогите!



— Как же глупо ты выглядел! — Лицо Кэтрин было полно презрения, когда они с Артуром возвращались в отель. — О чем ты думал, когда звал спасателя? Боже, как мне было стыдно!

— Там была женщина, мам. Она нырнула, и я не видел, как она вынырнула…

— Конечно, ты не видел. А как бы ты смог? Пар такой густой, что ничего не было видно.

— Ладно, я ошибся. Но я же извинился перед спасателем, так?

Артур плелся, засунув руки в карманы.

— Артур, не иди так быстро. Мне холодно, рука окоченела. — Артур не сбавил шаг, и она мрачно добавила: — Ты навредишь себе, если будешь так быстро ходить. Твоя спина убьет тебя.

Но нет: боль исчезла.

Артур шагал дальше.



Когда на следующий день они вернулись в бассейн, снег лег большой сверкающей простыней. Кэтрин по одной спустила ноги в воду, держась за плечи Артура. Несколько лет назад она сломала бедро, когда переходила с ним оживленную улицу в Риме, и оно так и не срослось как следует. Артур видел мотоцикл, поворачивающий к ним, хотя американская пара, переходившая улицу в то же время, утверждала, что ничего такого не было. По их версии, Артур просто оттолкнул свою мать. Но Артуру было виднее: он не имел выбора и, возможно, спас ей жизнь. С тех пор Кэтрин было недостаточно просто держаться за него, теперь она всегда яростно хваталась за руку Артура.

— Как сегодня твоя спина, дорогой?

— Намного лучше, — сказал Артур. — Я верю, что воды помогают.

— Серьезно? — На лбу Кэтрин (от недовольства?) появились крошечные когтевидные морщинки. — Я не чувствую себя лучше. Онемение в руке вернулось. Эти целебные воды, чепуха про маниту — похоже, это просто реклама, чтобы заманить туристов.

— Тех индейцев, Ютов, не интересовали туристы, — отметил Артур. — Ты сказала мне, что они пришли к целебным источникам сотни лет назад.

— Или так написано в брошюре, — фыркнула Кэтрин.

Оказавшись в воде, Артуру было несложно отделиться от матери, заплыв в середину бассейна. Снег неистово валил, вздымая шелковые простыни, будто нарисованный пуантилистом.

Артур поплыл на спине, позволяя снегу падать на ресницы и таять в волосах. Его мысли путались, он думал о женщине, чье прикосновение облегчило боль не только в спине, но и в сердце.

Рядом играли трое мальчишек. Прелестные дети в пестрых плавках, они смеялись резко и высоко, словно кричали хищные птицы. Артур осмелился подумать о том, какой была бы его жизнь, если бы он не присматривал за Кэтрин, когда он смог бы жениться снова. Даже страдающий хронической болью мужчина может быть желанным для некоторых женщин, особенно если он богат. А детей в конце концов можно усыновить.

Его мечтания оборвались, когда раздался крик Кэтрин. Он дернул головой в ту сторону, откуда доносился ее голос. Резкое движение молотом ударило по позвоночнику, и Артур снова застонал.

«Проклятая боль, когда же она закончится?»

И тут, будто откликнувшись на его страдания, женщина, которую он считал утонувшей, подплыла к нему, раздвинув руками пар и снег. Затем она раздвинула мышцы его спины.

«Отдай все мне», — прозвучал ее шепот. Пальцы двигались внутри Артура, выдергивая комки боли и выбрасывая их в вихрящийся снег.

Когда ее соблазнительные руки погрузились в воду и скользнули под пояс его плавок, в мозге Артура схлестнулись паника и удовольствие. Дети, игравшие в пятнашки, находились очень близко и наверняка догадались, что замышляли двое взрослых. Артур пытался мягко отодвинуть женщину, но то, что она вытворяла, почти парализовало его, сделав способным лишь на безмолвное согласие.

Она умело ласкала его, пока он не дернулся от взрыва, который, казалось, вышиб костный мозг из костей. Когда Артур оправился, яркие точки мелькали перед глазами и только его собственная рука сжимала сокращающийся орган. Женщина отплыла в более глубокую часть бассейна. Она оглянулась, нырнула и больше не появилась.

Сначала Артур оставался спокойным. Затем он поплыл за ней, слепо перемещаясь в спиралях пара, неуклюже ныряя, пытаясь найти ее.

Когда он вынырнул, дети были всего в нескольких футах. Он позвал их.

— Женщина, которая только что была здесь, где она? Она не появлялась?

Один мальчик начал хихикать, двое других дразнили Артура насмешками.

— Какая женщина? — отозвался старший из них. — Тут только ты издавал смешные звуки.

— Мерзкие, — хихикнув, добавил другой, и они уплыли.

Паника заскреблась глубоко в кишечнике Артура и схватила за другие внутренности.

Он собирался снова звать спасателя — несмотря на отвратительных мальчишек, он знал, что видел ее, — но заметил панику вокруг. Молодой спасатель сделал несколько шагов и стрелой прыгнул в бассейн.

Артур чуть ли не заплакал от благодарности. «Слава богу, на этот раз кто-то увидел, что произошло».

Но спасатель поплыл в другом направлении, к скоплению суетящихся над кем-то людей в дальнем углу бассейна. Окутанные паром блеск серебра и бледная рука закружились перед взглядом Артура.

— Вызовите скорую! У нее сердечный приступ! — прокричал кто-то.



У больничной койки Кэтрин Артур все еще чувствовал запах тухлых яиц от серной воды на ее коже. Медсестра забегала в палату, белая и хрупкая, как лебедь-оригами, проверяла и поправляла трубки и иглы, которыми Кэтрин обросла, словно перьями, говорила слова утешения и снова убегала.

Кэтрин слабо пошевелилась и открыла глаза. Она с недоумением посмотрела на Артура, прежде чем совершить то, что делала реже всего. Кэтрин улыбнулась.

— Это правда ты, Уинстон?

Так звали отца Артура.

— Нет, мам, это…

— Уинстон, я так скучала.

Артур шумно сглотнул и наклонился ближе.

— Я здесь, Кэтрин. Это Уинстон.

— Мне очень страшно.

— Все в порядке. Ты слишком долго пробыла в воде, только и всего.

— Помоги мне, Уинстон.

Он поднял ее маленькую веснушчатую руку, легкую и бескостную, как панцирь насекомого.

— Все будет хорошо. Просто отдохни.

— Уинстон?

— Да?

— Обещай мне.

— Что?

— Не пускай сюда Артура.

— Что? Почему?

— Он толкнул меня… мы только что переходили улицу… он… сделал мне больно…

— Нет!

— Он толкнул меня на машины.

— Это неправда.

— …пытался убить меня.

— Мама, нет! Мотоцикл ехал прямо на тебя! Ты не помнишь? Артур никогда бы не навредил тебе.

Она фыркнула и издала хриплый звук, присущий рептилиям, ужасный своей холодностью. Устройство у кровати запищало и стало мигать. Дуэт машины и Кэтрин продолжался целую вечность, пока в палату не забежала медсестра. Она отняла руку Артура от Кэтрин, пока тот просил ее не умирать, говоря что-то об улице в Риме. Глаза Кэтрин были закрыты, и если она что-то видела, то это был Уинстон, с которым продолжала разговаривать. Ее губы произносили его имя с привязанностью и мольбой.

— Мистер Мелроуз, вы меня слышите? — Он лежал на каталке, а медсестра наклонилась над ним. — Вы знаете, где находитесь?

Артур кивнул, хотя теперь ни в чем не был уверен. Точно знал он лишь то, что погружался в мир боли, который был выше его понимания. Боль сделала остальные чувства обыденными и безобидными, но печаль и чувство вины раздирали его сердце изнутри.



Той ночью, возвращаясь в отель, Артур попросил таксиста высадить его на мосту около бассейнов. Ботинки полностью проваливались в снег, который продолжал густо падать. Было поздно, бассейны уже закрылись, и раздевалки опустели.

Он понял, что ему нужно сделать, в больнице, пока договаривался об отправке тела Кэтрин назад в Сарасоту. Когда у Кэтрин случился сердечный приступ, он видел, как утонула другая женщина. Это был не призрак и не дух земли, а женщина, такая же реальная, как тот мотоцикл, повернувший к матери на людной улице Рима. Он не смог бы вернуться назад во времени и доказать, что Кэтрин была неправа (я знаю, что видел… мотоцикл направлялся к тебе… он бы сбил тебя). Как и не смог бы противостоять тем детям, которые не знали, что происходит вокруг них. Но он смог бы найти ее тело, которое, несомненно, лежало глубоко на дне бассейна.

Артур никогда не был спортивным. Вскарабкаться на высокий забор, окружавший бассейн, стоило ему большого труда. Балансируя, он стоял на верхушке, но затем свалился в снег, покрывший бетонный пол.

Приземлился Артур неудачно — снег оказался не мягким матрасом, а ледяной плитой. Лодыжка зловеще хрустнула.

Доковыляв по снегу до края бассейна, он сбросил одежду и скользнул в воду. Держась за край, Артур с ужасом осознал, насколько огромен был бассейн, и поразился безумию своей идеи. Он представил, как ругается мать: «Ты выставляешь себя дураком!» Но вместо того, чтобы сдержать его, воспоминание о ее ругани вернуло решимость.

Проплыв до середины бассейна, он глубоко вдохнул и нырнул, пытаясь дотянуться до дня руками и сильно толкаясь ногами.

Ничего.

Брызгаясь и хрипя, он вынырнул и попытался снова. И снова, и снова, пока его сердце не было готово взорваться.

Артур закричал под водой, когда его пальцы коснулись волос. Он потянулся, чтобы схватить их, но они выскользнули из руки. Потом он почувствовал что-то еще: мягкую кожу и руки, обхватившие его, будто пытаясь обнять. Рыдания вырвались из Артура. Вода обожгла тонкую линию под горлом.

Страх толкнул его к поверхности, но было глубоко, и он поднимался в этой кошмарной воде будто в замедленной съемке и с большим трудом. Голова появилась на поверхности, он отчаянно вдохнул, прежде чем сильные нежные руки сомкнулись на горле, утаскивая вниз.

«Отдай мне свою боль», —послышался ее шепот, а поцелуи заполнили рот Артура водой и темным глубоким успокоением.