«Генитальная горгонзола» Монтегю Уайт

Когда я смотрю в возбужденные глаза моей жены через обеденный стол, а между нами лежит голый, грязный, смердящий, дрожащий мужчина, а наши ложки занесены над его гниющим и частично разжиженным пенисом, я говорю себе: "Вот как должен выглядеть самый настоящий волшебный момент".
Она наклоняется ко мне для поцелуя, вдавливая при этом ложку в рассыпчатую кремовую массу, выступающую из треснувшей крайней плоти.
- Осторожно, - говорю я... но слишком поздно. Одна из множества личинок, извивающихся в тонком суфлеобразном органе под нами, устремляется вверх, искусно попадая между ее слегка раздвинутых губ, как особенно меткий выстрел спермы. Она хихикает от восторга и улыбается, показывая мне личинку, лихорадочно извивающуюся на ее языке. Она продолжает наклоняться ко мне, высунув язык и я жадно обхватываю его ртом, наслаждаясь возбужденными движениями личинки и с восторгом обнаруживая намеки на пряные ощущения, которые нам предстоит вкусить.
- Я люблю тебя, - вздыхаю я.
- Давай поедим! - отвечает она.
Пора приступать. Возможно, это величайший деликатес в мире, человеческая версия Касу марцу, сардинского личиночного сыра. Чудесная и в высшей степени преступная биология позволила гениталиям нашего субъекта быть восприимчивыми к внедрению сырной мухи. В специально созданных условиях эти мухи сделали свою работу, зарывшись в плоть и ткани и отложив сотни яиц. Из этих яиц появились голодные личинки, которые сначала питались тщательно выращенной смегмой, а затем прогрызали себе путь через корень, ствол, головку, кожу и яички. Все это было соответствующим образом переварено и выведено трудолюбивыми ненасытными личинками для приготовления нашего блюда. Генитальная горгонзола! Под соусом Камамбер!
У меня текут слюни. Я слышу слабые стоны мужчины, когда мы погружаемся в фаллическое фондю. Вкус подзалупного творога будет еще более пикантным из-за его паники и боли. Конечно же, еще будет свежий пот - прекрасное дополнение. Я поднимаю ближайшую ко мне слабую руку и утыкаюсь носом и губами в обильно пахнущую подмышку, вдыхая запах его мучений и жадно впиваясь в промокшие от пота волоски.
Это подводит наш объект к кульминационной точке, которую мы ожидали. Из него вырывается пузырящийся поток водянистых фекалий. Я погружаю голову между его ног, слизывая эту изысканную кашицу с нижней стороны его бедер. Я просовываю под него обе руки и поднимаю его вверх, чтобы дотянуться до его сырого, сочащегося кровью ануса, чтобы присосаться прямо к источнику.
Почти пьяный от восторга, я отступаю назад, чтобы дать жене возможность получить свою порцию. Наблюдая за тем, как ее голова погружается в обмякшие и испачканные остатки изъеденного личинками мужского достоинства нашего субъекта, я осознаю, что никогда не испытывал к ней более глубокой любви, чем в этот самый момент. Я протягиваю руку под ее подбородок и поднимаю ее сияющее, измазанное дерьмом лицо, чтобы снова заглянуть в ее глаза.
- С годовщиной, дорогая.