«Уроды» Поппи Брайт

Холодным январским днём среди угольных полей Кентукки двое шагали с ярмарочной площади по направлению к центру города.

Заняться здесь было нечем.

Город был слишком маленьким и баптистским для того, чтобы в нём был хотя бы Пул, но и всё же более привлекательным, чем времяпрепровождение на ярмарочной площади среди пустых палаток и запаха гнили из мусорных баков.

Сегодня в воскресенье в городе карнавал не проводился из религиозных соображений.

Эти двое приехали вместе с карнавалом.

Они были уродцами.

Тот, что поменьше, с тонкими руками, засунутыми поглубже в карманы его длинного красного пальто, был из тех, кого зовём гермафродитами. Он был одарён Господом вдвойне. Карнавальное шоу дало ему возможность демонстрировать свою удачу перед публикой. Он прикладывал усилия к тому, чтобы правая половина его тела выглядела мужской, а левая женской. Его светлые волосы были длинными и волнистыми с одной стороны и коротко стриженными с другой. Сидя в своей палатке под навесом он красил левую половину губ и накладывал тушь и тени на левый глаз. Его слабый рельеф на теле, при наличии воображения, можно было принять за женскую грудь. Левая была побольше размером и очерчена лучше, поэтому его костюм был открытым именно слева. Обычно он подкрашивал сосок косметикой. Его палатка была самой популярной во всём шоу, а за дополнительную плату в четыре доллара можно было попасть внутрь на приватное шоу гермафродита в после карнавальные часы.
Звали его Нонни.

Имя его попутчика было Зорро, человек - скелет.

Никто на карнавале не знал, кто и за что дал ему это имя. Также как никто не знал его настоящего имени - Билл. Под навесом он носил только львиную шкуру и маску из чёрного кошачьего глаза. Это всё, чтобы демонстрировать свои кости. Сейчас на нём было чёрное потёртое пальто, висевшее будто саван. Его большая голова была покрыта короткими гладкими и тёмными волосами, а запястья были не толще ручки от метлы. Большинство остальных уродцев его сторонилось. Его конечности, более похожие на палки, напоминали им о смерти, поэтому, когда Нонни предложил пройтись, Зорро был очень удивлён. Когда они свернули на пустынную главную улицу, порыв холодного ветра ударил с такой силой, что они оба отшатнулись назад. Зорро показалось, будто его пронзило ледяное лезвие и унеслось прочь. Нонни, чертыхнувшись, поправил волосы. Он зло пнул ногой по двери продуктового магазина, раздался глухой треск дерева. В магазине не было ни души.

- Богом забытое место, - Нонни будто выплюнул эти слова. - Кому нужен карнавал в январе? Какого хрена я трачу время в этом проклятом городишке?

Нонни и пары слов не говорил Зорро до сегодняшнего дня, хотя Зорро не раз слышал, как он болтал с другими ребятами о Новом Орлеане. Нонни утверждал, что он именно оттуда.

“Где всегда тепло, где прогуливаясь по французскому кварталу слышишь джаз, играющий в маленьких и тёмных ночных клубах и можешь найти себе столько любовников сколько пожелаешь.”

Когда Нонни так говорил, казалось это то место, в котором ему стоило быть, единственное место, где он вообще мог быть.

- Там открыто, - сказал Зорро, указывая пальцем на соседнее здание. - Держу пари это столовая.

Разумеется, именно столовая там и была.

Людям ведь нужно хоть где - то есть, кроме как ходить в церковь.

- Это всё же получше, чем улица.

Нонни схватил Зорро за руку, которой казалось не было вообще, только кости под толстым рукавом его пальто.

- Ну, давай, пойдём уже.

Зорро на секунду задумался.

- Я не знаю хочу ли я… ты представь, как на нас будут смотреть?

- Да пошли они нахер, я голодный.

Нонни вломился в столовую, увлекая Зорро за собой. Они поймали на себе несколько удивлённых взглядов, но в основном потому что они были незнакомцами. Ни один из них не выглядел странным в одежде. Пальто Зорро скрывало его палкообразные конечности, а Нонни носил головной убор, скрывающий короткие волосы справа и так как помада и макияж были на обеих сторонах, он легко мог сойти за женщину. Они проскользнули к столику у окна и пролистали меню. Когда подошла официантка, Нонни заказал стакан молока, ростбиф и кусочек вишнёвого пирога. Зорро же попросил чашечку чёрного кофе. Он с детства не был способен есть больше раза в день. Когда принесли их заказ, еда вызвала у Зорро такое отвращение, что он едва смог допить свой кофе. Нонни, загребая мясо и соус с горочкой, не замечал этого. Только окончив трапезу и сдержанно промокнув губы салфеткой, он спросил у Зорро откуда он. На что тот, поколебавшись сказал:

- Омаха.

“Омаха - неплохое местечко, правда Нонни там никогда не бывал, а расспросить Зорро не удавалось.”

А правда заключалась в том, что Зорро и сам ничего не помнил с того дня когда очнулся, блуждая неподалёку от огромного здания со множеством окон. Оно было похоже на какую - то больницу, но в этом он уверен не был. На нём были старые рваные штаны, а лунный свет достаточно холоден. Он свернулся калачиком у двери здания и попытался уснуть, но проснулся от того, что чья - то рука трясла его за плечо и от звука голоса:

- Мальчик, эй, мальчик!

Всё, что он увидел, открыв глаза: пухлые коленки, одетые в чёрную и жёлтую клеточку брюки. Полицейские таких не носили, так что это мог быть либо вор, либо кто ещё похуже. Он испуганно поднял взгляд на лицо какого - то великана. Это был лысеющий, с кромкой напоминающих проволоку рыжих волос, которые струились почти до плеч, с густой рыжей бородой, которая росла клочками, будто множество зубных щёток цвета моркови и с полными мешковатыми щеками. Он выглядел слишком забавно, чтобы напугать хотя бы кого - нибудь, даже этого мальчика.

- Ты не убегай, я не причиню тебе вреда. Как тебя зовут?

- Билл.

По крайней мере своё имя он всё ещё помнил, несмотря на то, что оно казалось таким размытым, призрачным, становясь эхом когда - то давно услышанного слова.

- Вилли МакГрудер, - великан протянул руку, облачённую в зелёную рукавицу и они обменялись рукопожатиями. - Ну, так почему же ты блуждаешь здесь один? Ты потерял своих родных?

Родных… это слово заставило сердце болезненно сжаться, а почему он не знал.

- У меня нет никого, - ответил он.

- Ну, похоже помощь тебе не помешает, - мужчина пристально посмотрел на него. Билл ничего не ответил, сказать было нечего, да и кто бы мог ему помочь?

Внезапно мужчина спросил:

- Ты чё такой худой, как скелет?

Он осмотрел себя сверху донизу. Его тело было действительно очень тощим. Его рёбра и ключицы выпирали, блестя на измождённом теле. Голоден он не был, а худоба казалось ему совершенно естественной.

- Я не знаю, - сказал он мужчине.

Тот смотрел на него пронизывающим взглядом.

- Может быть, если бы тебя по - человечески кормили, то ты был бы как все нормальные дети?

Билл покачал головой.

- Нет, сэр, я не хочу есть. Мне не нравится есть.

Глаза мужчины скользнули по серебристо - тёмным окнам здания, затем вернулись к рёбрам мальчика, похожим на жалюзи. По ним можно было долго бить, изучая анатомию человека, каждое ребро, каждую косточку. Лицо мужчины выражало колебание, но рассудив, он принял решение.

- Ладно, тебе нужно поесть, чтобы не развалиться прямо здесь. Тебе нужна работа?

- Работа? - переспросил мальчик.

- Ну, тебе не нужно уметь что - то сверхъестественное, просто нужно сидеть и позволять людям смотреть на себя.

Тогда он и ушёл с близнецом МакГрудером и “Карнавальным шоу” Ларка, а тем самым превратился из Билла - ночного бродяги в Зорро - мальчика скелета.

С тех пор изменилось немногое.

Вилли МакГрудер умер, оставив карнавал на Ларка, который был маленьким и жирным, но работа его осталась прежней. Как МакГрудер и обещал, он должен был только сидеть и позволять смотреть на себя.

Нонни посмотрел на него так, будто ждал ответа на какой - то вопрос.

- Что? - спросил Зорро.

- Я спросил: у тебя в Омахе есть родственники?

- Они мертвы.

Нонни ждал, что Зорро спросит его о прошлом, но тот этого не сделал и тогда Нонни начал рассказывать.

- Я родился в Новом Орлеане. Поначалу мои родители действительно мною гордились, они хвастались мной перед всеми знакомыми, пытались даже устроить так, чтобы обо мне написали в газете, но вскоре им это надоело и они оставили меня на попечении дядюшки, в то время как сами уехали в Калифорнию. Вообщем этому дядюшке нравились дети обоих полов, так что он посчитал меня подарком небес. Старый хрыч меня постоянно лапал, ну, сам знаешь: “поцелуй дядюшку, сядь на коленочки,” всякое такое дерьмо. Когда мне было тринадцать, меня это окончательно достало и я сбежал. Думаю, знаешь, где я оказался. Это не так уж и плохо, вот только ненавижу выступление перед южанами, все эти деревенщины, приходящие на приватное шоу, воняя потом и жуя табак. Да я бы лучше трахнул ножку от стола, было бы и то приятнее.

Нонни говорил вещи от которых уши могли свернуться в трубочку, но Зорро счёл это интересным.

- А ты можешь… - начал было он.

- Могу что?

- Ну, сам знаешь.

- А, трахаться? Угу-у-у. Правда только с мужчинами, не с девушками, одна штука работает, а вторая нет.

Нонни сказал это как - то беззлобно, будто говорил о погоде. Зорро изумлённо покачал головой. Нонни перегнулся через стол.

- Зорро.

- Что?

Вне карнавала Зорро иногда думал о той, другой жизни. Иногда он таки сходил с ума от постоянных изучающих взглядов, но что ему оставалось?

- Я думал о том, чтобы вернуться в Новый Орлеан, - Нонни изучал кроваво - красные ногти на левой руке, - туда, где нормальная еда, как в старые добрые времена. Я ведь шлюха, я превратился в товар. В Новом Орлеане я бы мог добиться большего, чем четыре бакса за трах, ну, и по крайней мере, там нормальная, мать её, погода.

Теперь когда Нонни говорил о погоде он казался задумчивым и спокойным. Зорро было его практически жаль.

- Это единственное стоящее место на всём прогнившем юге.

Зорро заметил, что чем сильнее Нонни проклинал этих деревенщин, тем заметнее становился его южный акцент.

Он улыбнулся.

- Расскажи о Новом Орлеане. Может быть и мне захочется поехать туда.

И Нонни стал рассказывать.

Вопреки общественному мнению карнавала, разговаривать у него получалось лучше всего. Красноречивее, чем когда - либо, закручивал он описание исцеляющего солнечного света, балконов с кровавыми завитушками в ярких развивающихся лентах шёлка, сладких янтарных ядов, которые согревали тебя и без одеяла, неважно тонкого или толстого, теплее, чем ты только мог себе представить.

Шло время и полчаса спустя они уже шагали по ровной каменистой дороге, ведущей к шоссе за пределы города.
Они даже не возвратились на ярмарочную площадь. Похоже, что Нонни носил большую часть своего имущества в карманах пальто, а у Зорро не было ничего ценного, кроме его денег, пришитых к подкладке пиджака.

Им не с кем было прощаться.

Они достигли перекрёстка.

Нонни развалился на обочине дороги так, будто это место он уже купил и собирался строить тут дом. Зорро осторожно присел на старый сломанный кусок дорожного ограждения. Прогулка нелегко сказалась на его ногах, казалось он чувствовал, как кости со скрипом царапают друг друга.

- Будем ловить автобус?

Нонни покачал головой.

- Я передумал, нужно экономить деньги, давай голосовать.

- Автостоп? Ты что? Да кто осмелится, чтобы подобрать нас?

- Остановится, чтобы подобрать меня, - сказал Нонни с полуулыбкой, расстёгивая красное пальто.

Под ним он носил короткую чёрную шёлковую блузку и просторные чёрные штаны. Он тряхнул волосами и расчесал их растопыренными пальцами, но Зорро заметил, что руки его дрожали.

Нонни оказался прав.

Через десять минут огромный коричневый “Thunderbird” остановился рядом с ними. Водитель наклонился, открывая пассажирскую дверь и спросил:

- Подвезти, мисс?

Они подошли к машине.

- Это мой брат, - объяснил Нонни водителю, устраиваясь на переднем сиденье. Зорро сел сзади. Гаечный ключ упёрся ему в ноги и тогда он спрятал его под сиденье. Зорро был рад тому, что всё заднее сиденье занимал он один.

- Откуда вы и куда? - спросил водитель, смотря одним глазом на дорогу, другим уже косясь на ноги Нонни.

- Куда и откуда? - переспросил Нонни, усмехаясь. - В Мемфис, едем туда из Таскалусы. Подбросите куда - нибудь поближе к Мемфису, а?

- Рад услужить, - водитель усмехнулся в ответ. - Рассел Шефланд.

- А я Нэнси Кэллахан, а это мой брат Орис. Ездили, чтобы повидать кузенов.

- Автостопом аж до Таскалусы? Только чтобы повидать кузенов?

- Ну-у-у, наша машина сломалась, когда мы гостили там, а ждать ремонта мы не могли, дома сильно заболел отец.

Зорро в который раз удивился изобретательности Нонни, как он умудрялся притворяться женщиной и в то же время придумывать правдоподобную историю. Нонни - чудо природы как физически, так и морально. Зорро посмотрел на Шефланда через зеркало заднего вида: лет тридцати с небольшим, каштановые волосы с висками, уже тронутыми сединой, мужчина с уже наметившимся вторым подбородком, но пока ещё не толстый. Скучноват, но по крайней мере не деревенщина. Зорро насчитал их слишком много за последнюю неделю на карнавале.

- Женатый? - спросил Нонни.

- Разведён.

Это могло быть в равной степени и правдой и ложью.

- А вы?

Нонни засмеялся и покачал головой.

- Да кому я нужна?

- Ну-у-у, я не знаю… многим. Вы очень симпатичная девушка.

Нонни улыбнулся сам себе.

Они ехали ещё три часа, прежде чем Шефланд свернул на обочину и припарковался у края поля. По дороге он отпускал сальные шуточки, а Нонни парировал их и отвечал тем же. Зорро умер бы от тоски, если бы не был так заинтригован актёрским мастерством Нонни или его умением врать. Почти одно и то же.

- Я не могу позволить себе мотель, ничего если вы переночуете в машине?

- Я согласна. А как насчёт тебя, Орис?

Голос Нонни был приторно сладок, но когда он повернулся, то скорчил такое безумное лицо, что Зорро едва удержался от смеха.

- Ладно.

“Сейчас начнётся самое плохое.”

Зорро знал, что должен сейчас закрыть глаза и не обращать внимание на то, что будет происходить на переднем сиденье. Он растянулся и вскоре погрузился в сладкую дремоту.

Спустя некоторое время он проснулся от хихиканья. При виде головы Шефланда, склонённой над расстёгнутой блузкой Нонни, он поспешно зажмурил глаза, но не мог не слышать влажного причмокивания и шуршания одеждой, доносившихся с переднего сиденья. Зорро снова открыл глаза, он чувствовал нависшую бурю.

Нонни сколько угодно мог прикидываться женщиной, но как только действие сместится ниже пояса…

Голова Нонни была откинута назад почти касаясь окна, глаза закрыты. Он будто бы даже и не волновался.

Вот дурак…

Зорро поёжился.

Руки Шефланда опускались от груди Нонни вдоль живота, скользнули по бёдрам…

Готовьтесь…

Несколько секунд безмолвного ощупывания, а затем рёв.

- Маленький грязный ублюдок! Урод! Господи, к чему я прикасался?!

Шефланд смотрел на свои руки так, будто бы они внезапно покрылись грязью, а потом с силой ударил Нонни. Его голова дёрнулась назад, стукнувшись о стекло. Зорро увидел кровь, сочившуюся из уголка его рта. Руки, казавшиеся Шефланду осквернёнными, сомкнулись на горле Нонни. Сквозь яростное рычание водителя были слышны хрипы Нонни.

“Если он сейчас ничего не сделает, Шефланд убьёт Нонни.”

Зорро мог бы убежать, но это стоило бы Нонни жизни.

Зорро был холоден и спокоен, как никогда.

Он нащупал под сиденьем гаечный ключ и обрушил его сверху на голову водителя. Несколько секунд спустя он поймал себя на том, что смотрит вниз на каштановые волосы Шефланда, тёмное пятно крови, расширяясь окрашивало их. Гаечный ключ всё ещё был в его руках. Зорро тупо уставился на него.

“Что он наделал?”

Он помнил: Шефланд убил бы Нонни, так что ничего плохого Зорро не сделал. Нонни перегнулся через переднее сиденье и положил трясущуюся ладонь на предплечье Зорро.

- Господи, да ты ему башку проломил.

На голове зияла ломаная рана. Он был мёртв. Из ушей текла кровь.

- Спасибо, - тихо сказал Нонни.

Зорро потряс головой, смущённый, как если бы Нонни был девушкой благодарившей его за подаренный букет цветов.

Нонни уселся обратно на своё место, потирая горло. Внезапно он воскликнул:

- Вот ведь дерьмо.

- Что?

- Да у нас труп на руках, Зорро, нам нужно немедленно от него избавляться.

- Ну, на мой взгляд его можно сжечь.

- Ты знаешь, мы так рискуем привлечь внимание. Мы достаточно далеко от дороги, просто оттащим его к дереву и прикроем травой. И всё равно собаки найдут его первыми.

Так они и сделали.

Единственным неприятным моментом стало то, что им пришлось размозжить Шефланду голову камнем, когда Зорро показалось, что он пошевельнулся, на всякий случай. Они обчистили его карманы и бегом вернулись в машину.

- Сколько? - спросил Зорро.

Нонни заглянул в бумажник Шефланда.

- Три сотни долларов и записка от Эльзы:

“Раз я совершила ужасную ошибку, пожалуйста, позвони когда будешь в Нэшвилле. У меня несколько месяцев не было нормального мужчины.”

Они рассмеялись.

Нонни не мог остановиться, зайдясь в истерическом хохоте. Зорро знал, что нападение Шефланда выбило его из колеи сильнее, чем он хотел показать. Он неуверенно обвил руками Нонни. Нонни прижался к нему и его смех превратился в рыдания, сначала приглушённые, а затем громкие и влажные. После того как Нонни выплакался, они молча посидели ещё немного. Нонни удалось удобно пристроить голову на костлявом плече Зорро.

- Ночевать останемся здесь? - спросил Зорро.

- Не-е-ет, давай доберёмся до города, я хочу номер в мотеле и немного жареной курицы, проголодался.

- Опять?

- То, что ты ничего не ешь, ещё не значит, что никто больше ничего не ест.

Нападение хоть и заставило Нонни сутулить плечи, но его язвительность вернулась с прежней яркостью. Часом позже они получили свою комнату в мотеле, а от курицы не осталось и следа, не считая нескольких жирных кусочков на губах Нонни. Зорро разок откусил от крылышка и остальное оставил Нонни, жирное это было для него слишком. Зорро взял себе кровать в правой части комнаты, Нонни в левой. Лампочка потухла и не считая мигающего за окном знака “Vacancy,” в комнате было темно и тихо.

- Нонни, - позвал Зорро минут пять спустя.

- Аа-а-а?

- Тут обогреватель есть? Я никак не могу перестать дрожать.

Нонни включил лампочку снова.

- Ну, конечно, без мяса - то на костях этого следовало ожидать.

Тон Нонни внезапно смягчился.

- Пожалуй, тут действительно холодновато. Хочешь разделить со мной постель?

Зорро подумал было, что Нонни издевается, но увидев, что тот серьёзен, он перебрался на другую кровать и улёгся, растворяясь в тепле Нонни, сливаясь с темнотой. Когда рука Нонни легла на его предплечье он наощупь притянул Нонни к себе.

Он откроет тайну этого странного тела?

Он полюбит этого мужчину - женщину?

Губы были мягкими, горячими, влажными. Зорро мог бы прильнуть к ним на всю ночь, но его любопытство и руки Нонни подгоняли. Его горло было таким гладким. Зорро нежно прикусил бархатную кожу. Ему хотелось впиться в упругую плоть и испить от неё, но это он сделает потом, когда фиолетовые следы от пальцев сойдут с шеи Нонни. Груди были небольшими, но прекрасно оформленными. Зорро долго ласкал их. В темноте он не мог разобрать какого цвета были соски, но ему казалось, что они должны быть тёмно - розовыми. Живот был плоским и безумно, мучительно длинным. Это препятствие не давало покоя Зорро и он форсировал события, спустившись руками и губами ниже…

Он боялся раздвинуть бёдра Нонни и вместо этого потёрся губами внизу его живота. Нонни издал слабый звук, что - то вроде стона или вздоха и этот звук придал Зорро смелости. Он сделал бы что угодно, лишь бы слышать этот звук снова и снова. Он решительно спустился ниже и сделал это не задумываясь. Это было даже смешно, честно.

Чего он боялся?

Это было прекрасно.

Всё вокруг потеряло смысл, исчезло, осталась только нежная и мягкая плоть, обнажённая и такая сладостная.

Казалось, что Зорро теряет себя в ней. Нонни стонал и извивался под ним, а он был погребён в мягкой податливой его плоти. Теперь он осознал, что он в безопасности.

- Мы в безопасности, - прошептал он на ухо Нонни. - В безопасности, любовь моя, в безопасности.

На коричневом “Thunderbird” Шефланда они доехали до самого Нового Орлеана, но оказавшись там, Нонни вдруг осознал, что этот город больше не в состоянии сделать что - либо для него, поэтому они продолжили свой путь, а достигнув побережья Мексиканского залива сняли небольшой коттедж в прибрежном комплексе похожем на мотель.

Они не выходили из него около недели, не отвечали на стук в дверь и тогда хозяева комплекса вызвали полицейских, которые вскрыли двери отмычкой. Резкий запах газа ударил им в нос. Когда они вошли в домик, дыша через обёрнутые вокруг лица влажные полотенца, они нашли два маленьких тела, лежавших вместе на кровати.

Зорро был закутан в одеяло цвета горчицы, которое когда - то поддерживало тепло в его теле, а Нонни, голова которого покоилась на коленях Зорро, был заботливо укрыт покрывалом в цветочек. Ему больше не нужно было демонстрировать своё тело публике, этой серой толпе. На большом зеркале в комнате витиеватым экстравагантным почерком, который был не знаком никому, рукой Нонни куском мыла было написано:

“И пусть мы жили будто уроды, но умерли мы людьми.”