«Теперь наш район уже не тот» Райан Хэйвок

Когда я проснулась, Гамильтон смотрел телевизор, хлопья разбросаны по ковру, а кот слизывает остатки молока из миски. Типичное субботнее утро.
Звуковой сигнал, доносящийся из телевизора, привлек мой взгляд к нему. Репортерша новостей выглядела более взволнованной, чем ей позволено, и это вызвало у меня еще большее любопытство относительно того, почему новости прорываются через регулярные программы. Пока она собиралась с мыслями, я задалась вопросом, сколько времени на самом деле прошло с тех пор, как происходило что-то подобное. Сейчас у всех есть Интернет и множество способов быть в курсе важных новостей. Слишком широкий доступ, честно говоря.
К тому времени, как я вернулась к настоящему моменту, репортерша уже начал говорить.
- ...по всему городу сообщают о странных вещах. Полиция была вызвана для оказания помощи в разрешении бытовых споров, которые, похоже, происходят в рекордном количестве. Пока что ничто не связывает эти происшествия, но мы должны убедиться, что все внимательно следят за странным поведением своих детей...
Я с любопытством посмотрела на Гамильтона и задалась вопросом: что, черт возьми, на самом деле может происходить вокруг нас? И насколько это должно быть плохо, чтобы попасть в новости. Он выглядел нормально. Взъерошенные после сна волосы и пижама, один носок, ничего особенного.
- Гамми, ты в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?
Я коснулась его лба тыльной стороной ладони.
Он посмотрел на меня снизу вверх со стандартной невинностью в глазах.
- Конечно, мамочка.
Я наклонила голову набок и наблюдала за ним, пока он не сводил с меня глаз. Его губы шевелились, как будто он что-то говорил, но ничего слышного не выходило.
- В чем дело, Гамми? Ты можешь поговорить со мной. Ты это знаешь.
Его рот был плотно сжат, а морщинки вокруг глаз расширились вместе с кривой ухмылкой.
Я рефлекторно отвела взгляд, возвращаясь к репортерше, но больше ее не услышала. Комната наполнилась визгливым смехом, исходящим от Гамильтона.
Я нажала кнопку на пульте, выключая телевизор, и взяла Гамильтона за руки. Я понятия не имела, что делать дальше, пока не оказалась с ним в ванной, под душем. Я села в кабинку полностью одетая. Я смотрела, как вода омывает его, капли стекают с его ресниц и по лицу, пока он стоял неподвижно под ливнем.
Смех оборвался так резко, что тишина стала пугающей. Он опустил лицо к своим ногам, выставляя напоказ один мокрый носок.
- Ты... в порядке?
Он в порядке? Я в порядке? Что, черт возьми, это было? Я не знаю, что на меня нашло, чтобы вот так засунуть своего ребенка в душ. Я должнa наслаждаться звуком его смеха; он не должен меня беспокоить. Этот новостной репортаж мгновенно заставил меня почувствовать себя неправой. Вбил мне в голову какую-то чушь, которую я даже не до конца понялa, а потом я взбесилась. Я радa, что это, похоже, не повлияло на Гамильтона негативно.
- Я в порядке, мамочка, - на этот раз на его лице появилась милая улыбка, которой я определенно не заслуживаю. - Забавно, засунула меня сюда, как в дождливый день.
Он кружился и смеялся, открывая рот, как делал, когда пробовал дождь на улице.
Я тихо захихикала, надеясь ослабить напряжение, которое ощущала в голове и перед глазами.
- Хочешь сходить в продуктовый магазин?
Он взволнованно закивал головой. Я зналa, что так и будет - парню нравился продуктовый магазин. Я даже не моглa придумать, что нам нужно, но ощущение того, что мы будем вне дома и чем-то заняты, заставило меня говорить вещи, прежде чем обдумать их до конца.
Я помогла ему снять липкую, мокрую одежду, сказала, чтобы он как следует принял душ, а затем пошла в свою комнату переодеться. Я была голодной, и мне нужен был кофе, но мои ноги дали мне понять, что на это нет времени. Cейчас былo слишком много срочности, чтобы вести себя нормально.


Как только мы оказались в машине, и Гамильтон сел на сиденье позади меня, а его отражение посмотрело на меня в зеркале заднего вида, я снова почувствовала эту странность. Что-то с ним было не так. Глаза, которые обычно смотрели на меня, были не те; в них не было восторга, не было любви. В них была странность, и это отталкивало. Паранойя это или нет, но это выбивало из колеи. Лучше бы я не виделa репортаж в новостях. Как могло что-то случиться с моим сыном? Он никогда не выходил у меня из поля зрения. Сейчас лето, и в школе занятий нет. Что бы ни происходило вокруг нас, происходило не здесь. Пока я буду игнорировать странность, которую вижу в его глазах прямо сейчас - то, что делает еще более очевидным, что я лгу себе, - все должно быть в порядке. Верно? Вероятно.
Я даже на самом деле не знаю, что происходит. Я не просмотрелa достаточно репортажа, чтобы собрать значительный объем информации, и я не могу сказать, что мне это не почудилось, потому что репортершa внушилa мне, что я должнa это сделать.
Я покачала головой и запустила двигатель. Я не могу сделать все еще более странным, чем оно уже есть. И я должна постараться сделать все как можно более нормальным для своего ребенка, не нужно ставить его в неловкое положение только потому, что я такая. Хаос подпитывает хаос.


Продуктовый магазин был плохой идеей; я сразу это почувствовала. Здесь было слишком много людей, парковка была ужасная, поэтому я сразу поняла, что внутри полно народу. Проехав два полных оборота по парковке, я нашла свободное место и вытащила Гамильтонa с его места. Он плюхнулся рядом с машиной, сев задницей в лужу какой-то грязи, и я вздохнула. Нетипичное поведение для моего всегда милого мальчика, и я добавила это в подсознательный список поведения, выходящего за рамки нормы для него.
Я взяла его на руки и понесла - специально, чтобы не прикасаться своей кожей к его грязным шортам, - к стойке для возврата тележек и посадила его в одно из детских кресел. Он дико дрыгал ногами, ударяя меня по бедрам и животу.
- Гамми, ты делаешь мне больно. Пожалуйста, сиди спокойно.
Смех, этот ужасный визг, такой же резкий, как и в прошлый раз.
- Может, нам поехать домой?
Обычно это угроза, но на этот раз в моем голосе звучит обнадеживающая мольба, которая удивляет меня.
- Нет.
Его голос ровный, взгляд жесткий. Он скрестил руки на груди и надул губы. Бровь приподнята, как будто провоцируя меня пойти против него.
- Тогда, пожалуйста, веди себя прилично.
Неохотно и медленнее, чем обычно, я затолкала тележку в магазин с кондиционером. Я останавливалась, оглядывалась в поисках причины своего беспокойства, хотя сегодня казалось, что она может быть где угодно. Все выглядит нормально, но как-то не по себе. Слишком тихо для такого количества людей в магазине. Шум и суета такого количества людей должны производить определенное количество шума, но создается впечатление, что никто не издает никаких звуков.
Одинокий мужчина вошел в дверь, толкая тележку, и все взгляды устремились на него, когда он продолжил свой путь через продуктовую секцию со скрипящим чудовищем на колесиках. Он скрипел по проходам, не заботясь ни о чем на свете. Я наблюдала за ним, а затем стала наблюдать, как остальные наблюдают за ним. Все они медленно поворачивали головы, отслеживая его продвижение, пока он не скрылся из виду. Затем наступила тишина. Хуже того, потом раздался смех. На этот раз не только Гамильтонa, всеx детей. Они смеялись. Издавали этот ужасный визг. Как будто на детской площадке полно гиен или обезьян. Это было ужасно. Я почувствовала нарастающее напряжение, которое взрослые ощутили в комнате, когда оно проникло в мои собственные кости.
Я решила уйти, просто развернуть тележку и отправиться домой, где на детской площадке будет только одна "обезьянка", но он остановил меня, а потом и все они замерли. И тогда он посмотрел на меня, его глаза были злыми.
- Нет, - твердо сказал он. - Мне нужны вкусняшки.
Это не должно звучать как угроза, но это так звучалo. Это казалось неправильным. Слова, которые он обычно произносил в шутку, были резкими, и я потеряла дар речи.
Мы ходили по магазину, и он указывал на проходы, в которые, по его мнению, мне нужно свернуть. Он снимал товары с полок, все, что находилось в пределах досягаемости рук, и бросал их в тележку. То, что я обычно разрешаю только для редких угощений. Хитрый и дерзкий взгляд в его глазах сбивал меня с толку, когда я послушно толкала тележку, не зная, как лучше справиться с этой ситуацией.
Другие родители выглядели так, словно они в равной степени попали в ловушку тех же чар. Глаза опущены в каком-то общем стыде.
Придя домой, он взял пакеты со стойки, бросил их на пол в гостиной и включил телевизор. Снова показывали новый мультфильм, который только что вышел на экраны. Шум, громкие звуки и непонятные шутки, над которыми смеется только он. Это больше всего раздражает. У меня также есть взрослая дочь, и мне пришлось пережить все ее детские шоу; но это - полная чушь и кажется еще более отталкивающим, чем предыдущие.
Кажется, он прекрасно может о себе позаботиться, а мне нужен долгий горячий душ, чтобы смыть все это. Может быть, у меня хватит мужества противостоять ему. Прямо сейчас у меня нет ни сил, ни ноу-хау, чтобы начать борьбу.


Позже, тем же вечером, после еще одного такого же тупого шоу - гораздо худшего - я стояла на крыльце, прохладный ветерок разгонял дым от моей сигареты. Я прикрыла глаза и готовилась сказать Гамильтону, что пора спать. Я была вымотана. Я молилась о том, чтобы он быстро сдался. Я задалась вопросом, разрешается ли родителям ложиться спать, когда их маленькие дети все еще бродят по дому и едят конфеты так, словно у них вот-вот истечет срок годности.
Последняя затяжка, затем я сделала самый глубокий вдох, на который была способнa, и медленно выдохнула. Открыв дверь и крикнула:
- Эй, Гамми! Давай, малыш, пора спать!
Я услышала ворчание и приготовилась дать отпор своему ребенку, но затем услышала топот ног по полу, и меня переполнило облегчение. Я слышу, как вода льется из раковины в ванной, и волнение от мысли о том, что пора идти спать, немного подстегивает мое сердце. Сегодня точно необходимо закрыть дверь.
История прочитана - три раза, в этом нет ничего необычного - Гамильтон лежит, уложенный спать, вращающийся ночник с динозавром в углу дает ему ровно столько света, чтобы прогнать ночную дрожь.
Я закрыла дверь, чего обычно не делаю - не могу заставить себя оставить ее приоткрытой. Мне нужно, чтобы его дверь была между нами прямо сейчас. Я стояла там и слушала, ожидала, как он позовет меня и попросит открыть дверь, но он этого не сделал.
Я также закрыла свою дверь, и мне приятно, что сейчас между нами так много пространства. Также я радa, что я здесь единственная, кому приходится быть свидетелем этого "предательства".


Меня разбудило больше ощущение, чем чувство. В комнате темно, так что я знаю, что, должно быть, еще ночь.
Я могла бы посмотреть на свой телефон, но что-то настаивает, чтобы я оставалась неподвижным. Интересно, это остаточный эффект от сегодняшнего дня? Я попыталась убедить себя закрыть глаза и снова заснуть, что мне на самом деле не нужно проверять время, что у меня достаточно времени, чтобы выспаться. Технически, закрывание глаз не означает движения, что было командой, заданной моим мозгом. Но мои глаза не закрываются, и мое тело больше не чувствует усталости; каждый нерв полностью бодрствует.
Я ждала, пока мое зрение привыкнет к темноте, но адреналин мешал мне что-либо видеть. Свист в моих ушах был громким и отвлекающим, когда я попыталась прислушаться ко всему, что мне кажется важным услышать.
Лежа совершенно неподвижно на спине, я осматривалась из угла в угол, вбирая в себя все, что могу. Ничто не отвлекало, никакой жуткий мужчина не маячил в ногах моей кровати. Когда я сделала очередной раунд, я поняла, что что-то не так. На мгновение я не могу сказать, что не так. Но потом я понимаю, что слышу тихое гудение настольного компьютера, но не вижу светящегося красного индикатора питания, который всегда горит.
Я скорее чувствую вздох в своей груди, чем слышу его. Мурашки ползут по моим рукам и волосам. Мое сердце колотится, когда мои глаза впиваются в пространство, где живет этот маленький огонек.
Прерывисто дыша, я сделала то, что, как я знаю, является самой неправильной вещью. Я прошептала:
- Эй?
Слово застряло у меня в горле, как икота.
Я не могу сказать, хуже ли то, что я не получаю ответа, или ответное "эй" успокоило бы мое беспокойство. Я согласилась, что ни то, ни другое не подходит.
Я знаю, что там кто-то есть. Я словно чувствую на себе взгляды следователей. Никогда еще мне так не хотелось иметь нож под подушкой, как сейчас, потому что я должнa была что-то сделать. Если я пострадаю, никто не сможет защитить Гамильтона. Но я не знаю, что лучше - переждать или быстрая попытка атаки. Мой мозг не работает на стадии планирования этого дела. Он отключен от воображения самых ужасных вещей, которые могут ждать меня после попытки. Ждать меня и Гамильтона, и это становится отвлекающим фактором, чтобы попытаться собраться с мыслями.
Моя рука вздрогнула. Я не знала, что она задумала, и это произошло без моего разрешения, но движение было настолько незаметным, что больше походило на неудачную попытку.
Закрыв глаза, хотя бы для того, чтобы увеличить расстояние между препятствиями, я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю. Cпокойно, насколько это возможно. То есть, пока я не почувствовала тепло чего-то рядом со мной, - тогда мои глаза резко открылись, возвращаясь к компьютеру, моей единственной системе отсчета. И я увидела свет. И я знала, что кто-то стоит прямо рядом со мной. А потом я почувствовала пальцы на своем горле. Сильные, маленькие пальцы впились в мою шею. Мой последний вздох - и больше ничто другое не сможет пробиться сквозь преграду. Звезды загораются у меня перед глазами и берут верх, вызывая неясное ощущение на макушке. А потом ничего.


- ...Вчера вечером всех родителей маленьких детей постигла та же участь, поскольку болезнь изменила поведение детей на отвратительное. Эксперты не знают о причине, но рекомендуют вам не приближаться к детям. Они очень опасны и работают сообща, чтобы творить зло. Мы просим вас оставаться дома и ни в коем случае не выходить на улицу. Полиция организовалась и неустанно работает над их поимкой. Но цифры ошеломляют...