«Давление» Рэт Джеймс Уайт

Винсенто повернулся и посмотрел на нее своими прекрасными серебристо-серыми глазами, которые растопили столько сердец, глазами лесного волка, глазами хищника. Его длинные волосы цвета воронова крыла, влажные и обвисшие от пота, рассыпались по твердому металлическому столу. Его лоб был сосредоточенно нахмурен, и каждый худой твердый мускул в его теле был напряжен. Мария знала, что ему хотелось закричать. Она наблюдала, как эти великолепные глаза остановились на серьезном шестилетнем мальчике, который сидел в углу и играл с инструментами, которые она скоро будет использовать, чтобы мучить его. Он закрыл глаза и яростно замотал головой.
- Нет! Нет!
Она снова закрепила соединительные кабели на его сосках и включила генератор. Тело Винсенто забилось в конвульсиях и исказилось в обжигающей нервы агонии, когда пылающие когти электричества пронзили его нервную систему. Она бесстрастно наблюдала, как он метался по столу, а изо рта у него пенилась слюна и стекала длинными струйками. Он изо всех сил старался не кричать, зная, что это ни к чему хорошему не приведет и что Марии будет приятно это услышать. Она отсоединила кабели и выжидающе посмотрела на него. Грудь Винсенто вздымалась, когда он пытался отдышаться. Его тело все еще вибрировало от электричества, а нервы все еще кричали в агонии. Он снова покачал головой.
Мария сняла одну из своих туфель на шестидюймовых шпилькax и ударила каблуком ему в глаз. Она сделала это так быстро, что он едва успел среагировать. Раздался влажный, липкий хлопок, когда тот проткнул глазное яблоко насквозь. Кровь потекла по его щеке на стол, и Винсенто закричал от ужаса и муки.
- Ты больная пизда! Ты, гребаная больная пизда! Ты испортилa мне лицо!
Мария была очень терпеливой женщиной. У нее было все время на свете. Она получит тот ответ, который хочет.
Винсенто перестал кричать, и его единственный оставшийся глаз уставился на Марию с нескрываемой и совершенно неописуемой ненавистью. Мария улыбнулась.
- Ты уже готов сказать мне то, что я хочу услышать?
- Пошлa ты! Пошла ты, сумасшедшая сука!
Мария покачала головой. Его нужно будет еще раз убедить, но он заговорит. Они всегда так делали. Отец хорошо ее обучил.
Майкл Дамиано, отец Марии, был силовиком мафии в Вегасе еще со времен Багси Сигела. Он стал довольно опытным наемным убийцей, и его очень ценили за его навыки в извлечении информации. Он мог заставить заговорить кого угодно. Даже после того, как его здоровье начало ухудшаться и он больше не мог выдерживать тягот работы, он продолжал заключать контракты, поручая эту работу своей дочери, которую он обучил искусству причинять боль. Она училась очень хорошо. Вскоре его приятели по синдикату узнали о его дочери и попытались положить этому конец. Они не могли смириться с мыслью о том, что женщина может быть такой опасной. Некоторые из них угрожали ее отцу. Мария пригрозила в ответ. Она оставила тела своих соперников валяться на лужайках перед домами нескольких своих недоброжелателей. После этого они оставили ее в покое. Некоторые из них, даже публично осуждая ее отца и ее саму, продолжали рассылать контракты в частном порядке. Мария была хороша, и даже эти мачо-засранцы знали это. Единственное, в чем она преуспела, даже став более искушенной в тонкостях и нюансах, чем ее отец, - это допрос. Для ее отца это была наука, и он относился к ней хладнокровно, но для нее это было искусство, и у каждого полотна были свои секреты.
Мария нагрела скальпель на горелке Бунзена, а затем подошла к бедному Винсенто. Она не давала ему уснуть в течение двух дней, и у него кружилась голова от усталости, он был голоден, хотел пить, замерз, промок и был напуган. Она надеялась, что это не займет много времени. На самом деле ей это не доставляло никакого удовольствия. Это было просто то, что она должна была сделать. Несмотря ни на что, он должен был заговорить, а если он этого не сделает... что ж, выбора действительно не было. Он будет страдать, пока не сломается, пока не заговорит.
Когда Мария смазывала его грудь йодом, она снова поразилась тому, насколько он красив. Его загорелое мускулистое тело было похоже на живого Адониса. Даже с одним глазом он все равно был очень похож на Антонио Бандераса. Было почти стыдно погубить его.
Она начала резать.
Винсенто вздрогнул и скорчился на металлическом столе, прикусив губу и отказываясь кричать, когда она провела раскаленным лезвием по коже прямо над его сосками. Мачо всегда приходилось труднее всего. Они так старались не кричать, не умолять, не уступать ей, но, в конце концов, они все заговорили. Некоторые просто дольше страдали, прежде чем сломались. Винсенто определенно был крутым парнем, таким же мачо, каким они были на самом деле. Он будет страдать еще долго. Но он заговорит. Он заговорит.
Она сделала два параллельных разреза на расстоянии дюйма друг от друга по всей длине его груди, затем провела лезвием своего скальпеля по верхней части, соединяя каждый разрез в нечто, вроде длинного прямоугольника. Она захватила верхний край лоскута кожи кровоостанавливающим зажимом и закатала его вниз, как металлический ключ закатывает банку из-под сардин. Теперь Винсенто действительно закричал. Самый мучительный крик, на который была способна человеческая гортань, вырвался из него, когда она потянула зажим вниз и сдернула кожу с влажным, липким, чавкающим звуком. Мария слышала этот звук раньше, много раз. Теперь уже ждать осталось недолго. Он заговорит.
- Скажи мне, Винсенто. Скажи мне то, что я хочу услышать.
Но он потерял сознание. Мария обработала его раны, следя за тем, чтобы он не истек кровью и не подхватил инфекцию. Она проверила его температуру и кровяное давление, чтобы убедиться, что у него не случится шока и он не умрет у нее на руках. Затем она облила его холодной водой и привела в чувство. Он отплевывался и кашлял, когда внезапно очнулся. На секунду он растерялся, не понимая где находится. Ему хотелось, чтобы эта секунда длилась дольше.
- Скажи мне то, что я хочу услышать, Винсенто.
Она ударила его кулаком прямо в челюсть, и его глаза закатились. Эта сучка ударила по-мужски.
- Скажи мне, Винсенто! Скажи мне сейчас же!
Она указала на ребенка, который все еще сидел в углу и играл с пилами, ножами, молотками, сверлами и другими угрожающего вида инструментами, которые были сложены в черную спортивную сумку. Ей не нужно было говорить своему сыну, чего она хочет. Он знал распорядок дня. Она таскала его за собой на подобные работы еще до того, как он научился ходить. Будучи матерью-одиночкой, у нее больше не было никого, кто мог бы присмотреть за ним. Он встал и отнес ей солонку, затем вернулся на свое место в углу. Она высыпала горсть соли на ладонь, бросила щепотку через плечо, затем втерла оставшуюся в шестидюймовую прямоугольную рану, которую вырезала на груди Винсенто.
Пот и слезы катились по его лицу, и он сильно прикусил нижнюю губу. Но он не стал кричать. Кровь пузырилась у него изо рта, пока он пытался отдышаться. Мария всегда была готова. Она отсосала кровь у него изо рта с помощью насадки для запекания индейки и наложила повязку на губу после того, как остановила кровотечение с помощью адреналина и прижатия влажной тряпкой. Она не хотела, чтобы он захлебнулся в собственной крови. И все же он не хотел говорить. Она посмотрела на повязку на его губе и подумала, что это выглядит слишком милосердно. Она боялась, что это может дать Винсенто некоторую надежду на то, что она не пойдет до конца, если потребуется. Вместо этого она решила отрезать губу.
Медленно, обдуманно, почти нежно она срезала скальпелем его нижнюю губу. Винсенто снова закричал и попытался укусить ее. Но ремни держали его крепко. Затем она включила горелку, чтобы прижечь свежую рану. Он снова закричал, еще громче, когда она прижгла его рану раскаленным факелом. Истерзанная плоть на том месте, где только что были его губы, зашипела, сморщилась и почернела, как бекон на раскаленной сковороде, когда она поднесла пламя к его лицу. Он кричал так сильно, что его язык высунулся из-за зубов и тоже был обожжен. Он снова потерял сознание, и снова Мария привела его в чувство.
Винсенто попытался плюнуть в нее, но без губ это вышло слабой струйкой между его зубами, которая попала в основном ему самому на лицо.
- 'шла ты на х'й! 'изда! - вызывающе крикнул он ей в лицо, неспособный произнести ни "П", ни "o", ни "у" без помощи нижней губы, но совершенно уверенный, что Мария уловила суть.
Разъяренная Мария наклонилась и откусила кончик носа Винсенто, выплюнув его обратно ему в лицо. Тогда Винс потерял самообладание. Он начал плакать и всхлипывать.
Она очень старалась уловить суть.
- Aaaaaaaaaaгхх! Стоп! Стоп! Чего ты хочешь от меня? Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать!
- Да, ты знаешь. Ты точно знаешь, что я хочу услышать.
Парень в углу улыбнулся ему и захихикал, забавляясь его затруднительным положением. Винсенто хотел посадить маленького уродца к себе на колени и научить его уважению к старшим. Он стиснул зубы и яростно замотал головой.
- Черт возьми, нет.
Мария достала плоскогубцы из своей маленькой черной сумочки. Она привязала голову Винсенто ремнями к столу и с помощью щипцов приоткрыла ему рот, держа его широко открытым. Затем она начала вырывать зубы с корнем. Винсенто кричал, захлебывался кровью и слюной, пока она вырывала зубы у него из челюсти. Ей пришлось несколько раз использовать насадку для разделки индейки, чтобы он не захлебнулся. Кровь и слюна стекали по его лицу на шею и грудь. Он крепко зажмурился, из уголков его глаз брызнули слезы, и его крики разнеслись по пустой комнате, как эхо. И все же он не сдавался. Поэтому она проделала то же самое с его ногтями.
- Ааааааааааа! O, боже мой! Стоп! Стоп! Нееееет!
Винсенто перестал пытаться не закричать. И все же он отказывался сказать ей то, что ей нужно было услышать.
Мария вынула щипцы у него изо рта. Затем она сняла ремень с его головы, позволив ему слегка приподнять голову над столом, чтобы он мог посмотреть вниз на то, во что она превратила его тело. Она взяла садовые ножницы.
- Я не хотела этого делать.
Она взяла его обмякший орган в руку, и он еще больше сжался, уходя внутрь, как будто знал, что она собирается сделать, и собирался полностью отступить. Она потянула его, выпрямляя и помещая между острыми лезвиями садовых ножниц.
Проблема с такого рода угрозами заключалась в том, что это, вероятно, было худшее, что вы могли сделать с мужчиной, и если вы угрожали и не выполняли угрозу, то теряли свое психологическое преимущество. Вы дали своему пленнику надежду на то, что при необходимости не пойдете до конца. С другой стороны, если вы все-таки доведете это до конца, дальше идти было некуда. Что еще могло бы вывести его из себя после того, как ему отрубили мужское достоинство? Как ты мог превзойти это? Однако Мария уже подумала обо всем этом. Она точно знала, что делает.
- Нет! Нет! Я тебе скажу! Я скажу все, что ты захочешь услышать!
- Хорошо, тогда скажи это.
Она продолжала держать кончик его члена, дразняще растягивая его между ножницами.
- Я люблю тебя, - сказал Винсент, признавая свое поражение.
- И что? - выжидающе спросила Мария.
- И я женюсь на тебе.
Произносить буквы было слишком трудно без его нижней губы.
- И?
Мария любила его. На самом деле Винсенто был первым мужчиной, которого она осмелилась полюбить. Он сказал ей, что она красива. Все остальные говорили, что она похожа на мужчину. Дети прозвали ее "Каменное лицо" из-за квадратной челюсти и резких угловатых черт лица. Она выглядела так, словно могла бы принять левый хук от Майка Тайсона и продолжать наступать. Ее худощавое мускулистое телосложение напоминало ей бегунью или гимнастку, но многие мужчины находили это слишком жестким и неженственным. Никто никогда не называл ее красивой до Винсенто. Жаль, что все так обернулось. Но она должна была заставить его понять, что с женскими чувствами нельзя играть. Ты не мог сказать женщине, что любишь ее, а потом просто уйти.
Винсенто посмотрел на парня в углу, который в ответ посмотрел на него и улыбнулся. Винс покачал головой и рассмеялся, с каждым смешком разбрызгивая брызги крови.
- Не может быть, чтобы этот парень был мой.
Глаза Марии стали холодными, и на ее лице появилась убийственная усмешка. Винсенто знал, что она собирается сделать, и ужас пронзил его нервную систему. Он боролся с ремнями, брыкаясь и дергаясь, и преуспел лишь в том, что они глубже врезались в кожу на его запястьях, горле и лодыжках, отчего по ним потекла кровь.
- Ты же не серьезно! Этот гребаный парень - черный! Как, черт возьми, он может быть моим?! - закричал Винсенто.
Мария щелкнула ножницами.
- Ааааааааа! О, Боже! Нееееет!!!
- Ш-ш-ш-ш! Все в порядке. Все в порядке. Медицинская наука прошла довольно долгий путь, - поддразнила она, держа отрезанный орган Винсенто перед его лицом. - Знаешь, теперь они могут пришить его обратно? Они могут сделать его как новенький.
Мария наклонилась ближе и заглянула в единственный оставшийся глаз Винсенто.
- Отвези меня в больницу! Помоги мне! - взмолился он.
Мария проигнорировала его.
- Ты знаешь, что тебе нужно сделать, если ты хочешь лечь в больницу. Чем дольше он остается непришитым, тем больше вероятность непоправимого повреждения нерва. О, возможно, они все еще смогли бы сшить его обратно, но этот твой прекрасный член был бы практически бесполезен. И, конечно, если ты будешь ждать слишком долго, он может начать гнить. Тогда врачи ничего не смогут для тебя сделать.
- Ты сумасшедшая! Ты, блядь, сумасшедшая сука!
- Просто скажи мне то, что я хочу услышать.
- Черт бы побрал тебя и твоего маленького черножопого ребенка! ОН НЕ МОЙ СЫН!!!
Маленький мальчик в углу с густыми мохнатыми волосами и кожей, цвета темной карамели, впервые проявил признаки эмоций. Одинокая слезинка скатилась по его щеке, и он посмотрел на свою мать, которая была покрыта кровью и потом и выглядела почти так же ужасно, как ее пленник.
- Он не мой папа? - его нижняя губа задрожала, и еще больше слез полилось из его мягких темных глаз.
Раскаленная добела вспышка ярости пронеслась в голове Марии. Она знала, что никогда не должна принимать работу близко к сердцу, но это было именно так. На этот раз нет никакой возможности сохранить эмоциональную отстраненность. Она посмотрела на привлекательную внешность кинозвезды Винсенто и вспомнила, как сильно она его любила. Как он говорил все правильные вещи, и прикасался к ней во всех нужных местах, и заставил ее кончить сильнее, чем когда-либо заставлял кончaть любой мужчина. Как она выставила себя дурой из-за него. Как он опустошил ее банковские счета, переспал со всеми ее подругами и уговорил ее заняться проституцией. Он сделал из нее шлюху. Сводничал с ее со всеми своими друзьями-гангстерами, а затем бросил ее, как только она забеременела.
Винсенто уже не выглядел таким красивым. Его пробитый глаз вытекал из глазницы и стекал по щеке, как большой кровавый комок соплей и мокроты. Она отрезала ему нижнюю губу и откусила нос. Он больше не был похож на Антонио Бандераса. Кроме того, она не думала, что Бандерас обосрался бы, когда через него прошло электричество, как это было с Винсенто. Она больше не была так уверена, что хочет выходить за него замуж.
- Он никому не папа. Он даже не мужчина.
- Hет! Нет! Не надо! Hе...!
Мария засунула отрезанный пенис себе в рот и начала жевать. Винсенто все равно никогда не хотел быть отцом. Теперь ему никогда не придется беспокоиться об этом.