«Трахальщица зомби» Рэт Джеймс Уайт, Алекс Северин, Хертзан Химера

Далия стояла, одетая в тени и мигающий неон, снаружи комплекса, где их держали. Узел возбуждения скрутил ее живот, запах собственных текущих соков разжигал ее темное желание.
Их бессмысленные хрюканья и стоны заставляли ее "киску" сжиматься, а розовые соски наполняться кровью и распускаться под прозрачным черным шифоном блузки.
Комплекс был огромен; ей нужно было полчаса с момента, как охранник оказывался вне зоны слышимости, чтобы пробраться внутрь, выйти и снова исчезнуть.
Это было опасно; не то чтобы ее волновало, если поймают охранники - риск того стоил. Она рискнула бы куда большим, чем свободой, чтобы продолжать делать то, что делала. Для этого она жила; без этого все теряло смысл. К тому же она знала, как управляться с охранниками. Так же, как с теми, что внутри запретной зоны.
Мужики как щенки, - думала она, - всегда идут за своим хуем.
С самого детства, когда отец водил ее смотреть на зомби в Зоне 51, они ее возбуждали. Тогда ее отец был командиром базы, и его строго отчитали начальники из Пентагона, когда узнали, что он сделал. Но у отца был талант превращать все в шутку, и он заставил всю дисциплинарную комиссию ржать, рассказывая, как она сунула руку в клетку и пыталась накормить Андре Гиганта бананом. Его юмор, вероятно, был единственным, что спасло его от пожизненного заключения, снятия с поста или, его худшего страха - превращения в одного из нежити.
Ей было шестнадцать, и отец давно ушел на пенсию, когда она впервые отправилась в Зону 51 одна, чтобы взглянуть на них.
Многие из тех же охранников все еще работали там, и она узнала их по барбекю и дням рождения у них дома, когда отец еще заправлял базой. Большинство оставались верны ее отцу. Все равно пришлось сделать три или четыре минета, чтобы попасть в запретную зону.
Она закрыла глаза и вздохнула, вспоминая. Она помнила, как тонкая хлопковая ткань ее летнего платья колыхалась на ветру, как она прижималась к сетчатому забору их тюрьмы. Они собирались перед ней, лаская ее твердые подростковые соски пальцами без плоти; щелчки голыми костяшками заставляли ее дрожать и задыхаться. Гнилая рука просунулась через сетку в ее трусики, слизь разжижающейся плоти терлась о ее клитор, заставляя кончить почти мгновенно.
Она прекрасно знала об опасности этой одержимости. Она видела, что стало с охранником, который пытался поиметь ту пин-ап девку из БДСМ, пропавшую в конце пятидесятых, а потом объявившуюся здесь, все еще пышной, хоть и изрядно разложившейся. Он получил минет своей жизни.
Далия гадала, успел ли он кончить, прежде чем она сожрала его член. Она представляла, как член перепуганного охранника брызгает спермой в гниющую глотку зомби, пока его жуют и глотают по кусочкам.
Этот фетиш не имел ничего общего с жалкой некрофилией, которую популяризировали местные школьники. Выкапывать свежие могилы чирлидерш, чтобы сделать с ними в смерти то, что им отказали при жизни. Для Далии возбуждение было в опасности.
Не в том, чтобы тебя застукали с хером в жопе королевы бала, набитой формальдегидом, а в опасности быть буквально сожранной заживо.
Пятнадцатимильный переход через пустыню к базе был, безусловно, самой тяжелой частью. Даже с горным велосипедом это был не пикник.
На полпути через пустыню опустилась ночь, закрывая день с финальностью занавеса, падающего в конце трагедии.
Стало труднее различать камни и канавы, пока она толкала велик через тени и пересеченную местность. Не раз она падала с велосипеда и жестко приземлялась на пустынный грунт в облаке пыли и боли. Но усталость, разбитые колени и локти только усиливали ее предвкушение. К тому времени, как она добралась до базы и отсосала охранникам, чтобы пробраться внутрь, она была так мокра, что зомби достаточно было потянуться к ее сиськам, и она уже кончала. Она знала, что будет, если войти в клетку. Но часть ее этого хотела. Была темная, ужасная часть, которая хотела узнать, что сделают эти голодные рты с их тупыми зубками с ее набухшим клитором.
Далия не доверяла парням, во всяком случае, живым. Не с тех пор, как ее изнасиловали в раздевалке спортзала после баскетбольной тренировки в средней школе. Она трахалась только потому, что это позволяло держать друзей и парней и оставаться популярной.
Она давно поняла, что ее тело не такое, как у других девочек ее возраста. Взрослые мужики заглядывались на нее с двенадцати лет, когда ее сиськи выросли до чашки "C". Теперь она почти переросла "D", а талия все еще была достаточно тонкой, чтобы пролезть в дырку от бублика. Она знала, что ее тело может достать ей почти все. Но она не хотела ни одного из знакомых парней. Все, что она хотела, гнило и вожделело по ту сторону решеток.
Парни в Розуэлле были тупыми; ей это нравилось. Но в их глазах было что-то темное и хитрое, что напоминало о предательстве ее товарищей по команде после последней игры сезона, когда они засовывали свои недозрелые члены в нее, пока она кричала на полу раздевалки.
Далия знала, что парни могут быть опасны, даже юные. Их можно контролировать, если дать им желаемое, но они всегда опасны. Зомби были такими безмозглыми, что ей трудно было поверить, что они могут ей навредить.
Она скинула блузку, спустила юбку и трусики, подходя ближе к клетке. Но она знала, что могут. Она чувствовала их зловонное дыхание, обжигающее ее голую плоть. И все же она гадала.
Влажный смрад разложения катился из запертой клетки, врываясь в ее ноздри и разжигая желание. Это был запах вожделения. Жажды ее "киски". Голода по ее плоти. Негаснущей похоти нежити. Она встретила их мерзкий запах своим собственным знойным мускусом, источающимся из ее мокрой дырочки, как маяк, объявляющий о ее намерениях. С того момента, как она решила отправиться в долгий путь через пустыню к этому мрачному некрополю, она знала, что на этот раз пути назад нет. Больше не будет мастурбации у запертой двери клетки. Сегодня ей нужно больше.
Она подумала об отце, снимая рюкзак с плеч и роясь в нем в поисках припасов, которые принесла. Он думал, что зомби ее испугают, может, впечатлят, покажут, какой смелый ее толстый веселый папаша, работая с этими жуткими монстрами. Он и представить не мог, что это приведет к пожизненной одержимости, к смертельному фетишу. Он не мог представить, что это приведет к такому.
Далия приблизилась к клетке, зная, что это будет тяжелая работа, но награда... Ее большие и малые половые губы налились, кровь хлынула в область таза, активируя все ее блядские инстинкты. Комок подкатил к пересохшему горлу, она вылизала последний след спермы с зубов и вонзила лопату.
Уши начали слегка покалывать, а груди вздымались и опадали в дрожащем ожидании, когда зомби повернулись в сторону ее труда.
Они шли десятками, сотнями, прижимая свои дряхлые тела к стальным прутьям, пока она работала. Она знала, что, закончив копать яму, будет измотана и не сможет защититься от этих медленных, но неумолимых трах-машин. Но награда... Уже пять или шесть зомби, ведомые жаром мозга, пробрались к забору и просовывали гниющие, сочащиеся гноем пальцы с обломанными ногтями через сетку, пытаясь погладить ее блестящие волосы. Запах требухи и прогнившей, изъеденной личинками мозговой ткани заставлял ее соки течь по бедру, холодное омовение от Бога Смерти и Секса.
Яма под клеткой стала достаточно большой, чтобы она могла пролезть, и она включила кинокамеру, установленную на штативе специально для записи этих улик к сенсационному процессу.
Вот что увидело жюри: Далия, как потная сука в течке, по ту сторону тюремных прутьев, на виду у камеры, запускает аккумуляторную дрель. Первый зомби навалился на нее, как пьяный дебил, опираясь своим разорванным брюхом, заставив ее чуть не вывалиться из кадра. Но эта профи снова попала в цель и засунула левую руку в зияющую кровавую полость первой задокументированной жертвы, сверля ему череп и превращая остатки мозгов в кашу. Зомби, еще больше обезвреженный страстным жаром мужика в охоте, принюхался и уловил запах секса, исходящий от ее пухлой "киски". Его глаза были серыми комками спермы, застывшей на языке.
Далия упала на колени, стягивая его грязные трусы и открывая безжизненный член, толстый и длинный, как немецкая колбаска, узловатый там, где мухи отложили личинки. Можно было видеть, как маленькие белые ублюдки шевелятся под зеленой паутиной кожи. Она взяла набухший комок в свой никчемный блядский рот и начала сосать. Глотала большими глотками, пока личинки заполняли ее горло. Наконец, еще один зомби пробрался к фестивалю личинко-спермы, и начался просто адский пиздец.
Базовые инстинкты взяли верх; сотни голодных зомби-членов устремились к ней, каждый из которых был полон решимости найти отверстие, чтобы трахать-трахать-трахать.
Штаны зомби топорщились. Самый яростный из них был зомби с полуголовой, который прорвался через толпу и прорычал путь к горячей, влажной пизде, что ждала его.
Она дернула за его заскорузлые, изодранные штаны, крича от желания, жадная до гниющего члена внутри. Она повалила зомби на себя, принимая весь его огромный, гниющий хер, чувствуя, как дряблая, разрушенная плоть пытается пробиться внутрь. Она ощущала, как личинки мух из его разложившегося члена скользят к ее матке, зарываясь внутрь, ища убежище.
Толпа зомби обрушилась на нее, пожирая ее ароматную плоть, как редкий деликатес. Тварь внутри нее толкалась сильнее и быстрее; ощущение мертвой, мягкой плоти, трахающей ее, было как любовь. Проникающий зомби наклонился, чтобы откусить оставшийся сосок своими надгробными зубами и в процессе вывалил содержимое своей вскрытой, как вареное яйцо, головы на нее. Кусочки гнилого мозга и старые сгустки крови попали в ее рот, скользнули по горлу - пища для личинок, уже в ее животе, пока она пожирала каннибала.
Затем наступил момент истинного ужаса, самого черного, нечестивого террора, когда она начала узнавать лица, толпящиеся вокруг. Ее живот скрутило от отвращения, когда ее идеальный момент экстаза разбился, как безупречный фарфор под жестоким кулаком ребенка.
В жалких лоскутах плоти, все еще цепляющихся за их рваные черепа, Далия начала складывать лица из прошлого, лица, которые она надеялась никогда не увидеть снова - Ричард, Уильям, Джеймс, Букер, Уолтер, Эрик, все бывшие члены ее баскетбольной команды в средней школе.
Последний раз она слышала, что они все вступили в ВВС. Они должны были быть за границей, воевать на какой-то войне на Ближнем Востоке. Но вот они здесь, с ртами, полными ее сисек, грызущие ее ягодицы, их гнилостные члены вонзаются в ее мокрую "киску", долбят в ее анус, заставляют ее задыхаться, пока они накачивают ее пищевод своей испорченной спермой.
Она пыталась кричать, не желая, чтобы они снова ее трогали, не желая, чтобы они снова ее взяли, но ее рот был так полон спермы с личинками, что она сексуально булькала, еще больше возбуждая эту пенистую массу. Она начала пробиваться через толпу зловонного мяса. Царапала, кусала, рвала скользкую, болтающуюся кожу и мышцы с хрупких костей. Прогрызала грудные клетки и вырывалась через спины. Грызла органы и кости, крича боевой клич ужаса и ярости. Они должны были быть ее идеальными свиданиями. Они должны были дать ей сладкое забвение, о котором она всегда мечтала. В их некротизированной плоти, их пустых голодных глазах, их слюнявых, вялых ртах она должна была найти освобождение от кошмаров, что будили ее криками по ночам, напоминая о моменте ее надругательства. Но они ее предали. Они впустили этих недостойных кретинов в это святое место, позволили этим мерзким насильникам стать одним из ее идеальных любовников. Они все испортили.
Какой-то тусклый инстинкт выживания, закопанный глубоко в той части продолговатого мозга, что еще не поддалась разложению, заставил зомби отступить. Но теперь Далия была в ярости. И у нее было секретное оружие. Она рылась в карманах, но не могла его найти. Проверила еще раз, вдруг пропустила в складке одежды, пока глаза зомби блестели блядским блеском и уставились в ее сторону, чувствуя, как страх загнанной в угол девушки охватывает ее. Черт, она не могла найти эту хрень. Она оглядела пол, где только что купалась в потоках гнилой спермы. Он был там, как прекрасный драгоценный камень, торчащий из дерьма.
Собачий свисток.
Далия прыгнула в пропитанную спермой грязь и схватила это мощнейшее оружие. Один из неуклюжих от похоти мертвецов упал на нее, и свисток выскользнул из руки, a его жирные, скользкие, шершавые руки мгновенно оказались на ней, прижимая ее лицо в грязь и пытаясь засунуть свое безрукое предплечье в ее уже красный, натертый анус, без смазки. Нежная кожа ее задницы порвалась, и она закричала, привлекая других зомби в свою сторону.
Она поняла, что снимает собственную смерть. Камера Super 8 безэмоционально жужжала, записывая ее последние мгновения.
И тут, благослови его Бог, один из тупых ублюдков подобрал свисток. Дуй! - закричала она в голове, когда зомби упал на колени справа от нее. Он взял ее палец в рот, как мальчишескую пиписку, и начал сосать. Палец вытягивался все длиннее, пока Далия смотрела в ужасе; должно быть, какой-то гнилой фермент в его слюне превращал ее кулак в материал Супермена, на предплечье появились большие синие волдыри, пока зомби-сосун высасывал живые соки из ее вен.
В кадр ввалился дующий в свисток. Далия, конечно, ничего не слышала, так что думала, что дело пропащее. Но вот он, пыхтит на серебряное оружие гибели для всех кусков мяса; даже гнилого, мертвого, испорченного мяса. Он, должно быть, дул, потому что из-за угла, воя во всю глотку, ныряя и карабкаясь под клетку в дикой, неуправляемой стае, примчались все гребаные собаки с комплекса. Большие злые сторожевые псы, ротвейлеры, немецкие овчарки и доберманы - и, черт, какие они были голодные.
Десятки собак обрушились на стаю гнилья, брызгающие слюной челюсти хлестали по зомби. Челюсти сжимали конечности и отрывали гниющую плоть так же легко, как мясо с хорошо проваренной кости. Зомби-говядина покрыла комплекс, пока пес за псом прыгали через клетку и ползли под нее, разрывая безмозглую собачью еду.
Шавки утаскивали куски сочащихся кишок, как непослушные щенки с нитками сосисок из мясной лавки.
"Ливер" вываливался из зомби с разбитыми головами, морды зарывались в иссохшие грудные клетки, вырывая мокрые мышцы любви из их хозяев.
Далия смотрела, полумертвая, но достаточно живая, чтобы засунуть свою ободранную руку между ног и тереть клитор острой костью указательного пальца. Она потянулась за куском зомби-трупа и нашла бедренную кость, торчащую из запекшегося кровью обрубка ноги. Она стала яростно трахать себя ею, все быстрее, стремясь эффектно кончить, прежде чем сдохнуть.
Камера жужжала рядом, объектив по-вуайеристски фиксировал каждое ее движение, как глаз Большого Брата. Она жалела, что не увидит финальный монтаж. Тот, кто найдет пленку, озолотится, продавая ее - "Zee", как они это называли, Зомби-Эротика - пользовалась бешеным спросом. Даже фальшивка из Голливуда расходилась как горячие пирожки. Но это, настоящее, истинное изображение зомби-групповухи и последующего расчленения заставило бы некоторых кончить от одного упоминания.
Она хотела закрыть глаза и позволить звукам бойни убаюкать ее переход в небытие, но зомби отбивались. Они рвали собачью плоть, жадно пожирая ее, даже будучи сами пожираемыми. Это было как война. Славная и дикая битва. Когда все закончилось, ни одной собаки не осталось в живых. Человеческая и собачья плоть смешались в грязи в огромных кровоточащих кучах, но несколько шатающихся антропоидных фигур все еще ковыляли к ней.
Далия закричала, зовя отца. Это было все, что она могла придумать. Он всегда приходил, когда она звала. Он всегда ее защищал. Вероятно, это он закинул тех парней сюда, к зомби. Наказание за надругательство над его драгоценной дочерью. Как он узнал об изнасиловании, она не знала. Она никому не рассказывала, кроме психиатра. Но влияние ее отца простиралось дальше, чем она могла вообразить.
- Помоги! Папа, помоги! Спаси меня!
Снова и снова она кричала, пока гнилостные мясные марионетки ковыляли к ней...
И папа пришел.
Как всегда приходил.
Он вышел из толпы нежити. Пришел с членом, торчащим от похоти и первых стадий окоченения. Его глаза затуманились ужасной путаницей аппетитов, голодом к сексу, к еде, к жизни, бьющейся за ее ребрами.
Он болел недели напролет, и Далия ни разу не навестила его. Она не могла вынести вида своего идеального папочки, чахнущего, пока рак пожирал его поджелудочную. Он, должно быть, умер этой ночью. Но как он оказался здесь?
Ее папа всегда боялся смерти. Может, этот страх заставил его выбрать эту жуткую полужизнь вместо неизвестных ужасов смерти.
Она знала, что он давно принимал радиационные процедуры, чтобы оставаться молодым. Те же процедуры в итоге вызвали его рак, и теперь она поняла, что они, должно быть, создали всех этих зомби, превратив и его в одного из них.
- Ох, папа, нет! Нет!!! Только не ты! Не ты тоже!
Далия рыдала, чувствуя, как его холодные мертвые руки тянутся к полуобъеденным остаткам ее некогда идеальных сисек, а его лицо исчезает между ее исцарапанными, покусанными и покрытыми синяками бедрами. Она почти не чувствовала боли, когда его зубы хрустнули по ее половым губам, и он начал пожирать ее влагалище. Слишком поздно она пожалела, что пришла сюда. Она поняла, как глупо было потакать этой кощунственной извращенности.
В этом не было ничего романтичного. Ничего красивого или чувственного.
Она закричала в последний раз и была благодарна, когда увидела, как отец просунул руку через стальные прутья и нажал кнопку остановки на камере, прежде чем снова опуститься между ее бедер, чтобы продолжить трапезу. Даже в смерти он сохранил хотя бы намек на скромность.