«Кричащий человек» Ричард Кристиан Матесон

Боб замер на полуслове.
Он слышал беспомощные стоны, проникающие в его горло. Мужчина внутри него плакал.
Это продолжалось целый час и все никак не прекращалось.
Боб был встревожен и отправился к своему врачу. Доктор приложил стетоскоп к груди Боба и услышал, как внутри него бьется человек, голос которого заглушают мышцы и кожа. Он кричал, как какой-то зверь, попавший в ловушку, бился в грудной клетке Боба.
- Странно, - сказал доктор, двигая стетоскопом; хромированная шашка медленно подпрыгивает. - Очень странно.
- В чем дело? - спросил Боб, услышав, что голос мужчины стал злым; в нем нарастали слабые отголоски ярости.
Доктор сказал, что не знает.
Он послушал еще немного, попросил медсестру войти и приложить свое ухо ко рту Боба. Он раздвинул губы. Находящийся внутри мужчина закричал во всю мощь легких, и она в испуге отпрянула.
Врач рекомендовал немедленное дальнейшее исследование.
Боб вышел из медицинского корпуса и стал слышать другой голос: женский, молящий о пощаде, мучимый чем-то. Он попытался не обращать на это внимания, но это оказалось сложно. Мужчина и женщина внутри словно спорили друг с другом, переминаясь с ноги на ногу.
Больница. Специалисты. Анализы. Никто не мог ничего сказать.
Все собрались вокруг него, предлагая остаться еще для наблюдения, но он ненавидел мрачность и запустение больничной палаты.
По дороге домой, в машине, он заметил новые голоса и начал считать: шесть, возможно, семь. Дети. Старики. Все они взывали с отчаянным страхом или воинственной яростью.
Друг посоветовал обратиться к психиатру.
- Я думаю, это ваше воображение, - авторитетно заявил психиатр.
- Тогда почему его слышат другие? - спросил Боб.
- Может быть, они только верят в это.
- Мой доктор записал это. Послушайте!
Боб включил принесенную им кассету, и успокаивающий кабинет превратился в камеру пыток, наполненную звуками боли, ужаса и страха.
Психиатр все обдумал. Пожал плечами, предложив новую теорию:
- Это необыкновенно. Воображение очень сильное. Возможно, вы буквально создаете эти голоса.
Подразумевалось, что это своего рода кошмарное чревовещание; просто трюк подсознания.
Боб знал, что это не так.
Психиатр не мог сказать как такое возможно. И просто переключил внимание на что-то другое.
- Или, - предположил психиатр, - мы просто слышим в вас голоса, которые есть в каждом из нас. Это сила внушения.
- Это безумие, - неуверенно сказал Боб.
- Смотря с какой стороны на это посмотреть, - отозвался психиатр. - Мы все немного безумны.


Следующие двадцать четыре часа Боб оставался в постели, слушая, как множатся голоса, чувствуя, как их страдальческие звуки вибрируют в его ребрах.
Он пытался утопить их, выпивая большое количество воды. Это не помогло. Он пытался раздавить их едой. то, казалось, делало их только сильнее.
- Возможно, ты единственный кто заботишься о них, - предположила его жена. - Даешь им почувствовать, что они тебе небезразличны. Вот они и выбрали тебя в качестве рупора.
После беспокойной ночи Боб решил встать и заняться своими делами. Поступить иначе означало бы поддаться хору боли.
В течение следующих нескольких дней он начал понимать, что, хотя голоса остаются, они утихают, когда у него хороший день. В очень хороший день они прекращались совсем.
В плохие дни они кричали. Все.
Он начал представлять, что это всего лишь его эмоции. Различные оттенки его самого. Множество существ внутри него, взывающих к боли. Требующие его внимания. Люди и опыт, с которыми он сталкивался на протяжении всей жизни, причиняли ему боль. Чувства в ответ - предсмертный крик вымирающего вида.
Он стал считать их своего рода скрытой семьей.
Забытые личности.
По ночам, когда они завывали в пустоте и отчаянии, ссорясь между собой в оглушительном споре, он пытался успокоить себя. Иногда на это уходили часы. Но постепенно каждый голос затихал. Медленно расслаблялся и умолкал.
Боб старался дышать ровно, и допускал только хорошие мысли.
Наконец крики и мольбы прекратились, и он подумал, что они, наверное, спят. Он боялся думать о чем-либо тревожном, не желая нарушить их сон или разбудить.
Временами он задумывался, не родился ли он виновным, не совершил ли чего-то непростительного ранее. Может, это его наказание за неведомые грехи, необходимая месть?
Но через некоторое время он потерял интерес к поиску объяснения.
Каким-то непостижимым образом он понял, что его нет.
Он убедился, что проклятия и благословения часто чередуются. И так он жил до конца своих дней. Заставляя себя видеть хорошее, он сумел усмирить зоопарк ужаса внутри себя.
Несмотря на периодические консультации, никто так и не придумал разумного объяснения. Со временем это потеряло для него всякое значение. Он лучше спал, лучше себя чувствовал.
Казалось, голоса пришли, чтобы спасти его; избавление и месть слились воедино.
Когда он умер, вскрытие не выявило ничего необычного. Смерть по естественным причинам. Единственное, что вызвало удивление корнера, так это глубокие царапины и следы зубов, покрывавшие его кости и грудную клетку.
Изнутри.