«Потребляющий» Рональд Келли

Пап Уилсон возвращался домой после утомительного дня, проведенного за копанием женьшеня в глухой лощине. Его настроение было приподнятым, а в мешке лежало лекарственного корня на сумму около восьмидесяти долларов. Он был уже в двух шагах от старой бревенчатой хижины, построенной его дедом вскоре после Гражданской войны, когда его нога провалилась сквозь густые заросли кудзу и угодила в то, что он сначала принял за скрытую от глаз воронку.
- Ну и дела! - сказал старик, когда внезапная боль пронзила всю его правую ногу. Когда он попытался вытащить ботинок из отверстия в земле, его охватило ощущение колючего дискомфорта, как будто его нога затекла. Однако ранение оказалось гораздо серьезнее. Раскаленные иглы мучительной болью пронзили плоть в десятке мест, заставив его громко застонать. Пап, ты проклятый дурак! сказал он себе. Ты угодил ногой в гнездо медноголовых!
Но змеи были далеко не единственным источником его дискомфорта.
Посылая проклятия Пап мощным рывком вытащил ногу из зарослей кудзу и упал на спину в заросли. Какое-то время он мог только сидеть и тупо смотреть на свою ногу. Что-то схватило Папа Уилсона. Что-то такое, чего он никогда не видел за семьдесят с лишним лет жизни на холмах и в лощинах Теннесси. Маленькие черные глазки смотрели на него, сжигая эмоциями, которые можно было описать только как сильный голод. На первый взгляд это была очень крупная и щуплая гусеница, из тех, что строят большие прозрачные гнезда в ветвях цветущих кизилов в весеннюю пору. Но несколько тревожных признаков отличали это существо от всех насекомых, с которыми Пап когда-либо сталкивался. Цилиндрическое тело уродливой твари покрывал густой слой щетины. Старик ткнул в его спину концом трости. Трость оказалась покрыта длинными перьями длиной от пяти до семи дюймов, каждое из которых на конце было острым и колючим, как рыболовный крючок.
По мере того, как боль становилась все сильнее, Пап нехотя обратил внимание на кроваво-черную пасть, обхватившую его голень. Она хищно работала, из глубины ее глотки доносились ужасные звуки сосания и разрывания. Зубы представляли собой треугольные бритвы из слоновой кости. Они двигались по плоти и костям странными круговыми движениями, нанося непоправимые повреждения и заталкивая пережеванные ткани и хрящи в темный тоннель глотки. С ужасом Пап осознал, что пасть поднялась на несколько дюймов вверх и полностью поглотила его лодыжку. Тварь пожирала его!
Пап Уилсон всегда был гордым человеком. Он всегда отказывался от помощи, предлагаемой соседями или родственниками, и решительно отказывался от любого предложения, чтобы его согласие не было воспринято как слабость. Но в тот вечер в лесной глуши он долго и громко кричал, борясь за свою жизнь, и молил Господа, чтобы кто-нибудь услышал его неистовые крики.
И его услышали. Нейт и Джонни, крепкие сыновья старика, стояли в сарае и отвязывали пару раскачивающихся мулов. Их загорелые тела блестели от пота, ведь они весь день пахали на холмах, где ежегодно собирали скудный урожай. Братья посмотрели друг на друга.
- Это похоже на Папа, - сказал Нейт. Они выбежали из сарая и побежали вниз по склону лощины.
Они нашли своего отца лежащим в зарослях кустарника, дрожащим в мучительных судорогах, и кровь его жизни теперь текла совершенно свободно.
- Боже всемогущий! - воскликнул Джонни, младший из них. Мальчики в недоумении смотрели на то, что пульсировало вдоль правой голени Папа. Нейт присел и с любопытством протянул к ней руку.
- Не трогай ее, сынок! - предупредил Пап сквозь стиснутые зубы. - У этой твари колючки острые, как у дикобраза.
- Что это такое?
- Точно не знаю. Я сунул ногу в яму под кудзу, и эта тварь вцепилась в меня с остервенением. - Пап содрогнулся от очередного спазма, каждый из которых был больнее предыдущего. - Ну, не стойте там и не глазейте, как пара идиотов... тащите меня в дом!
Сделав из своих мускулистых рук импровизированное кресло, они понесли отца вверх по крутой насыпи к старинному бревенчатому дому.
- Ма! - закричали они, подойдя к заднему крыльцу. - Выходи скорее! Папа сильно пострадал!
Мейбл Уилсон выскочила из двери кухни, вытирая руки о фартук.
- Господи, помилуй! - кричала она. - Что с ним случилось?
Сначала она увидела только штанину брюк мужа, пропитанную свежей кровью. Затем она увидела паразита и чуть не закричала.
Пап протянул руку и крепко взял ее за плечо.
- Только не надо истерик, старуха, - сказал он ровно, стараясь привнести в свой слабеющий голос элемент спокойствия. - Просто занесите меня в дом, и мы посмотрим, как снять с меня эту мерзкую гадость.
К тому времени, когда они отнесли Папа в его кресло во главе кухонного стола, тварь уже подползла к выпуклости колена старика. Они попробовали сделать две вещи, но ни одна из них не дала положительных результатов. Сначала они попробовали облить его горячей водой. Мейбл поставила кипятить чайник на дровяную печь, зная, что ее муж любит выпить кружку дегтярного черного кофе после вылазок в лес. Осторожно она опрокинула чайник на извивающееся тело с зазубренной щетиной. Все в комнате молчали, наблюдая за происходящим в нервном ожидании. Мейбл и мальчики приготовились к тому, что ошпаренная тварь будет визжать и биться, отплевываясь, и ужасному виду ноги Папы, плоти и костей, стертых в острие, похожее на графитовый карандаш. Но кипяток не произвел никакого эффекта. Более того, это только раззадорило тварь. Оно продолжило скрежетать и грызть с новой силой.
Затем Нейт взял из кухонной кладовки разделочный нож. Осторожно, чтобы не запутать руку в перьях, он вонзил нож в тело твари, намереваясь насадить ее на шампур. Но все же благие намерения оказались тщетными. Острие ножа постоянно ударялось о сеть твердых, переплетенных между собой чешуек, сравнимых с цепью рыцарских доспехов.
- Попробуй его голову, - предложил Джонни.
Он так и сделал. После нескольких мгновений долбления острие лезвия с треском отломилось.
- Ничего не выходит, - вздохнул Нейт. - Эта штука твердая, как панцирь черепахи.
- Что же нам теперь делать? - спросил Джонни. Он заметил, что тварь уже наполовину забралась на бедро его отца и, что удивительно, ее зубастая пасть увеличивалась в ширину, подстраиваясь под окружность пожираемого ею куска мяса. Пап больше ничего не мог ответить. Он просто сидел и дрожал, слезы ярости и муки катились по его обтянутым кожей щекам.
Мейбл осознала свою ответственность и взяла себя в руки.
- Отнесите отца в спальню и устройте его поудобнее.
Она последовала за ними в переднюю комнату, которую они с супругом делили более пятидесяти лет. После того как отца аккуратно уложили на большую пуховую перину, Мейбл вывела сыновей в коридор.
- Нейт... у тебя есть ключи от папиного грузовика, не так ли?
- Да, мэм.
- А теперь послушайте меня оба, - сказала она, пытаясь успокоить себя. - Я хочу, чтобы вы поехали в город и забрали Дока Хэмптона. Привезите его сюда как можно быстрее.
- Но эта штука на Папе... - начал протестовать Нейт.- Как бы быстро она ни двигалась... к тому времени, как мы вернемся, от него ничего не останется.
- Не говори ерунды! - возразила Мейбл, хотя ее скептицизм был наполовину пропитан страхом. - А теперь поезжайте. И наденьте рубашки, вы оба. Я не хочу, чтобы вы ехали в город, как пара голых дикарей, слышите меня?
- Да, мэм.
Они торопливо оделись, и вскоре старый пикап уже ехал по грунтовой дороге в город.
- Мейбл?
После минутного колебания она вошла в дом, чтобы узнать, что нужно Папу.
- Мейбл? - слабо пробормотал Пап. Его лицо, некогда румяное от крепкого здоровья, теперь смотрело на нее, побледневшее, словно мука для выпечки. - Мейбл... я хочу, чтобы ты оказала мне одну услугу.
- Конечно, - сказала она, но в ее тоне чувствовалась настороженность.
- Я хочу, чтобы ты принесла мое старое ружье из шкафа в холле и зарядила его для меня.
- Зачем? - воскликнула Мейбл. В голове у нее пронеслось множество мыслей, которые она то находила, то отбрасывала. У нее был холодный страх, что она точно знает, зачем Папу нужно ружье.
Пожилой мужчина старался не смотреть ей в глаза.
- Больно, Мейбл... о, Господи Боже, как больно! Его руки с белыми костяшками вцепились в матрас, ногти все глубже впивались в покрывало. - Мейбл, дорогая... я не знаю, сколько еще я смогу выдержать.
Мейбл Уилсон сняла фартук и ласково вытерла пот с его испачканного лба. Она была богобоязненной, воцерковленной женщиной и в этот момент поняла, что должна опираться на свою веру, чтобы помочь им обоим пройти через это страшное испытание.
- Я не дам тебе умереть, папаша Уилсон, - заявила она, и слезы сами полились ручьем. - Ни от твоей руки, ни от руки этого... этого чудовища, которое овладело тобой!
- Значит, ты отказываешься мне помочь? - он снова стал тем самым горцем, который ничего не страшиться, полным мочи и уксуса, за которого она вышла замуж летом восемнадцатого года. - Ну, если так, то убирайтесь отсюда! Убирайся и закрой за собой дверь! И как бы я ни кричал, женщина, не входи... Ты понимаешь, что я говорю?
Он нехотя опустил взгляд на перьевого паразита. Тварь была уже на стыке его промежности и бедра, кровь лилась потоками, больше, чем он видел за всю свою жизнь.
Могло ли это существо есть и есть, и никогда не насытиться до предела? Неужели его дьявольский голод вечен? И на кого она начнет нападать, когда наестся досыта?
Мейбл подчинилась требованию мужа. Она быстро закрыла за собой дверь и заперла ее на ключ.
Она стояла у входной двери и смотрела, как вечер переходит в сумерки. Она тихонько молилась, стараясь не обращать внимания на ужасные звуки поедания, доносившиеся из соседней комнаты.
За всю жизнь редко кому удается пережить такой кошмар, какой постиг клан Уилсонов в тот страшный день в лесистых холмах Восточного Теннесси. Кошмар настолько ужасный, что рушит основы дневной реальности, а затем неумолимо преследует измученный разум в царстве тревожного сна.


Когда Нейт и Джонни вернулись в сопровождении доктора медицины Луиса Хэмптона, уже наступила темнота. Мать сидела в качалке на крыльце, скорбно уткнувшись лицом в морщинистые руки, ее хрупкое тело сотрясалось от рыданий.
- Это было ужасно! - рассказывала она. - Крики... Я никогда, за всю свою жизнь, не слышала таких ужасных звуков, как те, что доносились из той комнаты. О, ваш бедный папа... как он, должно быть, страдал. И, прости меня, Господи, я ничего не сделала. Я сидела здесь, пока крики не прекратились.
Нейт оставил Джонни присматривать за мамой. Затем в сопровождении Дока Хэмптона он вошел в дом. Живя так далеко в глуши, семья Уилсонов, как и большинство их соседей, существовала без телефона и электричества. В кромешной тьме Нейт порылся в шкафу в прихожей, нашел старое ружье “Паркер” двенадцатого калибра и зарядил его. Затем, с фонариком в руках, они отперли дверь и ворвались внутрь.
Бледный луч был направлен на кровать с латунной рамой, как и два дула ружья. Но стрелять было не во что. Большая пуховая кровать была пуста. Нейт и Док подошли ближе и осмотрели место, где когда-то лежал в агонии Пап Уилсон. Простыни были скручены и насквозь пропитаны кровью. Единственными останками бедняги Папа были лохмотья одежды и верхняя пластина зубных протезов, сделанных по заказу, лежащая рядом с изжеванной и выброшенной подушкой. Что касается червя-паразита, то единственными следами его ужасного существования были несколько колючих перьев, торчащих из клеенки матраса.
Где же он? Мысли Нейта метались в панике. Луч фонарика проследил за длинным пятном свежей крови, похожим на слизистый след слизняка, пересекающим деревянный пол в направлении открытого окна. Уголком глаза Нейт уловил движение, но слишком поздно. Он крутанулся на месте и выстрелил как раз в тот момент, когда тварь перемахнула через подоконник и скрылась в темноте, оставив на карнизе лишь мазок свежей крови и иголки... дразнящее напоминание о совершенном там ужасном деянии.


Нейт Уилсон вырвался из тисков этого жуткого сна, осознав, что суть его кошмара произошла несколько часов назад.
В ту ночь он не собирался сомкнуть глаз. С десяти часов, когда в доме потемнело, Нейт сидел на чердаке сарая с ружьем в руках и ждал, когда из чащи появится первый признак этого маленького щетинистого чудовища. Он знал, что в конце концов его страшный голод победит страх и он начнет пробираться через двор в поисках удобного входа.
Взошла полная луна и залила бледным светом все окрестности владений Уилсона. Нейт не стал обращать внимания на лунные пятна, его беспокоили густые тени между ними. Со своей точки обзора он имел все шансы заметить эту тварь. Если продолговатая тень начнет пробираться сквозь траву внизу, он сможет легко расправиться с ней одним метким выстрелом. Так он и предполагал, прежде чем заснуть. Теперь он полностью проснулся, его разум был начеку, и в нем мгновенно зародилось беспокойство.
Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, сказал он себе. Нейт покинул свой ночной пост и спустился по лестнице на сеновал. В конце концов, это не какая-нибудь голодная до цыплят лиса, которую он поджидал. Быстрым шагом он вышел из сарая и пересек залитый лунным светом двор. Остановившись у насоса с длинной ручкой, стоявшего у заднего крыльца, он отложил ружье в сторону и набрал полный черпак холодной колодезной воды.
Вскоре он уже переступал порог дома. Его брат Джонни крепко спал за кухонным столом, его дыхание было тяжелым, а сон - беспокойным. Фонарик лежал на дровяной печке, где Нейт его оставил. Он взял его и пошел по внутреннему коридору. Он посветил фонариком в сторону передней спальни, но не двинулся к ней. Дверь была заперта, уродливый клубок пропитанных кровью простыней остался нетронутым с тех пор, как Док Хэмптон в замешательстве ушел. Завтра шериф округа приедет расследовать это происшествие, но сейчас это было неважно для Нейта.
Слабый шум из-за соседней двери заставил его напрячься. Он тихо повернул ручку и шагнул внутрь, осматривая стены лучом ручного фонаря. Он настоял на том, чтобы мать в эту ночь спала в комнате мальчика. Она пассивно согласилась, и он уложил ее спать, обеспокоенный ее вялым настроением и стеклянным взглядом. Смерть отца сломила дух старухи, заставив ее уйти в себя, подальше от окружающего мира, который мог бы напомнить ей о муже и вновь привести в движение ужас.
Нейт тихо подошел к кровати и направил свет на пушистую подушку с гусиным пухом у изголовья.
- Ма? - прошептал он.
Бледное лицо матери смотрело на него широко раскрытыми глазами, мышцы ее впалых щек гротескно подергивались.
- Ма, с тобой все в порядке?
В юношу закрался страх. Был ли у нее припадок или инсульт, запоздалая реакция на перенесенное ранее напряжение?
Страх Нейта сменился диким трепетом безудержного ужаса, когда он посветил фонарем дальше вниз. Простыни были пропитаны свежей кровью, бугристые складки вздрагивали и ритмично колыхались. Что бы ни шевелилось под кровавым бельем, это было не тело его дорогой, милой матери.
Не раздумывая, Нейт схватился за край простыни и отдернул ее в сторону. Он отпрянул на несколько шагов, фонарь дико дрожал в его руке. Ему хотелось закричать. Господи Боже мой, он хотел закричать со всей отчаянностью безумца, но не мог. Он мог только стоять и смотреть на это зрелище, с отвращением и ужасом.
Каким-то образом проклятая тварь снова оказалась в доме. Как именно, было неважно. Нейт знал только одно: оно было здесь, перед ним, и овладело Ма.
Почему она не закричала в агонии, как Пап, было непонятно. Возможно, именно состояние горя и оцепенения не позволило ей закричать. Теперь это было уже неважно. Ей было уже не помочь.
Тело Ма исчезло. Колючий паразит поглотил ее полностью, вплоть до морщинистой шеи, которую он теперь с неутомимым рвением сосал и грыз. Лицо Ма безучастно смотрело на сына, челюсть напряженно двигалась, словно пытаясь произнести какие-то осмысленные слова напутственной мудрости, которые сделали бы ее отвратительную смерть хоть немного более терпимой. Но из ее открытого рта не вырвалось ни слова... только влажное бульканье и жуткий пузырь кровавой слюны. Идеально сформированный пузырь резко лопнул, когда, содрогнувшись, зубастая пасть червя полностью поглотила ее голову.
Нейт уставился на тварь, а она в ответ уставилась на него крошечными угольно-черными глазками. Его колючее тело корчилось, раздувшись вдвое больше обычного. Инстинктивно он поднял правую руку, но она была пуста.
Вдруг он вспомнил об ужасной жажде, охватившей его во время прогулки по заднему двору. Он выбежал в коридор, крича.
- Джонни... ружье! Я оставил его у насоса! Возьми его... быстро!
Он услышал бешеную возню, хлопок задней двери, и вскоре Джонни уже бежал по коридору с ружьем в руках.
- Что случилось? - спросил он, задыхаясь. - Что случилось?
Ужасный взгляд Нейта напугал Джонни до полусмерти.
- Она схватила Ма! - Нейт зарыдал, задыхаясь от этих страшных слов. - Эта мерзкая тварь забрала ее!
Он поменял фонарик на дробовик и повернулся к спальне, каждый нерв в его теле был напряжен и горел. Защелкнув затвором ружья, он вернулся в темную комнату. Джонни последовал за ним и направил свет фонарика на окровавленную кровать. Нейт привстал, глядя в соединенные стволы старинного двенадцатого калибра.
Кровать была пуста. Маленькая женщина, вырастившая их из младенцев в работящих мужчин, полностью исчезла. Но, что еще хуже, исчез и дьявол, поглотивший ее.
- Где она? - кричал Джонни. - Нейт... где она? Она вылзла в окно, как в прошлый раз?
Они оба посмотрели на единственное окно в комнате. Оно было закрыто и заперто изнутри.
Их обоих охватило ужасное чувство. Эта тварь... гусеницеподобный паразит с неутолимым голодом... все еще была где-то в комнате! На мгновение они замерли, но ни один звук не предупредил их о его местонахождении. Ни сухого скрежета длинных игл, трущихся одна о другую, ни клацанья острых зубов. Только тишина и неровное дыхание.
- Давай выбираться отсюда, - сказал Нейт, схватив брата за руку.
- Что нам делать? - Джонни застонал, когда Нейт вывел его в коридор, затем закрыл за ними дверь, запер ее и забрал ключ. Глаза его брата были полны ярости.
- Мы сожжем этого сосунка, вот что мы сделаем!
Джонни был не в том положении, чтобы спорить. Смирившись, он присоединился к своему брату в действии, которое некоторые назвали бы чистым безумием. Сначала они отправились в сарай для инструментов и, захватив две пятигаллоновые канистры с бензином, вернулись в бревенчатый дом, в котором жили с самого рождения. С отчаянием, которое было почти безрассудным, они облили горючей жидкостью наружные стены, пропитав древние бревна. Нейт достал из кармана брюк коробку спичек и, поджигая все это дело, бросил ее в сухой кустарник у восточной стены.
К тому времени, когда Нейт и Джонни добрались до персикового сада напротив окна их спальни, старый дом был охвачен пламенем. Нейт проверил патроны в своем ружье и стал ждать, когда огонь разгорится. Ждать пришлось недолго. Тесаные бревна и щепки между ними горели как сухая зола, и не прошло и пяти минут, как дом был полностью охвачен огнем.
Нейт крепко схватился за ружье. Его внимание было приковано к окну спальни, поскольку именно оттуда ужасная тварь могла попытаться выбраться. Внутренние стены хижины уже воспламенились. По мере нарастания жара окна начали расширяться и взрываться, как от хлестких выстрелов. Окно спальни было третьим по счету. Он поднял дробовик, готовый выстрелить. Разбитое окно смотрело на него, как пустая глазница какого-то огненного черепа, но по его подоконнику не двигалось ничего, кроме языков пламени.
- Джонни, - позвал он брата, стоявшего позади него. - Ты где-нибудь видишь эту тварь?
Никакого ответа не последовало. Только потрескивание огня и хруст прогибающихся бревен.
Нейт не хотел отворачиваться от окна, но все же сделал это.
- Джонни?
Его брата нигде не было видно.
Нейт напряженно всматривался в кромешную тьму, его глаза больше привыкли к блеску пламени, чем к непроглядной глубине тени. Его насторожил шум... тихий шелест мокрой травы. Его взгляд остановился на движении у подножия дерева.
- Джонни... это ты? - он подошел на несколько шагов ближе.
Да, это был Джонни. Его младший брат лежал на росистой земле, его руки судорожно метались, а ноги исполняли причудливый танец мучений. Мерцающий свет из дома доходил до середины фруктового сада, освещая жуткое зрелище у ног Нейта.
Тварь как-то незаметно выбралась из огненной баррикады и подкралась к ним сзади, застигнув Джонни врасплох. Оно вцепилось в голову его брата и принялось за работу с тем же усердием, с каким расправлялось с его мамой и отцом. Нейт поднял дробовик и направил его на пульсирующий столб разрастающегося тела твари. Если Джонни еще не умер, то скоро умрет. Нейт ничего не мог сделать для своего брата... ничего, кроме как отомстить за его ужасную гибель. И Нейт намеревался позаботиться об этом прямо здесь и сейчас.
Глаза молодого фермера светились странным чувством, в котором смешались удовольствие и агония, восторг и саморазрушительная ярость. Он приставил дуло дробовика вплотную к луковице несчастной твари и улыбнулся.
- Теперь ты у меня в руках, маленький мерзкий ублюдок!
Когда Нейт уже собирался отомстить, он услышал шорох в ветвях над головой. Но ветра в ту ночь не было.
Не успел он нажать на курок, как они начали падать с деревьев.