«Фабрика Вагинального Пердежа» Саймон МакХарди

Я ложусь на кровать в своей комнате и глажу свой член парой теплых, пропитанных потом трусиков, которые я принес из спортзала всего десять минут назад. Я теперь хожу туда каждый день, переодетый женщиной, и это так просто. Я пропускаю свою членскую карточку через систему, и - я в ней, в своем спортивном костюме унисекс и в парике, который моя мама купила в прошлом году. Почему я не придумал это много лет назад? Это место - золотая жила, грязных вещей в изобилии. Я сворачиваю свое последнее приобретение в шарик и запихиваю его, как апельсин, в открытый рот. Трусики капают мне на язык. Я медленно жую их и смакую острый вкус, прежде чем проглотить. Мой брат, Джеральд, врывается в мою комнату без предупреждения, и я кашляю и отплевываюсь, когда сок из трусиков падает не в ту сторону.
- Это мои. Намути себе сам, - говорю я и прижимаю их к груди.
- Мне не нужны твои грязные труселя.
Его глаза широко раскрыты и лихорадочно горят, а на голове блестят капельки пота.
- Что с тобой такое? - спрашиваю я.
- В морге произошло нечто невероятное.
- Это может подождать? Я тут вообще-то кое-чем занят...
Я уже порядком заебался слушать о выходках Джеральда в морге.
- О, братишка, ты захочешь узнать что там произошло, можешь быть уверен.
Все тело Джеральда дрожит. Что бы он ни хотел мне сказать, это должно быть серьезно.
- Ладно, выкладывай, что там у тебя, но для тебя было бы лучше, если бы твоя байка была заебись.
- В общем я проводил осмотр девочки-малолетки, когда её пиздёнка пёрднула мне прямо в лицо.
Я удивлен. Я не знал, что мёртвые "киски" могут пердеть.
- Да? И как оно пахло? - спросил я.
- Как коврик для йоги в школе-интернате для девочек после очень интенсивного занятия, но в тысячу раз более вонюче. Бля, бро, этот вагинальный пeрдёж завёл меня как сумасшедшего. Ты только посмотри на эту красоту, - Джеральд спускает штаны до лодыжек. Его обычно невпечатляющий пенис выступает на двенадцать дюймов перед ним, как трамплин для прыжков в воду. Головка, нездорового багрово-фиолетового цвета, пенится и дергается, как голова у ребенка-гидроцифала-эпилептика, у которого случился припадок. - И это после того, как я трахнул каждый труп в морге. Дважды! Этот пиздячий пердёж сделал какое-то ёбанное чудо!
- Значит, ты хочешь сказать что трахнул всё доступные тебе трупы и у тебя до сих пор стояк?
- Да, чёрт бы тебя побрал!
А затем он выхватил трусики из моей руки.
- Эй, это мои. Верни их.
Я бросаюсь на него, но Джеральд толкает меня обратно на кровать.
- Они мне нужны.
Джеральд прижимает трусики к носу и глубоко вдыхает. Его глаза трепещут.
Ублюдок. Вот и накрылась дрочка, которую я планировал.
Он яростно гладит свой член. Похоже, он пытается задушить его за какой-то проступок. Его член надувается и выплёвывает струю горячей спермы мне в лицо и на мои чистые простыни. Ноги Джеральда подкашиваются, и со вздохом облегчения он кучей плюхается на пол.
- Фу, ты, мерзкое животное, - кричу я и вытираю лицо своим одеялом.
- Эй, что там происходит? - кричит мама и колотит в дверь.
- Джеральд, сука, кончил мне на лицо - вот что тут происходит, - ною я.
- Джеральд, не кончай на лицо своего брата. А ты, Билли, не вздумай вытираться простынями - я только что сменила их. Держи его сперму на лице, пожалуйста.
- Да, мам, - oн вскакивает и поворачивается ко мне. - О, Боже, это было невероятно. Никогда еще мне не было так хорошо.
Он бросает трусики обратно в меня, и я ловлю их. Это рефлекторное действие. Член Джеральда выглядит так, как будто он наконец-то сдулся и пришел в норму.
- Я хочу попробовать, Джеральд. Ты, блядь, мой должник.
Я кручу и дергаю трусики в руке, а затем сбрасываю их на пол.
Джеральд подтягивает трусы и опускает туда свой скользкий член.
- Хорошо, хорошо я посмотрю, что я могу сделать, - oн заканчивает одеваться и направляется к двери спальни.
- Сегодня вечером?
- Да, конечно. Если что-нибудь случится, я позвоню тебе.
Я слишком взволнован, чтобы спать. Я провожу ночь, уставившись в свой телефон, и когда я моргаю, я проверяю пропущенные звонки. То же самое происходит и на следующую ночь, и на следующую. Я начинаю думать, что Джеральд, возможно, что-то скрывает от меня, когда он позвонил мне в час ночи.
- Что там у тебя? У тебя появилась девственница? - мои пальцы скрещены, а голос немного писклявый.
- У меня их полный ебаный морг.
Я резко сажусь в постели.
- Что! Ты, должно быть, шутишь надо мной?
- Автобус, полный католических школьниц, съехал с обрыва, и все они утонули.
- Да! - я накачиваю воздух кулаком. - Ты уверен, что они девственницы?
- Они девственницы, все в порядке. Здесь больше малолеток, чем в начальной школе.
- Срань господня.
- Тебе лучше поскорее приехать сюда. Они могут пропердеться в любой момент.
Я не потрудился переодеться, но накинул куртку поверх пижамы и выскочил за дверь. Через пятнадцать минут я въезжаю на парковку, отведенную для городского морга. Я был здесь раньше и направляюсь прямо к боковой двери, сообщая Джеральду о своем прибытии. Он появляется через несколько мгновений и ведет меня через недра больницы в морг.
- Добро пожаловать на фабрику вагинального пердежа, - говорит он, распахивая дверь.
Десятки обнаженных девочек лежат на металлических столах с чем-то, похожим на кислородные маски между ног. Трубки проходят от масок через какое-то всасывающее устройство и поступают в большой цилиндр. Джеральд замечает мой разинутый рот и широко раскрытые глаза.
- Мы не можем надеяться поймать весь их пердёж без посторонней помощи, поэтому я создал это приспособление из нескольких старых аспираторов, которые у нас валялись. Это предотвратит любые потери.
Это гениально, но я не собираюсь говорить об этом своему брату.
- Итак, что нам теперь делать?
- Только ждать, бро, только ждать.
- А как давно ты говоришь они померли?
- Недавно, они умерли примерно восемь часов назад, а смертельные приступы возникают через восемь-двенадцать часов после смерти.
Джеральд вскидывает ноги и просматривает ежемесячный выпуск "Гробовщика", оставляя меня без дела, кроме как прогуляться и проверить девочек. Большинство из них похожи на спящих ангелов. У некоторых открыты остекленевшие глаза, а языки высунуты изо ртов. Это трагическая трата отличной пиздятины. Я пощипываю несколько сосков и заглядываю под маски. Все "киски" покрыты густыми пушистыми волосами. Им не разрешают иметь бритвы в католических школах для девочек.
- Могу я их побрить? - спрашиваю я.
Это дало бы мне какое-то занятие, и я мог бы достать еще немного начинки для моей подушки из лобковых волос, над которой я работал. Я обычно рылся в мусорных баках возле клиники по удалению волос, пока не узнал, что двадцать процентов моих клиентов были мужчинами, которым удаляли волосы с задницы.
- Ни в коем случае, завтра здесь будет много людей и они могут заподозрить неладное.
Хм, что же мне делать? Я выхватываю свой полужесткий член и засовываю его в одну из девочек с разинутым ртом. Ее глотка сухая и холодная. Я трахаю ее лицо, но мой инструмент становится вялым.
- Я действительно не знаю,что ты находишь в мертвецах, Джеральд.
Джеральд смотрит на меня поверх своего журнала.
- Потому что мертвец никогда не скажет тебе "нет". Ты можешь сделать с ними все, что угодно, и никто никогда не узнает об этом, кроме тебя.
Нас прерывает громкий шум. Это звучало точно так же, как те звуки пердежа, которые вы издаете, если сидите, прижав свою задницу к виниловому стулу, и позволяете газу рваться наружу, долго и скрипуче. Это могла быть только одна вещь! Вагинальный пердёж девственницы! Джеральд бросает свой журнал, и мы оба бросаемся через комнату к газовому баллону.
- Сука! Это мог быть мой пердеж, - говорю я.
- Не ссы. У меня всё предусмотрено, - Джеральд изучает красную стрелку на баллоне. Он на отметке в четыреста миллилитров. - Это был охуеть какой большой выброс! - говорит он благоговейно, его ухмылка соперничает с ухмылкой чеширского кота.
- Он был больше, чем тот, что был у тебя?
- В два раза больше.
- Держу пари, это была она, - я указываю на крупную девочку с телосложением олимпийской толкательницы ядра.
Сила пердежа сбила ее маску набок, как будто она чихнула. Мы успокаиваем дыхание и напрягаемся, чтобы прислушаться. В следующие несколько минут вагины взрываются в быстрой последовательности. Это похоже на стрельбу из пушек в 1812 году, залп вагинальных салютов. Стрелка на датчике цилиндра дрожит, а затем взмывает ввысь.
- Пять тысяч девятьсот пятьдесят миллилитров. Это почти шесть тысяч миллилитров чистого девственного пердежа. Ты можешь в это поверить? - говорит Джеральд.
Раздается негромкий писк маленькой девочки с косичками. Мы оба хихикаем.
- Шесть тысяч, мы попали в ёбанный рай.
Я хватаю брата за руки, и мы прыгаем вверх-вниз с сияющими лицами.
- Хорошо, давай теперь все это обсудим, - говорит Джеральд.
- Обсудим? Передоз?
- Нет. У тебя не может быть передозировки от пердежа.
Мы прикрепляем две маски к нашим лицам и отсоединяем другие. Он показывает мне большой палец, а затем возится с какими-то циферблатами. Раздается свист воздуха, и я глубоко вдохнул и втянул захваченный вагинальный пердеж. Мой разум взрывается в калейдоскопе пёзд. Маленькие пёзды, большие пёзды, волосатые, бритые, у некоторых - пёзды размером с ломтики солонины, а некоторые похожи на копилки, все они танцуют перед моим взором. У меня в паху покалывает. Я кладу руку на свой член и чувствую, как он набухает под моими пальцами. Мои яйца надуваются, и это выглядит так, как будто моя мошонка набитa баскетбольными мячами. Мы уставились друг на друга, разинув рты от изумления, и спустили штаны, чтобы разобраться с этим.
- О, Боже, у меня хуй размером с ногу!
Мой член касается моей лодыжки и толщиной с мое бедро. Вены на нем шириной в палец и сердито пульсируют. Мои яйца размером с баскетбольные мячи и свисают до колен. Я не могу поддержать их и опускаюсь в стойку сумо, чтобы уложить их на землю рядом с моим членом.
- У меня то же самое, - говорит Джеральд с паникой в голосе.
Я со стоном поднимаю свой член и держу его перед собой. Прядь преякулята свисает из моей зияющей дырочки члена, толстая, как виноградная лоза в джунглях.
- Что, черт возьми, мы должны с этим делать? Они ни во что не влезут.
Джеральд отходит назад и тащит свой член к большому подъёмнику.
Он поднимает его на стальной поднос, а затем поднимается, чтобы засунуть в ее "киску".
- Бля, не подxодит.
- Ни одна женщина не смогла бы принять такой большой член. Мы похожи нa жеребцов и быков. Я настолько возбужден, что прямо сейчас трахнул бы все, что угодно, даже лошадь.
- В городе нет ни коров, ни лошадей, и нам потребовалось бы несколько часов, чтобы доехать до деревни, - говорит он, поглаживая свой член.
Это выглядит так, как будто он втирает приправу в говяжий бок.
- А как насчет зоопарка? Хочешь оттарабанить гиппопотама или слона?
- Это может сработать. Нам лучше поторопиться.
Мы грузим наше огромное барахло на пару запасных тележек и катим к автостоянке. Наши члены пульсируют и оставляют блестящий след преякулята. Нам трудно втиснуться в машину, и я с трудом втискиваюсь на водительское сиденье. Мой член бьется о руль. Я втискиваю его между ног. Он мешает мне дотянуться до педалей, и я вынужден направить его вверх и закрепить пульсирующий вал ремнем безопасности. Я так возбужден, что мне трудно сосредоточиться. Все, чего я хочу, это попасть в зоопарк и трахнуть какую-нибудь "киску". Я ставлю ногу и ускоряюсь. Руль давит мне на яйца, и машина беспорядочно виляет.
В зеркале заднего вида вспыхивает сирена.
- Черт, полиция. Что мне делать, если они увидят этот член? Они меня арестуют.
- Тебя не могут арестовать за то, что у тебя большой член. На всякий случай надень это.
Джеральд снимает свой белый лабораторный халат и бросает его поверх моего пенистого ноздря. Это выглядит так, как будто у меня на коленях сидит маленький ребенок в костюме призрака.
Я съезжаю на обочину, и копы подъезжают к нам сзади. Они коротко переговариваются, прежде чем высокий офицер с усами, похожими на руль, выходит из машины и стучит в мое окно. Я опускаю его и вежливо улыбаюсь ему.
- Чем могу помочь, офицер?
- Bы понимаетe, что ехали со скоростью шестьдесят пять в зоне пятидесяти, и вы петляли по всей дороге?
- Мне очень жаль, офицер. Это чрезвычайная ситуация. Я должен отвезти своего племянника в больницу.
- Ваш племянник под этим халатом?
- Да. Яркий свет усиливает приступы.
Мой член судорожно дергается.
- Ладно, я лучше взгляну. Люди, пытающиеся избавиться от штрафов, скармливают мне кучу дерьмовых историй, - oн наклоняется вперед и выжидающе постукивает по крыше моей машины.
- Хорошо, сэр, но хочу предупредить вас что он ещё тот уродец.
- Я всякое видал парень, можешь поверить мне.
Я откидываю халат. Моя дырочка для мочи пенится, а головка фиолетовая.
- Господи Иисусе! У него нет глаз, и у него пена идёт изо рта. Он... он выглядит как гигантский член.
- Я знаю. Он вырожденец. Его мать была изнасилована собственным сыном. Это ужасная история. Мы можем, уже ехать, офицер? Он нездоровый мальчик, - я снова набрасываю халат на свой бурлящий член.
Джеральд дрожит рядом со мной. Я чувствую то же самое. Я сейчас так чертовски возбужден, что мог бы трахнуть бегемота, и если все пойдет по плану, я скоро это сделаю.
- Конечно, извините, что остановил вас. Срочно доставьте этого бедного ребенка в больницу.
Мы паркуемся возле зоопарка и тащим свои члены по освещенной фонарями улицe. У ворот стоит охранник, и два грузовика с доставкой выстроились в очередь, ожидая, когда въедут внутрь.
- Похоже, охранник решил перекурить с водителями грузовиков. Мы могли бы забраться в кузов последнего грузовика, - говорит Джеральд.
Это отличная идея. Как можно тише мы подкрадываемся к грузовику и поднимаем дверь на роликах. Грузовик набит говяжьими боками, и здесь арктический холод. Мы забрасываем наши снасти на борт и забираемся внутрь. Джеральд приоткрывает дверь, и мы ждем. Водители, должно быть, наслаждаются своей ночной болтовней с охранником. Так холодно, что мы с Джеральдом вынуждены обнимать друг друга, чтобы согреться. Мы дрожим и защищающе сжимаем наши члены между собой. Ледяная температура заставляет меня опасаться за здоровье моего члена, и я рискую заглянуть. Моя ноздря приобрела глубокий синий оттенок, а мой преякулят покрыт мрамором со льдом.
- А что, если мы обморозим наши члены, - говорю я сквозь стучащие зубы.
- Не отморозим. Обморожение начинается через несколько часов.
Я выдергиваю сосульку из ноздри, когда пол вибрирует. Грузовик тронулся. Он переваливается через решетку для скота и катится дальше через ворота. Через пару минут шипят тормоза, и хлопает водительская дверь. Мы с Джеральдом занимаем определенную позицию. Роликовая дверь скользит вверх, и нас окутывает приветственный порыв теплого воздуха. Водитель забирается на пандус грузовика, когда два полузамерзших члена трескаются ему на голову. Это было последнее, чего он ожидал. Он опрокидывается, и с членами в руках мы выпрыгиваем из грузовика и запираем роллер с ним внутри.
Мы таскаем петухов, как мешки с картошкой, по зоопарку. Я хорошо знаю это место, потому что наша семья ежегодно совершает паломничества. В темноте вырисовывается загон для жирафов.
- Может их? - предлагаю я.
- Нет, нам понадобится стремянка. Давай просто придерживаться плана и трахнем бегемота.
В своем грязном вольере спят два гиппопотама. Они огромны. Вопреки распространенному мнению, они спят на животе. Мой член дергается от этого взгляда. Мы перелезаем через перила в ограждение с решимостью сэра Эдмунда Хиллари, взбирающегося на Эверест. Забор невысокий. Никто не настолько глуп, чтобы прыгнуть в зону бегемотов. Каждый год в Африке от нападений бегемотов умирает больше людей, чем от нападений львов. Они - дикие звери. Нам с Джеральдом все равно. Наша единственная забота - получить "киску", достаточно большую, чтобы принять наши массивные члены.
Спящие не предупреждены о нашем присутствии. Я пытаюсь подкрасться к ближайшему, но мои ноги погружаются в вязкое болото, и я вытаскиваю их с шумным хлюпаньем. Бегемоты глубоко спят, и я выдыхаю сдерживаемое дыхание. Появляются две большие круглые задницы. Что-то похожее на гигантские грязные яички торчит из-под большего. Это должен быть самец, хотя в наши дни нельзя быть слишком уверенным.
- Другой, - говорю я.
Джеральд кивает и в предвкушении поглаживает свой член.
Это самка, все в порядке. У нее огромная пизда.
- О, да. У тебя грязная, маленькая "киска", не так ли? - говорю я, проводя руками по ее забрызганной грязью пизде и ее клитору, размером с футбольный мяч. - Хочешь, чтобы я тебя трахнул?
- Отвали, - протестует Джеральд.
- Ни за что.
Я погружаю свой член внутрь и стону от удовольствия в мягких теплых глубинах. Джеральд пытается оттолкнуть меня плечом в сторону. Он рычит и засовывает свой член рядом с моим. Они прижались друг к другу, как две сосиски в булочке.
- Отвали, Джеральд, это моя "киска". Лучше дрючь её в задницу. Держу пари, она анальная девственница.
Бровь Джеральда взлетает вверх.
- М-м-м, да, это звучит заманчиво, - oн выдергивает свой истекающий член и засовывает его в ее королевскую задницу. - О-о-о-о, она чертовки тугая, - наша самка бегемота хрюкает, но не просыпается. Мы оба сильно дрючим ее. - Возьми это, сука, - говорит Джеральд и шлепает ее по заднице.
Слишком поздно он осознает свою ошибку. Она ревет и оглядывается на нас, трахающих ее дырки. Суматоха будит ее самца, который встает и сквозь пелену сна пытается понять, что происходит.
- М-мы должны что-то сделать, или они разорвут нас на части, - говорит Джеральд.
- Н-например?
Я обхватываю ее округлые ягодицы и продолжаю трахать ее, пока она пытается подняться.
- Погладь ее клитор. Я позабочусь о самце.
Джеральд снует между ног большого самца, ласкает его член и облизывает кончик. Его язык исчезает в отверстии, и рев самца превращается в стон удовольствия. Джеральду это тоже нравится. Он поглаживает свой член и прихлебывает. Я опускаю руку и тру пуговицу любви малышки.
Она всхлипывает, и ее колени подкашиваются. Я предполагаю, что муж гиппо пренебрегал ее клитором. Я яростно тру его, а она тихонько поскрипывает и извивается в грязи. Мои гигантские яйца шлепают ее по заднице и вонзают мой член глубоко в ее розовый туннель. Ее задница парит перед моим лицом. Это непреодолимо, и я раздвигаю языком губчатые складки и покрытые коркой кожу. Малышка стонет.
Самец гиппо кончает Джеральду в лицо. Джеральд жадно глотает взбитые сливки кофейного цвета и падает на колени.
- Трахни меня в рот, красавчик, - умоляет он.
Огромное животное смотрит на открытую пасть Джеральда и высунутый язык. Его тело толкается вперед, и он засовывает кончик своего тридцатидюймового шланга в розовое подношение. Массивная луковица растягивает губы Джеральда, набухая и затвердевая. Глаза Джеральда выпучиваются, когда он сосет и глотает, в то время как его руки гладят его собственный пульсирующий член. Бегемот рычит. Он снова готов взорваться. Гейзер спермы гиппопотама расплющивает Джеральда в грязь. Джеральд кричит в экстазе и выпускает свой собственный поток. Боже, Джеральд действительно кончает в эффектной манере.
Моя малышка вздрагивает. Ее "киска" набухает, и густой, вязкий сок изливается водопадом. Она кончает. Меня это тоже выводит из себя. Я сжимаю ее пышные ягодицы и отстраняюсь для одного мощного толчка. Я глубоко вонзаю член и выдуваю свой кончун. Я наполняю ее пизду своим семенем. Сперма стекает по ее громовым бедрам. Но я всё еще не расслабился, я все еще возбужден и тверд. Я безжалостно трахаю ее пизду.
Несколько часов спустя мы просыпаемся от глубокого сна. Я не уверен, у кого больше разинут рот, у моей малышки или у Джеральда.

Через несколько месяцев наступает день весны, когда вся наша семья отправляется в ежегодную поездку в зоопарк. Я толкаю бабулю в ее инвалидной коляске. Мама и папа целуются и лапают друг друга. Бабуля, как маленький ребенок, танцует сидя и взволнованно показывает на всех детенышей животных. В конце дня мы спускаемся к вольеру для бегемотов. Я немного опасаюсь увидеть свое старую страсть. Я не навещал ее с той ночи. Мы с Джеральдом хихикаем и толкаем друг друга локтями, когда видим бегемотов, барахтающихся в грязи. Мое хихиканье превращается в визг удивления, когда я замечаю детёныша. Мой голос доносится до вольера и привлекает внимание самки. Ее голова поворачивается, глаза загораются, и она бежит ко мне со своим детёнышeм рядом.
Мы все дружно ахаем, когда видим его вблизи.
- Оx, ёбаный экибастуз, eго лицо выглядит точно так же, как у Билли, когда он был ребенком, все сморщенное, - говорит дедуля.
Это не единственное сходство. У ребенка ледяные голубые глаза, как у меня. Меня отвлекает самец, издающий рев и несущийся к нам. Он расхаживает взад-вперед, глядя на Джеральда сквозь толстые перила.
- Привет, - говорит Джеральд и краснеет.
Огромный член бегемота становится твердым, как камень, и он бросается на решетку. Она дрожит и изгибается. Он снова бросается в атаку, и его член вонзается между палисадниками, как копье.
- Он собирается изнасиловать нас, - кричит женщина.
Начинается столпотворение. Люди кричат, и маленьких детей перекидывают через спины или тащат за руки, когда толпа разбегается.
Металл лязгает и замыкается, когда самец бегемота проламывается сквозь прутья и бросается на Джеральда. Джеральд колеблется, но папа хватает его за руку и тащит к ближайшему забору. Папа запрыгивает в вольер для морских свинок, но Джеральд слишком медлителен. Ему удается поднять только одну ногу, прежде чем бегемот оказывается на нем. Животное использует свои клыкастые зубы, чтобы сорвать с Джеральда штаны. Глубокое ворчание вырывается из его горла, когда он смотрит на извивающуюся белую задницу. Нетерпеливый кавалер упирается передними лапами в забор и вонзает тридцатидюймовый бегемотский шланг в задницу моего брата.
Я останавливаюсь и таращусь вместе с остальными членами семьи. Я чувствую, как мокрый нос утыкается в мою щеку. Это самка бегемота. Она хлопает своими длинными ресницами, глядя на меня. Ребенок оглядывается и открывает рот в хрустящем зевке. Джеральд получает удар. Забор раскачивается и стонет под тяжестью, как и Джеральд. Его лицо выражало смесь сильной боли и удовольствия. Одним последним толчком, который поднимает Джеральда в воздух, бегемот кончает. Сила кончуна заставляет Джеральда перелететь через забор. Со следом спермы, льющейся из его жопы, он похож на комету. Он приземляется, растянувшись на траве с раздвинутыми ногами. Эффектная сперма хлещет из его пульсирующей жопы. Член Джеральда кончает без рук, и его глаза закатились в блаженстве. Туристы бросают вызов косоглазому бегемоту и собираются вокруг, чтобы сфотографироваться.
Дедуля скручивает голову на бок и говорит.
- Ёбаный экибастуз, Джеральд, ты что пэдик?