«Проект "Тёмные Материи"» Сара Ланган

Множество мыслей пронеслось в голове Авессалома, когда он обнаружил, что его беременная жена покинула его. Стоя перед кофемашиной Mr. Coffee, ошеломленный обилием кнопок, он задавался вопросом: было ли причиной его галитоз? Была ли она шпионкой ExxonMobil? Он знал её меньше года, и тогда у неё уже был кто— то на стороне (мужчина или женщина), так что был ли ребёнок вообще его? Он посмотрел на холодильник, где было приклеено УЗИ ребёнка, словно съедобный плод, затем оглядел пустую кухню. Его жены нигде не было.
Он нашёл её записку на пассажирском сиденье их синего Saab. Тривиальное послание:

По радио какой— то болтун из NPR рассказывал о вышедшей из— под контроля чёрной дыре в Стэнфордском университете. Агентство по охране окружающей среды эвакуировало весь кампус и вскоре сделает то же самое со всей Южной Калифорнией. Она распространялась слишком быстро, чтобы её сдержать. Ядерный удар был единственным способом ускорить её коллапс, но пока никто не решался предложить это.
Тёплый воздух дул из вентиляции в то холодное зимнее утро. Он подул на руки, чтобы снова привести пальцы в движение, а затем поджёг записку Мирей с помощью автомобильной зажигалки. Бумага не потрескивала, а молча темнела, медленно превращаясь в пепел. Родители, младший брат, профессора, коллеги, даже ученики — все они предали его. Украли идеи, разуверились, смеялись над его мечтами, уезжали за океан, лишь бы быть подальше. Почему же он думал, что Мирей окажется иной, только потому, что он её купил?
Он посмотрел на их старый колониальный дом, когда выезжал с подъездной дорожки, и представил, что она заперта в главной спальне, пока жадное пламя охватывает её. Будет ли она кричать? Или сохранит раздражающе стоическое выражение лица, пока огонь лижет её щёки? Он надеялся узнать это.
Лаборатории Servitus представляли собой территорию радиусом в три квартала, окружённую колючей проволокой и вооружённой охраной. Шесть лет назад их генеральный директор нанял Авессалома для управления проектом "Тёмные Материи", и с тех пор саботажники становились всё смелее. Эко— террористы, анти— евгеники, университетские конкуренты, случайные сумасшедшие, которым нужна была цель, — все они стекались в Уинчестер, Массачусетс, с плакатами и баллончиками краски в руках, словно они открыли новый Розуэлл. Они хотели либо остановить проект, либо получить свою долю. Иногда и то, и другое, лишь бы это принесло им несколько секунд славы.
Уинчестер выделялся среди прочих пригородов своей утончённой красотой: величественные колониальные особняки, уютные детские парки и бутики, торгующие дорогими безделушками — антикварными пишущими машинками Underwood, давно утратившими способность печатать, и серебряными украшениями, созданными хиппи из обеспеченных семей. Город находился на достаточном расстоянии от Бостона, чтобы гарантировать безопасность проекта, но при этом оставался достаточно близко, чтобы привлекать лучших учёных. Здесь можно было создать семью — по крайней мере, ещё недавно он видел в этом своё будущее.
На первом КПП он опустил окно, позволяя инфракрасному лазеру сканировать его сетчатку. Раздался тихий сигнал, ворота плавно поднялись, и Джордж с Хуаном, равнодушно постукивая прикладами своих автоматов, жестом пропустили его. У него всегда было чувство, что оба его недолюбливают. Впрочем, это не имело значения. Они были всего лишь наёмниками, а он шёл к своей второй Нобелевской премии.
— Полный бардак, — объявил Дэн Стивенс, как только Авессалом прошёл через третью дверь безопасности. Пропавшая жена, и никакого утреннего кофе. Он должен был согласиться: это был полный бардак.
— Шимпанзе. Собаки. Даже чёртовы кролики, — мрачно произнёс Дэн. Высокий, долговязый, он неизменно являлся на работу в дешёвых костюмах из Men's Wearhouse, хотя без труда мог позволить себе что— то получше. Чудак, как и все здесь.
— Снова одержимость? — спросил Авессалом. Они стояли в коридоре, где очищенный ионизированный воздух тонко шипел в вентиляции, распространяя сладковатый аромат.
— Двое шимпанзе прошлой ночью разбили себе головы о прутья клетки. Они покончили с собой, — Дэн сжал переносицу, пытаясь унять дрожь в голосе, и сделал несколько резких вдохов. — Животные не совершают самоубийств. Они чего— то боялись! — В его глазах стояла тревожная мутность. Он был холостяком и называл шимпанзе своими детьми.
Весь Уинчестерский комплекс, которым управлял Авессалом, был посвящён исследованию Теневой ДНК — тёмной материи. Цвет глаз, ослепительная улыбка, быстрота мыслительных процессов — всё это подчинялось обычным хромосомам. У людей их двадцать три пары, у шимпанзе — двадцать четыре, у плодовых мух — четыре, у кишечной палочки — одна. Но Теневая ДНК была иной, сложнее. Личность, чувство юмора, моральные принципы, сама человеческая душа — все эти характеристики выходили за рамки привычного двойного спирального кода. Именно поэтому ни один генетик до сих пор не мог предсказать их проявление, даже после расшифровки всего человеческого генома: их природа определялась Теневой ДНК.
Десять лет назад Авессалом был единственным учёным в мире, который предвидел, что тёмная материя, сопровождающая всю массу, также существует в человеческом геноме. Чего он не предполагал, и почему это заняло так много времени, чтобы найти её, так это то, что только млекопитающие обладали ею. Остальные — бактерии, плодовые мухи, ящерицы, даже акулы — ни один из них не был достаточно сложным, чтобы обладать этим дополнительным генетическим материалом.
Коммерческий потенциал Теневой ДНК был огромен. Родители могли конструировать идеальных детей — умных, талантливых, гениальных. Лекарства, нацеленные на мутировавшие Теневые гены, могли превращать безликих зануд в харизматичных лидеров. А ещё через одно поколение общество научилось бы клонировать само себя, стирая саму концепцию смерти.
В колледже, пока будущие врачи очаровывали своих расчетливых подружек мечтами о белом заборчике и уютном доме, Авессалом сидел в тускло освещённой комнате общежития, уставившись на плакат с изображением двойной спирали ДНК. Он мастурбировал, одержимо веря, что такое совершенство — неопровержимое доказательство существования Бога.
Он работал всю свою жизнь. Сорок два года, заработав сутулость от бесконечных часов за столом, восемнадцать часов в день, семь дней в неделю. Но теперь он стоял во главе самого значимого проекта в истории науки. И это стоило того. Миллионы на счету, Porsche в гараже, летний дом на Кейпе. В ночь свадьбы он вручил Мирей рубиновую тиару и назвал её своей королевой. Пять лет назад Time провозгласил его самым умным человеком в мире.
— Я беспокоюсь. Не уверен, что нам стоит продолжать, — произнёс Дэн. Его голос срывался. — Что— то здесь не так.
Над ними мигали люминесцентные лампы, вентиляция шипела.
— Я нанял тебя не для того, чтобы ты сомневался. Это твоя работа, — сухо ответил Авессалом.
Дэн был ведущим специалистом по поведению животных. По мере расшифровки кодов Теневой ДНК он соотносил их с поведенческими моделями подопытных. К настоящему моменту он выяснил, что у животных с тонким облаком тёмной материи проявлялась агрессия, а у тех, у кого оно было плотнее, — склонность к рациональному мышлению.
Месяц назад команда Авессалома наконец расшифровала ДНК шимпанзе. Это выглядело почти красиво: двойная спираль, окружённая вращающимися нитями нуклеиновых кислот, тонкими, как паутина. На экране компьютера узор напоминал песчаную бурю. Но с того момента, как Дэн начал картировать эти облака и связывать их с тем, что он называл «душами» животных, шимпанзе изменились. Каннибализм. Самоповреждение. Поедание собственного потомства, если их не кормили вовремя.
— Ты почти закончил, верно? — спросил Авессалом.
Дэн вытер глаза. Слёзы бессильной ярости.
— Это причиняет им боль, — его голос дрожал. — Это причинит боль и нам. Ты должен остановить проект.
Авессалом глубоко вдохнул, вглядываясь в лицо Дэна. Мирей говорила то же самое, поглаживая округлившийся живот. Анекдотические свидетельства. Совпадения. Паника в СМИ. Вполне возможно, что животных тревожила не их работа, а нестабильная чёрная дыра в Стэнфорде или радиация от утечки на Аляске.
Этот проект был его жизнью. Он пожертвовал ради него женой. Уволил лучшего друга, когда тот слил в прессу данные о безумии животных. Потерял здоровье. Его зрение ухудшилось, мысли превращались в хаотичный поток цифр, а одиночество довело до того, что он начал разговаривать сам с собой. Он не мог остановиться сейчас. Он был слишком близко. Ещё пару лет — и у него будет новое тело. Новая жизнь. Совершенно новая Мирей, если он этого захочет.
— Собирай вещи, — сказал он.
Дэн вздрогнул, затем разразился рыданиями. Жалкое зрелище.
— Не будь тряпкой, — бросил Авессалом и быстрым, гневным шагом направился в лабораторию.
Там его ждал кофе. Чёрный, три ложки сахара, как он любил. Его рабочее место возвышалось над лабораторией, словно трон. Внизу, за мониторами, лучшие генетики и статистики мира печатали в бешеном ритме, их пальцы сверкали от мозолей. Лица светились зеленоватым светом экранов.
Он сделал глоток. Здесь он был счастлив. Здесь было его место. Если быть честным, он никогда не должен был жениться на Мирей. Он не был создан для брака. Никогда не приходил к ужину, не водил её гулять по вечернему городу, не устраивал медового месяца. Но это не повод бежать посреди ночи, угонять его Porsche и прихватывать драгоценности. На восьмом месяце беременности она, наверное, намазала себя жиром, чтобы втиснуться за руль.
Клац-клац — клавиши стучали, словно музыка. На большом экране шли процентные показатели завершения работ. Все, кроме Фила, опережали график.
Авессалом усмехнулся и набрал её номер. Конечно, это ошибка. Женская импульсивность. Он даст ей ещё один шанс.
Мирей работала в соседнем здании, в отделе по связям с общественностью. Они познакомились, когда он впервые обнаружил доказательства существования Теневой ДНК у коричневой крысы. Она написала пресс— релиз, подготовила его сотрудников к работе с журналистами. Тогда, когда история разлетелась по всему миру, в Уинчестер ринулись СМИ. Стэнфорд, MIT, фармацевтические гиганты — все пытались повторить его результаты. Но никому не удалось.
Но на прошлой неделе её бывший вернулся из Бостона. Его ржавая развалюха Plymouth торчала на подъездной дорожке, словно ей там самое место.
После третьего гудка включилась голосовая почта:
"Это Мирей Витолс. Я больше не работаю в Servitus. Пожалуйста, направьте ваш звонок на ресепшн."
Она уволилась. Всё было спланировано.
Авессалом сжал кулак. Представил, как её кожа слезает с костей. А ещё вчера его ужин ждал его в духовке, костюмы были выглажены и аккуратно разложены в шкафу. Какая подлость.
Он повесил трубку.
В этот момент Фил, сидевший в дальнем углу, вскочил:
— Это подозрительно.
Фил находил подозрительным всё. Шизофрения в тяжёлой форме. Но многие безумцы были хороши в математике.
Авессалом посмотрел на дно своей пустой чашки.
— Кто— нибудь, принесите мне ещё кофе, — приказал он, затем спустился вниз, в лабораторию.
На экране Фила что— то не сходилось. В коде шимпанзе нужно было проанализировать 250 миллионов пар оснований, но цифры росли. Уже 302 миллиона. 511 миллионов.
Аденин— Тимин, Гуанин— Цитозин. AAAAGGGCCCAAAGT. Бесконечная череда букв, мелькающих с неестественной скоростью.
— Он не перезапускается? Что он секвенирует? — нахмурился Авессалом.
В этот момент экран мигнул.
Он подумал о Мирей. О том, как впервые коснулся её руки через стол. Этот ребёнок не мог быть его. Бывший парень, продавец из 7— Eleven, автомойщик. Любой. Или все они. Он видел, как они на неё смотрели.
Ему следовало трахнуть её в зад, как он всегда хотел. Ему следовало ударить её в живот, как только она показала ему этот розовый тест.
— Думаю, мы нашли это, — пробормотал Фил.
Авессалом глубоко вздохнул. Теневая ДНК человека. Возможно.
— Запусти диагностику, — приказал он.
В тот же миг свет в лаборатории замигал. Авессалом огляделся. Внезапно все экраны — тридцать мониторов, на которые уставились лучшие умы — стали похожи на экран Фила. Последовательности кодов неслись с бешеной скоростью, словно сорвавшиеся с рельсов поезда. Головокружительно. Подавляюще. В его сознании возник образ Мирей. Затем, столь же резко, все экраны погасли.
Коринна принесла ему кофе и вызвала техников. Бригада из двадцати человек принялась за диагностику. Четыре часа спустя компьютеры оставались безжизненными.
— Вирус, — согласились техники.
Последний открытый файл принадлежал новому сотруднику, недавно нанятому Авессаломом. Письмо было от отправителя, отмеченного в списке «не доверять»: ExxonMobil.
Авессалом уволил его на месте. В отличие от Дэна, тот не заплакал.
К пяти часам он отправил всех домой. Восемь вечера — техники спустились в подвал, чтобы отследить источник вируса на сервере, а Авессалом продолжил работу на своём личном компьютере, не подключённом к сети. Около девяти мониторы снова ожили. Все до единого показывали один и тот же код, затем вновь погасли. Он успел сохранить то, что смог, и построил график.
Последовательность была завершена более чем наполовину: 392 миллиона пар оснований. На экране появилось изображение — вращающаяся двойная спираль, с тонкими нитями, свисающими с её фосфатных сахаров. Он увеличил масштаб.
Буквы выглядели неправильно. Полные U — РНК, а не ДНК. И ещё один символ. Незнакомый нуклеотид Z.
Авессалом задержал дыхание. Его сердце замерло — так бывает при любви с первого взгляда.
Что это?
Экран мигнул.
И тут он вспомнил подглядывающего, который пугал его в детстве. Того мужчину арестовали за непристойное поведение в кинотеатре, но прежде он бродил по окрестностям, заглядывая в окна. Теперь он снова смотрел на него с экрана, махал ему, как тогда, когда Авессалом стоял у своей кровати, голый, натягивая клетчатые пижамные штаны.
Но теперь его кожа была иссечена крючками, словно кто— то пытался вырвать его из этого мира.
Свет мигнул. Лицо подглядывающего появилось на всех экранах.
Ноутбук завис.
Тьма.
Авессалом резко вдохнул.
Что за чёрт?
И тут он понял: ублюдки из Exxon. Вирус был воздушно— капельным.
Дома на экране телевизора его ждало сообщение.
Она выглядела великолепно. Её волосы были гуще и волнистее, чем он запомнил, щёки горели, как свежие яблоки. Она держала округлившийся живот.
Он представил, что ребёнок внутри неё уже мёртв.
— Это я, — сказала она. — Просто хотела сообщить, что со мной всё в порядке. Думаю, так будет лучше. Я позвоню, когда разберусь, что делать дальше.
Лампочка над ним лопнула, погрузив комнату в полумрак.
Авессалом вспомнил двойную спираль, её нити, дрейфующие в пустоте.
Он включил лампу.
На мгновение ему действительно показалось, что она горит, а ребёнок в её утробе кипит.
Мирей кричала.
Рядом с ней подглядывающий царапал кожу до крови.
Но затем изображение выровнялось.
— Я знаю, как тебе тяжело, — сказала она. — Но, пожалуйста, помни, что я люблю тебя. Как можно спорить с тем, кто никогда не ошибается?
Экран погас.
Авессалом улыбнулся.
— Заботливо, — сказал он, затем разбил экран на куски.
Он не спал.
Всю ночь он исследовал.
Для вдохновения он снял снимок плода с холодильника и приклеил его к своей груди.
По пути на работу голос с NPR всё ещё разглагольствовал о чёрной дыре.
Южная Калифорния эвакуирована. Кроме латиноамериканцев. Автобусов не хватило.
Эксперт из MIT заговорил о том, как «игра в Бога» открывает двери, которые должны оставаться закрытыми.
— Цифры не сходятся, — признался он. — И это прозвучит странно, но я не думаю, что дело в традиционной тёмной материи. Скорее, это некая симбиотическая форма жизни, связанная с ДНК, которую обнаружил Servitus. И эта форма жизни не мирная.
Авессалом закатил глаза.
Конечно.
Учёные облажались, и теперь придётся сбрасывать водородную бомбу. Но виноват — корпоративный мир.
— Тёмная материя, Теневые гены… Они все связаны, — сказал эксперт. — Нам следовало оставить их в покое. Я бы предложил федеральному правительству закрыть всё. Servitus, университеты. По крайней мере, пока мы не узнаем больше.
Авессалом набрал номер радиостанции.
На красном светофоре перед ним остановился жёлтый школьный автобус. Двери распахнулись, впуская толпу счастливых, благополучных детей.
На другом конце провода ответил писклявый голос интерна:
— Какова цель вашего звонка?
Он собирался объяснить, что работает в Servitus, и никто здесь не уничтожал штат Калифорния.
Но вместо этого сказал:
— Моя жена ушла. Думаю, она корпоративный шпион. Украла мои коды и запустила вирус. Или, может, она религиозная фанатичка. Ребёнок даже не мой. Меня слишком часто предавали. Я заслуживаю уважения.
Он сделал паузу.
— На этот раз я её верну. На этот раз я её убью.
На том конце провода воцарилась тишина.
Школьный автобус уехал.
Авессалом свернул направо, въехав на территорию комплекса. Протестующие жгли чучело плода.
— Спасите будущее! — скандировали они.
Он усмехнулся.
— Ты вообще когда— нибудь трахался? — бросил он в трубку.
— Эээ… — пискнул интерн.
— Так и думал, ты, сопливый ублюдок, — фыркнул Авессалом. — Зачем я вообще с тобой разговариваю?
И повесил трубку.
В офисе вирус распространился, словно чума. Даже кофемашина отказалась работать. Авессалом насыпал растворимый кофе в тёплую воду, подержал во рту, словно обряд очищения, а затем проглотил горькую смесь.
Компьютеры вновь ожили, но изменений было мало. Цифры неслись в безумном танце, спирали разрастались, покрываясь новыми отростками, в коде появлялись фрагменты, которые не поддавались объяснению.
— Думаю, прошлой ночью мне звонил Бог, — задумчиво произнёс Фил. — Это было очень подозрительно.
Коринна появилась в дверях, её кожа была покрыта язвами, из которых сочилась кровь.
— Я сама это сделала, — произнесла она, растерянно глядя на свои руки. — Как вы думаете, зачем я тратила хорошие сигареты впустую?
За её спиной Авессалом увидел, как подглядывающий поджёг его жену.
Видели ли это остальные?
По комнате плавала многоветвистая спираль. Когда— то она была изящной, почти божественной, но теперь выглядела грубой, уродливой, как зверь, вырвавшийся из клетки.
Техническая служба не смогла восстановить систему. Авессалом отправил всех домой и продолжил работу в одиночестве. На личном компьютере он построил новый график: 412 миллионов пар оснований, и счёт продолжал расти. Хвосты спирали больше не напоминали тонкие нити — теперь они сливались в нечто цельное, овальное.
Контур лица.
Он ткнул пальцем в экран.
— Ну и пошёл ты, — пробормотал он, набирая номер Мирей.
Свет мигнул. Линия оборвалась. Весь офис погрузился во тьму.
Дома он продолжил исследования, приклеив снимок плода к груди, словно оберег.
На экране телевизора появилось новое сообщение от Мирей. Она держала живот, её лицо искажала боль. Позади — коричневые обои, дешевая репродукция цветов из каталога Sears.
Отель, догадался он.
— Моя мама жила в Лос— Анджелесе, — сказала она, нахмурившись, будто он был виноват в том, что они наконец запустили ядерную бомбу.
Авессалом вспомнил мисс Тешмахер из Супермена — такую же глупую женщину.
На следующее утро центр Уинчестера полыхал.
В основании пламя было синим, выше — оранжевым, затем красным. Как будто ядро Земли вытекало наружу.
По радио NPR брали интервью у экстрасенса.
— Да, традиционное определение ада — хаос. Место, где не царит логика, — говорил он. — Почему человеческая природа так непостижима? Почему Вселенная остаётся загадкой? Тёмная материя. Теневая ДНК. Невидимые руки, направляющие нас. Мы попытались использовать этот потенциал и оскорбили Бога.
— То есть вы утверждаете, что мы открыли дверь в ад?
— Оглянитесь вокруг. Разве вы не согласны?
— Я не верю в ад, — отрезал ведущий.
Авессалом усмехнулся.
— Наконец— то. Хоть одна умная мысль.
— Это не имеет значения, — невозмутимо ответил экстрасенс. — Ад существует независимо от вашей веры. Мы освободили его, запустив Теневую ДНК. Мы сами стали своими грубыми зверями Вифлеема, наконец рождёнными.
На пассажирском сиденье Авессалом увидел подглядывающего. Тот махал ему рукой.
На обочине голосовал его университетский наставник — тот, кто украл его исследования и присвоил себе его открытия. В черепе у него торчал топор, но рука, застывшая в идеальном жесте «подвезите», всё ещё была неприлично жива.
Авессалом набрал номер радиостанции. На этот раз не было интерна. Только ведущий.
— Что скажете, звонящий?
— Я главный учёный в Servitus. И мы ещё не расшифровали код человеческой ДНК, — сказал он. — Простите, если разочаровал.
Он подумал о хвостах спирали. Нити, извивающиеся, как щупальца медузы. Возможно, они жалили.
— Ну, у вас есть ответ на это? — спросил ведущий у экстрасенса.
— Я не думаю, что вы понимаете, что сделали, — ответил тот.
Авессалом поморщился. Его наставник тоже. В этом они, наконец, были едины.
— Прерогатива великих — строить или разрушать по своему усмотрению. Эволюция происходит скачками, а не плавно, и простолюдины вроде вас не имеют к этому отношения.
— Вы монстр, — сказал экстрасенс.
— Остроумно, — усмехнулся Авессалом. — Может, возьмёте плакат и присоединитесь к толпе идиотов у моего офиса?
Он отключился.
В комплексе царил хаос.
Охрана исчезла.
Шимпанзе и собаки бродили по коридорам, истерзанные, окровавленные. Дэн, вероятно, выпустил их, как последний идиот.
В лаборатории экраны горели зелёным светом. 446 миллионов пар оснований из 511. Последовательность продолжала раскрываться.
Что произойдёт, когда она завершится?
Он снова построил график данных.
Спираль исчезла, погребённая под овальным лицом. Существо с когтистыми пальцами, загнутыми, как крючки.
Оно простиралось к нему, разрывая монитор.
Он почувствовал резкую боль, словно порез.
Это был сон?
А затем появилась Мирей.
Она аккуратно перевязала рану, затем уткнулась лицом в его шею и заплакала.
— Всё кончено, — прошептала она. — И это твоя вина. Так почему же ты — единственный, с кем я хочу быть?
Авессалом улыбнулся.
Конечно, это был сон.
Поэтому он связал её.
Заткнул ей рот.
Запихнул в багажник, придавив сильнее, чтобы она поместилась вместе со своим животом.
Доехал до дома.
Выволок её наружу, зажал нос, заставил выпить напиток из витамина C и кофеина, который приготовил заранее.
Подглядывающий наблюдал за ним.
Теперь у него не было глаза.
А рот был зашит.
Комната мигала, тени танцевали по стенам. Запах гнили бил в ноздри.
Мирей удивила его.
Она закричала.
Он помог ей добраться до дивана.
Раздвинул её ноги, пока она стонала.
Снимок плода, приклеенный к его груди, расклеился от пота, разорвавшись на две части.
Роды длились семь часов.
Ребёнок был крупным.
Она истекла кровью.
Но не проклинала его.
Она плакала, держась за мёртвое существо, пока сама не испустила последний вздох.


В лаборатории цифры продолжали свой роковой рост: 508 миллионов. Через час или чуть больше последовательность должна была достичь заветной точки. Тёмная материя... Конечно же. Это было её проявлением. Теневая ДНК. И конец света тоже. Единственным утешением для него было осознание того, что он — автор этого космического хаоса, а не просто его жертва.
Он построил график на основе данных. Фигура, которая вырисовалась на экране, напоминала человеческое тело — искажённое, гротескное, насмешливо ухмыляющееся. Хвосты из плотной кожи заканчивались острыми крючками. Что— то капнуло на стол. Он понял, что это его собственная кровь, сочащаяся из разбитого носа.
По дороге домой он гнал машину так быстро, как только позволяли дорога и инстинкт самосохранения. Но когда добрался до места, его встретило то, чего он боялся больше всего: её труп. И тело ребёнка рядом с ней. Небо над головой внезапно раскололось, открыв чёрную пустоту, и он понял — последовательность завершилась.
Существо, которое он всегда считал своим подглядывающим демоном, теперь ухмылялось, как бугимен из детских кошмаров. В памяти всплыл давний эпизод тридцатилетней давности, когда отец обвинял его в том визите: "Это всё ты и твои книги!" Конечно, это был он. Конечно, он пришёл в этот дом, искал его.
Младенец полз у его колен, волоча за собой плаценту.
— Он был твой, — произнесла Мирей, и если бы она не была мертва, он никогда бы ей не поверил.
За окном подглядывающий наблюдал, но теперь его лицо преобразилось, став похожим на черты Авессалома. Ребёнок закричал.
— Будь честна, ты никогда меня не любила, — сказал он ей.
Она выдёргивала свои волосы, прядь за прядью. Давление внутри её тела было слишком велико для хрупкой кожи, и значительная часть кожи головы отрывалась вместе с волосами.
— Раньше любила, — прошептала она.
Именно её признание в том, что любовь давно угасла, позволило ему поверить, что когда— то она действительно заботилась о нём. Теперь он полностью осознал глубину своей утраты. Из его гладкой кожи начали расти длинные нити, заканчивающиеся острыми крючками. Слёзы катились по его щекам, пока подглядывающий освобождался от своего бесполезного существования, а чёрная дыра поглощала западное небо, словно стирая саму реальность.