«Фекальная мумия» Золтан Комор

Я обнаруживаю крошечные египетские пирамиды в своем стуле. На туалетной бумаге я вижу мертвых миниатюрных рабов, застрявших в фекалиях. Большинство голов и конечностей, которые были отрублены и оторваны во время вытирания задницы, торчат из моего дерьма тут и там. С побледневшим лицом я спускаю воду в унитазе. Во второй половине дня я навещаю своего врача, который со скептицизмом принимает то, что я сру древними реликвиями.
- Это, должно быть, глисты, – вяло ворчит он. - Я пропишу мебендазол.
- В прошлом месяце я ходил в музей, принимал участие в египетской выставке, как вы думаете, что там... – начал я.
– Это все вопрос гигиены! – перебил меня, доктор Лейн. - Вы можете подхватить это где угодно, на пляже, в общественном туалете. - Он дает мне рецепт, но, очевидно, старается не прикасаться ко мне. - Я предлагаю вам продезинфицировать все дома, потому что от яиц можно легко заразиться снова.
Я опрыскиваю дезинфицирующим средством всю домашнюю флору. Я рассматриваю край унитаза с помощью увеличительного стекла, хотя понятия не имею, насколько велики яйца египтян, в учебниках истории об этом не пишут. Программа лечения пугает меня продолжительностью в несколько недель, но я хочу как можно скорее избавиться от своих незваных гостей: каждый раз, когда я представляю, как они там вырезают свои странные иероглифы на стенке моего кишечника, соскребают мозги своих мертвецов своими крошечными крючками, а их священники поют на неизвестных языках, проникая в мои ворсинки, я злюсь. Так что я ускоряю процесс, принимая четыре таблетки мебендазола за раз, плюс я толкаю слабительные свечи в свою задницу, хихикая, что они будут удивлены бледным тотемом западной медицины. Через час я буду в туалете, и целые династии вырвутся из моей прямой кишки. Когда я вытираюсь, я вижу крошечного человечка с головой ястреба, висящего на моей мошонке.
Неужели это Хорус? Я помню его из учебной программы по истории в начальной школе. Я собираюсь размазать его туалетной бумагой и спустить в унитаз. Я воображаю себя Богом, но я знаю, что битва еще не выиграна. Я принимаю еще одну дозу лекарства и жду. Через несколько часов я чувствую, что на этот раз из меня вот–вот выйдет что-то огромное - и действительно, из моей задницы свисает рука: длинной, как у среднестатистического человека, на которой свисает костлявая, раздробленная кисть. На роды уходит час – я скриплю зубами, потею, но в конце концов мумия, размером с подростка выскальзывает. На ее сморщенном, скульптурном, темном лице появляется улыбка.
Моя первая мысль заключается в том, что мумия, должно быть, ценна. Я положу ее в ванну, сфотографирую, а потом передам частным коллекционерам. Наконец-то я иду спать. Когда я засыпаю, мне снятся кошмары: зомби из фекалий, завернутые в туалетную бумагу, преследуют меня, – на рассвете парень с собачьей головой засовывает мое сердце в маленький пакет, в который собирают какашки, оставленные собаками на улице, а затем скарабей закатывает пакет и убегает.
Я просыпаюсь с фурункулами по всему телу. Черные, пульсирующие волдыри. Вероятно, я заразился от мертвецов. В ванне фекальный фараон все еще наслаждается прохладой своего фарфорового саркофага. Я открываю кран, но вместо воды из водопроводной трубы вырывается непонятное сердитое пение. Когда днем гигантская саранча попадает в ловушку DVD-плеера, я понимаю, что мумия проклята. Я провожу исследования в Интернете. Я узнаю, что единственный способ снять проклятие - это вернуть фараона в его первоначальное место упокоения. Я провожу остаток дня, пытаясь засунуть мумию обратно в свою задницу. Я израсходовал банку вазелина, но мне удалось только протолкнуть его голову внутрь себя. Я двигаю им туда-сюда, расширяя отверстие в своей заднице, а фараонский лоб задевает мою простату. Я чувствую, как внутри что-то разрывается. Фараон заходит в меня до пупка, кровь хлещет из моей задницы фонтаном. До меня доходит мысль, что если я умру здесь и сейчас, я стану его саркофагом. Мы станем красивой исторической матрешкой, безделушкой, которая впишется в настоящий музей, - мы будем безмолвно лежать в прохладных внутренних катакомбах будущего, пока оттуда не вырвется наивысший гнев.