«Кирти» Алессандро Манцетти

Получив деньги от продажи своих коз, Арджун тащит свои изношенные тапочки с рынка и садится на один из четырех стульев в убогом баре под выцветшим пляжным зонтиком "Coca-Cola", чтобы выпить бутылку виски. Он хочет забыть свой дом, грязную дыру в печально известных трущобах Парк-Сити. Его жена ждет его со скрещенными руками перед пустой кладовкой. Заглушая чувство вины и беспокойство за завтрашний день, он встает и машет рукой в сторону рикши. Маленькое транспортное средство, управляемое мальчиком с белоснежными зубами, тормозит и подбирает его, проезжая зигзагами между желтыми стоянками такси и движением душ и призраков Калькутты. Убаюканный гулом двигателя маленькой рикши, Арджун наблюдает за городской суетой из пластикового окна. Это похоже на ускоренный фильм.
Все кажется иным, чем несколько часов назад, когда в его бумажнике были только дохлые мухи - все, кроме огромных киноафиш, наклеенных повсюду. С каждой стены смотрело пустое лицо молодой актрисы с Юга в ожерелье из ключей, великанши ростом в 20 футов. Из ее уха выглядывал водяной жук с антеннами, испачканными человеческими мозгами. Эти афиши вторглись в город ради рекламы нового фильма ужасов на xинди.
Кроме этого лица, уставившегося на него со всех сторон, город в глазах Арджуна выглядит совершенно новым. Он стал ярким от невозможного блеска золотых монет в пять тысяч рупий, на которых изображен профиль королевы Виктории с короной из червей на голове; Медуза девятнадцатого века. Ее кожа, цвета порошка карри и смолы, когда ее погружали, как ткань для окрашивания, в кипящую ванну с красителями антиматерии и необычными желтками клеток, выходя оттуда намазанной маслом и благоухающей, как новорожденная одалиска, прожившая уже тысячу лет.
Улицы, площади и здания сверкают над оранжевым асфальтом полудня, восстановленные краской молодости со вкусом стрихнина. Магический эффект будет длиться столько же, сколько деньги в кармане Арджуна. У него никогда не было столько монет, и он чувствует себя чужеродно, словно тощая собака с бриллиантовым ошейником на шее. Он знает, что это новое волшебство - всего лишь иллюзия, но его не волнует завтрашний день. Он наслаждается обманом своего разума, любуясь своей новой Калькуттой с красной кожаной подушки рикши.
Когда они проезжают мимо магазинов по улице Калмак, пластиковые занавески которых отличают их от более бедных лачуг, Арджун трогает водителя за плечо. На мальчике клетчатая рубашка, насквозь пропитанная несчастьем, и сигарета "беди", заправленная за ухо:
- Останови между Читтаранджаном и Шобхабазаром... ты понимаешь, о чем я.
Арджун бросает на него многозначительный взгляд.
- Ого, Сонагачи! Да, сэр... вы хотите повеселиться, да?
Мальчик оглядывается, улыбаясь и потея, и протягивает Арджуну фотографию худенькой пятнадцатилетней девочки с завязанными назад волосами и золотыми дисками на обнаженной груди.
- Моя сестра, Кирти, работает там, недалеко от Гдургачаран Миира, до десяти часов. Она такая красивая, правда? - спрашивает мальчик, прежде чем открыть дроссельную заслонку своей зеленой рикши.
Борта покрыты фотографиями индийских актеров и номерами телефонов проституток. Шины вгрызаются в дорогу.
Местом их назначения был грязный переулок в самом людном районе красных фонарей города. Рикша проскакивает вокруг лысого сутенера, одетого в шорты-бермуды и поддельные солнцезащитные очки "Ray-Ban". Сутенер проклинает водителя, прежде чем достать свой кусок кокосового барфи, который упал на землю среди толпы тапочек. Мальчик внезапно останавливает рикшу примерно в пятидесяти ярдах впереди и оглядывается, поворачивая голову слева направо, вытягивая шею, чтобы поймать нужное лицо среди множества других.
- Вот она... Кирти! Кирти!
На девушке красно-фиолетовое сари и серьги-обручи, размером больше ладони. Ее сжимают две толстые женщины, которые не перестают говорить и непристойно жестикулировать. Кирти действительно красива. Все будет хорошо, - думает Арджун. Он платит за проезд и выходит из пропахшего ононом драндулета.
Он направляется к девушке, теперь скрытой носорожьими обхватами ее коллег, которые, похоже, хотят скрыть ее утонченную грацию. Внезапно его окружает отряд сутенеров, выплевывающих слова со скоростью света и хватающих его за рукава. Он протискивается сквозь них, не обращая внимания на их призывы к торговле.
- Кирти, это ты? - шепчет Арджун молодой проститутке, когда находит ее. - Давай уйдем отсюда. Есть где остановиться?
Но девушка не отвечает, хотя смотрит на него. Она ритмично покачивает головой, едва шевеля красными губами. Арджун замечает, что на ней наушники. Он берет один из них:
- Что ты слушаешь, детка? - спрашивает он, прижимая маленькое устройство к уху.
Песня "The Inside Out" группы Pink Floyd конкурировала с шумной толпой вокруг них.
- Отличная песня, - говорит он. Придвинувшись ближе к ней, он хватает ее за руку и настойчиво шепчет ей на ухо: - Но теперь... ты должна позаботиться обо мне, дорогая. Назови свою цену, давай сделаем это.
Кирти, не говоря ни слова, берет Арджуна за руку и ведет его в лабиринт переулков за Гдургачаран Миира. Он опьяняется, все глубже погружаясь в вечернюю цветовую палитру, отражающуюся от ямчатых крыш и затененных ящиков с овощами. Как живые акварели, богини, завернутые в месопотамские ткани, нянчили младенцев, пока разочарованные люди грызли жареные собачьи ноги. Старики смотрели на древние силикатные кирпичи, вмонтированные в современные бетонные конструкции, а рамы пустых овальных зеркал показывали ноги прохожих, словно конвейеры жирных насекомых за работой.
Затем, свернув еще за один угол, они достигли квартала низких домов с потертыми стенами и одеждой, развешанной повсюду на веревках, окаймленных красными лампочками. Кирти остановилась перед зданием, выкрашенным синей краской, перепрыгнула через лужу, пригнулась перед низкой деревянной дверью, больше подходящей для маленьких животных, чем для людей, и исчезла в ней. Мгновение спустя рука девушки, украшенная хной мандала, появляется из черного прямоугольника открытой двери и приглашает Арджуна следовать за ней.
Мужчина почесывает голову: он много раз спал с такими девушками, но никогда раньше не делал ничего подобного. Странный способ исполнения работы, - думает он, но, движимый своими желаниями, он в считанные секунды усыпляет свои сомнения. Какая разница, она слишком красива, - говорит он себе, приседая и неуклюже двигаясь вперед, как старая жаба. Он пролезает в отверстие.
неоновую лампу в углу, излучающую слабый оранжевый свет. Как пятно, слабое свечение не может укрыться в помещении без окон.
Вот дерьмо... - думает Арджун. Его лицо искажается от отвращения. Это должно было случиться сегодня... оказаться в таком паршивом месте... этот идиот из рикши, наверное, принял меня за нищего!
Сдувшийся матрас, покрытый дешевыми разноцветными тряпками с эротическими мотивами, доминирует в комнате. На противоположной стене - тонкая рама светильника. Дверь, на этот раз обычного размера, главный вход, ведущий в другой переулок. Скатный потолок комнаты низкий, и Арджун вынужден согнуть шею, чтобы пройти внутрь. Черт!
- Кирти? Куда ты, черт возьми, ушла? - шепчет он, не в силах разглядеть силуэт девушки в этом обманчивом полумраке. - Эй! Выходи!
Невозможно, кажется, она исчезла или, возможно, ушла через другую дверь. Но это бессмысленно, я же еще не заплатил... - удивляется он, пробираясь вперед, пока его глаза привыкают к тусклому свету. Начинают вырисовываться детали клаустрофобной дыры.
Спотыкаясь на полу из неровной деревянной доски, она замечает пару мужских ботинок под маленьким круглым столиком, на котором стоит еще теплый стакан чая.
Чувак, по крайней мере, у меня будет это…
Потягивая чай, он оглядывается по сторонам и видит на стене прямоугольную темную форму, окантованную опаловой рамой, украшенной рыбьими головами и другими странными гравировками, которые он не может расшифровать. Это, должно быть, зеркало, понимает он и на цыпочках приближается к нему. Он вглядывается в эту странную поверхность, скрежеща зубами. Отражения нет, но... это даже не картина, там ничего нет...
Его мысли обрываются в тот момент, когда там появляется нечто, дающее жизнь этой пустой и бессмысленной пустоте: антропоморфная фигура с длинными, беспорядочными волосами и большими серьгами-обручами. Она протягивает руки, хватает его за плечи и затаскивает внутрь.
Головокружение, отвращение, темнота. Арджун теряет сознание, ему снится, что он летит внутри улья, который вибрирует и постоянно вращается.
Арджун просыпается в другой комнате, меньшей по размеру, со звоном в ушах и чувством жжения в левой ноге. Что случилось? Меня укусило насекомое? Он садится и смотрит на боль в нижней части паха. В этом проклятом оранжевом свете старая женщина, одетая в лохмотья, с ожерельем из ключей на шее, режет его четырехглавую мышцу маленьким серпом и передает сырые куски мяса двум детям, сидящим рядом с ней. Они спорят за этот лакомый кусочек, дико ухмыляясь. Старуха с безразличием смотрит на Арджуна, берет стакан чая и протягивает ему, кривясь:
- Выпей еще раз, мой принц, чтобы ничего не почувствовать...