«Соленая девственница» Алессандро Манцетти

Огонь. Жанна смотрит на небо, которое плавится и льется на нее, словно жидкое. Нет больше ни кожи, ни секретов между ее ребрами.
Бум!
Гром того, кто возбужден на высоте четырех миль, там, наверху, когда он поджигает фитиль кола. Он, сын Божий, лежащий на золотом триклинии своей оргиастической летающей Нирваны, ласкающий бритоногих андрогинных ангелов своими щупальцеобразными и когтистыми, инопланетными конечностями. Он, друг людей, с молнией между ног и пластиково-медной противозачаточной катушкой на месте маленького византийского солнца, восходящего за его затылком.
Он, Aльфа-Подглядывающий, наслаждающийся шоу и жестом велящий своему крылатому педику отвалить - но не раньше, чем смажет его священным маслом, священным вазелином, лучшим средством для смазки снов и еще теплых жидкостей, и спустит их в выгребную яму Рая вместе с кристаллами бесконечной спермы, перьями Хаоса, петардами Большого Взрыва.
Среди этих грязных лиц, смакующих жаркое из Жанны, можно увидеть сияющие глаза Pогатого Ублюдка, разжалованного ангела с обрубками крыльев в виде горба, который пытается остаться незамеченным, пряча хвост в штаны и заворачивая в тряпки копыта. Он прикрыл свой запах серы и спермы проклятых сладким, проникающим ароматом ванили, манго и карамелизированных муравьев. Говорят, что драгоценная эссенция изготавливается из пота Марии Магдалины, собранного между ее белыми сиськами, которые ежедневно доятся, как у еретической коровы, рогатыми пупсиками - один глаз голубой, другой красный - в зале ожидания Великого борделя Чистилища, атриум которого загроможден большим восьмиугольным аквариумом, где антропоморфные существа задыхаются в жидкости янтарного цвета.
Больше огня. Костер трещит и жует жареное мясо оранжевыми зубами своего пламени, в то время, как зрители пускают слюни, а девственница сгорает. Херувим со свежими проросшими крыльями, похожий на 160-фунтовую курицу, скользит на сперме Ублюдка.
Огонь, крики... и наслаждение.
Рынок Руана, скопления пустых голов, вонь кожи и пота, запах людей. Все вокруг: вещи, существа, зрители, крики. Две сухие ветки, связанные вместе, чтобы сделать крест, палач, пинающий угли, сердце девственницы, которое не хочет гореть. Десятисекундный ливень желтого дождя, своевременный, как седьмая кавалерия.
Благословенное истечение из чужих мочевых пузырей: не что иное, как моча Святой Екатерины и Святой Маргариты - обе с раздвинутыми ногами на третьем облаке справа. Языки пламени остывают, пораженные. Но только на мгновение - сострадание двух лесбиянок наверху длится недолго; они быстро возобновляют тереться друг о друга, обнаженные, над кучей святых открыток по своему подобию.
Огонь. Tеперь еще больше огня.
- Господи! - кричит Жанна.
Это прерывистый звук умирающего в девятнадцать лет, такой отчаянный и чистый, пинок по голени садистского шепота вокруг. Альфа-Подглядывающий Том услышал его; он трясет своими щупальцами, хлопает ими по земле и замораживает время, в результате чего все превращается в неподвижную мозаику - что-то вроде плоской карты Земли с базиликой в центре, в форме вагины и окрашенной в помпейский красный цвет, с мандалами из цветов лотоса, вместо скорбных розочек, изображающих библейские сцены, и парами ягод остролиста повсюду, расположенными как накаленные яички в состоянии вечного ожидания.
Пришло время полупьяному Богу спуститься со своей высокой лошади и коснуться земли, приняв человеческое тело, чтобы приземлиться на Землю и взглянуть на сцену поближе, пока не стало слишком поздно. Теперь пизда Жанны - пуп мира, единственное привлекательное место среди тонн дерьма, происходящего внизу. Альфа-Подглядывающий протягивает свои распухшие, синеватые пальцы (он вошел в труп только что утонувшего бедняги) и раздвигает кипящие внешние губы влагалища девственницы, которое уже готово поджариться, шипя в смазке удовольствия и боли. Указательный палец Бога внутри открытой щели Жанны, до самого корня, пока кончик пальца не коснется матрицы женского тела, в котором находится святая, добираясь до кнопочной панели ее либидо, спрятанной так глубоко, которую так трудно найти.
Щелчок - оргазм начинается... Bпервые для этого святого тела, что-то такое сочное и соленое, прилив, плотское наслаждение, гораздо лучшее, чем те безвкусицы разума, как фиалки, пришитые к свадебному платью мистических видений, или детская присыпка благословений.
Губы оскорбленной девственницы, застывшие, как и все остальное в этом застывшем времени, все еще произносят это слово отчаяния:
- Господи!
Но, теперь вера колышется в ее неподвижных глазах, заставляя их края качаться влево и вправо, как будто из ее зрачков - крошечных резервуаров галлюцинаций с ореолами над головами - медленно вытекает охлаждающая жидкость, психоделическая кислота, показывая, как все обстоит на самом деле. Грязная и невозможная эрекция утопленника, мясной марионетки Бога, разбрасывает повсюду мертвые семена этого гнойного тела, покрытого волдырями, наполненными мутной метановой сывороткой, как микроскопические водоемы другой планеты.
Время возобновляет биение, фреска отделяется от своего двухмерного фона; утопленник тает среди изношенных ботинок людей, как зеленая грязь, а Ублюдок высоко подпрыгивает, хватаясь за щупальце подглядывающего Бога, который возвращается туда, откуда пришел, воскресая после получения лучшего для себя.
Сукин сын всегда получает десерт.
На этой площади, которая, кажется, плавает в едком тумане вареного мяса, теплое сердце осталось в пепле, удивительно нетронутым, в то время как никогда не использовавшаяся вагина сгорела в огне, как и вся остальная огненная биология. Осколки, маленькие кучки мертвых вещей, вошь, расплавленная в искривленном корешке креста. Тень жадной, костлявой собаки, протягивающей морду к лоскуткам, которые выглядят съедобными, и обжигающей язык. Копыта лошадей с безумными глазами, буря, раздуваемая трубами органа, бородатое лицо Моне за окном в форме кусочка будущего, рисующее фасад собора, теперь покрытый кожей Жанны, как тонкий розовый снег.
Tолько соленый.