«Корень зла» Шон Патрик Хэзлетт

Говорят, что проклятие среднего возраста - это неспособность человека признать, что он достиг пика параболической дуги своей жизни - и никогда не подняться выше той станции, которой он достиг. Чем дольше он бушует, тем больше он борется против естественного порядка вещей; тем больше он приближает полный и абсолютный психотический срыв. Только когда он сдается капризам судьбы, он начинает обретать мир - мир, которого я никогда не узнаю.
Мой IQ - сто шестьдесят. По всем признакам я гений. И все же я не смог овладеть миром, в котором верховодят кретины.
Взять хотя бы босса моего босса, Аластера Дженкинса. Этот парень внимателен к деталям, как комар, подсевший на ЛСД. Тем не менее, он руководит стратегией нашей компании, прокладывая траекторию развития организации из пяти тысяч человек. Если у него появляется озарение или, что более вероятно, прихоть, все эти люди меняют курс, чтобы следовать в том направлении, которое он наметил.
Это безумие - безумие, против которого никто не возражает, пока прибыль продолжает поступать.
Сегодня я собираюсь кого-нибудь убить.


Кошмары начались три недели назад.
Они отличались от обычных снов - более яркие, четкие. Каждое чувство было для меня таким же реальным, как и в бодрствующем мире, а иногда и более реальным.
Ночь за ночью сон всегда следовал одной и той же схеме: когда я спал, я просыпался в рукаве забвения.
Задыхаясь под пеленой тьмы, я летел по спирали сквозь бесконечный простор. В панике и отчаянии я протянул руки в пустоту, ища опору, якорь к реальности. Ничего не чувствуя, я положил руки на то место, где должно было находиться мое тело, и с отчаянием увидел, как они скользят по эфиру. Отбросив всякий разум, я швырнул свою воплощенную сущность дальше в бездну.
В темноте материализовалась прямоугольная полоска света - дверь в какое-то причудливое измерение. Пренебрегая всякой осторожностью, я направился к двери, стремясь переступить ее порог; мне отчаянно хотелось ощущений, даже боли.
Пройдя через портал, я вышел на большую площадь. Вновь обретя материю и форму, я задрожал от холодного ветра, овевавшего мою обнаженную плоть. Безликий человек в смокинге приветствовал меня, наклонив шляпу. Он нес красный шнурок, привязанный к воздушному шару телесного цвета. У шара было лицо. Оно улыбнулось мне, его рот неестественно изогнулся вверх, как полумесяц. Хотя я не мог определить его облик, оно показалось мне жутко знакомым.
В воздухе витал запах озона. Нимбовые облака собирались над тускло-серым горизонтом. Вспышки молний рассекали в небе светящиеся рубцы.
Что-то зловещее копошилось на булыжной мостовой площади. Ползучие твари с бешеной скоростью устремились ко мне. С какой целью, я не знал. За ковром ползающих тварей, вдалеке, над тысячефутовым пятигранником, высеченным из циклопических блоков, висел огромный пирамидион. Пирамидион повернулся в мою сторону. На его треугольной поверхности открылся огромный глаз и заглянул в мою душу.
Трансцендентный голос прошептал: "Novus ordo seclorum"


Я проснулся в холодном поту. Будильник бил по барабанным перепонкам. Было уже девять утра.
Когда я пришел в офис, мой начальник Джерри ждал меня за столом. Скрестив руки и нахмурив брови, он повернул запястье и взглянул на часы.
- Ты опоздал.
- Извините. Больше такого не повторится.
Я склонил голову в ритуальном стыде - фарс, практикуемый опаздывающими белыми воротничками в кабинетах с самого рассвета цивилизации.
- Как ты собираешься радовать клиентов, если ты даже не можешь порадовать своего босса? - сказал он.
Я скрежетал зубами. Всякий раз, когда Джерри повторял корпоративный жаргон, мне хотелось забить в него ржавый гвоздь. Мы продавали программное обеспечение, а не величественные купола удовольствий в Ксанаду.
- Вы правы, - сказал я, обращаясь к своему внутреннему хамелеону.
- Конечно, я прав. Мне нужно увидеть от тебя больше, Саймон. Корпорация стремится сократить расходы. Если ты хочешь сохранить свою работу, мне нужны все силы. Ты понял?
- Да, Джерри, я понял, - сказал я, раздражаясь. Из моего голоса сочилось презрение.
Джерри посмотрел на меня, а затем ушел.
Я загрузил свой ноутбук. Через несколько секунд Чарли, офисный трутень и графический дизайнер, громко разговаривал по-своему iPhone, расхаживая кругами вокруг моего открытого офисного стола. Из-за него невозможно было сосредоточиться.
Я почувствовал непреодолимое желание убить его.
Ужас современной корпорации заключается в том, что она оптимизирована для поощрения мужчин и женщин среднего уровня к более усердным усилиям, одновременно унижая и дегуманизируя их в бездумном марше посредственности. Как только корпорация истощает их за счет увольнений и естественной убыли, она заменяет их ресурсами, находящимися за полмира. Хуже того, сегодняшняя Индия - это завтрашний алгоритм искусственного интеллекта.
Из-за всего этого шума мое внимание рассеялось. Мой взгляд блуждал по морю наемных рабов, прикованных к экранам своих компьютеров.
Затем я увидел его.
Стоя у стены в дальнем конце офиса, безликий человек в шляпе и смокинге подошел к моему столу, а затем начал насмешливое шествие за Чарли. Смокинг держал малиновый шнурок, привязанный к воздушному шару, на котором было изображено его лицо.
Теперь я знал, что мне нужно делать.


Никто не говорил о том, что случилось с Чарли.
Руководство компании позаботилось об этом.
Отчужденность корпоративной жизни позволяла держать овец в неведении.
Конечно, шептались о двух полицейских, которые разговаривали с нашим генеральным директором, но никто не знал того, что знал я, что я сделал с ним - с его лицом, с его глазами, с его руками.
Не случайно процент психопатов в корпоративном управлении в четыре раза выше, чем среди населения в целом. Именно поэтому компании - настоящие охотничьи угодья для таких хищников, как я.
И наше поклонение деньгам делает все это возможным. Деньги, в конце концов, это бог. Без веры вся наша финансовая система рухнет. Я всегда смеюсь над так называемыми "взрослыми", которые высмеивают криптовалюту как фальшивые деньги. Все деньги фальшивые; только вера придает им силу.
Если бы не мои темные сны, я бы никогда не испытал этого пробуждения. Легче было делать деньги, когда тебя не волновало причинение боли людям; еще легче, если ты получал удовольствие от их мучений.
Пришло время направить этот импульс в нужное русло, использовать его для своего роста.


Той ночью я вернулся на площадь. Смокинг повел меня к скользящим массам. По мере того, как я приближался, их формы превращались в великолепное видение.
Насколько я мог видеть, волна развоплощенных рук устремилась вперед, образуя вокруг меня колышущуюся стену и заслоняя видение бога пирамиды. Кроваво-красный глаз на ладони каждой руки смотрел на меня со свирепым и богоподобным умом. Голоса, которые они проецировали в мое сознание, грозили захлестнуть меня и уничтожить мое самоощущение.
Так много песен. Столько воспоминаний. Так много путей.
Будучи прикованным к мирской ничтожности моей смертной оболочки, я наконец-то нашел свою цель, свое истинное призвание.
Мамо́на - вот его имя.


Я пришел на работу рано.
Я с ликованием наблюдал, как Смокинг танцует вокруг Джерри, и моя реальность медленно таяла, как сало над пламенем. Мясной шар Смокинга покачивался вверх-вниз, его рот кривился в ужасной гримасе.
Я тоже улыбнулся, а затем предложил Джерри купить обед.


Аластер, казалось, не хотел повышать меня, пусть даже временно. Я видел это в его идиотских глазах.
Я действительно не мог его винить. Я не был таким ловкачом, как он. Для меня люди были утомительны. Раньше я избегал их, если только взаимодействие не было абсолютно необходимым. Теперь я их активно выискивал, особенно если их уничтожение увеличивало мою личную коллекцию и одновременно повышало прибыль корпорации.
Хитрость заключалась в том, чтобы не уничтожать самых результативных продавцов. Это меня раздражало, поскольку лучшие из них, как правило, были самыми невыносимыми.
Но деньги есть деньги, в конце концов.
Пока Аластер рассказывал о нашей корпоративной миссии и стратегии голубого океана, его самодовольная улыбка начала исчезать, как три вкуса тающего шербета. За ней последовало его лицо. Когда на линолеуме образовалась лужица телесного цвета, он отпустил меня, закрыв дверь своего кабинета для "очень важного звонка".
Через стеклянную стену я увидел Смокинг, стоящего за столом Аластера. Лицо на его телесном шаре подмигивало мне.
Хотя это было заманчиво, я решил приберечь Аластера на потом.
Пока что я жертвовал только теми, по кому я бы не скучал.


Офисные сплетни говорили о том, что среди нас завелся убийца.
Я отмахнулся от этого.
Они никогда не поймают меня. Они не могут меня поймать. Моя реальность была текучей. Время было рекурсивным деревом - его пути разветвлялись и складывались обратно. Фокус заключался в том, чтобы не попасть в бесконечную петлю обратной связи, которая разрушала реальность. Я мог одновременно находиться за своим столом, притворяясь, что работаю, и в другом месте сдирать кожу с лица Аластера.
Реальность - это тест Роршаха, чернильная клякса на эфирном пространстве. Овца может только интерпретировать ее, но художник, смотрящий вниз из высших измерений, имеет власть определять, как эта чернильная клякса будет изображена.
Но дело не в этом. Дело в том, что я появился на свет именно в тот момент, когда большинство людей уже достигли вершины своей жалкой жизни.


Сегодня меня выпроводили из офиса - моя должность ликвидирована. Я смеялся над жирной свиноматкой из отдела кадров, которая механически зачитывала мое заявление по сценарию.
Когда появился Смокинг со своим лицом, я истерически расхохотался.
Она переместилась на своем месте, похоже, обеспокоенная моей реакцией.
Когда она встала, я положил свою руку на ее и сказал:
- Я собираюсь связать твою душу.
Ее лицо стало пепельным. Она бросилась вон.
Вслед за ней в комнату ворвалась охрана.
В тот день мне было так весело, я исследовал сотни вариантов развития событий. В одном случае я вырезал ее лицо. В другом я выследил ее дом и разрезал ее и ее мужа на мелкие кусочки.
Позже той ночью я преследовал Аластера по Тендерлойн. Он сопротивлялся, убивая меня много раз. Хотя игрок может выиграть раунд или два, как и казино, я всегда выигрываю. В заброшенном переулке я протянул его кишки через отверстие ветхого мусорного бака и сыграл восхитительную панихиду. Затем я добавил лучшие его части в свою коллекцию.


Приветствую вас, детишки. Вот я стою в сумеречном царстве на перекрестке рекурсивного времени, одетый в смокинг и шляпу, и жду. Кожа моего лица натянута и тонкая, как бумага, плавает на сухожильной привязи плотского шара, наполненного моей сущностью.
В вашей реальности нас больше, чем вы можете себе представить. Мы калечим и убиваем по своему желанию, а затем удобно редактируем временную шкалу, как будто этого никогда не происходило - по крайней мере, в этой реальности. Ибо инцидент никогда не может быть стерт. Его пятно навсегда запятнает ткань космоса. Подобно непостоянному корпоративному титану, мы иногда экспериментируем с объективной реальностью - исследуем, как реагирует скот на мир, переполненный скотобойнями.
Есть над чем поразмыслить, пока вы занимаетесь своим сизифовым трудом. Добро пожаловать в новый мировой порядок. Всего доброго.


Из третьего издания "Метафизических патологий преступно помешанных" доктора Ирвинга Вертера:
В течение нескольких месяцев Саймон де Виз, известный как Корпоративный резчик, ускользал от властей, оставляя за собой след из изуродованных тел по всему Сан-Франциско. Только после того, как они получили записку с признанием в его преступлениях, полиция провела обыск в его однокомнатной квартире в районе Тендерлойн.
По словам детектива Джозефа Д'Алессио, де Виз отрезал своим жертвам лица, удалял глаза и отрубал руки. До сегодняшнего дня властям не удавалось найти ни одной из этих частей тела.
Когда полицейские вошли в квартиру де Виса, они обнаружили стену из рук с зашитыми в ладони глазами. Более того, в одном из самых жестоких убийств в истории Сан-Франциско, кожа лиц его жертв была содрана и натянута на воздушные шары, которые парили в его квартире. Тело де Виса было найдено в его постели, одетым в смокинг и в шляпе. Он содрал кожу со своего лица и натянул ее на воздушный шар.
Из анонимных источников стало известно, что несколько представителей состоятельной элиты города настоятельно просили полицейское управление Сан-Франциско держать в тайне один конкретный аспект дела. На стене де Виз нацарапал кровью мантру, которая становилась все более распространенной в эпидемии убийств-подражаний:
Radix malorum est cupiditas.