«Игра чисел» Бентли Литтл

Он целует экран компьютера. Приятно ощущается холодное и твёрдое стекло под его тёплыми мягкими губами. Он позволяет своему языку двигаться вперёд, и тот тоже натыкается на преграду из холодного стекла, упирается в ту же твёрдую плоскость. Его руки ласкают терминал, ощущая непрерывную гладкость пластиковой рамы, окружающей экран, переходя к ребристым вентиляционным отверстиям сбоку и текстурированной поверхности большого корпуса.
Он чувствует, как член становится твёрдым, и расстёгивает брюки, освобождая свою растущую эрекцию. Высвободившись из тесноты штанов, его твёрдый пенис устремляется вверх к компьютеру. Он отстраняется от терминала и поворачивает его так, чтобы задняя сторона была обращена к нему, наклоняет его вперёд, пока не появляется круглая соблазнительная дырочка. Кабель, который должен быть вставлен в отверстие, намного меньше его пениса, но мысль плотно вставить возбуждает его ещё больше. Он смазывает свой эрегированный член слюной и прижимает к отверстию.
Когда он всовывает, электрошок вырубает его.
Потом он приходит в себя, позже, гораздо позже. Сперма на ноге и на терминале высохла. Он видит несколько небольших луж на полу между краем рабочей станции и местом, где он упал. Кончик его пениса почернел, обожжён, а агония ужасна.
Но он все равно хочет ещё.
Пять, думает он. Шесть, восемь, один…
Купер отвёл взгляд от экрана компьютера и незаметно сдавил свой эрегированный член, пытаясь заставить пенис вернуться в состояние покоя. Он медленно и небрежно оглядел комнату, чтобы убедиться, что никто из других программистов или научных сотрудников не видел его. Никто не видел. Все они пристально смотрели на свои терминалы или писали заметки на разрозненных листах блокнотной бумаги. Он подумал о своей матери, подумал о рэпе, подумал о неприятных вещах, пока его эрекция не утихла. Он снова посмотрел на экран.
Его член мгновенно встал.
Как такое возможно? Он снова прочитал светящиеся зелёные цифры, внезапно появившиеся на его терминале. Тот факт, что там вообще появились цифры, поразил его — насколько он знал, защита никогда прежде не взламывалась и никто не проникал так глубоко в систему, — и когда его экран опустел и появились цифры, он просто ошеломлённо уставился на них, читая серию чисел.
И у него появилась эрекция.
Он заставил себя отвести взгляд от экрана. С усилием. Купер хотел продолжить чтение, хотел, чтобы и новое чувство внутри него, и орган между ног продолжали расти, но что-то здесь было не так, и он знал, что должен выяснить, что именно. Он ещё раз оглядел комнату.
Должен ли он рассказать об этом Дитсу?
Должен. Он должен сообщить своему начальнику, попросить отследить нарушение безопасности, выяснить, было ли оно внутри или снаружи организации, отследить взлом через выделенную телефонную линию, если она для этого использовалась.
Но…
Но он хотел оставить все как есть.
Он замер на мгновение, а затем крутанул регулятор на своём терминале, убавив интенсивность изображения, чтобы никто не мог видеть, что было на экране. Он наклонился вперёд, читая числа.
Пять, шесть, восемь…
— Господи. Какого черта он делает?
Розенталь посмотрел туда, куда указывал Дитс. Джил Купер сидел перед своим терминалом, с расстёгнутыми брюками и ширинкой, держал пенис в руке и яростно мастурбировал, пристально глядя на экран.
Его первой мыслью было, что Купер спятил, обезумел от чрезмерной нагрузки. Но это не было похоже ни на одно расстройство, которое он когда-либо видел или читал. Розенталь последовал за Дитсом, когда начальник двинулся вперёд, резко выкрикивая имя математика.
— Купер! Купер!
Поток белой спермы вырвался из пениса Купера, брызнул на его брюки и обнажённые бедра, но он, казалось, не заметил этого, а его движения даже не ослабли. Он продолжал гонять свой орган в том же быстром темпе, не сводя глаз с экрана перед собой.
— Купер!
Розенталь последовал за начальником через комнату под пристальными взглядами других научных сотрудников. Купер вёл себя тихо, и до сих пор никто не замечал, чем он занимается; но Дитс обратил внимание на его действия, и теперь все смотрели в ошеломлённом молчании.
— Купер!
Математик не подал виду, что слышал их или даже знал об их существовании. С такого близкого расстояния Розенталь увидел, что пенис Купера кровоточит, кожа натёрта до крови.
Дитс схватил его за руку и рывком поднял со стула. Остекленевшие глаза Купера на секунду вспыхнули. Рука, все ещё дрочившая член, остановилась и отдёрнулась.
— Экран… распечатка… — сказал он, а потом снова принялся мастурбировать, тихо бормоча. — Один, три, девять…
Прежде чем войти в комнату Купера, Розенталь постучал в дверь. Медсестра сказала ему, что он может просто войти, но он хотел хотя бы вежливо предупредить своего друга. Он не хотел застать его в неловкой ситуации.
Хотя вряд ли что-то могло быть хуже того, что он уже видел.
— Войдите! — крикнул Купер.
Он вошёл в больничную палату. Дитс уже был там, как и Кигельман. Двое мужчин кивнули ему.
Купер криво усмехнулся.
— Боялся, что застукаешь меня за тем, как я гоняю лысого?
Розенталь улыбнулся.
— Чего мне бояться. Я уже достаточно насмотрелся.
— Собираешься сообщить мне — я-же-рассказывал-тебе о нумерологии, верно?
Дитс пристально посмотрел на него.
— Что?
— О, да. Наш Фред очень верит в силу чисел, — его улыбка медленно угасла, взгляд стал менее сосредоточенным. — Я тоже так думаю. Теперь.
— Я не верю в нумерологию, — попытался объяснить Розенталь. — Я просто изучаю её. Это моё хобби, мой интерес, — он перевёл взгляд с Дитса на Кигельмана и пожал плечами. — Что тут скажешь? Мне нравятся цифры.
— Черт, — сказал Кигельман. — Астрология.
— Если это не сделает нас всех верующими, — сказал Купер, — тогда нам не стоит называть себя учёными. Трудно найти лучшую причину и следствие, чем то, что случилось с…, - он замолчал и посмотрел на Дитса, внезапно о чём-то подумав. — А… А кто-нибудь ещё читал эти цифры?
Начальник мрачно кивнул.
— Тот же результат?
Дитс кивнул.
— Тот же.
Розенталь откашлялся.
— Я думаю, мы тут кое-что обнаружили. Что-то действительно важное. Нумерология может быть полным дерьмом, но мне кажется, что это доказывает раз и навсегда, что числа — это не просто числа, это не просто письменные символы для количественной оценки. У них есть своя собственная сила. Дело в том, что в культурах на протяжении всей истории числа влияли на все — от способа строительства зданий до образа мышления людей…
Кигельман фыркнул.
— Образ мышления людей, ничего себе? Говоришь как истинный математик.
— Это единственное, в чём нумерологи превзошли математиков. Они осознали философское и социологическое значение чисел. Нумерологическая символика всегда была и остаётся очень важной. Три, например, связано с Троицей: Отец, Сын, Святой Дух. Три также важны в сексуальном плане. Мужские гениталии состоят из трёх частей — один член, два яйца. У самки две груди и одно влагалище…
— Или три дырки, — сказал Купер.
— Типа того. Женский лобок покрыт треугольником лобковых волос. Треугольник имеет три стороны. Эти символы повторяются на протяжении всей истории, во всех культурах, и они обладают силой…
— Хорошо, Крескин. Хватит уже этой психической белиберды, — Кигельман пересёк комнату и направился к нему. — Какое отношение все это имеет к тому, что произошло?
— Ну…
— Какое социологическое значение имеет то, что Купер занимается дрочкой на своём грёбаном терминале? Мы здесь не говорим о курсовой работе или журнальной статье. Это дерьмо из реального мира. Черт возьми, это же национальная безопасность.
Дитс кивнул.
— Верно. И что это за «мы»? Мы тут что-то открыли? Я не думаю, что мы что-то открыли.
Они помолчали.
— Как вы думаете, кто передал эти цифры? — спросил Розенталь. — Кто мог получить доступ к системе?
— Гликман, — тихо сказал Купер.
Остальные посмотрели на него.
— Я удалил его идентификатор и пароль из системы безопасности, но когда я просмотрел отчёт сегодня утром, то увидел, что он вернулся в систему…
— И ты ничего не сказал? — Дитс впился в него взглядом.
— Я собирался, но вас ещё не было, и… а потом числа появились на моем экране.
— Гликман. Дерьмо.
Кигельман покачал головой.
— Я знал, что мы должны были позаботиться об этом парне, когда он ушёл из Агентства. Долбаный псих.
Розенталь взглянул на Купера, увидел встревоженный взгляд друга, подумал о Гликмане, и впервые с тех пор, как все это началось, его пробрала холодная дрожь, и он испугался.
Встроенные в программу расчёты выполняются автоматически. Ему даже не нужно видеть цифры.
Он взламывает новый код доступа, проникает в Агентство. Терминал Розенталя, если он правильно помнит, но он не уверен.
Он посмеивается про себя, задумывается на мгновение, затем делает себе подарок, вызывая короткую, ограниченную последовательность цифр на своём экране.
Тридцать пять, восемнадцать, шестьдесят два…
Он кричит, прижимаясь эрегированным членом к дисководу, и кончает.
Розенталь сидел в кабинете Дитса вместе с Дитсом, Кигельманом, Лэнгли и ещё одним неназванным членом высшего звена Агентства. Вопросы задавал Дитс, но явно человек из Агентства дёргал за ниточки. Он знал, что Купера уже допрашивали в больнице. После него вызовут Гамильтона и Грина.
Они хотели знать о Гликмане.
Не так уж и много он может им рассказать. Не так уж и много он знает. Конечно, он работал с Гликманом в течение своих первых четырёх лет в Агентстве, но в целом он был чуть больше, чем мальчик на побегушках, и даже с большущей натяжкой они не могли считаться приятелями.
Черт, он считал Гликмана психом ещё до этого «инцидента».
Дитс откашлялся.
— Ещё один вопрос, прежде чем вы уйдёте: у вас нет сомнений в том, что Гликман мог придумать что-то подобное?
Розенталь покачал головой.
— Если кто-то и мог придумать что-то настолько сложное, не говоря уже о том, чтобы реализовать это, так это Гликман. Может он и сумасшедший, но он гений. И… и у него был мотив играть с нами вот так.
Человек Агентства заговорил в первый раз.
— А вы не думаете, что он мог разработать эту штуку, а потом продать её конкурирующей стране?
Розенталь пожал плечами.
— Понятия не имею. Я не знаю симпатий этого человека. Я знаю, что он имеет зуб на Агентство, и я понимаю, что он делает что-то подобное, пытаясь отомстить нам, — он сделал паузу. — Мне просто интересно, что будет дальше.
Дитс мрачно кивнул.
— И мне тоже.
— Спасибо, — сказал Кигельман. — Мы позвоним вам, если нам понадобится что-нибудь ещё.
Розенталь встал, пошёл на выход, потом медленно обернулся.
— Ещё одна вещь. Вы никогда не думали, что, возможно, это как раз то, что заставило Гликмана свихнуться? Я имею в виду, если эти цифры могли заставить Купера… делать то, что он делал, как насчёт всех цифр, которые есть у Гликмана в голове? Я имею в виду, что он сидел здесь, думая об одних числах, думая о других, отбрасывая некоторые, добавляя новые. Может быть, это похоже на компьютерный вирус в его мозгу. Может быть, формулы и последовательности, которые захватили его разум, поработали над ним. Может быть, они заставили его… сделать то, что он сделал.
— Может быть, — рассеянно сказал Кигельман. Он кивнул в сторону двери. — Спасибо.
Розенталь вышел из кабинета, чувствуя себя немного раздражённым. Он не ожидал, что будет в этом участвовать. Понимал, что он человек маленький, вовлечён в это дело лишь постольку, поскольку был свидетелем. Но если они хотят узнать его мнение, то, по крайней мере, могли его выслушать.
Кроме того, нравится им это или нет, но это была математическая задача. Если они действительно хотят знать, что происходит и почему, вместо того, чтобы просто знать — кто, им придётся посвятить в это учёных.
В противном случае они упустят всю суть.
Он вернулся к своему рабочему месту, достал папку с проектом А-986 и включил терминал.
И увидел цифры на экране.
Он кончил мгновенно. Это был самый мощный оргазм в его жизни. Его пенис мгновенно перескочил из вялого состояния в эрегированное и выплеснул, казалось бы, бесконечное количество горячей спермы в штаны. У него хватило здравого смысла быстро отвести взгляд, неуклюже потянувшись к выключателю, даже когда на него накатил второй оргазм.
Он заставил себя думать о чём-то ещё, кроме чисел. Он видел цифры на экране в течение доли секунды, но боялся, что все ещё сможет вспомнить их, поэтому намеренно очистил свой разум от всех математических мыслей.
Его первой реакцией было вбежать обратно в кабинет Дитса и сказать этим самонадеянным придуркам, что он стал мишенью, и им, черт побери, лучше посвятить его в это дело. Сначала Купер, потом он сам? Здесь была какая-то закономерность. У Гликмана был план. Он знал, что делает, и пробирался вверх по служебной лестнице Агентства.
Но его второй мыслью было то, что он должен распечатать скриншот экрана и сохранить его для себя.
Кто-нибудь понял, что произошло? Он украдкой оглядел модульные стены своего рабочего места, но никто не смотрел в его сторону. Никто этого не заметил.
Он посмотрел себе между ног. Тёмное пятно на промежности его светло-серых брюках было огромным и заметным. Внутри нижнего белья сперма загустела и стала холодной. Опустошённый пенис болезненно пульсировал.
Что, черт возьми, с ним случилось?
Политика гласила, что все полученные данные должны оставаться в лаборатории. Любое нарушение правил было поводом для увольнения и основанием для судебного иска. Вся работа была собственностью Агентства. И он это знал. Он согласился с этим. Он каждый год подписывал обновлённые инструкции на этот счёт и до сих пор даже не мог вспомнить случая, когда у него возникло бы хоть отдалённое искушение нарушить свою клятву.
До сих пор.
Было что-то пугающее в этой внезапной перемене его преданности и чувств.
Он подумал о силе этих двух оргазмов.
Что там говорил Фрейд о том, что секс является движущей силой всех человеческих устремлений?
Он распечатает себе скриншот, а потом расскажет Дитсу, и пусть Агентство возьмёт все на себя. Какой от этого может быть вред? Он не собирался делиться этой информацией. Он не собирался продавать её другому правительству или пытаться извлечь из неё выгоду.
Он просто сохранит его. Для…
Для своего личного пользования.
Он задумался на мгновение, затем повернул регулятор интенсивности на своём экране в сторону уменьшения. Снова включил аппарат и нажал на клавиатуре клавишу «Print Screen». Принтер, подключённый к терминалу, выплюнул распечатку цифр. Он взглянул на несколько первых чисел и член мгновенно встал. Быстро сложив листок, Розенталь засунул его в карман.
Позже он сложит его в ещё меньший квадрат и спрячет в бумажник, прежде чем покинуть здание.
Он глубоко вздохнул, снял трубку и позвонил Дитсу.
Когда он вернулся с работы, Эми была на кухне. Розенталь поставил портфель в прихожей, достал из кармана распечатку и прочитал первые десять цифр, закрыв рукой остальные шесть. У него мгновенно встал, но до оргазма оставалось ещё одно число. Он снова сложил листок, положил его обратно в бумажник и повторил про себя десять цифр, пока шёл на кухню.
Жена обернулась на звук его появления и сразу же увидела эрекцию, натягивающую испачканные брюки.
— Что… — начала она.
Он подошёл к ней, расстегнул ремень, молнию на брюках и позволил им упасть на пол. Он начал расстёгивать верхнюю пуговицу на ее джинсах. Она попыталась вырваться. Крепко держа её, он стянул с неё брюки.
— Я готовлю ужин! Что ты себе удумал…
— Пять, — тихо прошептал он. — Шесть, восемь, один, три, девять…


Анализы были нормальными, никаких физиологических проблем не было обнаружено даже после проведённой изнурительной серии обширных обследований, и вскоре, после девяти вечера, Купер был выписан из больницы. Дитс и Кигельман хотели, чтобы он зашёл к ним, хотели обсудить с ним новую информацию, полученную после обнаружения следов на внешних линиях, но он сказал, что устал, хочет пойти домой и немного поспать, и они согласились отложить все до следующего утра.
Но они все же прислали машину, чтобы отвезти его домой. Купер был благодарен за этот жест и принял его.
Вернувшись домой, он быстро съел разогретый в микроволновке ужин, принял душ и лёг в постель, но заснуть никак не мог. Он ворочался с боку на бок в течение получаса, показавшемся десятью часами, прежде чем, наконец, сдался. Купер направился в свой кабинет и сел в кресло перед столом.
Гликман.
Что этот псих сейчас делает?
Купер уставился на десять цифр, которые он записал, на десять цифр, которые он запомнил, и задумался, было ли это просто физическое расположение цифровых символов, вызвавшее такую реакцию, или это было человеческое восприятие их значения и последовательность мыслей, спровоцированных их расположением в таком порядке. Повинуясь внезапному порыву, он переписал цифры на другой лист бумаги, и с каждым росчерком пера его член становился все больше и больше. Он встал, взял листок бумаги и вышел на задний двор.
— Альберт! — позвал он.
Из заросшего кустарником тёмного угла двора донёсся собачий зевок.
— Альберт!
Собака подбежала к нему.
Купер погладил своего любимца по голове, взъерошил ему шерсть и заставил сесть. Одной рукой он держал голову Альберта, а другой поднёс листок бумаги к глазам собаки.
И почувствовал, как собачья сперма брызнула на его босые ноги.
— Ушёл, — сказал Кигельман. — Он, должно быть, знал, что мы его выслеживаем — или что его можно выследить — и смылся.
Розенталь откашлялся.
— Вы что-нибудь нашли…
— Херню. Мы нашли всякую херню. Продукты, предметы мебели, всякая всячина. Он забрал с собой компьютеры, диски, все бумаги, которые у него были.
— Но его машина должна быть зарегистрирована. Должно быть хоть что-то…
— Что? Что должно быть? Вы думаете парень, который может взломать нашу систему безопасности и заставить вас трахнуть себя, прочитав кучу цифр, достаточно глуп, чтобы оставить кредитный след или отслеживаемый компьютерный путь? Мы имеем дело с Гликманом.
— И что мы можем сделать? — спросил Купер.
— Мы ничего не можем сделать. Люди из бюро снаружи готовы прищемить ему задницу, если мы отследим ещё одно проникновение. Вы, ребята, можете узнать, что означают эти цифры и как мы можем использовать их в будущем, — он покачал головой. — Черт возьми, если бы они были у нас во время Холодной войны, мы могли бы сбросить листовки на Москву, и русские бы затрахали себя до смерти. В этом есть мощный военный потенциал.
— Кто ещё…
— Вы двое. И точка. Ни слова, ни намёка остальным. Поняли меня?
— Гамильтон и Грин…
— Ни хрена не знают. Вы. И точка. Поняли?
И Розенталь, и Купер кивнули.
— Тогда все в порядке. За работу.
Разберутся они в этом, и если да, то кто именно? Купер, думает он. Купер более сообразительный.
Но он надеется, что это Розенталь.
В любом случае это не имеет значения.
Что с этим будет делать Агентство?
Достаточно ли у них смелости, чтобы использовать это?
Он смотрит на забинтованный обрубок того, что раньше было его пенисом, жалеет, что не вырвал яички, но думает о Шестом ряде чисел, повторяя цифры, как мантру, и почему-то не имеет значения, есть они или нет.
Он все ещё может чувствовать удовольствие.
— Господи. Как мы могли быть такими придурками?
Розенталь заглянул Куперу через плечо, стараясь не обращать внимания на собственную сводящую с ума эрекцию.
— Посмотри на них, — сказал Купер. — Они входят в ряд Фурье. Не знаю, почему мы не заметили этого раньше. Каждый шаг возбуждения характеризуется новым набором. Умножьте первый набор на косинус целых кратных переменной, и вы получите следующий набор. И усиление первоначального эффекта.
— Итак, — медленно произнёс Розенталь. — Мы умножим их ещё пару раз. И он…
— …умрёт, — закончил за него Купер.
— Если мы сможем отправить их обратно.
— Ты шутишь? Если он пошлёт нам ещё одну последовательность, мы запрограммируем сервер на мгновенный ответ. Нам даже не придётся самим с этим трахаться.
— У него не будет времени сбежать. Они отследят звонок и найдут его мёртвым.
— Именно.
— Ты просто гений.
Купер усмехнулся.
— А разве были какие-то сомнения?
Состояние тела потрясло даже Кигельмана.
Розенталь лишь бегло взглянул на фотографии, и этого ему было достаточно. Повсюду была кровь — чёрная на черно-белых снимках, поразительно алая в цвете. Обе руки были засунуты в полость тела сквозь живот.
Все шестеро мужчин в комнате молчали.
— Это никогда не должно покинуть стены этого офиса, — сказал мужчина из Агенства. — Я достаточно ясно выразился?
Все дружно закивали.
— Теперь за эти цифры отвечает сектор «Г». Теперь они не в вашей компетенции. Я хочу, чтобы вы передали все данные и начисто стёрли все ваши записи. Затем вы возвращаетесь к тому, над чем работали, и забываете, что это вообще произошло.
Розенталь поймал взгляд Купера, и не сумев прочитать выражение его лица, отвёл глаза.
— Есть вопросы? — спросил мужчина из Агентства.
— Цифры исчезли, — тихо сказал Купер.
— Что? — удивлённо спросил Дитс.
— Я случайно удалил их, когда программировал отправку сообщения Гликману.
— Ну, они все ещё на машине Гликмана…
— Нет, это не так, — покачал головой Лэнгли. — Мы уничтожили его машину, когда вломились внутрь. Безопасность страны. Мы не знали, скольким из этих людей из Бюро можно доверять, и решили, что здесь есть резервная копия.
— У самого Гликмана наверняка был резервный диск, или какие-нибудь заметки или распечатки.
— Здесь он никогда этого не делал, — сказал Розенталь. — Он был настоящим параноиком по поводу того, что кто-то другой получит доступ к его информации. Большую часть её он держал в голове.
— Черт побери! — Кигельман сердито посмотрел на Купера. — Ты вернёшь нам эти цифры. Мне все равно как. Ты сообщишь их нам, даже если нам придётся загипнотизировать тебя, чтобы заставить вспомнить их.
— Я постараюсь, — сказал Купер.
Розенталь подождал, пока все остальные уйдут, прежде чем решился подойти к своему другу. Он небрежно огляделся, затем наклонился рядом с Купером.
— Почему ты солгал?
— Слишком большая сила.
— Слишком большая сила?
— Я не думаю, что кто-то должен иметь доступ к такой силе. Я не думаю… Я не думаю, что человек должен знать эти цифры.
— Ты пытаешься навязать мне мораль Франкенштейна?
— Оставь мистику нумерологам, чудикам и маргиналам. Пусть правительства опираются на науку.
— Но они пересекаются. Я имею в виду, черт возьми, это может избавить от необходимости в любом виде оружия. Мы на войне? Передавайте числа на терминалы, транслируйте их по телевидению, зачитывайте их по радио. Черт возьми, как сказал Кигельман, бросайте листовки над городами. Ты хоть понимаешь, какая у нас здесь сила? Бескровные перевороты, внешнеполитический контроль…
— Мировая диктатура? — он обернулся. — Что-то я не слышал, чтобы ты мне возражал.
— Я не хотел, чтобы у тебя были неприятности.
— Ты же знаешь, как это опасно.
— Да, знаю. Но я также знаю, что при правильном использовании эти цифры могут изменить мир. К лучшему. А это ты знаешь?
— Да, — ответил Купер.
Он увеличил интенсивность на своём экране. Цифры были на месте.
Он выключил терминал.
— Твою мать! — Розенталь подбежал к своей машине и включил её.
— Не волнуйся, — сказал Купер. — Он уничтожен. Его нет в системе. Его больше нет.
— Кретин, — сказал он. Розенталь старался, чтобы его голос звучал сердито, но он не был сердит. На самом деле. Распечатка все ещё лежала у него дома. Он мог посчитать дальше. Он мог… он мог править миром.
Нет, это было не то, чего он хотел. Не поэтому он хотел сохранить цифры.
Наверное, у Купера тоже есть распечатка, подумал он. Может быть, он планировал сохранить все это для себя, контролировать все, использовать цифры, чтобы убрать его с дороги.
У Дитса и Кигельмана тоже была распечатка, не так ли? Они могли бы попросить другого математика вычислить следующую последовательность. И следующую. И следующую.
Возможно, они планируют использовать цифры.
Они, конечно же, не упомянули о своей распечатке Лэнгли и сотруднику Агентства.
— Так будет лучше, — сказал Купер.
— Да.
Розенталь отошёл в сторону. Он на мгновение задумался над этой аксиомой — о силе и аморальности, абсолютной силе и абсолютной аморальности, затем подумал о цифрах: пять, шесть, восемь, один, три, девять…
И сжимая свою растущую эрекцию, вышел из лаборатории, из здания и через парковку направился к своей машине.