«Без тебя» Брайан Кин

Сегодня утром я проснулся и дважды выстрелил в себя.
Кэролин уже ушла на работу. Она несколько раз пыталась разбудить меня, как делает это каждое утро. Эта игра превратилась в досадный ритуал, как и вся остальная моя жизнь.
В первый раз будильник зазвонил в шесть. Как всегда, она была прижата ко мне, и мой утренний стояк был втиснут в ее жирную задницу. Она думает, что я все еще нахожу ее желанной, не понимая, что каждый мужчина в мире просыпается таким, если у него полный мочевой пузырь. Кэролин не заводила меня больше десяти лет.
Она лежала, как и каждое утро, с ревущим будильником, прижимаясь ко мне все крепче, пока мне не захотелось закричать. От нее воняло изо рта. Ее волосы воняли. От нее воняло. Я всегда принимаю душ перед сном, так же как и утром. Она принимает душ только по утрам.
Я наклонился над ней и нажал кнопку повтора. Через десять минут сцена повторилась сама собой. На этот раз она встала и побрела в ванную. То засыпая, то просыпаясь, я слышал, как она поет вместе с Бритни Спирс по радио. Это еще кое-что, что меня раздражало. Нам обоим было за тридцать, а она все еще настаивала на том, чтобы слушать поп-музыку тини-бопперов. В основном я слушал радио, но не Кэролин. Она пела вместе со всем этим хип-хопом.
Этого было достаточно, чтобы свести человека с ума.
После душа она вошла в спальню, напевая, капая и бормоча мне что-то детское.
- Ну же, мой пузи-вузи, просыпайся, просыпайся.
Я застонал, желая умереть прямо здесь и сейчас.
- Я утомила тебя прошлой ночью, - спросила она, гладя юбку для работы. - Я слишком много для тебя значу?
Я пробормотала что-то невнятное, содрогаясь при мысли о вчерашней акробатике. Она кончала три раза. Я должен был представить себе свою мать, только чтобы он у меня упал, и все же я должен был притвориться, что у меня был оргазм. Слава Богу, что есть резинки.
Двадцать минут спустя я все еще лежал там, и Кэролин была более настойчива, предупреждая меня, что я опоздаю на работу. Я сказал ей, что болен, и от ее удушливого беспокойства мне захотелось выпрыгнуть из собственной кожи. К счастью, она опаздывала на работу, и я отделался лишь коротким поцелуем и обещанием позвонить во время ее обеденного перерыва.
Я услышал, как захлопнулась дверь. Через минуту я услышал, как "Сатурн" закашлялся, возвращаясь к жизни. "Сатурн", за который мы все еще должны больше шести тысяч, хотя это был кусок дерьма. "Сатурн", который нам просто необходим, потому что на нем ездят все остальные. Мой внедорожник был куплен по той же причине, и мы задолжали еще больше.
Я скатился с кровати и прошелся по дому, за который мы будем в долгу до шестидесяти лет. Я позвонил на работу, закусив губу, чтобы не спорить с Кларенсом, когда он меня допрашивал. Двенадцать лет я надрывался на него. Двенадцать лет бесконечного однообразия, жары, грязи и скуки. Двенадцать лет десятичасового рабочего дня с обязательной сверхурочной работой, управляя машиной, которой мне суждено было управлять до мягкого тумана отставки. И после всего этого у него хватило наглости предположить, что я симулирую свою болезнь?
Мое отрицание было коротким и кратким. Я не собирался называть Кларенса жирным ублюдком, пока это не вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы.
После того, как он меня уволил, я швырнул трубку на рычаг. Что-то теплое потекло по моему подбородку. Я почувствовал вкус крови. Я прикусил нижнюю губу. Поморщившись, я поплелся в ванную и увидел, как кровь капает с моего подбородка. Одна капля упала на мою белую майку. Мой живот, раздутый от слишком большого количества дешевого пива, казалось, занимал большую часть моего отражения. Двухдневная щетина покрывала мое лицо. Под глазами залегли темные тени.
Я оторвал комок туалетной бумаги от диспенсера и прижал его к губе. Свободной рукой я ощупал нарост на лице, пытаясь решить, стоит ли тратить время на бритье. Седые волосы рассыпались по моей козлиной бородке.
Первая слеза застала меня врасплох.
Мне было тридцать пять, а сейчас уже семьдесят. У меня была гора долгов, и я только что потерял работу. Я был женат на женщине, в которую не был влюблен сразу после окончания школы. У меня была язва, кислотный рефлюкс, залысины и кровавая дыра в губе. Моими единственными друзьями были другие ребята с работы, и они были моими друзьями только тогда, когда я покупал им пиво. Я выкуривал по две пачки сигарет в день и зачерпывал полбанки "Скоала". Даже сейчас опухоль, вероятно, спиралью прокладывала себе путь через мое тело.
Последовали новые слезы. Я рухнул рядом с унитазом, всхлипывая. Когда все пошло не так? Мы с Кэролин были так счастливы в выпускном классе. У меня была потрясающая рука в футболе и многообещающая стипендия. Мир был моим, а я - Богом. Я дрожал после наших любовных ласк, как это было тогда, а не как непристойная пантомима, какой она стала теперь. Я так сильно любил ее.
- Ты любишь меня? - спрашивала она меня потом. - Ты действительно меня любишь?
Я всегда отвечал:
- Я бы умер без тебя.
Потом Кэролин забеременела в середине нашего выпускного года, и я поцеловал колледж на прощание. Ребенок родился мертвым. Больше мы не пытались. Наверное, именно тогда я и начал спускаться по спирали.
Зазвонил телефон. Я неуверенно поднялся, опираясь на раковину. Голова раскалывалась. Телефон зазвонил снова, на этот раз более настойчиво. Это напомнило мне Кэролин.
Я так крепко сжал трубку, что побелели костяшки пальцев. Наверное, Кларенс звонит, чтобы еще раз меня отругать.
- Алло?
Последовала пауза и серия механических щелчков. Затем заговорила женщина, предлагая мне бесплатную оценку штормовых окон в доме, который я не мог себе позволить.
- Меня это не интересует, - сказал я. - Внесите нас в свой список "не звонить".
- Могу я спрaсит вас, почему, сэр?
Это звучало так, словно она читала сценарий.
- Ты не можешь ничего "спрaсит". Ты можешь спросить меня, если хочешь, но ответ все равно - отвали!
Телемаркетер разразилaсь тирадой, и я сорвал телефон со стены. Я швырнул его через всю комнату. Он разбился о лампу, которую мать Кэролин подарила нам на пятую годовщину свадьбы. Я уставился на осколки, почувствовал, как по подбородку снова потекла свежая кровь, и вздохнул.
Я обдумывал всё это неделями, но только до момента, когда решил умереть.
Я подошел к оружейному шкафу. Внутри лежали мои охотничьи ружья, хранившиеся для развлечения, которое мне не нравилось, но в котором я должен был участвовать, чтобы считаться нормальным мужиком. Моя рука не дрожала, когда я отпер кейс и выбрал 30.06 и коробку патронов. Патроны скользнули в патронник с удовлетворительным щелчком. Я сел на кровать, зажав ружье между ног.
Я видел в Интернете фотографии неудачных попыток самоубийства. Случаи, когда бедняга приставлял пистолет к виску и нажимал на курок, корчась в агонии, когда пуля пролетала вокруг его мозга и оставляла его в живых. Это было нехорошо. Мне нужно было сделать это правильно. Я сунул ствол в рот, чувствуя вкус масла на холодном металле. Я дышал через нос, глубоко вдыхая ружье, как делал это со сморщенным дядиным членом, когда мне было девять. Когда дуло коснулось моего горла, я задохнулся, как и тогда. Слезы текли по моему лицу.
Я взглянул на свадебную фотографию на ночном столике. Там были я и Кэролин. Два улыбающихся человека. Счастливые и влюбленные. Не лысеющий неудачник, сидящий сейчас здесь, и не жирная корова, в которую превратилась его женщина.
Женщина, которую я так давно обещал любить вечно.
- Я бы умер без тебя, - пробормотал я.
Тогда я нажал на курок.
Первоначальная сила дернула меня назад. Ствол ружья пронзил мне небо. Я почувствовал, как он раскроил мне голову, и услышал влажный шлепок моих мозгов о стену, отчего обои в цветочек цвета слоновой кости стали малиновыми. Серые куски мозгового вещества и осколки яичной скорлупы моего раздробленного черепа вонзились в гипсокартон. Мой правый глаз потек по лицу, а мочевой пузырь и сфинктер освободились, испачкав простыни.
Боль внезапно прекратилась, как будто кто-то щелкнул выключателем. Одно мгновение я корчился в агонии и пытаясь кричать. Потом ничего не было.
Но я был в сознании.
Я не был мертв. Я опять все испортил.
Я снова нажал на курок. Второй выстрел стер то, что осталось от макушки и затылка. Мое лицо опустилось на несколько дюймов, так что было трудно ясно видеть. Кусочки кожи и хрящи свисали с моей шеи. В комнате воняло кровью, дерьмом и порохом.
Выстрелы эхом разнеслись по всему дому, заглушая мое тяжелое дыхание.
Выпустив винтовку из онемевших пальцев, я подошел к зеркалу и посмотрел на нанесенный мне урон. Мне пришлось несколько раз пожать плечами, чтобы поднять лицо на уровень глаз.
Это было некрасиво.
Я должен был умереть, но все же стоял. Я потянулся за спину, позволив пальцам пробежаться по зияющей дыре в том месте, где раньше был мой мозг. Ничего не было. Ни лысины, ни скальпа, ни черепа. Ничего.
Телефон зазвонил снова. Он звучал приглушенно, благодаря моему единственному оставшемуся уху. После четырех гудков включился автоответчик.
- Привет, милый. Это Кэролин. Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь.
Моя головная боль прошла. Смеясь, я выплюнул часть себя. Я вылечил обычную головную боль.
- В любом случае, - продолжала она, - мне пора возвращаться к работе. Увидимся, когда я вернусь домой. Я люблю тебя.
- Я бы умер без тебя, - мой голос сочился сарказмом.
И тут меня осенило - причина, по которой я все еще был жив.
Так что, теперь я сижу здесь, за кухонным столом, и пишу это, пока мои внутренности сохнут на стене спальни. Я почти свободен от этого ада, которым является моя жизнь. Кэролин скоро будет дома, и я выполню обещание, которое дал ей так давно.