«Укрыться на месте» Брайан Кин

Полиция появилась быстро. К этому времени дым от выстрелов и от взрыва бомбы все еще густо висел в воздухе, клубясь у вентиляционных отверстий в потолке. Бомба была не фугасная, а дымовая, белое маслянистое облако дыма должно было вызвать панику. Эхо выстрелов еще отдавалось в зоне выдачи багажа. Люди кричали и плакали. Дым застилал все. Он обжег мне слизистую носа и горла, от него слезились глаза, из-за звона в ушах я едва слышал, что происходит вокруг. Видели фильм «Спасение рядового Райана»? Помните, в начале, когда пытаются взять Омаха-Бич, совершенно отрешенный Том Хэнкс сидит и смотрит, как разворачивается побоище, вокруг хаос, в ушах у него звенит, кроме этого звона он ничего не слышит. Вот именно так чувствовал себя и я.
Полицейские бросились через терминалы с оружием в руках, приказали всем лечь. Я слышал как-то по телевизору, что так делают не без причины. Предполагается, что стрелок останется на ногах, а оказавшиеся на месте теракта граждане сразу же повинуются приказу. Кажется, так сейчас и получилось. Я сразу бросился на колени, затем лег на пол и оказался на мертвом бизнесмене. Что он бизнесмен, я понял по одежде, по дорогим часам на запястье, стекло которых разбилось, и по портфелю, ручку которого он все еще сжимал в руке. Что он мертв, я понял потому, что у него не было затылка. Я лежал на плитках пола в его еще теплой крови и смотрел на его рану. С такого расстояния я видел его мозг. Чувствовал его запах. Он напоминал розовато-белый прессованный творог, покрытый местами красным желе.
– Всем лежать! Лежать, лежать, лежать!
Звон в ушах постепенно стихал. Плач и крики сделались громче. Я осторожно поднял голову. В это время раздалось еще три выстрела. На этот раз стрелял один из полицейских. Я повернул голову и, посмотрев направо, увидел человека, отлетевшего к стене. Он медленно осел, оставив на ней кровавый след, потом повалился на пол.
– Это стрелявший? – захныкал кто-то позади меня. – Его уложили?
Полицейские продолжали кричать. С моего места трудно было определить, все ли в зоне получения багажа им подчинились. Я изо всех сил старался лежать неподвижно и сохранять спокойствие. Не хотел стать следующим подстреленным. Я лежал, уставившись в отсутствующий затылок лысого бизнесмена, и вдруг мне ужасно захотелось помочиться. Я извивался, прижимался низом живота к полу. Кровь убитого бизнесмена впиталась в ткань брюк и рубашки.
– Всем лежать, – снова приказал полицейский. – Укрыться на месте. Никаких резких движений. Не вставать. Если вы ранены, потерпите. Помощь уже в пути.
Я подумал, эти полицейские - сотрудники аэропорта, управления транспортной безопасности или службы национальной безопасности? Скорее всего, первое, судя по форме. Оглядываясь в прошлое, могу сказать, что их реакция произвела сильное впечатление. Сколько же прошло времени между первым выстрелом и появлением полиции? Казалось, несколько минут, но на самом деле… может быть, сорок пять секунд? Может быть, самое большее, минута? Сколько бы народу погибло, если бы они не оказались на месте так быстро? И в самом деле, сколько же погибло? Из-за дыма трудно было сказать.
Выстрелы сделались тише, крики прекратились, но возникли новые звуки. Плач, конечно, но также и молитвы, шепот, маленький ребенок звал маму. Я не мог понять, мальчик это или девочка, но вставать и смотреть не собирался. Многие теперь кашляли, наверно, из-за дыма. Кого-то, судя по звукам, рвало. Я слышал английскую и испанскую речь, а также то, что могло оказаться швейцарским французским. Кто-то бормотал на непонятном языке, судя по лицу, выходец из Азии. Понимаю, это неполиткорректно, но повторяю, ради того только, чтобы определить национальность пассажира, я не собирался рисковать и получить пулю от полицейского. Многие стонали явно от боли. Один, вернее, одна, судя по голосу, убеждала человека по имени Джон:
– Дыши, просто дыши.
Я осторожно повернул голову налево и заметил еще одного мертвого. Молодая женщина в розовых брюках для занятий йогой и в черном балахоне с капюшоном. На одной ноге сандалия. Другая – босая. Пуля попала ей в горло, и концы ее длинных светлых волос, собранных в конский хвост, от крови стали клубничного цвета. Рядом с нею неподвижно лежал, раскинувшись, человек с открытыми невидящими глазами. Одну руку он закинул на молодую женщину.
Знали ли они друг друга? – подумал я сначала, а потом: – Как он погиб?
Его не подстрелили. Я не видел ран. Может быть, сердечный приступ? От потрясения?
Конвейерная лента продолжала двигаться. Поскрипывали шкивы и блоки. Чемоданы, рюкзаки проплывали мимо, описывая круг за кругом.
Почему никто не выключит конвейер? – подумал я.
– Кто-нибудь видел стрелявшего?
Задавший этот вопрос стоял прямо передо мной. Я чуть поднял голову и увидел парня в гавайской рубашке. Я видел его и раньше в зоне получения багажа. Странно, как он оказался по эту сторону от конвейера.
– Я ни хрена не видел, – ответил кто-то.
– Наверняка гребаный террорист, – пробормотал человек в гавайской рубашке. – Фанатики хреновы.
– По-моему, это как раз тот, которого застрелили полицейские, – послышался женский голос.
– Нет, – пискнул кто-то еще. – Этот парень был не мусульманин.
– Кто сказал, что стрелок должен быть мусульманин? – прозвучал сердитый женский голос.
– Тихо, – приказал полицейский. – Всем сохранять спокойствие. Помощь уже в пути.
Из переговорного устройства полицейского донесся свист и затем треск. Диспетчер произнес что-то очень быстро, но сообщение сопровождалось такими помехами, что я ничего не понял. Громкоговорители аэропорта напомнили, что не следует оставлять багаж без присмотра, принимать вещи для перевозки от незнакомых лиц, и попросили сообщать о подозрительных действиях сотрудникам безопасности аэропорта. Как ни странно, это вызвало смешки лежавших на полу.
Вдруг стали звонить и пищать сотовые телефоны. Первые сообщения о стрельбе, вероятно, были переданы средствами массовой информации и появились на новостных порталах. Озабоченные люди пытались связаться с друзьями и близкими. Я подумал, что у аэропорта скопилось много людей, которые не могут попасть в здание. К этому времени власти уже наверняка заблокировали входы.
– Не двигаться, – напомнил нам полицейский. Голос звучал пронзительно, как гитара, струны которой натянуты слишком сильно. – Пусть звонят. Сначала надо зачистить эту зону.
– Мой муж ранен, – закричал женский голос. – Помогите ему, пожалуйста.
– Оставайтесь на месте, мадам. Мы делаем все, что в наших силах. Мы…
– Ни хрена вы не делаете, – закричала женщина. – Он тут умирает!
Несколько человек вокруг меня ахнули. Я поднял голову и увидел молодого полицейского, наводившего оружие. Руки у него тряслись.
– Мадам, сейчас же лечь! Лечь на пол!
– Мой муж…
– Лечь на пол, мать твою!
Одни стали говорить этой женщине, чтобы легла, другие – ругать полицию. Женщина всхлипывала, но, видимо, подчинилась, потому что полицейский оружие опустил.
Бизнесмен с дырой в затылке завибрировал. Пол рядом с ним задрожал. Это звонил его телефон, переведенный на вибровызов. Я чувствовал потребность ответить. Телефон погудел еще секунд двадцать и умолк. В переговорных устройствах полицейских снова запищало. Я опять не смог разобрать, что говорилось.
Тут мне пришло в голову, что страх-то совсем прошел. Клубок напряжения, ощущавшийся в животе и тяжелый, как мешок с цементом, исчез. Просто рассосался. Такая стрельба с многочисленными жертвами в последнее время случается часто. Раз в месяц, иногда даже чаще, прерывают программы передач, чтобы сообщить о новом случае. Снова стреляют, снова жертвы. Школы, железнодорожные вокзалы, территории колледжей, кинотеатры, ночные клубы… аэропорты. Помню, как в первый раз услышал слова «укрыться на месте». После теракта на бостонском марафоне полиция, по существу, ввела военное положение и обходила квартиры в поисках террористов. Тогда СМИ сообщали, что жителям приказали укрыться на месте.
Я всегда пытался представить, через что приходится пройти людям в таких ситуациях. Что они думают? Что чувствуют? Теперь я знаю. Я не почувствовал ничего.
Но помочиться по-прежнему хотелось.
Лужа крови, в которой я лежал, стала остывать. Ладони и пальцы были покрыты ею, как кленовым сиропом. Как ни удивительно, из мертвого бизнесмена все еще текла кровь. Она непрерывно сочилась из головы, как из незакрытого крана. Это, наверно, должно бы показаться отвратительным, но мне не казалось. Казалось восхитительным.
На месте теракта появились спасатели. Полицейские собрались с ними в кучку, потом повернулись к нам. У всех было оружие наготове.
– Так, слушайте. Мы сейчас зачистим это помещение. Вас одного за другим обыщут. После обыска встаете и выходите через те двери. Все время выполняете приказы и держите руки над головой.
Я посмотрел в указанном направлении. За стеклом ярко сияло солнце. Погожий выдался денек.
– Без приказа не вставать и не двигаться. Если будете делать, что вам говорят, все закончится гораздо быстрее. Мы понимаем, что вы напуганы. Кто-то из вас ранен. Но мы не можем рисковать, пока не убедимся, что среди вас нет стрелка.
Он не спросил, поняли ли мы, но несколько человек пробормотали что-то, что можно было принять за согласие. Другие застонали от боли, придя в отчаяние при виде спасателей: помощь так близко и тем не менее так далеко.
Полицейские разошлись парами среди лежавших, которых стали обыскивать одного за другим. Один полицейский держит лежащего на мушке, другой обыскивает. Убедившись, что обыскиваемый не стрелок, давали команду встать. Людям, которые самостоятельно встать не могли, помогали. Затем направляли вставшего к двери, где стояли другие полицейские. Каждый из нас уходил из зоны получения багажа, высоко подняв руки над головой, как и было приказано.
Вскоре пришла моя очередь. Я лежал неподвижно, пока полицейский, похлопывая, ощупал мою одежду. Он стоял настолько близко, что я чувствовал исходившее от него тепло и запах одеколона. Его напарник держал наведенный на меня пистолет. Желание помочиться стало почти невыносимым. Закончив, мне велели встать, поднять руки над головой и идти к дверям, где ждали другие полицейские. Так я и сделал.
Они не заметили мой пистолет, подложенный под лысого бизнесмена, из трупа которого все еще сочилась кровь.
Не заметили они и ожога, оставленного дымовой шашкой у меня на пальце, когда я привел ее в действие.
Я поехал домой и напечатал все это, только сейчас закончил. Не знаю, сколько уйдет на это времени, но, думаю, поймут они довольно скоро. Поймут, что стрелок – это я. Может быть, просмотрят записи, сделанные камерой наблюдения, или кто-то сфотографировал меня на сотовый, когда я открыл огонь и когда все еще не было окутано дымом. Может быть, найдут мои отпечатки пальцев на пистолете.
Я сижу здесь, пытаясь понять, что делать дальше.
Выйти на улицу и продолжить начатое.
Или можно дожидаться их, сидя здесь, укрывшись на месте.