«А в Аду не так уж и плохо» Брайан Смит

Последний день земной жизни Джона Марлоу начался с похмелья. Он проснулся, открыл осоловевшие глаза, хорошенько осмотрелся, вздрогнул от беспорядка в спальне и заснул ещё на несколько часов. Проснувшись вновь, он залез во вчерашнюю одежду, проковылял на кухню и открыл холодильник.
Она всё ещё лежала там.
Отрезанная голова была водружена на алюминиевый поднос. Изодранный в клочья остаток шеи было утоплен в слое песочного теста. Пряди, покрытых кровью, белых волос спускались сквозь решётку стеллажа, слегка касаясь пластиковой крышки миски с салатом из тунца.
- Бля. Я и вправду это сделал.
Джону Марлоу было сорок два. Он никого не убивал лет с двадцати. Если хорошенько подумать, в те временя у него были кое-какие амбиции, так же, как и свойственное молодым людям завышенное чувство собственной важности. Он хотел оставить свой след в истории. Сделать что-нибудь большое и стать знаменитым. Будучи подростком, он учился играть на гитаре и попытался сколотить группу. Жизнь рок-звезды казалась хорошей работой. Фанатки и наркота без меры. Проблемы появились тогда, когда он выяснил, что не может ни спеть, ни написать хотя бы одну мало-мальски приличную песню. Поэтому он забросил это дело и решил стать романистом. Прославленным писателем. Теперь он представлял себе славу и успех по-другому. Национальная книжная премия и интервью на Национальном общественном радио. У самых известных личностей из мира литературы даже были своеобразные фанатки. Умные женщины, которые закалывали свои волосы сзади и носили очки «совиные глазки», пряча свои изящные и чувственные тела под скромной одеждой. Тип “сексуальной библиотекарши”. Но в постели они бы были сквернословящими, доминирующими мегерами. Пожалуй, эта перспектива была более привлекательной, чем запретные мечты о сисястых рок-фанатках в мини-юбках, все – пустоголовые, крашеные блондинки, прямиком из клипов “Poison” восьмидесятых. Нет, не то, чтобы с пустоголовыми крашеными блондинками было что-то не так. Просто вопрос был в том, что ты предпочитаешь: утончённый вкус дорогого вина или простенький вкус дешёвого местного пива. Для каждого было своё время и место, и на данном этапе своей молодой жизни Джон решил, что хочет быть человекам, предпочитающим в жизни более изысканные вещи. Всего-то и нужно было, что сесть и написать Великий американский роман и, быть может, дополнить его полудюжиной романов поменьше в течение следующих лет тридцати, чтобы не переводились наличка и бухие фанатки-потаскушки.
И он сел писать роман.
Написал одну страницу.
Перечитал её с дюжину раз.
И решил, что снова пришло время переоценки своих жизненных целей.
Всё ещё размышляя категориями фанаток, славы и успеха, он поигрался с мыслью стать артистом. Он даже взял несколько уроков актёрского мастерства. Если быть точным, три урока, полных стеснения и скуки.
К тому времени он уже был близок к тому, чтобы признать, что у него нет способностей ни в одной творческой сфере. Возможно, он мог пойти в политику. Он был молод и хорош собой, да и харизмы у него было предостаточно, чтобы пробиться. Он мог бы стать конгрессменом. Сенатором. Чёрт, да он мог стать президентом. Эта работка явно не требовала мозгов. Так что, он был более квалифицирован, чем требовалось.
Но политика нагоняла на него скуку, ещё больше, чем актёрство, так что он тоже послал её к херам.
Тот факт, что ебля тёлок могла стать определённым потенциальным препятствием на политической арене, тоже был своего рода решающим фактором.
А затем наступил момент, который перевернул всю его жизнь.
Чёртово прозрение.
Он же мог стать серийным убийцей.
И не просто каким-то типичным тупорылым серийным убийцей. Обычно, эти ребятки были грязными придурками. Уродливые ублюдки в огромных очках с толстенными линзами. Сексуальные маньяки, которыми управляла злость и неудовлетворённость, и которые убивали потому, что ни одна женщина в здравом уме не отдалась бы таким типам по собственной воле. Эти парни и фантазией-то особой не отличались. Конечно, время от времени появлялся кто-нибудь поинтереснее, типа Тэда Банди. Вот это был парень, который по праву являлся легендой в летописи серийных убийств. Были парни, которые убили больше женщин, чем Тэд, но мало кто делал это с харизматичностью Осторожного Hезнакомца. Но даже он в конце всё испортил. Джон решил, что будет идти по стопам Банди только до определённого уровня. Он сделает всё, что его новый герой сделал правильно, избежит его ошибок и поднимет убийственную игру на совершенно новый уровень. И к тому времени, когда он закончит, ему суждено стать самым плодотворным и изобретательным серийным убийцей в истории. О нём будут писать книги. Снимать фильмы. Он станет своего рода звездой. И, чёрт возьми, некоторые наиболее интересные и харизматичные серийные убийцы, включая и Тэда, даже имели своих фанаток.
Да уж, на бумаге всё выглядело очень прилично.
Тем летом, в возрасте двадцати двух лет, он убил трёх женщин. Он так хорошо всё заранее проработал, что ни в одном последующем расследовании он ни разу не выступал в качестве подозреваемого. Его никогда не допрашивали. Ни один из фотороботов, распространяемых полицией, даже отдалённо его не напоминал. При этом убийства были резонансными и шокирующими. Трупы были обезглавлены и искалечены миллионом самых изощрённых способов. Никакой ерунды типа придушить девку и спрятать тело в какой-нибудь глуши, чтобы никто не обнаружил. Это должно было быть очень публичной операцией, преисполненной шока и ужаса. И это работало. Местная пресса сходила с ума после первого убийства. Национальная пресса присоединилась к действу, когда нашли третью жертву. Его назвали Литтл-Pокский Безумец - неплохое имечко для серийного убийцы. Всё шло точно в соответствии с планом.
Кроме одной маленькой детали.
Джону не очень нравилось это занятие.
Конечно же, он словил неимоверный кайф, когда отлично справился со своей первой работой. В первые секунды в качестве убийцы он был уверен, что наконец-то нашёл своё истинное призвание. Но кайф улетучился быстрее, чем он ожидал, а ночью ему снились кошмары. Он посчитал это муками совести начинающего убийцы. Даже не так. Это была просто адаптация к новым социальным условиям, умственный и физиологический рефлекс – со временем, когда работа станет более привычной, всё это, естественно, должно было стихнуть. Так что он продолжил осуществлять свой план. После убийства второй и третьей девушек кошмары и бессонница ухудшились в разы. Убив третью, он нажрался в лоскуты и очнулся в луже своей собственной мочи и блевотины в переулке позади литтл-рокской пивнушки. Он потом ещё несколько месяцев просыпался с криками и слезами. Выходило, что у него всё ж таки была совесть. Лица мёртвых девушек день и ночь преследовали его. От этого страдала его работа. Он бросил аспирантуру. А его жизнь продолжила катиться по наклонной, пока однажды ночью он не упал на колени в очередной подворотне и не стал молить Господа Бога и всех своих жертв о прощении.
После этой ночи его жизнь изменилась. Он делал всё, что только приходило в голову, чтобы искупить вину, разве что не пошёл сдаваться и подписывать чистосердечное признание. Он вернулся в колледж и закончил его с отличием. Он стал очень успешным человеком. Богатым человеком. Он жертвовал кучу денег группам жертв насилия и сторонникам смертной казни. Он дважды в неделю посещал церковь и продолжал ежедневно вымаливать прощение. Шли годы. Десятилетия. Достаточно времени, чтобы убийства, совершённые им тем далёким летом, стали казаться чем-то вымышленным, чем-то, чего, наверное, и не случалось в реальности. Вот только даже спустя столько лет, местная пресса время от времени ворошила всё заново, напоминая, что Литтл-Pокского Безумца так и не поймали. И всё же прошедшее время в сочетании с его раскаянием убедили его, что он на самом деле изменился. В действительности он не был чудовищем. То кровавое лето было не более чем небольшим отклонением от образцовой в остальном жизни, неверная дорожка, с которой ему хватило мудрости достаточно быстро свернуть.
Ощущение, которое исчезло за неделю до сегодняшнего дня.
Джон уставился на отрезанную голову своей жены и проговорил:
- Ах ты ж ёбанная сука.
В тот день он рано пришёл с работы и застал её в постели с мужиком гораздо моложе его. Огромный чернокожий мужик с телосложением культуриста и точёным лицом модели. Позже он выяснил, что этот мужик был дорогим проститутом. Что объясняло реакцию Линды, когда он появился в дверном проёме спальни. Стыда там не было. Два блестящих, потных тела не оторвались друг от друга в испуге. Вместо этого она принялась орать, чтобы он выметался из комнаты и дал им закончить. Оказалось, что она просто хотела получить своё за потраченные деньги. Джон ушёл в свой кабинет дальше по коридору, где распечатал бутылку высококачественного выдержанного скотча и устроился в своём роскошном кожаном кресле слушать оргазмические крики своей жены. Крики заинтересовали его. Они были высокими и пронзительными, и не сильно отличались от криков жертв Литтл-Pокского Безумца. От этой мысли он нахмурился. Линда никогда не издавала таких звуков с ним в постели.
Он стал размышлять об убийстве своей жены после первого глотка скотча. Мысль как будто пришла из ниоткуда и вызвала дрожь омерзения по всему телу. У него не было сознательных мыслей убить кого-то уже лет двадцать. Он почувствовал, как горечь от скотча поднялась к горлу.
В какой-то момент крики в спальне стали стихать, а потом полностью прекратились. Немного позже он услышал приглушённый разговор в коридоре. Мужской смех и женское хихиканье. Они смеялись над ним. От осознания этого легче не стало. Затем она вошла в кабинет в халате, туго затянутом вокруг её стройного тела, и сделала несколько заявлений. Они не собирались разводиться. Конечно же, нет. Ей слишком нравилось её положение в обществе. И он не должен был рассказывать об этом ни единой живой душе. Она продолжит дважды в неделю трахаться с проститутом (по тысяче долларов за один перепихон) и продолжит пробовать любое тело, которое прельстит её, в том числе юную племянницу Джона – лесбиянку, которую она, по всей видимости, уже несколько месяцев развращала. Более того, он больше не будет заниматься с ней сексом, потому что в этом он был полный ноль. Помимо этого, ему не разрешалось ходить на сторону. Она не хотела, чтобы о ней сплетничали у неё за спиной. Затем она вырвала из его дрожащих пальцев бутылку скотча и сказала, что ему больше не разрешается пить. За этим последовали новые ультиматумы, всё более и более унизительные.
Поначалу он был дерзок.
- Ты в курсе, что это полная дичь, да? С чего ты взяла, что я буду пай-мальчиком и сделаю всё, как ты скажешь?
Она самодовольно ухмыльнулась и презрительно взглянула на него.
- С того, что ты разговариваешь во сне, мистер Безумец. Ты, оказывается, очень словоохотливый.
Джон уставился на неё, вмиг помертвев.
- О некоторых вещах людям лучше не знать.
Он молчал, с трудом дыша.
- Ужасных вещах.
Он впился пальцами в колени так, что захрустели кости.
- Так что, да, я думаю, у меня есть необходимые рычаги влияния, - eё ухмылка стала шире, придав ей крайне самоуверенный вид. – Ты теперь моя собственность, Джон. Моя маленькая заводная игрушка. Заканчивай тут и иди на кухню. Я тебе набросаю список дел по дому.
Она повернулась к нему спиной и продефилировала через дверной проём, всем своим видом показывая, что совершенно не боится скандально известного Литтл-Pокского Безумца.
Джон обмяк в своём кресле.
Его мысли снова вернулись к убийству.
Но чувство омерзения никуда не делось. Он так усердно старался искупить свою вину. Он просто не мог позволить себе уступить старым демонам. Даже ценой своего мужского достоинства и гордости. И всё же, чёрные мысли не покидали его все последующие дни, хоть он и пытался, несмотря на столь глубокое унижение, всеми силами избавиться от них. А становилось ещё хуже. Она продолжала делать всё, чтобы усугубить его позор. Хуже всего было вчера, когда она заставила его смотреть, как она ебётся с проститутом. Они привязали его к стулу в спальне, а затем они испробовали всё. Миссионерская поза. Девочка сверху. Сзади – и с анальным проникновением, и с вагинальным. Поза наездницы и лицом друг к другу. Блядь, это длилось бесконечно. К тому времени, когда проститут ушёл, Джон превратился в дрожащую кучу бесчувственной плоти. Линда не освобождала его ещё несколько часов. Затем она шлепком вывела его из ступора и приказала вынести мусор и помыть посуду.
Джон вынес мусор.
Затем он сел в свой «Мерседес» и уехал далеко-далеко. Он не возвращался несколько часов, напиваясь до бесчувствия в череде сменяющих друг друга дешёвых забегаловок, в худшей части города. Он не помнил, как вернулся домой. Не помнил, как лёг в постель. Но во сне его мучили кошмарные видения кровавого убийства. Образы были такими яркими и реальными. Его жена умирала от его руки ужасной смертью: сначала он её пытал, а потом порубил её на мелкие кусочки.
Оказалось, что образы были яркими неспроста.
Они были просто, блядь, реальными. Никакие не кошмары – воспоминания.
Джон захлопнул дверцу холодильника.
Ну вот и всё, - подумал он.
Нельзя было отрицать очевидного. Нельзя было отыграть всё назад. Это было то, с чем, как он сам себе говорил, он не сможет жить, если это произойдёт снова, а Джон всегда был человеком слова. Он сдержит свою клятву.
Но, сначала следовало засвидетельствовать остаток своего позора.
Шаркающей походкой он прошёл из кухни в столовую. Вот, где произошла большая часть событий. От вида этой мясорубки у Джона подкосились ноги. На обеденном столе лежали куски Линды. Её груди – в керамической тарелке. Одна выглядела так, словно её частично сожрали. Он увидел пальцы, торчащие из подсвечников, - каждый ноготок был покрыт её любимым тёмно-алым лаком. Нижняя часть её тела с раздвинутыми в стороны ногами располагалась по центру стола. Он предположил, что как минимум один раз за вечер он взбирался на стол и трахал её. То, что осталось от её туловища, сидело на стуле, а между её отсутствующих грудей торчал большой нож. И, естественно, по всей комнате было просто неимоверное количество крови.
В оцепенении он упивался этим зрелищем.
Это было невероятно.
Литтл-Pокский Безумец нисколько не растерял свой дар к изобретательному кровопролитию за долгий период бездействия. Он даже ощущал странную гордость под превосходящим чувством ужаса.
Оцепенение спало.
Волна тошноты захлестнула его. Его обильно вырвало – с такой силой, что ему пришлось встать на четвереньки. Он блевал и блевал, выплёскивая желчь прямо на отрезанный большой палец ноги, оказавшийся на полу. Спазмы ещё долго продолжались уже после того, как желудок опустел. Его внутренности и мышцы сводило от боли – настолько оглушительной, что он даже был ей рад, потому что на какое-то время она отгородила от него реальность того, что он сотворил. Но, наконец, скрутившая его тошнота ослабла, и ему снова пришлось встретиться лицом к лицу с ужасной правдой.
Он поднялся на ноги и, покачиваясь, вышел из комнаты. Он шёл через дом, мотаясь из стороны в сторону, расставив руки, чтобы отталкиваться от стен и сохранять вертикальное положение. Неуверенно пробравшись в свой кабинет, он отыскал глазами своё кожаное кресло. Он рухнул на пол с расставленными руками, стараясь нащупать кресло с отчаянием пережившего кораблекрушение, хватающегося за единственный поблизости спасательный круг. Он добрался до кресла, рухнул в него и несколько минут сидел, пытаясь отдышаться.
Прошло много минут. Понемногу он восстановил контроль над своим физическим и психическим состоянием. Затем он занялся необходимыми вещами. Он нашёл блокнот и ручку и стал писать невообразимую историю Литтл-Pокского Безумца. В этом бессвязном признании было более чем достаточно деталей убийств, чтобы убедить власти, что настоящий убийца, по крайней мере, раскрыт, хоть и посмертно. Ещё в письме были чистосердечные извинения перед семьями жертв и заявление, что он не ждёт от них прощения, потому что не заслужил его. Каждый из них мог спокойно прийти и помочиться на его могилу. Он закончил, заявив, что несмотря на то, что его жена бесспорно была бессердечной сукой, воистину эпического масштаба, она не заслужила смерти. Он попросил прощения у её семьи и написал, что они тоже вольны помочиться на его могилу.
Перечитав признание дважды, Джон подписал его.
Он потянулся было к бутылке выдержанного скотча, которую Линда вырвала у него из пальцев неделю назад, но не взял её, решив, что не заслуживает даже этого последнего мимолётного удовольствия. Вместо этого он открыл нижний ящик своего стола, достал в дальнем краю запертой шкатулки «магнум» 44-го калибра, вложил дуло в рот и нажал на спусковой крючок. Он не слышал звук выстрела и даже не почувствовал, что крупнокалиберная пуля сотворила с его головой. Фантастическая разрушительная сила оружия выполнила свою работу слишком быстро и слишком эффективно для этого, забрызгав полки с книгами в кожаных переплётах позади его стола кровью и мозгами.

Следующее, что он осознал, была музыка.
Скрипучий, перегруженный звук гитарных аккордов и грохочущие ударные.
Он моментально узнал мелодию – это был “Highway To Hell” “AC/DC”. Подростком он любил их, но конкретно эта песня, именно сейчас выглядела не очень ободряюще.
Джон открыл глаза и тут же понял, что находится в Аду.
На первый взгляд он походил на большой мегаполис. Здания, грохот городского движения, гудки, сирены и гул голосов неподалёку. Он стоял на тротуаре. На совершенно обычном городском тротуаре. Это могла быть улица Манхэттена. Гринвич-Виллидж, например. Но потом проявились очевидные существенные различия. В прицепе через дорогу уличный продавец торговал жареными человеческими глазными яблоками. На столбе висел знак с надписью: «ГОРОДСКАЯ ЗОНА РАСЧЛЕНЕНИЯ». И множество существ, которые могли быть только демонами разных видов, смешавшихся с толпой пешеходов. Он поднял глаза и увидел бурлящее багровое небо и висящий в нём серп чёрной луны.
Он ущипнул сам себя и воскликнул:
- Ай!
Он пошлёпал себя по лицу и голове, которые каким-то образом оказались в полном порядке, и это было удивительно, учитывая, что он только что пустил туда пулю. Но отрицать действительность не было смысла. Он снова был живым. В Аду, но живым.
Он тряхнул головой.
- Будь я проклят.
Прогуливающаяся мимо шлюха в мини-юбке, красных чулках в сетку и на высоких каблуках притормозила и повернула к нему лицо, будто бы облитое кислотой.
- Мы все тут Проклятые. Хочешь, отсосу?
Джон решил, что её лицо на самом деле облили кислотой.
- Э… нет. Но, всё равно спасибо.
Лицо шлюхи исказилось – на нём появилось что-то, напоминающее презрительную ухмылку. Сложно было разобрать под всеми этими рубцами.
- Уверен? Ты не знаешь, от чего отказываешься. Спроси любого, они тебе расскажут. Я делаю лучший минет среди всех шлюх Ада.
Против воли в голове возник образ, как его вставший член затягивает в жуткую чёрную щель – рот шлюхи. Он поморщился.
- Нет, простите. Я, э, не обижайтесь, но…
Шлюха полезла в небольшую сумочку, перекинутую через плечо, и что-то вытащила оттуда. Он услышал щелчок кнопки и увидел выскочившее сверкающее лезвие. Она выставила перед собой выкидной нож и проговорила:
- Мы сейчас пойдём в переулок позади тебя. Я тебе отсосу, а затем отрежу твой хер, как трофей, – eё лицо снова исказилось, покрытая шрамами плоть сложилась во что-то, что чисто теоретически могло быть улыбкой. – И ты тут ни хера поделать не можешь.
Джон с трудом сглотнул.
- Э…
Беги, - подумал он. - Просто беги.
Ещё одна секунда, и он дал бы дёру, но мягкий, низкий голос справа от Джона произнёс:
- Исчезни, шалава. Этот мой.
Чудесно.
Он тут ещё и пяти минут не пробыл, а из-за него уже спорили адские шлюхи. Не самое удачное начало. Он себя ощущал в некоторой степени куском мяса. И это ощущение ему не нравилось.
- Послушайте…
Он повернулся, чтобы обратиться ко второй шлюхе, но слова, булькнув, застряли у него в глотке. Он весь похолодел внутри и вновь ощутил непреодолимое желание дать стрекача. Вторая женщина не была какой-то там дешёвой шалавой. Она была красоткой – с длинными блестящими белокурыми волосами и прелестным личиком, достойным обложки «Вог». Её тело было столь же сногсшибательным, изящным и стройным, но с сочными формами и пышной грудью. Её тело было создано для рекламы купальников. Её платье выглядело стильно и соблазнительно - такого в гардеробе шлюхи не найдёшь. Оно смотрелось дорогим, словно она его купила в самом фешенебельном бутике Ада. Он не ориентировался в модных трендах Ада, но инстинкт подсказывал, что эта женщина всегда стояла в авангарде. Чёрное, с открытой спиной, платье облепляло её фигуру, словно упругая вторая кожа, снять которую с её кремовой непорочной плоти было бы честью и сущим удовольствием.
Джон ощутил ту же мгновенную, безотчётную похоть, как и тогда - в первую их встречу.
Которая произошла в ночном клубе Литтл-Рока ночью двадцать лет назад перед тем, как он разрубил её, казалось, на миллион маленьких кусочков в том общественном парке.
Её губы разошлись шире, и улыбка стала поистине блестящей.
- Привет, Джон. Я знала, что ты идёшь. Ты не представляешь, как же я рада тебя снова видеть.
Без сомнений, это была она.
Анжела Уиллис.
Он вспомнил. Мать Анжелы в новостях: плачет перед камерой, умоляет сделать хоть что-нибудь, чтобы поймать того монстра, который отнял у неё её малышку.
Джон развернулся и побежал.
Он остервенело пробирался сквозь толпу на тротуаре, толкнув по пути толстяка на спину демона. Демон обернулся, рыча и расправляя чёрные крылья. Его рот стал расходиться в стороны. Его плоть показывала поразительную способность к эластичности – чёрная пасть стала настолько большой, что могла проглотить голову толстяка, что, собственно, демон тут же и проделал. Джон, не останавливаясь, повернулся спиной к демону, когда острые, как бритва, зубы последнего сжались.
Он пару раз обернулся, чтобы посмотреть, не гналась ли за ним Анжела, но, судя по всему, она потеряла его в людском потоке. Он сбавил скорость и, в конце концов, остановился, переводя дыхание, возле дверей рок-клуба. Через открытую дверь ревела живая музыка, заполняя эту часть улицы грохотом барабанов. Играли очередную песню “AC/DC”. “Night Prowler”. Джон нахмурился. Он явно слышал живую музыку, а не запись. Но этот голос…
Не, быть не может…
Любопытство и желание найти местечко, где можно было спрятаться и собрать мысли в кучу, повлекли его в клуб. Заведение оказалось небольшой, тёмной и грязной дырой. Там был бар и сцена, и между ними – россыпь столов. Люди, сидевшие за столами, пили и смотрели выступление группы, которая точно не была “AC/DC”. Хотя солировал Бон Скотт . Этого парня ни с кем нельзя было спутать, как и этот пропитой шотландский вой. Некоторые музыканты в аккомпанирующей ему группе тоже выглядели знакомыми. Будь Джон Марлоу помоложе – наверняка тут же всех их вспомнил.
“Night Prowler” закончилась, и Скотт принялся общаться с публикой, отпуская шуточки и подкалывая в разбитной и грубой манере грудастую особь женского пола в мини-юбке. Особь со своими красными глазами и выступающими в уголках рта клыками походила на человека, но им не являлась. Два небольших чёрных крыла, незаметных поначалу, были сложены за её широкой спиной. Джон съёжился от сделанного этим существом женского пола предложения, звучащего совершенно невыполнимым, затем прошёл в бар, шмыгнул на барный стул и заказал пиво.
Здоровый лысый бармен скрестил свои мощные, покрытые татуировками руки и ухмыльнулся.
- «Гиннесса» нет.
- А «Нью Касл»?
- Не-а.
- «Спатен»?
- Ты не в Германии, мудила.
- «Гарпун»?
- Ты, что, реально, не вкуриваешь?
Джон выпалил на одном дыхании длинный список остальных своих любимых напитков, но в «Грязной Щели» (так называлось заведение) ни одного из них не оказалось.
- Слушайте, дайте мне просто меню.
Бармен взял стакан и поставил его под кран.
- Заглохни, придурок, – oн опустил головку крана и наполнил стакан густым, тёмным напитком. Поставил стакан перед Джоном. – Пей это. Тебе понравится.
Джон поднял стакан, понюхал его и осторожно отпил. Ощущение жидкости на языке было восхитительно. Он удивлёнными глазами посмотрел на бармена.
- Боженьки, это самое охуительное пивко из всех, что я пил.
Бармен ухмыльнулся.
- Это «Гейнз Мин Империал Стаут». Самое популярное пиво в районе Батори , - здоровяк нахмурил лоб. – Ты новичок в Мефистополисе, да?
Джон отведал ещё пивка и задрожал от хмельного вкуса.
- Ага. Как догадался?
Мужчина засмеялся.
- Свеженькие Проклятые всегда пиздец как тормозят.
Джон не обиделся на эту реплику.
- Логично. Слушай, я только что прибыл. Ты не знаешь, куда мне дальше? В смысле…- oн махнул рукой в сторону входа в клуб, подразумевая этим неопределённым жестом весь Ад целиком. – Тут всё как-то… из ряда вон. Ад – это просто ёбанный городище. Тут, конечно, до хера всякого безумного говна, но у людей есть работа. Они ходят по клубам и смотрят выступления всяких групп. Я-то как сюда вписываюсь? Где я буду жить? Мне что, топать в какое-нибудь адское агентство по временному трудоустройству?
- Это всё организовано для тебя, Джон.
Он подпрыгнул от звука её голоса. Стакан выскочил из его рук и опрокинулся, разливая пиво по всему бару.
Бармен этому явно не обрадовался. Если честно, судя по виду, он был в ярости. Но вдруг побледнел. Разжал кулаки и склонил голову, испуганно бормоча извинения и именуя Анжелу то «Моя госпожа», то «Ваше Величество».
Джон в недоумении посмотрел на угодливость бармена, а затем взглянул на Анжелу.
- Я никуда отсюда не уйду, да?
Она села на барный стул рядом с ним и положила ладонь ему на бедро.
- Нет, не уйдёшь.
Она рассмеялась, и звук её смеха был точно таким же, как и тогда, давным-давно, в парке, до того, как он раскрыл свои истинные намерения. Мягкий и мелодичный, будто щекотание пёрышком центров удовольствия у него в мозгу. Она помассировала ему промежность и возбудила его с лёгкостью, которая совершенно не соответствовала обстоятельствам.
- И уж поверь, Джон, ты и не захочешь. Я личная наложница самого Эрцгерцога. В этой части Мефистополисa я занимаю высокое положение и имею привилегии, недоступные другим людям. Я всегда получаю то, что хочу, Джон. А сейчас я хочу тебя.
Он нахмурился.
- Я отрубил тебе голову и занимался сексом с твоим мёртвым телом. Если всё, что ты говоришь, правда, ты, наверное, заберёшь меня обратно к себе в свой дьявольский храм или как его там, чтобы остаток вечности мучить меня. Правильно?
Она улыбнулась, борясь с язычком его молнии.
- А ты не задумывался, почему я в Aду, Джон? В конце концов, я всего лишь невинная жертва ужасного преступления, да?
Джон нахмурился ещё больше.
- Угу. Теперь, когда ты упомянула…
- Моё имя внесли в бесконечный список Проклятых Навечно в тот день, как я подушкой придушила свою больную, старенькую бабулю. Мне было восемь, Джон, - eё рука уже проникла к нему в штаны. Он охнул, ощущая, как её пальцы обхватывают твёрдый член. – Мой «случайно утонувший» младший братишка во время отпуска на море через несколько лет был всего лишь верхушкой айсберга моего Проклятия. Я несколько недель представляла себе, как бы мне избавиться от беременной коллеги по работе, когда объявился ты и сделал то, что сделал, - eё голос звучал на удивление мечтательно. – И это было лучшее, что со мной случалось.
Джон выдохнул и ухватился за край барной стойки, а она всё продолжала надрачивать ему.
Он взглянул на неё и попытался между вздохами проговорить:
- Ты что… блядь… прикалываешься?
Раздался очередной её сказочный смешок.
- Ох, дорогуша, я бы никогда не стала прикалываться над тобой. Жизнь на той стороне была такой скукой. Все эти навязанные представления о добре и зле. Такой тупизм. Отправив меня сюда, ты освободил меня.
Джон простонал.
- Я же… в Ад тебя отправил.
Она улыбнулась и облизнула губы.
- Да, и тут-то я и расцвела. Я внезапно оказалась в месте, где я свободно могла дать себе волю в своих мрачных увлечениях. Я совершенно свободно могла совершать такие зверства, о которых раньше и мечтать не смела. И уж тут, дорогуша, я оторвалась на полную. Я разбивала черепушку маленьких детей кирпичами. Я испекла младенца в духовке и скормила его же матери. Отпилила член мужику, приготовила его и накормила им его же.
Джон снова охнул и хлопнул по стойке.
- Ни хера себе, да ты больная сука.
Она захихикала, как маленькая девочка, что довольно жутковато накладывалось на зловещий рассказ, изливающийся из её милого ротика.
- Да. Слава обо мне довольно быстро распространилась, и вскоре я привлекла внимание районного уполномоченного по мучениям Кеннеди. С этого момента я через постель и убийства пробиралась вверх по властной иерархии, в конце концов добравшись до моего нынешнего положения личной наложницы Эрцгерцога Дракулы. В моём распоряжении были несметные богатства. У меня был любовник, который желал и мог дать мне всё, чего захочу. В том числе, и тебя, Джон.
У Джона дёрнулся кончик рта.
- Меня?
Она перестала поглаживать его и крепко ухватилась пальцами за его член, заставив его ещё раз застонать и съехать к краю барного стула.
- Да. Информаторы Эрцгерцога смогли вычислить точное время и место твоего прибытия в Ад, и в качестве подарка мне выдали документ, со всей этой дьявольской волокитой, позволяющий мне заявить на тебя права, как на свою собственность.
Она сжала Джона сильнее, его пальцы впились в стойку.
- В смысле… как… твой раб?
- Формально, да.
Джон подумал о последней неделе своей земной жизни и семейной жизни с Линдой.
Так вот какое существование ждало его в Aду – вечность того же самого мучения.
Ну, по крайней мере, он не мог утверждать, что этого не заслужил.
Она снова захихикала.
- Да расслабься ты. Тебе понравится, потому что большую часть времени я буду трахать тебя до потери пульса. Знаешь, Джон, когда ты заковал меня в том парке и показал мясницкий нож, я знала, что в конце концов нашла родственную душу. Естественно, я перепугалась до усрачки, но в тот момент я поняла, что внутри ты такой же, как и я. Я хотела тебе это сказать, но…- oна пожала плечами, и в её улыбке появилось какая-то грусть. – Ты бы всё равно не стал слушать. Ты был слишком сосредоточен на своей работе.
Она ослабила хватку, и он бурно залил всю переднюю часть бара. Он рухнул на стойку и несколько секунд лежал там, содрогаясь и постанывая, пока Анжела гладила его волосы. Группа уже заиграла следующую песню, а она всё шёпотом увещевала его, низко прильнув к нему. Когда всё закончилось, Анжела взяла Джона за руку и стянула его с барного стула.
Всё ещё чувствуя головокружение, он заковылял за ней к выходу из «Грязной Щели».
- Куда мы идём?
Остановившись на тротуаре, она снова улыбнулась.
- Домой, Джон. Я веду тебя в твой новый дом. И когда мы туда придём, там тебя будет ждать особенный сюрприз.
Сюрприз?
Она увидела замешательство Джона и слегка сжала ему руку.
- Тебе понравится. Обещаю.
- Хорошо. Как скажешь.
Он задрал голову и увидел в багровом небе огромных крылатых тварей. Он ещё раз хорошенько огляделся вокруг. Вдалеке он увидел густую россыпь чёрных и невероятно высоких небоскрёбов. Они закрывали собой небо. Ещё он увидел толстые трубы фабрик, изрыгающие в небеса облака болезненно-чёрного дыма. Всё пропитала вонь разложения.
Джон взглянул на Анжелу.
- А что означает «Городская зона расчленения»?
Она рассмеялась.
- Это узаконенный метод беспорядочной резни. Тебе не о чем беспокоиться, - oна подмигнула. – Пока ты со мной.
- Я прикончил себя пулей сорок четвёртого калибра. Судя по всему, снёс себе полбашки. А где тогда невъебенная дыра у меня в черепушке?
- То была твоя смертная плоть, Джон. Теперь у тебя новое тело. Духовное тело.
Джон кивнул.
- Агась. Или… дай мне сказать… так, типа, альтернативную теорию… может, это всё галлюцинация. Я в коме, на искусственном дыхании, и мне видится новая и странная жизнь в невероятном месте, потому что я уже ушёл слишком далеко и ни за что не вернусь обратно. Был такой английский сериальчик, гораздо позже твоей смерти. Довольно прикольный.
- Ты действительно в это веришь?
Джон снова поднял глаза туда, где он увидел ещё двух крылатых тварей, рассекающих бурлящие алые небеса. Одна из них, скаля зубы, держала в руках визжащую обнажённую женщину. Женщина раскачивалась головой вниз: её огромные белые груди ходили ходуном, а лицо исказило выражение бесконечного ужаса.
Он снова посмотрел на Анжелу.
- Нет. Не верю.
Она едва сдерживала довольную улыбку.
- И почему же?
- Потому что каким-то невъебическим образом это место кажется гораздо более реальным, чем то, которое я покинул.
Её улыбка стала шире.
- Как место, где общество отбросило маску вежливости, обнажив спрятанную под ней ужасную правду.
- Хм. Да, что-то типа...
К обочине подкатила большая чёрная тачка, остановилась. На капоте, на огромный штырь была насажена гниющая отрезанная голова. Джон задался вопросом, шло ли украшение в виде гниющей головы на лимузинах в Аду как стандартная комплектация. Дверь открылась, и оттуда выскочил мужчина в шофёрской фирменной одежде. Шофёр поприветствовал Анжелу затем быстро перешёл на их сторону, где открыл заднюю дверь и отступил, давая пассажиром войти. Анжела, входя в машину, слегка коснулась руки мужчины и произнесла:
- Спасибо, Дэвид.
Джон ещё раз ошеломлённо взглянул на мужчину.
Твою ж мать.
Это точно было он.
Он пробрался вслед за Анжелой в машину и уселся на кожаное сиденье. Вопрос застыл у него на языке. Проститутка, которая приставала к нему, когда он прибыл в Ад, лежала на сиденье напротив связанная по рукам и ногам. Она повернула голову в их сторону. В её глазах появились слёзы и мольба, когда она узнала их. Шлюха что-то пробулькала, брызгая слюной из своей вымазанной багровым щели-рта.
Джон искоса взглянул на неё, когда шофёр захлопнул дверь.
- Что?
Он снова что-то пробулькала ему.
Только тогда он заметил розовый шматок окровавленной плоти, нанизанный на её каблук-шпильку.
Её ёбанный язык.
Джон поморщился.
- Ого.
Анжела хихикнула.
- Нравится? Она же, в конце концов, угрожала тебе.
Джон посмотрел на неё.
- Ага. Угрожала, – oн нахмурился. – Это сюрприз, о котором ты говорила?
- Нет, Джон. Это так, лёгкая закусочка. И я не собираюсь портить тебе сюрприз. Просто подожди, когда мы приедем в твой новый дом.
- А он где?
Она озарила его лучезарной улыбкой.
- Со мной, Джон! Во дворце Эрцгерцога Дракулы. Ты будешь моим лакеем и надёжным помощником. – Очередное девичье хихиканье сделало её похожей на безмозглого подростка. – А ещё - моей неутомимой игрушкой для ебли.
Джон стиснул зубы. Он ещё не очень хорошо понимал, нравится ли ему жизнь в оковах. Прошло уже много времени с тех пор, как он прислуживал кому-то – правда с одним вопиющим исключением в виде унизительной недели в качестве побитой собачонки Линды. Но он определённо был не в том положении, чтобы спорить или бунтовать. Кроме того, описанная Анжелой жизнь походила на воплощение мечты большинства жителей Мефистополиса. Он полагал, что многие здесь негодовали бы из-за его быстрого взлёта на такую завидную позицию. И это порождало ещё один вопрос, имеющий для него личное значение. Хоть он и пытался большую часть своей сознательной жизни искупить грехи, в том, что Джон Марлоу заслуживал вечности в Аду, сомнений не возникало. Но судя по всему, он проведёт вечность в роскоши посреди властной элиты Ада. Он не особенно разбирался в духовных вопросах, но был уверен, что там, на Земле, у проповедников адских мук не предусмотрено такой судьбы для особо страшных грешников. И уж конечно, кто-либо, настолько же гнусный, как Литтл-Pокский Безумец, должен был вечно кипятиться в огненном озере.
Анжела открыла шкафчик, в котором оказался полностью укомплектованный бар.
- Выпьешь, Джон?
- Если у тебя есть там что-нибудь типа бурбона, я бы выпил двойной, – oн окинул взглядом сверкающие бутылки и пересмотрел своё решение. – Нет, давай тройной. А пока наливаешь, ты не могла бы рассказать, как, во имя ебучего адского пекла, Дэвид Хассельхофф может быть твоим шофёром. Он же ещё не умер.
Анжела наполнила два бокала янтарной жидкостью из дымчато-чёрной бутылки и протянула один Джону.
- Будем.
Они чокнулись.
- Будем.
Джона передёрнуло. Выпивка обожгла, но вниз опустилась мягко, словно жидкая нирвана.
Анжела закрыла бар и откинулась в кресле.
- О, Дэвид мёртв с восьмидесятых, Джон. Ещё даже до меня. А то существо, что сейчас на Земле – это магическая конструкция, изготовленная искусными био-магами в самых секретных лабораториях Люцифера. Он ждёт своего времени. Настанет момент. Весь мир будет созерцать. И тогда…
Джон решил не задавать возникший у него вопрос. Какой бы дьявольский план не вынашивал Ад для копии Хоффа на земле – Джон мог пережить без этого знания. И так всё было страннее некуда. Кое-что ещё отвлекло его внимание: когда Анжела стала ёрзать в кресле, он обратил внимание, как восхитительно мягко ткань её платья прилегает к коже. Волны белого блеска пробегали по платью всякий раз, когда свет падал на него так, как надо.
- Твоё платье. Оно выглядит так…
Она глотнула ещё немного дымчатой выпивки и подвинулась к нему поближе, положив руку ему на колено.
- Нравится? Это индивидуальный дизайн. Это, конечно же, кожа. Человеческая. Особенным образом обработанная и заколдованная. Подарок на годовщину от Эрцгерцога.
- Ясно.
Они допили и налили ещё по одной. К тому времени лимузин доехал до места назначения. Дверь справа от Джона раскрылась. Он прошёл мимо Хоффа и уставился на огромный особняк. Тот стоял, будто неуклюжее чёрное чудовище на фоне багрового неба, и походил на то место, которое Дональд Трамп захотел бы назвать своим домом после своего неизбежного появления в Аду.
Джон посмотрел на Анжелу.
- Это…- oн сглотнул. – Это не может быть…
Она снова взяла его за руку.
- Это твой новый дом, милый.
Джон попытался произнести ещё что-то, но раздался лишь слабый хрип.
Анжела рассмеялась.
- Пойдём. Устрою тебе экскурсию.
Экскурсия представляла собой расплывчатую череду коридоров и комнат. Особняк Дракулы состоял из, наверное, тысячи разных крыльев. Это место утопало в распущенности. Он видел, как одни твари яростно занимались сексом с другими. В некоторых случаях это, возможно, даже было по взаимному согласию. Они миновали кухню, где на открытом огне медленно жарилось распухшее человеческое тело. Один раз он заглянул в открытый дверной проём спальни и увидел, как связанному человеку отгрызает яйца женщина в одежде монахини. Через какое-то время, года через два, а может, три, они оказались перед целым рядом жилых помещений, безукоризненно оснащённых смежных комнат. Одна из этих комнат технически предназначалась для Джона, но Анжела утверждала, что это всего лишь формальность. Он должен был проводить почти всё своё время с ней. Естественно, когда она не исполняла прихоти Эрцгерцога.
Джон уселся на край шикарной кровати размером с баржу и наблюдал, как Хофф сбрасывает связанную шлюху на пол. Анжела отпустила мёртвую второсортную звезду, и мужчина тихо испарился, закрыв за собой дверь.
Анжела ухмыльнулась.
- Наконец-то одни, – oна скользнула взглядом по шлюхе. – Если не считать эту куколку. Ой…- oна приложила палец к своим красным губам. – Чуть не забыла. Твой сюрприз.
Она взяла его за руку и потянула за собой в другую спальню, а через неё – в небольшую переднюю.
У Джона отвисла челюсть.
Он долго не произносил ни звука, но Анжела снова лучезарно улыбнулась ему.
Потом и он стал улыбаться.
Он подошёл к ней и наклонился вперёд, чтобы посмотреть ей в глаза.
- Привет, Линда. Не могу передать, насколько я рад тебя снова видеть.
Анжела прошла вперёд, намотала потные волосы Линды на руку и подняла её голову.
- Джон, Линда тебе когда-нибудь рассказывала о том, что она сделала, когда была подростком? О том, из-за чего она стала Проклята.
- По ходу, нет.
- Она с несколькими своими дружками напала на маленького чёрного парнишку в своём районе. Он потерялся, его там не должно было быть. Они привели его в пустой дом и делали с ним всякие мерзости. В этих мерзостях она призналась мне прошлой ночью после нескольких часов на дыбе. Он кричал, когда она ткнула ему сигарету в глаз, а она смеялась.
Джон изогнул бровь.
- Хм. Нет. Для меня это новость.
Линда пыталась сказать ему что-то, но он не мог разобрать, что именно. Её рот был зашит. Она была прикована к позорному столбу. Голая. Её висящие груди и стройное, упругое тело покрылись от ужаса блестящим потом. Он расстегнул молнию на штанах, зашёл сзади и сделал с ней то, что, по её словам, больше никогда не имел права делать. Делая это, он с удовольствием осматривал широкий выбор орудий пыток, свисающих с крюков на стенах. Закончив, он опробовал некоторые из них на ней.
Но он не позволил себе зайти слишком далеко. Не в этот раз. Не сейчас.
У него было достаточно времени, чтобы творчески подойти к издевательствам над ней.
По сути, вечность.
Наигравшись, он позволил Анжеле отвести его обратно в главную комнату. Там он обнял её и принялся целовать с таким романтическим остервенением, какого не испытывал с начального периода его ухаживания за Линдой.
Через некоторое время она высвободилась из его объятий и проговорила:
- Ты здесь будешь счастлив.
Джон почувствовал еле ощутимый приступ чего-то похожего на угрызение совести, умирающего эха сожаления. Затем он подумал о Линде на позорном столбе. Облизнул губы и посмаковал вкус губ Анжелы. Посмотрел на связанную шлюху и подумал о всяких забавных штучках.
Он снова взглянул в горящие глаза Анжелы.
- В том баре было пиво. «Гейнз Мин Империал Стаут» называется.
- Оно появится у тебя прямо в комнате, как только пожелаешь.
- Этот певец. Бон Скотт. Он может к нам приходить иногда? Ну, может, развлечь нас?
- У него будет бессрочное приглашение.
У него на губах играла ошеломлённая улыбка.
- Я ведь думал, что заслуживал попасть сюда. Ну, ты понимаешь, о чём я.
Она склонила к его телу своё, скользнула к его паху.
- Да. И ты в самом деле заслуживаешь быть здесь. Прямо здесь. Со мной. И со всем, что захочешь.
Он прижал её к себе, снова поцеловал её и прошептал, прижавшись к её губам:
- Думаю, ты права. Я и в самом деле заслуживаю.
Они ещё немного поцеловались.
Занялись любовью.
Поделали всякие интересные штуки со шлюхой.
Поделали другие, ещё более интересные, штуки с Линдой.
В какой-то момент этого веселья, Джон пришёл к заключению. Он находился в месте, которое тайная часть его души всегда считала предначертанным ему.
Его истинный дом, который с таким терпением ждал его.
И, возможно, он даже влюблялся.
Дьявол, лучше нельзя было и придумать.