«Единственное желание» Чад Луцке

― Он теперь твой, ― однажды сказал мой дедушка, протягивая мне мешочек с песком.
Мне было восемь лет. Родители давно умерли, оставив меня с дедушкой и всеми скелетами, которые пришли вместе с ним. Он чувствовал себя плохо из-за того, что у меня впереди было долгое будущее без родителей. Видел, как я общался с детьми своего возраста, и это никогда не заканчивалось хорошо. Правда я не знал почему. Дедушка часто говорил мне, что это потому, что я был умнее их и думал глубже, чем остальные. В конце концов, дедушка забрал меня из государственной школы и оставил на домашнем обучении. Он научил меня всему, что я знал. Говорил, что я понимал больше, чем любой другой из тех детей, что я всегда буду умнее их.
Дедушка делал все, что мог, чтобы дать мне хорошую жизнь в детстве. Но его сердце разбилось, когда он увидел меня одного, что мне некого было назвать другом. Мне не с кем было поделиться газировкой. Не с кем было разделить свои интересы. Поэтому он сделал то, что сделал бы любой другой старик, обладающий силой призыва. Он подарил мне Джинна.
Вероятно, на первый взгляд вы могли бы назвать его бесом, но дедушка сказал, что иногда они выглядят по-другому. У моего была темно-сине-зеленая кожа, похожая на павлинье перо. Все четыре его конечности были гуманоидными и совершенно не деформированными. Мой Джинн не был безногим полубогом, который вылетал из бутылки, когда ее терли. По большей части он был невыразительным и размером примерно с ребенка — достаточно маленьким, чтобы засунуть его в спортивную сумку, когда он умрет.
Он всегда умирал быстро. В первый раз он умер в течение часа после того, как мы его вызвали. Я попросил его воскресить моих родителей из мертвых. Пошел дым, от его голеней до верхней части лба потянулась трещина. Голубая кровь начла сочиться из открывшихся ран, его кожа начала сползать и отваливаться от тела. Он упал замертво прямо к моим ногам. Именно тогда дедушка дал мне песок — довольно большой мешочек. Казалось, он знал, что мне понадобиться песок часто. Дедушка сказал, что иногда Джинны не могут выполнить наши просьбы, что не могут воскрешать мертвых, и в результате этого они погибали. Я часто просил его оживить моих родителей. Был убежден, что однажды он наберется достаточно сил и сможет исполнить мое желание.
Я ненавидел этот песок. После себя он оставлял много грязи и сильно пах смертью. Каждый раз, когда я открывал его, думал о мыши, которая умерла в стенах дома одним жарким летом.
Дедушка показал, как правильно насыпать песок в рот мертвого джинна, как накрывать его тело красным бархатом и как хоронить его в неглубокой могиле в лесу за нашим домом. После первого дождя после каждого погребения, Джинн поднимался из своей могилы в полночь на следующий день, а затем оказывался рядом со мной, будто никогда и не умирал, не помня о своей временной кончине.
К счастью для меня, мы жили на северо-западе, где часто шли дожди. Со временем я смог точно рассчитать, в какие дни я должен был просить воскресить своих родителей, чтобы не находиться без своего Джинна слишком долго. Почти каждый раз, когда я просил, в ту же ночь шел дождь. Так что я никогда не оставался без него дольше, чем на день или два. Дедушка сказал, что я должен стать метеорологом, когда вырасту.
Дедушка объяснил, что Джинн не мог разговаривать, но понимал все, что я говорил, и будет подчиняться соответственно, хотя подчеркнул важность никогда не использовать Джинна для плохих поступков или в корыстных целях. Он сказал, что если я когда-нибудь загадаю такое желание, то Джинн его выполнит, уйдет и никогда не вернется.
Итак, хотя желания не были ограничены в количестве, они были ограничены в степени. Воскрешать мертвых было, конечно, за пределами его возможностей, поэтому я придерживался только незначительных пожеланий — более развлекательного или полезного характера. Однажды я не мог заставить стены в моем домике на дереве устоять. Джинн укрепил халабуду, и этот старый шалаш стоял по сей день, а гвозди в его досках сияли ярким серебром. Потом был соседский ребенок, который без конца издевался надо мной. Я попросил помощи с ним, и отец мальчика потерял работу, из-за чего им пришлось переехать. Больше никогда не видел этого парня. Я не мог быть уверен, что это было дело рук моего Джинна, но мне хотелось в это верить.
Дедушка знал, что делал, когда дал мне его. Хотя он сказал мне, что у Джинна не будет воспоминаний ни о наших предыдущих встречах, ни о его собственной смерти, я предположил, что память Джинна была лучше, чем думал дедушка. В частности, каждый раз, когда я просил вернуть моих родителей. Конечно, желание всегда приводило к тому, что Джинн превращался в груду синеватой плоти, я начал чувствовать более глубокое внимание к моей просьбе, будто Джинн постоянно старался изо всех сил, чтобы оно исполнилось. Несколько раз Джинн просто взрывался, оставляя после себя кровавое месиво, которое мне приходилось убирать и закапывать. Это были времена, когда я чувствовал, что он старался изо всех сил.
Но я ошибался.
Однажды я отправился в глухой лес в поисках идеального места, чтобы выкопать еще одну могилу для Джинна. Это была сто восемьдесят седьмая могила, которую я вырыл за последние шесть лет; все смерти были связаны с просьбой вернуть моих родителей из мертвых. Я часто задавался вопросом, догадывались ли мои родители каким-то образом, как сильно я по ним скучал, или они могли присматривать за мной, как верили некоторые люди.
Находясь в лесу, словно притянутый им, я наткнулся на большой камень, покрытый голубоватым мхом. Я выбрал землю под ним в качестве места для могилы и начал копать. Вскоре моя лопата наткнулась на что-то твердое. Я покопался там, изрядно попотев, и нашел деревянный ящик длиной в три фута, очень похожий на маленький гроб.
Я с беспокойством сидел рядом с вырытой ямой, боясь открыть свою находку. Если бы мой Джинн был со мной, я бы приоткрыл крышку с помощью его магии и заглянул внутрь. Вместо этого я вырыл еще одну яму рядом с той, в которой лежала моя находка, и похоронил останки своего Джинна — набил его рот песком и накрыл бархатом. В ту ночь должен был пойти дождь, так что я решил подождать, прежде чем открывать этот ящик, до утра, когда со мной будет мой Джинн. Прежде чем отправиться домой, я снова засыпал яму небольшим слоем земли.
На следующее утро я проснулся от того, что Джинн тихо сидел на моей тумбочке. Я оделся, сделал кое-что из домашней работы и отправился в лес, пока дедушка был в городе. Ящик снился мне всю ночь. У меня было два сна. В одном ― таинственный ящик был наполнен золотом с древнего затонувшего корабля, и мы с дедушкой разбогатели. Мы купили все, что когда-либо хотели, включая огромный новый дом. В другом же ― в ящике была банка с газом, которая изменила мое восприятие вещей, когда я ее открыл. Изменились цвета, вещи, которые раньше казались большими, стали маленькими, и даже дедушка выглядел по-другому. Он был высоким и мускулистым, а не сгорбленным и хрупким, и все же он был почти стариком.
Я направился к месту захоронения прошлой ночи и легко нашел его. Обычно я не посещал самые последние участки. Они вызывают беспокойство. Земля провалилась там, где вылез Джинн, и первые десять метров или около того от могилы были покрыты прозрачной пленкой, похожей на ту, что оставляет после себя слизняк. Я взял лопату и откопал неглубокий кусочек земли, в который положил обратно ящик. Посмотрел на своего Джинна и попросил его прикрыть меня.
Как только грязь была убрана, я открыл крышку ящика лопатой. Гвозди в крышке легко поддались, и открылся туго затянутый грязный матерчатый мешок. Я подумал о своем сне о золоте, и, как и много раз прежде, у меня возникло искушение пожелать богатств. Но, как предупреждал дедушка, эгоистичное желание будет стоить мне друга.
Как только я открыл ящик, воздух наполнился тяжелым ароматом мяты, хотя и недостаточно сильным, чтобы стало неприятно. Я ткнул в мешок лопатой. Звона монет не услышал. Там была твердая масса, которая покачнулась, когда я ее ударил.
Наконец я вытащил мешок из ящика и положил его на землю. Я медленно потянул за шнурок и открыл его. В нем были останки другого джинна. Они были сохранены и целы, словно мумия. На его голове был еще один мешок, который был туго обмотан вокруг шеи. Я снял его и обнаружил, что рот Джинна был затянут бечевкой, которая несколько раз обматывала вокруг его голову. Как будто были приняты меры предосторожности, чтобы гарантировать, что Джинн никогда больше не воскреснет.
Из-за моей спины Джинн прыгнул на мешок и помог мне снять его. Я никогда раньше не видел, чтобы он делал такие движения. Его глаза расширились; не от ужаса, а определенно от надежды. Кроме тех случаев, когда он боролся с желаниями, касающимися моих родителей, я никогда не замечал и намека на эмоции на его лице. До сих пор. Любопытствуя, что так взволновало моего Джинна, я побежал обратно в дом и взял свой мешочек с песком и красным бархатом. Я хотел воскресить мертвого джинна. Снял бечевку и набил ему рот песком. Не был уверен, что это что-то изменит, но насыпал больше обычного. Небо было затянуто тучами, и я знал, что в тот день снова пойдет дождь.
Я засыпал могилу, в которой лежал самодельный гроб, и выкопал новую могилу, поместив Джинна внутрь, а затем засыпал ее землей. В ту ночь, как обычно, дедушка спал в своем кресле. Я, однако, вообще не мог заснуть. Приближалась полночь, а я лежал в постели, уставившись в потолок, и думал о Джинне, которого похоронил. Я обдумывал любую возможную опасность, которой мог подвергнуть себя или дедушку. Может быть, мне следовало рассказать ему о своей находке. Я не сомневался, что он сам его закопал и что для этого были веские причины. Но волнение моего собственного Джинна – такая радость в его глазах и предвкушение, когда он смотрел, как я совершаю погребение, – после всех этих лет я не мог отрицать, какая-то надежда шевелилась внутри него.
Незадолго до полуночи я улизнул. Шел дождь, но облака разошлись, и ночь была ясной и яркой, освещенной лунным сиянием. Когда я направлялся к могиле, походка моего Джинна была необычайно мрачной, почти животной. Я сел рядом с могилой и стал ждать. Несколько минут ничего не происходило, пока примерно в половине первого ночи земля над могилой не зашевелилась, и из нее высунулась одна маленькая ручка, за ней появилась другая. Джинн выбрался из могилы. Он блестел в лунном свете блеском, которого я раньше никогда не видел, по определенно один из оттенков был фиолетовым.
Мой Джинн заговорил и назвал другого по имени. Его имя звучало так, что я при всем желании не смогу его повторить. Они оба общались передо мной, используя несколько разных языков с примесью английского. Часто смотрели на меня, давая понять, что я участвовал в их обсуждении, затем, наконец, стали говорить только по-английски и обращали всю речь ко мне.
В результате этого разговора моя жизнь навсегда изменилась. И я шел под луной, с мокрым от слез лицом, с годами глубоких размышлений впереди. Я узнал, что Джинны могут говорить только в присутствии другого джина, и что Джинн, которого я воскресил, был намеренно похоронен дедушкой, чтобы сохранить мрачную семейную тайну: мои родители вовсе не были мертвы. Они были очень даже живы, но оставили меня. Каким-то образом, чего я не мог понять, они считали меня обузой в своей жизни. Мое понимание отношений между родителями и детьми отличалось от их. Джинны использовали такие слова, как «аутизм», «расстройство психики» и «ненормальность», пытаясь описать, кем я был и почему мои родители считали меня помехой в своих планах на собственное будущее.
Дедушка взвалил это бремя на себя и избавил меня от мучений, связанных с выяснением причин их отсутствия. Так многое начало обретать смысл. Теперь я понимал, какая борьба была на лице моего Джинна, когда я просил полными слез глазами, чтобы мои родители снова были со мной.
Я задолжал дедушке. Он отказался от того, от чего мало бы кто отказался по собственной воле. Предположив, что дедушка создал вымышленные правила, чтобы помочь сохранить тайну навсегда, а также наказания, касающиеся желаний, основанных на эгоистичной выгоде и плохих поступках, Джинны заверили меня, что эти желания действительно были в пределах их возможностей и что в результате никто, включая их самих, не будет иметь негативных последствий.
Перед возвращением домой, после долгих размышлений, я загадал одно единственное желание, которое дедушка, скорее всего, расценит как плохой поступок. В течение многих лет я верил, что мои родители мертвы, в то время как они жили своей жизнью без меня. Мертвые ― вот кем они хотели быть до меня. Тихо я высказал свое желание Джиннам, на что они ответили ухмылкой: «Исполнено, хозяин».