«Большой человек» Дэвид Муди

Это было похоже на что-то из черно-белого фильма категории "B" 1950-х годов, который он с удовольствием смотрел в детстве: армия, растянувшаяся по широкой дуге по всей земле для защиты города, стоит в ожидании нападения "нечто". Майор Хокинс любил эти фильмы. Хотя реальность выглядела почти так же, и последние несколько дней, несомненно, проходили по схожему сценарию, ощущения были совершенно иными. Это, напомнил он себе, была реальность. Это была война.
Это не США времен холодной войны, как в кино; сейчас была середина зимы, и он находился к юго-западу от промокшего от дождя Бирмингема, почти в центре Великобритании. Но на этом различия не заканчивались. Он не был актером, играющим роль героя с квадратной челюстью, он был подготовленным солдатом, которому предстояло выполнить задание. Он не был рядовым солдатом. Сегодня он был самым высокопоставленным офицером на поле боя, или, говоря иначе, самым высокопоставленным офицером, чья шея была на кону. Его начальство находилось на безопасном расстоянии, наблюдая за развитием ситуации на экранах телевизоров, сидя в кожаных креслах в бункерах.
Роджер Корман, Сэмюэл З. Аркофф и другие в своих старых причудливых фильмах многое сделали правильно. "Невероятно огромный человек", "Война великана", "Атака 50-футовой женщины" - истории их монстров всегда шли по знакомому пути: неожиданное и непреднамеренное зарождение, бессмысленная смерть и разрушения, которые неизбежно за этим следуют, недолгие и бесплодные поиски решения... Но была у этой истории и другая сторона, которую фильмы всегда обходили стороной. Многие люди погибли, раздавленные зверем или расчлененные в приступе неудержимой ярости. Имущество было уничтожено, ущерб исчислялся миллионами фунтов стерлингов, а может быть, и миллиардами. И сейчас они стояли здесь, ожидая встречи не с куклой из мультфильма или каскадером в резиновом костюме, а с настоящим, подлинным существом: отвратительным, деформированным чудовищем, которое, если его не остановить, будет продолжать расти и убивать. Давление на плечи Хокинса было сильным. Последствия были ужасающими.
Бедняга Глен Чемберс, оказавшийся в самом центре этой невероятной цепи событий, еще несколько дней назад был безликим ничтожеством: отцом одного ребенка, известным только своей семье, горстке друзей и коллегам по работе. Хокинс мог сотни раз пройти мимо него на улице и не обратить на него ни малейшего внимания. Но сейчас ему пришлось заставить себя забыть о том, что этот монстр когда-то был человеком, и сосредоточиться на кровавой бойне и невыразимо злых деяниях, за которые это существо было ответственно. Нельзя было ожидать, что кто-то останется в здравом уме при тех мучительных обстоятельствах, которые пережил Чамберс, и можно даже утверждать, что он был так же невиновен, как и все его жертвы, но неоспоримый факт оставался фактом: Независимо от умысла или вины, это отклонение должно быть остановлено.
Майор Хокинс начал действовать после первого нападения на клинику. Сотрудники клиники сделали все возможное, чтобы помочь Чемберсу, держали его под наблюдением, пока искали способ обратить вспять последствия аварии и остановить рост и деформацию его тела. И чем же он отплатил за их доброту и заботу? Убил в дикой ярости более тридцати ни в чем не повинных людей и превратил в руины весь объект, так это было. Затем трусливый ублюдок скрывался до тех пор, пока не осталось ни одного достаточно большого здания, в котором он мог бы спрятаться.
Нападение на Шрусбери вывело серьезность ситуации на новый уровень: огромное количество разрушений и бессмысленных смертей ясно говорило о том, что уничтожение аберрации в кратчайшие сроки - дело первостепенной важности. Это была угроза, подобной которой еще не было. Мужчины, женщины и дети погибали без всякой причины, их тела были раздавлены или оторваны от конечностей. Улицы были завалены обломками и залиты кровью.
Тварь Чамберс без всякой провокации напала на живописный городок, разрушив исторические здания и убив сотни ни в чем не повинных прохожих. Но даже после этого, наевшись досыта, оно двинулось дальше, и кровопролитие не прекратилось. Они проследили за чудовищем через всю страну по следам разрушений, которые оно оставило после себя. Неистовое чудовище не щадило ничего и никого. Даже домашний скот, пасшийся на фермерских полях, не избежал нападения чудовища. Сотни расчлененных трупов животных были разбросаны на многие километры вокруг.
Но что же оно делало сейчас?
При всех своих невероятных (и все еще увеличивающихся) размерах чудовищу временно удавалось ускользать от обнаружения. Они знали, что оно близко, но его точное местонахождение оставалось загадкой. Выслеживать его не было никакой необходимости; Хокинс был уверен, что у него закончатся места, где можно спрятаться, и в конце концов ему не останется ничего другого, как обнаружить себя, а когда это произойдет, его войска будут готовы. Они прибегнут к тактике Кормана и Аркоффа, чтобы попытаться убить существо: Бейте по нему всем, что у вас есть, и продолжайте стрелять до тех пор, пока либо не кончатся патроны, либо монстр не разлетится к чертовой матери и не вернется обратно. А потом, если пыль осядет, а отвратительная тварь все еще сумеет выползти из дыма и гари невредимой, вызывать "больших мальчиков". Ядерный удар был крайним средством, но Хокинс знал, что власть предержащие санкционируют его, если придется (в конце концов, с их позиций, сидящих в своих бункерах, это было не так уж и страшно). Погибли бы десятки тысяч, может быть, сотни тысяч, но если бы существо не удалось остановить, что бы тогда произошло? Никто и нигде не был бы в безопасности. Менее чем за неделю Глен Чемберс превратился из безликого ничтожества в величайшую угрозу выживанию человеческой расы. Беспорядочный, безжалостный мясник.
Майор Хокинс пытался отвлечься от мыслей о худшем сценарии некомфортно близких ядерных взрывов, вспоминая клише из фильмов категории "B" и пытаясь найти альтернативный выход из кризиса. Он чуть не расхохотался, когда подумал о нелепой и, тем не менее, маловероятной идее, что эта штука может поступить как Кинг-Конг и направиться на возвышенность. Представьте себе, подумал он, мысленно меняя бипланы и Эмпайр-стейт-билдинг на эскадрилью истребителей "Харриер" и башню Блэкпула...
- Сэр!
- Что случилось, Рейнер? - мгновенно спросил Хокинс, изо всех сил стараясь скрыть от молодого офицера, что он замечтался.
- Мы нашли его.
Отклонение, которым был Глен Чемберс, сидело в тени пещеры, дрожа от холода, всхлипывая и прячась от всего мира. Ему было больно, болел каждый натянутый нерв и вытянутая мышца. Он втиснул свою огромную, все еще растущую массу в пространство, которое с каждым часом становилось все теснее, и он знал, что скоро ему придется двигаться. Это было неизбежно, но он хотел оставаться здесь как можно дольше. Вокруг пролетали вертолеты. Вероятно, они уже знали, где он находится.
Ранее, перед тем как найти эту пещеру, он остановился, чтобы попить из озера, и увидел в воде свое отражение. То, что он увидел в отражении, было одновременно и душераздирающим, и ужасающим. В кино огромные монстры, подобные этому, были просто идеально увеличенными версиями обычных людей, но только не он. После аварии он продолжал расти, каждая часть его тела постоянно увеличивалась в массе, но с разной скоростью. Его череп был раздутым и тяжелым, размером почти с небольшой автомобиль, один глаз вдвое больше другого, размером с обеденную тарелку. Волосы выпадали клочьями, а другие пряди стали длинными и жесткими, словно проволока. Глен ударил кулаком по воде, чтобы его изображение исчезло, а затем поднял кулак и в недоумении уставился на него: вздутая, опухолевидная масса с большим пальцем вдвое длиннее любого из его пальцев. А кожа! Больше всего на свете он ненавидел то, что происходило с его кожей. Пигментация сохранилась, но она стала толстой и грубой, почти слоновьей, а выпуклости его массивного тела теперь были покрыты потными складками и заломами плоти. Единственное, что, к его огорчению, продолжало функционировать, как и прежде, - это мозг. Это было иронично: Физически он превратился в нечто совершенно иное - в нечто невыразимо ужасное, - но внутри он все еще оставался Гленом Чемберсом. Гротескно деформированный, невероятного размера, он теперь имел лишь самое слабое физическое сходство с тем человеком, которым был всего несколько дней назад. Но в эмоциональном плане мало что изменилось. Те же воспоминания. Те же привычки. Та же боль.
Огромный желудок Глена застонал от голода. Он ел почти непрерывно, но скорость его быстрого роста была такова, что голод никогда не был полностью утолен. Он опустился вниз и подхватил одной рукой тело овцы, затем перекусил ее пополам и заставил себя сглотнуь, давясь костью, кровью и шерстью.
Его выгнутая дугой спина начала давить на потолок пещеры. Пора уходить, пока он не оказался в ловушке. Он выполз под полуденный дождь и застыл на месте. Я не хочу двигаться, подумал он, потому что, когда я двигаюсь, люди умирают. Я ни в чем не виноват, но винить будут именно меня.
Если есть Бог, пусть он положит конец этому кошмару.
Глен шел в темноте, не чувствуя ни холода, ни дождя, пробираясь через поля вокруг Малвернских холмов. Он провел здесь много времени - хорошие времена перед плохими с Деллой и ее отцом, - и снова оказаться здесь было неожиданно больно. Его желудок снова потребовал еды, и он поймал руками убегающую лошадь, легким движением запястья свернул ей шею, прежде чем укусить и вырвать кусок из ее мускулистого тела. Он ненавидел разрушения, которые причинял каждым своим шагом, но что еще он мог сделать? Дальше будет только хуже. Усилия, затрачиваемые на то, чтобы поднимать свою массу и продолжать двигаться, все возрастали, и на какое-то время он остановился, сел на землю и улегся на бок Британского лагеря, самого большого из холмов, испытывая облегчение от того, что хотя бы на короткое время он не стал самым большим из видимых существ. Размер холма позволил ему снова почувствовать себя на время маленьким и незначительным.
Почему это случилось с ним?
Как он ни старался забыть, он все равно отчетливо помнил каждую деталь произошедшего. Он помнил аварию - пронзительный свет и кричащие сирены радиационной тревоги, - затем дезориентацию, когда он очнулся в клинике. Он словно оказался в ловушке одного из старых фильмов о Квотермассе, которые смотрел его отец. Но в тех фильмах парень, которого помещали в карантин, всегда был героем - астронавтом или гениальным ученым, а не кем-то вроде него. Ради всего святого, он просто чистил эти чертовы лаборатории. Он не был одним из ученых, он просто работал на них.
Некоторое время они держали его, накачанного лекарствами, пытаясь подавить метаморфозу, изучая его на расстоянии через окна и за односторонними зеркалами, никто из них не решался подойти слишком близко. Но наступил момент, когда лекарства и анестетики перестали действовать, а когда они наконец подействовали, боль стала невыносимой. Он понял, что перерос больничную койку и промял ее под своим непомерно возросшим весом. Он уже более чем в два раза превышал свой обычный рост, стремительно заполняя комнату, и у него началась клаустрофобия и паника. Он хотел попросить о встрече с сыном, Эшем, но рот вдруг перестал работать как раньше, и слова давались с трудом. Он попытался встать, но места не хватало, а когда он попытался открыть жалюзи на окне и выглянуть наружу, то вместо этого ударил неуклюжей рукой по стеклу. Люди за зеркалами стали кричать ему, чтобы он остановился и лежал спокойно, но от этого ему стало еще страшнее. Он колотил по наружной стене, пока она не рухнула, а затем вылез через образовавшееся отверстие. Он стоял в лучах раннего утреннего света, совершенно голый, ростом почти четыре метра, и упал, когда впервые попытался убежать на ногах неожиданно неравной длины. Ему преградили путь грузовики, и он подумал, что они собираются причинить ему вред. Он хотел только убрать их со своего пути, но перестарался и убил нескольких охранников, еще не оценивших невероятную силу его раскидистой рамы, пробив им черепа, словно пузырчатую пленку.
На некоторое время он укрылся на заброшенном складе - единственном достаточно просторном месте, где можно было спрятаться. Он лежал на полу, свернувшись вокруг внутренней части здания, и какое-то время сидел и слушал бездомного, который, сойдя с ума от выпивки и наркотиков, считал Глена галлюцинацией. Теперь Глен прислонился спиной к склону холма, ломая за собой деревья, как ветки, и вспоминал их односторонний разговор (он мог только слушать, но не говорить). Как слепой в старом фильме про Франкенштейна, пьяница не осудил его и не убежал от него в страхе, но к утру он был мертв, раздавленный Гленом, который во сне увеличился вдвое. Разбуженный звуками оцепления склада, он разрушил здание, пытаясь бежать, и буквально перешагнул через небольшой отряд военных, который был выставлен для его задержания и ликвидации. В путанице выстрелов и кирпичной пыли он, спотыкаясь, направился в сторону города Шрусбери, еще одного хорошо знакомого ему места, избегая дорог и следуя по извилистому пути реки Северн через всю округу.
Он горько пожалел, что добрался до этого прекрасного исторического города, и его разбухшее, колотящееся сердце заныло, когда он вспомнил, что там произошло. Все еще не привыкший к запредельной скорости своего роста (да и привыкнет ли он когда-нибудь?) и постоянно меняющимся размерам своего изуродованного тела, он шатался по городу, словно пьяный великан, с каждым шагом нанося все новые и новые разрушения. Он врезался в старинные здания, круша их, пытаясь избежать столкновения с машинами и пешеходами, и непреднамеренно уничтожая места, которые он знал и любил вместе с Деллой и Эшем. Он убивал и невинных людей, пытаясь уйти подпльше от города, чтобы не причинить еще больших разрушений, и их крики ужаса и боли причиняли больше боли, чем что-либо другое. Он не хотел ничего подобного, но последней каплей стал момент, когда он поднял ногу, чтобы переступить через остатки частично разрушенного дома, и увидел, что на тротуаре, где он стоял, стоит детская коляска. Убил ли он ребенка? Он не стал дожидаться ответа. Вместо этого он быстро побежал прочь, в ушах у него звенело от шума, который он устроил.
В тени холмов Глен поднял тяжелую голову к вечернему небу и зарыдал - звук наполнил воздух, словно раскат грома. С каждым часом я становлюсь все меньше человеком и все больше чудовищем, подумал он. Возможно, мне осталось недолго. Если я хочу это сделать, то должен сделать это сейчас.
Они предполагали, что в конце концов он вернется сюда, что он захочет, чтобы Делла и остальные члены ее семьи страдали так же, как он. Это было идеальное место для нападения на существо - открытое, в глуши, вдали от населенных пунктов, - и эскадрон людей Хокинса был направлен для уничтожения монстра. Они взялись за оружие, когда на темнеющем горизонте показалась огромная, громоздкая фигура аберрации, в которой еще можно было узнать человека, но только лишь отчасти. По цепочке командования прозвучали приказы, и по приближающемуся монстру был открыт шквал огня. Пули и минометные снаряды просто отскакивали от чешуйчатой кожи, почти не оказывая никакого воздействия. Разъяренная, тварь уничтожила многих нападавших и пошла дальше, оставляя за собой мертвых и умирающих, разбросанных по земле.
И вот, когда последние лучи вечернего солнца забрезжили над миром, лежащим под ним, оно нашло то, что искало: Дом отца Деллы. Не обращая внимания на последних разбегающихся, муравьиноподобных мужчин и женщин, атакующих и отступающих под его ногами, чудовище направилось к изолированному зданию. Замахнувшись массивной неуклюжей рукой на крышу дома высотой ему по пояс, он смахнул с нее шифер, балки и опоры, пытаясь заглянуть внутрь сквозь пыль и вечерний сумрак. А когда он увидел, что верхний этаж пуст, то просто сорвал и его, разбирая здание слой за слоем, опустился на колени на обочине дороги (придавив еще восемь человек) и заглянул в здание, словно капризный ребенок, разрывающий кукольный домик в поисках потерянной драгоценной игрушки.


Их там не было. Дом был пуст. Разочарованный, Глен встал и отшвырнул остатки здания в сторону, наблюдая, как обломки разлетаются почти на милю.
Далеко внизу несколько последних солдат перегруппировались и начали новую атаку. Сейчас они волновали его меньше всего: раздражали, досаждали, не более того. В раздражении он наклонился и одним взмахом руки смахнул их, затем повернулся и зашагал дальше, тут же пожалев об их гибели.
Во всем была виновата Делла. Если бы не она, он никогда бы не оказался в таком отчаянном положении. Понимала ли она это? Знала ли она, что виновата? Должна же она была догадываться? Если бы не их разрыв и не то, что она заставила его продать дом, этого бы никогда не случилось. Если бы она поговорила с ним раньше, дала ему знать о своих чувствах, о том, как она несчастна... Она сказала, что он должен был догадаться, что она уже много раз пыталась ему об этом сказать, но за кого она его принимает, за чертова экстрасенса?
Делла была виновата в том, что все пошло не так, и прыжок в постель к ее чертову психотерапевту стал последним гвоздем в крышку гроба - точкой в конце последнего предложения их отношений, - но он признавал, что это была его собственная чертова глупая гордость, которая впоследствии усугубила ситуацию. Он хотел сделать все возможное, чтобы поддержать сына, но когда Крессвелл стал зарабатывать за месяц больше, чем за год, он понял, что наказал самого себя. Он решил работать все усерднее и усерднее, до такой степени, что деньги стали его главной целью, а не Эш. Глен не был виноват в том, что ему не досталось мозгов, которыми обладал Энтони Крессвелл, или что ему не посчастливилось получить такое же привилегированное воспитание, как у человека, занявшего его место в постели Деллы. Эш даже не любил его, он знал это совершенно точно. Он сам говорил мне об этом.
Глену очень хотелось доказать свою состоятельность и не подвести сына, поэтому он и согласился принять участие в испытаниях (это и несомненное желание увеличить свою массу и стать физически более сильным мужчиной, чем он был раньше, - теперь он этого точно достиг). Как сказали ему, когда он подписывал бланки согласия, это совершенно безопасно и законно - контролируемое испытание нового препарата для наращивания мышечной массы, предназначенного для спортсменов. Все лучшие спортсмены будут использовать его уже в следующем году, говорили они: двойной эффект, четверть стоимости, абсолютно никакого риска... Возможно, они были правы, потому что он принимал его уже некоторое время, и, кроме увеличения веса и небольшой периодической тошноты, никаких заметных побочных эффектов не было. Почти наверняка изменения произошли из-за радиации, полученной в результате аварии, - либо это, либо сочетание двух факторов. Но даже в аварии Делла была отчасти виновата. Если бы она не ввязалась в судебные разбирательства и не стала так дотошно следить за временем, когда он должен был забирать Эша и возвращать его обратно, то он бы не спешил закончить работу вовремя и не отключил бы предохранитель, как это было предусмотрено.
Внезапный пронзительный звук и резкая колющая боль прервали его мысли: мина впилась в складку кожи на полпути к его голой спине, а затем взорвалась. Глен завыл от боли, его грохочущий крик заполнил воздух на многие мили вокруг, разбивая окна и вызывая панику.
Сконцентрируйся, приказал он себе, встал как можно прямее и вытянул назад через плечо огромную руку, стряхивая остатки снаряда отросшими ногтями. Вокруг его головы раздалось еще несколько взрывов - взрывы, которые когда-то могли бы убить его, но теперь стали почти незначительными. Крутанувшись вокруг себя, он смахнул одной рукой с дороги еще несколько солдат, словно сгребая их со стола, затем двинулся вперед, в короткий промежуток пространства, и зашагал дальше. Что мне теперь делать? Он попытался вспомнить, что было дальше в кино. Может быть, в этот момент на него сбросят ядерную бомбу или что-то столь же разрушительное? Может быть, попытаются отравить его газом? Должен ли он сейчас просто сдаться или, может быть, уйти в море и исчезнуть, как Годзилла? Ему хотелось, чтобы на горизонте появилось еще более крупное чудовище: возможно, его собственная Мотра или Король Гидора. Он мог бы сразиться с ними, победить их, спасти мир и дать Эшу понять, что его папа теперь не злобное существо, а просто неправильно понятое. Он попытался представить себе отцовский монолог, который этот ублюдок Крессвелл произнесет сегодня его сыну: "Твой отец был когда-то хорошим человеком, Эш, но хорошие люди иногда становятся плохими, и его пришлось уничтожить..."
Он должен был найти Деллу и Эша. Где-то вдали виднелся город Бирмингем - серый шрам, покрытый тысячами мерцающих огней, утопающий в зелени океанов - и он начал идти к нему, постепенно набирая скорость, его сердце колотилось слишком быстро.
Дом. Я должен попытаться добраться до дома.
Город, как он поспешно решил, был для него самым безопасным вариантом - возможно, единственным оставшимся. Окруженные миллионами людей, военные не посмеют рискнуть применить против него оружие массового поражения, а те же люди по умолчанию станут заложниками. Одного его присутствия было бы достаточно, чтобы заставить власти сделать то, что он хотел.
Зверь шел по земле, оставляя за собой след из разрушений и глубоких, размером со ступню динозавра, шагов. В его тени население в страхе разбегалось, пытаясь укрыться, но понимая, что нигде уже не будет безопасно. Расстояния, на преодоление которых уходили часы, аберрация, возвышавшаяся над всеми, преодолевала за считанные минуты. И по мере того как она приближалась к Бирмингему и плотность населения вокруг нее постепенно увеличивалась, увеличивался и уровень причиняемых ею разрушений. Понимая, что город явно является мишенью, власти безнадежно пытались эвакуировать паникующие массы, но убежать было невозможно. В кратчайшие сроки все основные дороги были забиты транспортом, и монстр просто пробивал себе дорогу в постоянных пробках, не обращая на них внимания. В порыве ярости он разрушил водохранилище, набросившись на плотину и затопив целые километры густонаселенных улиц. В результате спотыкания и обрушения здания была разрушена больница, сотни пациентов и персонала погибли в одно мгновение. Десятки школ, домов и других зданий были разрушены, несметное количество людей уничтожено безжалостным и кровожадным чудовищем.
Большая часть центра города была, по крайней мере, частично очищена, так как бежавшие в ужасе люди смешались с теми, кто, не подозревая о приближающейся угрозе, возвращался с работы домой. В последней попытке отвлечь тварь майор Хокинс начал воздушную атаку.
Первые истребители устремились к цели и открыли огонь, причем их боеприпасы почти не попали в жесткую кожистую шкуру чудовища. Скорее по счастливой случайности, чем по расчету, оно метнуло огромную руку в сторону одного из самолетов и зацепило его крыло кончиками двух самых длинных пальцев, отправив его в неожиданное свободное падение по спирали, из которого он уже не смог выбраться. Пилот катапультировался - слишком маленький, чтобы чудовище могло его увидеть или побеспокоиться о нем, - и, раскрыв парашют, опустился за гротескным человекоподобным монстром, изучая растяжки, складки и невозможные углы ужасного чудовища.
Такая же участь постигла и несколько других самолетов, а также танк, который, продолжая приближаться к центру города, был безвольно раздавлен под ногой монстра, как пустая банка из-под газировки. Он пронесся между массивными офисными зданиями на уровне их высоких крыш, опрокинув одно из них, как будто оно было сделано из картона. Сколько людей там еще осталось, задавался вопросом Хокинс. Сколько еще погибнет?
Известный торговый центр был разрушен в считанные секунды, обломки посыпались на окраины, оборванные электрические соединения и небольшие взрывы освещали место происшествия, как вспышки фотоаппаратов. Исторический собор, гордо стоявший сотни лет, был разрушен за считанные минуты. Разрушениям, судя по всему, не было конца.
Майор Хокинс приготовился сделать звонок, которого он так боялся, и обречь монстра, город и сотни тысяч людей на раскаленную ядерную судьбу. Он смотрел на чудовище вдалеке, у него пересохло во рту и участился пульс. Вокруг него солдаты стояли на месте, нервно ожидая начала боя, хотя уже знали, что их оружие бесполезно. Некоторые разворачивались и бежали, отчаянно пытаясь убраться подальше, пока аберрация не атаковала их или они не были уничтожены тем ужасным оружием, к которому вынуждены были прибегнуть власть имущие.
Хокинс остановился, когда бывшая жена существа ворвалась в его грузовик и потребовала с ним поговорить. Ученые и генералы не смогли придумать ничего полезного. Она убедила его выслушать ее, прежде чем он сделает то, о чем потом пожалеет. Черт побери, подумал он, слушая ее, это было похоже на что-то из тех чертовых фильмов, которые он никак не мог выбросить из головы.
- Позвольте мне увидеть его, - умоляла она. - Просто позвольте мне попытаться поговорить с ним.
Какой вред это может принести, если уже столько потеряно? Попробовать стоило. Интенсивность атак аберрации возрастала, с каждой секундой терялось все больше жизней. У Хокинса заканчивались варианты.
Глен не знал, в какую сторону повернуть. Куда теперь идти? Он все еще находился в самом сердце города и, к своему ужасу, сровнял большую его часть с землей. Если наклониться и прищуриться, то можно было увидеть весь масштаб причиненного им ущерба. Полгода назад он взял кредит на машину, и она стала его гордостью и радостью. Сегодня он уничтожил тысячи автомобилей - все они принадлежали кому-то вроде него. Он разрушил дома, как тот, в котором он когда-то жил вместе с Деллой и Эшем. Хуже всего было с трупами. Он не хотел никому причинять вреда. Что бы он чувствовал, если бы это случилось с кем-то другим, а Эш погиб бы от взрыва? Глен поднял голову и зарычал от боли, от его жалобного крика выбило несколько оставшихся окон и обрушило множество и без того сильно поврежденных зданий.
Пусть это закончится.
Мое тело болит.
Пожалуйста, пусть это прекратится.


Окруженная солдатами, Делла шла по парковой зоне, Крессвелл бежал за ней. Эш держал доктора за руку, его постоянные всхлипывания были слышны даже сквозь звуки далекого боя.
- Ты не можешь этого сделать, - протестовал Крессвелл. - Делла, послушай меня!
- Нет, Энтони, ты послушай меня, - сказала она, снова повернувшись к нему лицом. - Если в этой твари осталось хоть что-то от Глена, то он меня выслушает.
- Я не позволю тебе.
- Ты не сможешь меня остановить.
Она повернулась и пошла дальше, ее вооруженная охрана образовала вокруг нее защитный пузырь и повела ее в сторону пастбища, куда они пытались направить это существо. Она уже видела его очертания вдалеке - огромная черная тень, возвышающаяся над развалинами города. Высоко над головой фаланга вертолетов вылетела навстречу монстру, и каждый из них направил прожектор на землю. Она нервно ждала их возвращения, обхватив себя руками, чтобы уберечься от холода.
Это произошло с удивительной быстротой и легкостью. Существо, похоже, отвлеклось на вертолеты и тут же направилось к ним, видимо, поняв, что раз они не напали, то намерения у них мирные. Сердце Деллы забилось в такт его массивным шагам по мере приближения, и у нее перехватило дыхание, когда оно, казалось, на мгновение потеряло опору. Делла взмахнула рукой и прихлопнула один из вертолетов, словно надоедливую муху, сбив его с ближайшего соседа, и оба они рухнули на землю в клубах металла и взметнувшегося пламени. Сколько людей погибло в тот момент, подумала она. А сколько еще погибло, когда обломки упали на землю? Сколько людей убил Глен?
Аберрация приблизилась, теперь она была хорошо видна, освещенная оставшимися вертолетами, которые взлетали все выше, пока не оказались вне пределов ее массивной досягаемости. Делла в недоумении смотрела на него, ошеломленная размерами этой чертовой твари, а также тем, что, несмотря на огромную степень деформации, она все еще могла ясно видеть, что это Глен. Его огромная фигура была сильно деформирована, но в форме рта и в том, как он держал голову, было что-то такое, что она узнала; линия челюсти, которая была и у него, и у Эша, цвет глаз...
Увидев солдат у своих ног, существо пригнулось и зарычало. Делла подумала, что это скорее крик о помощи, чем атакующий вопль, но военные явно считали иначе. Один из ближайших к ней солдат поднял винтовку, а чудовище подхватило его двумя огромными пальцами и отшвырнуло в сторону. Она увидела, как тело пролетело по воздуху и ударилось о дерево, и вздрогнула, услышав резкий треск - то ли ствола дерева, то ли костей солдата. Монстр снова взревел, и на этот раз сила удара была такова, что ее свалило с ног. Другой солдат бросился помогать ей подняться. Она поднялась на ноги, отпихнула его и побежала навстречу чудовищу.
- Глен! - крикнула она. - Глен, это я, Делла.
Аберрация хотела смахнуть ее с дороги, но остановилась. Оно опустило свою огромную голову и уставилось на нее. Затем, после паузы в несколько секунд, показавшейся вечностью, оно откинулось назад и рухнуло на спину, сила удара была подобна землетрясению. Вооруженная охрана Деллы попятилась, скорее от страха, чем от чего-либо еще, хотя в данных обстоятельствах разница в пару метров была сомнительной.
- Я просто хочу знать, почему, Глен, - сказала она, продолжая подходить ближе, не уверенная, что он ее слышит или понимает. - Все эти люди погибли, и ради чего? Я понимаю, что тебе было страшно, даже больно, но почему...?
Монстр уставился на нее, прищурив глаза, пытаясь сфокусироваться, массивные зрачки то расширялись, то сужались. Затем оно подняло голову к небу и заревело еще громче, чем прежде.
На земле сквозь деревья бежала одинокая фигура. Крессвелл обогнул солдат, которые застыли на месте, глядя на огромное существо, и схватил Деллу.
- Пойдем со мной, Делла, - сказал он, пытаясь утащить ее за собой. - Это уже не Глен. Проклятая тварь не может тебя понять. Останешься здесь, и оно убьет тебя. У тебя есть Эш и я, о которых нужно думать, и...
Он замолчал, когда понял, что существо Чемберс смотрит прямо на него, сверкая глазами. Он начал отступать, задыхаясь от страха, но выхода не было. Одна огромная рука обхватила его и сжала так сильно, что из его тела вытеснили все запасы кислорода. Чудовище подняло его на ноги и откинуло руку назад, словно собираясь бросить доктора вдаль.
- Папа! Папа, не надо!
Глен остановился.
Неужели ему это только показалось? На секунду он поклялся, что услышал голос Эша, но как это могло быть? Он снова отдернул свою длинную руку, готовый навсегда вышвырнуть Крессвелла из своей жизни. Из всех их жизней...
- Нет, папа, пожалуйста.
Глен посмотрел вниз и увидел, что перед ним стоит его сын. И вдруг все остальное стало совершенно бессмысленным. Он вытянулся и отбросил Крессвелла достаточно далеко, чтобы не думать о нем, затем осторожно отодвинул Деллу и остальных солдат с дороги. Эш стоял перед отцом в полном одиночестве и выглядел до невозможности маленьким.
- Привет, Большой Человек, - хотел сказать Глен, но не смог. - Прости, Эш, я не хотел, чтобы все это случилось. Я не хотел, чтобы кто-то пострадал.
- Ты в порядке, папа?
- Не совсем, - промолвил он, осторожно взяв сына на руки и прижав его к своему лицу. Эш сел, скрестив ноги, на ладонь отца.
- Я волновался за тебя.
- Я тоже, Эш.
- Они говорили о тебе всякие гадости, - сказал Эш, делая паузу и тщательно подбирая слова. Сердце Глена, казалось, тоже замерло. - Но я им не верю. То есть я знаю, что сейчас ты чудовище, это видно любому, но я знаю, что ты не хотел им быть. Я не думаю, что ты хотел причинить им всем боль. Я все время пыталась сказать им, что ты не хотел, чтобы все это случилось. Я сказал им, чтобы они попытались представить, что ты сейчас чувствуешь. Ты большой, сильный и все такое, но я уверен, что тебе страшно.
- Да.
- Я сказал, что они должны оставить тебя в покое. Я сказал, что они должны найти тебе большое место для отдыха, может быть, построить большой дом или что-то в этом роде, а потом пусть врачи решают, как вернуть тебя к нормальной жизни.
- Я не думаю, что это произойдет, солнышко. Я думаю, что уже слишком поздно.
- Я скучаю по тебе, папа. Мне было очень страшно.
- Я тоже по тебе скучал.
- Они сказали, что ты вернешься сюда, чтобы всех убить, а я сказал им, что это чушь. Я сказал, что ты приедешь ко мне. Я был прав, папа?
- Ты был прав, сынок. Я просто хотел увидеть тебя снова. Всего лишь еще раз...
Глен Чемберс сидел в парке с сыном на руках и слушал его разговоры до тех пор, пока его огромное, разбитое сердце не смогло больше поддерживать в нем жизнь.