«Груз» Майкл Б. Рэдбарн

Корабль, казалось, дышал, его стальной корпус стонал с каждым вдохом, каждым качанием и креном, отчего палуба под ногами капрала Гэри Бронсона вздрагивала. Желудок его ещё не вполне успокоился, но это было куда лучше, чем непрерывная тошнота, мучившая его первые три дня в море. Пока свежий июньский морской бриз помогал ему держаться. Он достал из кармана зажигалку Zippo, провёл большим пальцем по надписи:
77-я пехотная – Гуам – июль 1944
Прошёл год. Он облизнул сухие губы. Странно, но всякий раз, глядя на эту гравировку, он ощущал во рту вкус крови.
Бронсон задумчиво щёлкал зажигалкой, включая и выключая её. Он был армейцем, не морпехом и уж точно не моряком, так что до сих пор не понимал, как получил это задание — охранять грузовой отсек на крейсере, идущем к Окинаве. Чёрт возьми, он даже не знал, что там внутри. Более того, крейсер USS Portland пересекал Тихий океан без эскорта. Это было либо халатностью, либо признаком того, что корабль хотел остаться незамеченным. Конечно, японцы были почти добиты, но в этих водах всё ещё рыскали их подлодки, выслеживая добычу. Бронсон покачал головой, убрал зажигалку в карман и уставился на горизонт, где море сливалось с небом. В кармане лежала непочатая пачка Lucky Strike, но желудок всё ещё был слишком слаб, чтобы курить.
За спиной с ржавым скрипом открылся люк, и на палубу вышел рядовой первого класса Гилл Джеффрис. Бронсон знал его ещё по кампании на Марианских островах — ещё один парень из маленького городка, пытающийся освоиться на море.
— Эй, капрал, сигареты не найдётся? — спросил Джеффрис.
Бронсон протянул ему пачку.
— Оставь себе, — сказал он.
Джеффрис вскрыл пачку, прикурил сигарету и облокотился на перила рядом с ним.
— Спасибо, — сказал он, пряча пачку в нагрудный карман. — Твоя смена, капрал.
Они несли вахту по четыре часа и делили одну тесную каюту без иллюминаторов ниже ватерлинии.
— Уже? — удивился Бронсон.
— Время летит, когда весело, — ухмыльнулся Джеффрис.
Бронсон улыбнулся, перекинул ремень карабина через плечо и направился к люку.
— Ты уже выяснил, что мы там охраняем? — спросил он.
Джеффрис выглядел довольным, его взгляд метнулся по сторонам, проверяя, нет ли кого на палубе, прежде чем он заговорил.
— Кажется, знаю, капрал, — сказал он шёпотом.
— Да? — Бронсон замер в проёме люка.
— Слышал от кока, что дядя Сэм изобрёл бомбу, которая может стереть с лица земли целый город. Спорим, это и везём на авиабазу в Окинаве, — он постучал себя по носу. — Очень секретно.
Бронсон усмехнулся.
— И дядя Сэм решил, что мы с тобой — лучшие кандидаты, чтобы охранять эту тайну, решающую исход войны?
— Подумай, капрал. Поэтому мы и крадёмся тут в одиночку, без эскорта. А что до нас с тобой… без обид, но мы в этой армии — самые обычные парни. Если бы японцы пронюхали, что крейсер, набитый рейнджерами, шныряет у их островов, нас бы уже потопили.
Улыбка Бронсона померкла, когда он вспомнил учёных в белых халатах, снующих туда-сюда в грузовом отсеке №3. И майора Стэнли — единственного офицера с пропуском туда. Даже капитан Portland’а не имел доступа. Бронсон пожал плечами.
— Одна бомба, говоришь?


Под палубой Бронсону было не по себе. Там было душно. Он, парень из Айовы, привык к бескрайним кукурузным полям. Ниже ватерлинии море иногда билось о борт, и этот звук казался армейцу чем-то неестественным. Чем скорее он вернётся наверх, тем лучше. Он стоял у грузового люка в положении «вольно», карабин опирался на носок ботинка, готовый в миг стать по стойке «смирно», если появится майор Стэнли или кто-то из белохалатников. Бронсон прислушивался к приближающемуся лязгу ботинок, наклонился и попробовал ручку люка, но тот был заперт.
У тебя одно чёртово задание, капрал, — таков был приказ Стэнли, — следи, чтобы этот люк оставался запертым!
Но… что бы он сделал, если бы люк оказался открыт? Заглянул бы внутрь? Вошёл? Или остался на посту и запер его, как велено? Одно чёртово задание! Он подумал о «супербомбе» Джеффриса, попытался представить, как одна бомба может уничтожить целый город. Чушь. Не бывает такого. Наверное, там ничего, кроме… кроме чего? Он снова толкнул ручку люка, но тут послышались тяжёлые шаги, и Бронсон мгновенно вытянулся по стойке «смирно».
Это был майор Стэнли, его узкие глаза не моргали, а на загорелом, обветренном лице застыла вечная усмешка. Бронсон отдал честь.
— Майор Стэнли, — произнёс он твёрдо.
— Я знаю своё чёртово имя, капрал, — огрызнулся Стэнли хриплым голосом, даже не взглянув на него. Он нажал кнопку интеркома у люка. — Доктор Кляйн? Это Стэнли, откройте.
Люк распахнулся, и высокий, худощавый белохалатник с круглыми очками в чёрной оправе впустил майора. В Кляйне не было ничего привлекательного. Худой, сутулый, словно всю жизнь старался скрыть свой рост, с редкими чёрными волосами, зачёсанными на лысину. Поговаривали, его выдернули из числа немецких учёных после падения Берлина. Может, один из тех, кто делал бомбы для Гитлера.
Кляйн на миг посмотрел на Бронсона, задержал взгляд — глаза чёрные, как уголь, без тени эмоций. Что он видел, подумал Бронсон, чтобы так омертветь? Люк закрылся, и голоса их стихли по ту сторону. Затем… раздался слабый щелчок. Бронсон глянул вниз — люк приоткрылся на полдюйма. Замок не сработал.
Одно чёртово задание, капрал!
Бронсон взялся за ручку, собираясь закрыть люк, зная, что замок защёлкнется и открыть его можно будет только с той стороны или ключом. И тут он заметил, какой холодный был металл. Portland шёл по Тихому океану, где всегда жарко. Почему же тогда холод?
— К чёрту, — прошептал он и приоткрыл люк.
Он перекинул карабин через плечо и заглянул внутрь, холодный воздух обжёг лицо. Стэнли и немец исчезли. Бронсон осмотрелся. Это место не походило ни на одну другую часть корабля. Он шагнул внутрь, прикрыл люк и прислушался, не идут ли майор или Кляйн. Голоса доносились издалека, приглушённые. Внутри было сумрачно, лишь бледно-зелёный свет лился из окна слева. Над головой тянулся решётчатый помост, сквозь который виднелся потолок. Пусто. Бронсон осторожно подошёл к окну — толстое стекло сдерживало массу воды. Это был огромный водяной резервуар. Термометр рядом показывал 36 градусов по Фаренгейту. Он вгляделся — в глубине плавали какие-то мелкие существа, похожие на рыбу. В детстве, когда он рыбачил, он называл таких «вертляшками». Они кружили стайками в толще воды.
Помост над головой задрожал — два белохалатника несли что-то тяжёлое и шли в его сторону. Бежать к выходу было рискованно — он оказался бы прямо под ними.
— Чёрт! — прошипел он, оглядываясь в поисках укрытия. Там! Дверь за резервуаром. Он метнулся к ней, открыл и вошёл. Дверь закрылась за ним с мягким стуком. Темнота поглотила его, холод обнял, словно ледяные пальцы. Он осторожно отошёл от двери, пока не упёрся спиной в противоположную стену… и замер. Запах был знакомым, но понадобилась секунда, чтобы вспомнить. Работа после школы — уборка мясной лавки старика Битти. Сердце замедлилось, дыхание выровнялось, и, убедившись, что за ним никто не идёт, он достал из кармана Zippo. Холодный воздух резал горло. Он щёлкнул зажигалкой — искры, но пламени нет. Ещё раз — то же самое. Встряхнул, чувствуя, как плещется жидкость, и на этот раз она зажглась… и лучше бы этого не случилось.
Глаза, замёрзшие, смотрели мраморным взглядом. В серой плоти они казались застывшими в миг смерти, словно выцветшая фотография их конца — и, возможно, видели конец самого Бронсона, глядя на него. Он оказался в ледяной мясной камере, полной повешенных тел. Бронсон прижался к стене, его дыхание, обжигая холодом, почти гасило пламя зажигалки, рубашка примёрзла к стальному борту. Ткань оторвалась с треском, когда он шагнул в сторону, избегая этих мёртвых взглядов. Он водил Zippo от лица к лицу — все японцы, без сомнения, пушечное мясо с полей сражений, судя по пулевым отверстиям и рваной плоти.
— Господи Иисусе, — прошептал он. Здесь нельзя оставаться!
Он споткнулся, толкнув одно из тел в торс, и из его лёгких вырвался застоявшийся воздух прямо ему в лицо. Его стошнило. Запах был как от раненого в живот на поле боя… такой не забывается никогда. Он бросился к двери, на миг решив, что она заперта. Нет! Нет! Нет! Зажигалка выпала из рук с лязгом, пламя погасло. Теперь, ведая, что таится здесь, мрак обрёл стократную густоту. Ещё одно слепое усилие — и дверной уплотнитель поддался с треском. Дверь распахнулась, он вывалился в коридор, прислонился к стене и жадно вдохнул свежий воздух, глядя, как дверь морозильника медленно закрывается.
Сверху, с помоста, доносился ритмичный лязг. Что бы ни делали белохалатники, это заглушило звук его побега. Он прижал карабин к груди и двинулся под помостом, держась ближе к стене. Лязг продолжался, и, проходя мимо окна резервуара, он заметил, что «вертляшки» реагировали на звук. Их стаи кружили серыми облаками, приближаясь к стеклу. Одинокий «вертляшка» подплыл ближе, размером с большой палец. Это был краб, но не похожий ни на что, виденное Бронсоном. Для своего размера его клешни были огромны, а панцирь, с зазубринами вдоль хребта, отливал странным стальным блеском. Бронсон замер, склонив голову. Он что, смотрит на меня? Затем сверху раздался громкий всплеск…
… и мёртвые глаза японского солдата снова уставились на него, тело погружалось по ту сторону стекла. Бронсон затаил дыхание, вода плеснула через край и стекала по стеклу, искажая образ.
— Время кормежки, — сказал один из белохалатников наверху. Другой хмыкнул, и они ушли по помосту.
Бронсон медленно выдохнул, успокаиваясь. Он посмотрел на тело, встретился с его мёртвым взглядом и на миг показалось, что оно… танцует.
Крабы набросились на него — рвали его, раздирая плоть и кости в бледное облако волокон.
— Будь я проклят, — пробормотал он.
Из этого облака один из крабов ударил по стеклу, его огромные клешни скребли по поверхности. Бронсон отшатнулся, поклявшись, что краб смотрит прямо на него. Он повернулся к выходу, убедился, что белохалатники ушли, и рванул прочь. Люк открылся легко. Он вернулся на пост, закрыл люк и трижды проверил ручку, чтобы убедиться, что он заперт.
— Всё, с меня хватит, — прошептал он и проверил ещё раз для верности.


Час спустя появился майор Стэнли.
Бронсон вытянулся по стойке «смирно».
— Майор Стэнли, — произнёс он твёрдо, ожидая привычной грубой колкости, но её не последовало. Вместо этого Стэнли остановился напротив, его взгляд был чуть мягче обычного, почти человеческий.
— Ты ведь служил с семьдесят седьмой на Гуаме, капрал? — спросил он.
Бронсон стиснул челюсти. То ли от гордости, то ли от воспоминаний о поле, усеянном телами американских солдат.
— Так точно, сэр.
— Многое повидал, да, солдат?
Бронсон хотел ответить, но майор поднял руку, показывая его Zippo, потерянную в мясной камере. Надпись «77-я пехотная – Гуам – июль 1944» была в восьми дюймах от его глаз.
— Нам нужно поговорить, Бронсон.


Ни слова не было сказано, пока за ними не закрылась дверь каюты майора Стэнли. Стэнли снял фуражку, положил её на стол и сел на край.
— Вольно, капрал, — сказал он, небрежно махнув рукой.
Это было тревожно. Стэнли молча смотрел на Бронсона, без привычного стального взгляда или грубых выкриков.
Он бросил ему Zippo, и Бронсон поймал её.
— Хочешь рассказать, что ты там видел?
Приняв положение «вольно», Бронсон подумал о лжи, но тяжесть правды в его зажигалке делала это бессмысленным.
— Не уверен, что именно видел, сэр.
Стэнли вздохнул, взял сигарету из коробки на столе и прикурил.
— Ты поставил меня в трудное положение, капрал. За такое можно и к стенке поставить.
— К стенке? — слово вырвалось из горла Бронсона.
— Спокойно, — Стэнли встал и подошёл к кинопроектору, стоящему перед рядом стульев в центре каюты. — Через двадцать четыре часа мы всё равно раскроем капитану и экипажу миссию Portland’а. Штаб подготовил фильм для моего доклада. — Он указал на экран на стене, где в потоке сигаретного дыма замелькали зернистые кадры с белохалатниками. Кроме щелчков 8-миллиметровой плёнки, фильм был без звука.
— Я умею хранить молчание, сэр, — произнёс Бронсон.
Стэнли заговорил, пока кадры сменялись на экране.
— Мы зовём их Синто — японский бог воды. Это гибрид, созданный нашими друзьями-нацистами, что-то, над чем они работали для Адольфа, пока тот не вышел из игры. Это японский паукообразный краб, скрещённый с эмбриональными клетками хищного кокосового краба. Они экспериментировали с разными видами, но крабы оказались наиболее восприимчивыми. Нацисты облучали их кровь, чтобы усилить доминантные клетки, и вывели то, что ты видел в трюме. Облучение стало ключом — мутация превзошла все ожидания. Синто крайне опасны и странно разумны в своём взаимодействии. Особенно в том, как они охотятся. — Стэнли улыбнулся, улыбка была хищной. — Они организованны и расчётливы. Их движет одна цель — питаться. — Он взглянул на Бронсона, оценивая его реакцию, пока кадры мелькали на экране. — Твои мысли, капрал?
— Что вы собираетесь с ними делать? — Бронсон забыл о протоколе и шагнул ближе к экрану. — Они же такие маленькие.
Свет от проектора отражался в их глазах, пока они смотрели на демонстрацию кормления.
— Мы приучаем их к питанию японскими телами, любезно предоставленными кампанией дяди Сэма по островам Тихого океана, — сказал Стэнли. — И они явно полюбили этот вкус. Эта партия Синто направляется на Окинаву, где их упакуют в специальную систему доставки и сбросят с B-29 у побережья Токио.
— Много возни ради того, чтобы убить пару купальщиков, сэр, — заметил Бронсон.
— Смотри фильм, капрал.
Кадры были кошмарными. И ещё хуже под спокойный голос Стэнли.
— Ох, чёрт, — пробормотал Бронсон, осознав их потенциал.
— Худший случай «крабов», который эта армия когда-либо видела, — ухмыльнулся Стэнли холодно. — Видишь, температура в сорок градусов держит их в карликовой стадии. При сорока они помещаются в ладони. Тот, что ты видишь на экране, размером с человека, был помещён в резервуар на десять градусов теплее.
На экране краб стоял на задних четырёх ногах, подняв клешни, обходя японский труп в форме, подвешенный на металлической раме. Когда чёрное бронированное существо ударило, плоть и сталь поддались, как масло.
— Как… — запнулся Бронсон. — Какого размера они могут стать?
Стэнли выключил проектор, и Бронсон ощутил облегчение.
— Вот в чём вопрос. Мы не знаем, — сказал Стэнли, указав на экран. — Тот экземпляр из пятидесятиградусного резервуара вырос до такого размера за считанные минуты. Воды у Японии сейчас около семидесяти четырёх градусов. Мы считаем, они станут очень большими. Ударят японцев туда, где больно.
— Ударят? — переспросил Бронсон. — Это сотрёт их с карты.
Стэнли улыбнулся.
— Ещё лучше.
Палуба под ними резко качнулась. Металлический рёв пронзил уши Бронсона, он ударился о стену, и свет погас.


Звуки сливались в глухую какофонию сквозь звон в ушах, когда зажглись красные огни общей тревоги и завыла сирена боевых постов. Бронсон нашёл карабин и встал, чувствуя лёгкий крен на левый борт. Майор Стэнли лежал в углу, и по неестественному изгибу его шеи Бронсон понял, что тот мёртв.
Люк на левый борт поддался с трудом из-за искорёженной переборки. Выбравшись наружу, Бронсон оказался в облаке серого дыма среди бегущих матросов. Один толкнул его, пробегая мимо. Бронсон, шатаясь, добрался до перил. В полумиле всплыла подлодка, на рубке виднелась эмблема восходящего солнца.
— Чёрт, — выругался он, вцепившись в перила так, что побелели костяшки, пока Portland кренился ещё на дюйм-два.
Экипаж подлодки поднялся на палубу, наводя орудие на Portland. Бронсон растерялся — его командир был мёртв, а единственная чёртова работа казалась лишённой смысла. Он прицелился в подлодку, понимая, как это бесполезно, когда шестидюймовая пушка Portland’а рявкнула, и столб воды поднялся в пяти ярдах от цели. Снова выстрел — снова мимо, и Бронсон понял, что крен не даёт орудиям нужного угла подъёма.
Он опустил карабин, а с ним и всякую надежду. Это будет бойня для японцев.
Орудие подлодки сверкнуло, и через миг мостик Portland’а взорвался, осыпая всё вокруг металлом и стеклом. Горячий осколок полоснул Бронсона по щеке, он почувствовал запах горелой плоти. Радиомачта накренилась к нему, металл визжал, отрываясь от основания. Он прыгнул к открытому люку, когда мачта рухнула среди криков экипажа. Палуба задрожала. Он перекатился на спину, потрогал щеку и посмотрел на кровь на пальцах — чёрную в красном свете. Это напомнило ему о залитых кровью японских телах в морозильнике, о тех Синто, ждущих новой кормежки. Если корабль обречён, то и твари в отсеке №3 тоже.
Бронсон пошевелился, чувствуя жар огня за переборкой, и вдруг представил, как термометр в резервуаре ползёт вверх, подогревая тех «вертляшек». Какого размера они могут стать? Он встал, пока Portland кренился ещё сильнее. Вот в чём суть… мы не знаем.
Он стряхнул звон в ушах. Кукурузные поля Айовы казались бесконечно далёкими, и если эти твари выберутся в тёплые воды, ни он, ни экипаж Portland’а, ни японцы не увидят дома.
— Одно чёртово задание, капрал, — прошептал он. Эти твари должны остаться запертыми внизу — уйти на дно с кораблём, — прежде чем он отважится искать спасения в водах Тихого океана.
Шестидюймовки замолчали, но пулемёты калибра .50 работали без устали, сотрясая стены. Поток людей, бегущих снизу, редел. Бронсон спускался по трапу, считая палубы, пока не добрался до своего старого поста ниже ватерлинии. Корабль кренился всё сильнее, и он ощущал давление океана на корпус.
… одно чёртово задание…
Он потянулся к ручке люка. Пусть он будет заперт. Но едва он коснулся её, как из интеркома раздался голос доктора Кляйна.
— Выпустите нас!
Бронсон нахмурился, попробовал ручку.
— Есть там кто? — кричал Кляйн сквозь помехи, акцент стал гуще. — Ради бога, выпустите нас!
Бронсон нажал кнопку интеркома, готовясь что-то сказать… но что? Кляйн колотил по люку. Его можно было открыть только с этой стороны или ключом, значит, что-то не так. Бронсон убрал палец и отступил. Люк, вероятно, заклинило — не худший исход при таких обстоятельствах. Кляйн кричал громче, его ломаный английский сменился гортанным немецким, а затем… стук и крики прекратились. Бронсон придвинулся, прислушиваясь. Раздался металлический стук, затем громкий удар, словно топор, и Бронсон отскочил, вскинув карабин. Люк дрогнул? Он смотрел, как щель чуть расширилась и снова закрылась.
Люк держался.
— Сойдёт, — сказал Бронсон и побежал к ближайшему выходу, понимая, что теперь бежит в гору.
Вырвавшись на дневной свет, он был ошеломлён тишиной. Ни выстрелов, ни сирен, ни гула двигателя — лишь стоны корабля, чей нос погружался в пенистое море. Две шлюпки и несколько спасательных плотов удалялись от корабля, последние матросы прыгали за борт, плывя к ним. Бронсон смотрел, как палуба уходит под воду. Он отступил, карабкаясь по наклонной палубе, цепляясь за перила, ища спасательный жилет. Ящик с надписью «Жилеты» был пуст. Если придётся прыгать без него — так тому и быть. Он мог сбросить карабин, ботинки, ремень и попытать счастья, но сейчас он был в прицеле японцев.
Громыхнуло орудие. Снаряд ударил у ватерлинии, взорвался огненным шаром, сбив Бронсона с ног. Удар оглушил его, осколки палубы рвали форму, пока он скользил к горящей маслянистой воде. Ремень карабина соскользнул с плеча, он схватился за перила, плечо заныло от напряжения. Он закричал от боли, чувствуя жар и задыхаясь в чёрном дыму, когда рёв раздираемого металла сотряс корабль.
Portland разламывался под собственной тяжестью.
Бронсон закрыл глаза и затаил дыхание, пока корма погружалась в море. Вода хлынула в разорванное нутро корабля, гася пожары. Он открыл глаза, соль жгла их, нос корабля тонул в водовороте перед ним. Бронсон выдохнул, расслабляя напряжённые мышцы. Затем раздался звук, от которого его желудок сжался. Металлический стук, будто множество стальных ног били по металлу.
Нет…
Тот же звук, что он слышал в грузовом отсеке.
Он, спотыкаясь, добрался до рваного края корпуса, опираясь на карабин. Внизу, сквозь обломки, двигалась орда Синто, некоторые — восьми футов ростом, их клешни разрезали всё на пути, вырываясь в тёплое Японское море. Бронсон прицелился, выстрелил, но пуля отскочила от бронированной спины. Существо остановилось, упёрлось клешнёй в парящую трубу и уставилось на него. Чёрные, как жемчуг, глаза смотрели так глубоко, что Бронсон почувствовал, как оно видит его страх.
Он отступил, услышал стук паучьих ног, взбирающихся по металлу, увидел, как клешня, словно топор, вонзилась в деревянную палубу, подтягивая тварь наверх. Бронсон моргнул, споткнулся и упал на спину. Синто вырос ещё больше под жарким солнцем, возвышаясь на десяти футах на задних ногах. Бронсон вскинул карабин, выстрелил в незащищённое брюхо, но пуля отскочила, раскалывая палубу у его головы. Тварь подняла клешни, готовясь пригвоздить его к палубе. Панцирь у её морды раскрылся, обнажая влажную пасть с зазубренными пластинами, и пронзительный визг обрушился на него.
Бронсон закричал в ответ.
Отчаянно работая затвором, он опустошил магазин, надеясь найти уязвимое место. Остановился, измождённый, последний спуск курка издал пустой щелчок. Звук смерти. Бронсон повернул голову к морю, обессиленный — всё кончено. Он вообразил, что горизонт — это бескрайние кукурузные поля Айовы, и молил, чтобы конец настал быстро…
… но в полях Айовы нет японских подлодок.
Он увидел вспышку орудия подлодки, когда клешня Синто устремилась к нему. В последний миг тварь взорвалась, осыпав его кусками крабьего мяса и солёной водой.
Бронсон вскочил, адреналин подстегнул его, ноги дрожали, едва держа. Что-то с металлическим стоном сдвинулось внутри корабля, корма накренилась ещё на ярд и замерла. Он уронил карабин, тот соскользнул за борт. Бронсон вцепился в перила, глядя, как японцы перезаряжают орудие, целясь в искалеченный Portland. Они хотели потопить его вместе с Бронсоном.
— К чёрту, — прошептал он, вытирая крабьи ошмётки с лица. Он поднял лицо к тёплому солнцу, закрыл глаза и стал ждать.
Он слышал, как шумит океан, и ждал…
… чувствовал, как корабль движется под ним, и ждал…
… ощутил холод тени, накрывшей его, и… открыл глаза.
Позади подлодки, словно остров, поднималась одна из тварей. Вода стекала реками с её бронированного тела. Стоя на морском дне, половина туловища возвышалась над поверхностью, чёрные глаза разглядывали подлодку. Если белохалатники гадали, какого размера могут стать их создания, ответ стоял перед ним. Колосс.
Бронсон слышал, как японский экипаж выкрикивает команды, разворачивая орудие на чудовище. Но было поздно. Клешня Синто подняла подлодку, как игрушку, вторая разрезала её нос, словно ножом. Лодка взорвалась в вспышке топлива и боеприпасов, жар достиг лица Бронсона. Металл и обгоревшие тела падали в Тихий океан, чёрное облако закрыло всё. Бронсон надеялся, что взрыв убил тварь, но ветер развеял дым, и Синто стоял невредимым.
Он поднял клешни в триумфе. Пасть раскрылась, визг разорвал воздух. Бронсон зажал уши.
Затем наступила великая и страшная тишина.
Выжившие с Portland’а замолкли, океан затих, когда Бронсон убрал руки от ушей. И тут он услышал. Ответ из глубин. Похожий, приглушённый крик, вибрирующий через толщу воды. Он взглянул за борт, видя крупные тени, плывущие под килем Portland’а. Они двигались на восток, к Японии.
Бронсон посмотрел на исполина перед собой, в его бездушные глаза — пугающая тьма смотрела в ответ. Тварь рванулась вперёд, и Portland поднялся на волне, созданной её движением. Бронсон закрыл глаза. Смерть лучше встречать во тьме. Одна мысль занимала его в последний миг: японцы пожалеют, что мы везли не просто супербомбу.