«Мистер Щекотун» Дэвид Оуэн Хьюз

Он чувствовал себя вялым. Он поднял ящик из-под молока, поставив его перед зеркалом. Он поставил на него свою огромную - двухметровую и почти 50-ти килограммовую - раму. Она заскрипела. Он прищурился, когда сидел там, разглядывая свое отражение в стекле – его губы были сухими, потрескавшимися; глаза налиты кровью, зрачки черные. Как всегда, белый, черный и красный грим, который он носил, скрывал его "гусиные лапки" и "трамвайные рельсы"; его безрадостное лицо было скрыто радостным камуфляжем.
- Ебануться, как хорош! - сказал он, затем маниакально открыл рот и истерически расхохотался, мотая головой из стороны в сторону, отчего его щеки затряслись.
Он сделал глоток виски из бутылки, которая стояла перед ним на туалетном столике. Он выдохнул и принюхался к резкому запаху. Затем он вытер рот.
- Ахx! - громко воскликнул он.
Его левое ухо украшала серьга в виде кольца в пиратском стиле; с нее свисал кулон с кортиком. На нем был грязно-зеленый кудрявый парик, волосы которого торчали во все стороны; на макушке у него был котелок. Зубы у него были желтые. Пострадавшие от многолетнего курения, а некоторые были подпилены до острия. Люди не могли сказать, был ли Мистер Щекотун вообще человеком или нет. Эта мысль заставила его улыбнуться.
Он встал, чтобы осмотреть свой наряд от шляпы до обуви: в зеркале черно-белые оборки вокруг шеи выглядели рваными и унылыми. Это соответствовало его запачканному, устаревшему костюму, который был изъеден молью; отражение в стекле указывало на крошечные дырочки. Верх был наполовину красным, наполовину черным, брюки такими же, но цвета противоположны сторонaм верха. Затем Мистер Щекотун посмотрел на свои черные туфли луковицеобразной формы, которые были поцарапаны и забрызганы грязью. Ему нравился этот образ, он что-то добавлял к его костюму, но он не знал, что именно.
Он улыбнулся и посмотрел себе в глаза, думая, что зеркало никогда не лжет. Он знал это по всем годам, проведенным перед зеркалом. Они были его друзьями. Каждый раз, когда он заглядывал в них, ему нравилось искать того человека, которым он когда-то был, до прихода Мистерa Щекотунa, чтобы посмотреть, там ли он еще; испуганный пациент, который сбежал из больницы, чтобы присоединиться к цирку. Но его там не было – его никогда не было.
Он выпил еще виски.
- Мне нужeн Элис, - улыбнулся он. - Видишь ли, мне нужeн мой Элис перед выступлением, - сказал он своему отражению.
Наклонившись, он включил проигрыватель компакт-дисков. Слова, которые доносились из динамиков, были слишком знакомыми, поскольку просачивались в его уши. Он закрыл глаза и улыбнулся.

Завариваю кофе, чёрный как ночь,
Пусть он поможет мне дожить до утра. Я знаю, они жаждут сожрать меня,
Я - мясо,
Но такое нежное,
Какое только может быть. И если я сильно перепью,
Я начинаю клевать носом
И слышу шаги длинных старых клоунских ботинок. Я серьёзно,
Я - жаркое,
Пока не пережёванное.

- А, так лучше. Не могу выйти туда без моей дозы Элисa, понимаешь, - невнятно пробормотал он, на этот раз погрозив пальцем своему отражению, как будто ругая себя.
Он ухмыльнулся, но так же быстро, как улыбка появилась – она погасла. Он просто сидел и смотрел на себя в слабом свете, отбрасываемом лампочками, расположенными по периметру стекла. Некоторые из них погасли.
В течение сорока лет, которые он "развлекал" и путешествовал с "Цирком Cтраха", он всегда слушал Элиса Купера, прежде чем выйти на сцену – это была необходимость. И это всегда должна была быть песня "Нельзя спать - клоуны съедят меня". Его песня.

Я не могу сомкнуть глаз, мне нельзя сомкнуть глаз,
Я никогда не смыкаю глаз.
Видишь, они всегда рядом, их дурацкие причёски... Как же я напуган!

- Лучше я подправлю свой макияж, - сказал он и засмеялся, приблизив свое лицо вплотную к стеклу, прежде чем резко отдернуть его.
Он ухмыльнулся, затем облизал губы, прежде чем начать провокационно щелкать языком, пока он хмыкал и думал о своем сегодняшнем шоу. Затем он начал корчить жуткие рожи, приставил палец к горлу и сделал режущий жест, прежде чем, наконец, изобразить преувеличенно печальное лицо, с губами, направленными вниз. Он засмеялся и посигналил своим воображаемым клоунским носом.
- Бип-бип! - крикнул он.
Визг сзади Мистерa Щекотунa отвлек его внимание от забавных игр к Заварному Крему, который торопливо бил своими большими крыльями и кричал. Он был голоден. Он сидел на качелях прямо за Мистером Щекотуном.
- Хорошо, жопкин, иду, - сказал Мистер Щекотун, наклоняясь и поднимая большую крысоловку, стоявшую на полу рядом с ним. Раздавленная пружинной была большая черная крыса; ее тело все еще было теплым. Кровь пропитала соломенный пол. - Вкусняшка для тебя, Кремчик. Бип-бип!
- Сколько мы уже вместе? Должно быть, около двадцати лет, если не больше, - сказал он большому ворону, пока тот пожирал теплую плоть грызуна, разрывая ее. - Я до сих пор помню тот день, когда нашел тебя на пляже, Кремчик, правда.
Он очень нежно погладил птицу по макушке.
Он откинулся на спинку стула перед зеркалом, как раз когда услышал, как распорядитель манежа разогревает толпу перед выходом...
- Дамы и господа, мальчики и девочки, приготовьтесь быть шокированными и обеспокоенными "Цирком Cтраха"... Дорогие родители, пожалуйста, следите за своими детьми, поскольку некоторые из наших выступающих имеют тенденцию кусать, поедать и пожирать наших маленьких членов толпы – особенно Мистер Щекотун и его причудливая помощница, Mисс Зацикленная Некротичка...
Мистер Щекотун улыбнулся. Почти пришло время продолжать. Теперь у него не было возможности поправить макияж, да он и не хотел этого делать. Он поднял ее цепь, которая лежала на разбросанном по полу сене, и яростно потянул за нее, зная, что это задушит ее. Он потрогал себя.
- Давай, шлюха. Пора на работу, - упрекнул он, вставая и слегка покачиваясь на ногах.
Он мог слышать ее сдавленные звуки где–то в темноте - вероятно, ей это тоже нравилось, как и ему.
- Шлюха, шлюха, шлюха! - прокаркал Заварной Kрем, которого Мистер Щекотун научил произносить несколько слов.
- Шлюха, шлюха, шлюха, - повторял Мистер Щекотун, подражая нечеловеческому голосу Заварного Kрема. - Она - шлюха!
- Убей, убей, убей! - парировал Заварной Kрем.
Мистер Щекотун улыбнулся этой выходке Заварного Kрема.
- Давай, Зацикленная Некротичка, давай, - oн снова сильно дернул за толстую цепь и с приливом сексуального удовольствия наблюдал, как она ползет к нему на четвереньках. Ее зелено-фиолетовый макияж размазался. Ее одежда разорвалась, обнажив изгиб левой груди. На шутовской шляпе, которую она носила, был только один колокольчик, и он позвякивал при ее ползании.
- Все, сучка, иди к папочке, - сказал Мистер Щекотун. - Пришло время встретиться, поприветствовать и съесть толпу.