«Страсти Робертсонов» Дункан Ралстон

Я не знаю ни одной истории о настоящем рождественском чуде, но, раз уж вы спросили, я должен сказать, что ближе всего к этому был случай, когда Гарри Мэйтленд встретил мистера и миссис Робертсон в вечернюю смену в магазине "Все для дома" пару лет назад.
Вы слышали о так называемой "Рождественской войне"? Что ж, Эрик и Джин Робертсон бились за Рождество на передовой еще до того, как были проведены границы. С первого дня после Дня Благодарения и до самого Нового года они вели шокирующую и внушающую благоговейный трепет благотворительную кампанию, расхаживая по улицам и распевая гимны и скандируя "Счастливого Рождества" практически всем, кто встречался им по пути. Не "Веселых праздников", о нет. Никогда. Эрик и Джин были людьми типа "вернем Христа в Рождество". Если пожелаете им "Веселых праздников", вас окинут презрительным взглядом и сделают про себя отметку о том, чтобы вычеркнуть вас из своего списка "послушных" на следующий год.
И да поможет вам Бог, если вы пожелаете им "Счастливой Хануки".
Эти люди ели, гадили и спали Иисусом – и не только по воскресеньям, когда преподобный Дэвис передавал тарелку для сбора пожертвований. Поэтому, когда им встретился атеист в тот день, когда верная любовь подарила мне трех французских куриц и куропатку на грушевом дереве – то есть 28 декабря – Робертсоны поняли, что небольшое "рождественское приветствие" - это в порядке вещей.
Они наткнулись на Гарри в хозяйственном магазине как раз перед закрытием. "Время пить пиво" для Гарри, если последние несколько посетителей не задержатся. Это был адский день – как и все рождественские праздники для Гарри – и он не собирался потакать их библейским безумствам.
В 21:05 Робертсоны наконец собрали свои покупки у прилавка, проигнорировав оба объявления, что магазин закрывается. Гарри неохотно взглянул на нейлоновую веревку, рулоны клейкой ленты и пластиковую пленку... И не смог не спросить:
- Планируете горячую ночку, а?
Мистер и миссис Робертсон только моргнули, глядя на него.
- Я просто пошутил, - пробормотал Гарри. - Ну знаете, из-за... - oн пожал плечами, поняв, что не дождется ответа. - Не берите в голову.
Он пробил их странную покупку, не проронив ни слова, пока парочка не бросила ему в лицо свое стандартное "Счастливого Рождества".
- Сегодня не Рождество, - огрызнулся он, и это было худшее, что он мог сказать в тот момент. - Рождество было три дня назад.
Мистер и миссис Робертсон посмотрели на него с подозрением, словно он признался, что исповедует одну из тех странных религий, адепты которых общаются со змеями или поклоняются своим предкам. Они выхватили свою сумку из рук Гарри и выскочили на улицу.
- Спокойной ночи, - крикнул им вслед Гарри с сарказмом.
Когда дверь захлопнулась, он начал считать кассу.
В 21:38 Гарри наконец запер входную дверь и закрыл защитную решетку. Когда он подошел к велосипедным стойкам, он заметил универсал, стоявший в дальнем конце темной, в остальном пустой стоянки. Кто-то незаконно припарковался на ночь. Если бы он заметил это до того, как закрыл магазин, он мог бы позвонить в полицию и вызвать эвакуатор.
Теперь было уже слишком поздно для этого. У Гарри были свои дела. Он ездил на работу на велосипеде, но недавно выпало добрых несколько дюймов снега, и ему нужно было пройти пешком через весь город до "Бараньей Головы". Тяжелый день Гарри хотел закончить крепкой выпивкой. Он планировал пропустить несколько кружек с Марианной, его любимой барменшей – она уволилась через несколько недель после рассматриваемого инцидента, возомнив себя актрисой, - прежде чем он начнет новый день.
Гарри нравилось темное пиво, такое густое, что в стакане практически была еда, а не напиток. Просто идеально для тех случаев, когда ты ничего не ел с обеда и хотел напиться. Такое пиво в большинстве случаев подходило Гарри Мэйтленду по всем статьям. В хозяйственном магазине ему платили недостаточно хорошо, чтобы хватало на еду и выпивку, и он никогда не был тем парнем, таскающим все это в коричневой сумке.
Присев на корточки в темноте под разбитым уличным фонарем, Гарри сунул руку в карман джинсов за ключами от велосипедного замка. Он вытащил их и вслепую ткнул одним из дубликатов в замочную скважину.
Не та дырка, - подумал он, подражая тому, как его последняя бывшая дразнила его, пока он шарил под простынями.
Гарри, возможно, рассмеялся бы, если бы визг шин не напугал его.
Он бросил ключи на землю и провел напряженное мгновение, просеивая снег в темноте, прежде чем заметил, что стойки для велосипедов и кирпичная стена перед ним значительно посветлели, пока он возился.
Когда он, наконец, понял, что к нему приближается машина, любопытство заставило его обернуться, вместо того чтобы убраться с ее пути.
За ветровым стеклом фургона он увидел мистера и миссис Робертсон с одинаковыми нимбами купольного света, и в их глазах светилась свирепая решимость. Мгновение спустя яркий белый свет фар скрыл их из поля зрения Гарри.
Когда покрытая ржавчиной решетка врезалась в его шлем, Гарри погрузился в черноту.
- ...в нашем списке непослушных, - услышал Гарри слова миссис Робертсон, когда мир вокруг него вновь стал четким.
При других обстоятельствах то, что он увидел той ночью в логове Робертсонов, могло бы наполнить его ностальгией. Стены были украшены мишурой и остролистом, с каменного камина свисали чулки, в камине потрескивало пламя. На столешнице с зеленой бахромой стояла тарелка с аккуратно покрытыми глазурью пряниками и сахарным печеньем, рядом стояли хрустальное блюдо, наполненное сосновыми шишками и ароматным попурри, и три позолоченных свечи в полированных серебряных подсвечниках, по одной – как мог догадаться Гарри – для Отца, Сына и Святого Духа. В проигрывателе крутилась пластинка "Радуйся, мир", а мистер и миссис Робертсон сидели по-турецки на ковре, заворачивая подарки и помещая их под гигантское пластиковое дерево, удерживаемое вертикально проволокой, прикрепленной к стене у потолка. На кроне дерева криво стоял пластмассовый ангел, молитвенно сложив крошечные ручки.
Казалось, Гарри заснул в канун Рождества во время Своей Замечательной Жизни и проснулся, обнаружив, что его родители не уложили его в постель, и он мог наблюдать – если бы притворялся, что все еще спит, - как они кладут подарки от Святого Николая под искусственную елку.
То есть если не считать боли. Боль не позволила ему предаться ностальгии.
Изо всех сил пытаясь пошевелить конечностями, Гарри попытался посмотреть вниз, но что-то сдавило его голову у шеи. Он смутно вспомнил мистера Робертсона, шлепнувшего рулон клейкой ленты на стойку и, наконец, Гарри по-настоящему ужаснулся своему затруднительному положению.
- Что за хрень? Почему я не могу пошевелиться?
Оглянувшись через плечо, мистер Робертсон резко встал, выглядя одновременно встревоженным и довольным, одетый в нелепый рождественский джемпер с воротником, выглядывающим из-за выреза. Мужчина улыбнулся.
- Ты очнулся. Добро пожаловать в нашу скромную обитель.
Его жена выглядела так, словно только что вышла из телевизионного шоу 50-х годов - в клетчатом платье на пуговицах с бежевыми нейлоновыми чулками, жемчугом и простым белым фартуком. Миссис Робертсон взяла с кофейного столика хрустальный бокал и графин, наполненный сливочно-желто-белой жидкостью.
- Не хотите ли немного гоголя-моголя?
- Нет, я не хочу... - Гарри вспомнил, что ему необязательно культурно себя вести. - Что вы со мной сделали?
Джин Робертсон поставила графин и одарила его жалостливой улыбкой.
- Расслабьтесь, мистер Мэйтленд. Вам дали сильное успокоительное, но вы очень тяжело ранены. Бороться не в ваших интересах.
Эрик озабоченно посмотрел на жену.
- Ты не думаешь, что я ударил его слишком сильно?
Она резко ответила:
- С ним все будет в порядке.
- Что, если он парализован?
- Он не парализован, Эрик. Вы парализованы, мистер Мэйтленд?
- Я не... - Гарри проглотил комок в горле. - Почему вы делаете это со мной?
- Вы верите в Бога?
Гарри рассмеялся, несмотря на обстоятельства. Ничего не мог с собой поделать, правда.
- Так вот в чем дело? Вы - гребаные психи...
Миссис Робертсон сунула изящную руку в карман своего фартука и вытащила тусклый черный револьвер.
- Ту-ту, мистер Мэйтленд. Бог все слышит.
- Да? Ну что ж, Бог может отсосать мой гребаный член!
Скривив лицо, как будто лимона откусил, мистер Робертсон успокаивающе положил руку на плечо своей жены. Губы миссис Робертсон изогнулись в презрительной усмешке, когда она направила пистолет на Гарри.
- Я не хочу стрелять в вас, мистер Мэйтленд, - сказала она. - Но я не могу позволить вам говорить такие обидные вещи о нашем Господе и Спасителе в этом доме.
Мистер Робертсон опустил руку.
- Он никогда не поверит, Джин.
- Он поверит, Эрик. Разве Фома не поверил, когда Иисус позволил ему прикоснуться к Своей ране?
- Что, мать вашу, здесь происходит? - спросил Гарри у своих хозяев.
- Я рада, что вы спросили, - миссис Робертсон улыбнулась, как учитель внимательному ученику. - Много лет назад мы с Эриком пришли к пониманию, что такой человек, как вы – атеист – никогда по-настоящему не оценит боль, которую Иисус испытал за наши грехи... не страдая сам. И вы будете страдать сегодня вечером, мистер Мэйтленд. Вы будете сильно страдать.
Песня закончилась, и игла поднялась с пластинки.
Гарри закричал.
В ту же секунду миссис Робертсон выстрелила из револьвера в потолок. Пуля пробила дыру в штукатурке над головой Гарри, и хлопья штукатурной пыли, словно снег, упали ему на лицо и грудь.
- Никто тебя не услышит, - сказал мистер Робертсон, убирая старый 78-й. - Наш ближайший сосед находится в полумиле по прямой.
- Здесь только мы трое и Бог, - согласилась миссис Робертсон с торжественным кивком. - И если Он проигнорировал крики Своего единородного Сына, я очень сомневаюсь, что Он вмешается ради вас. Следующая пуля войдет вам в грудь, - добавила она как бы между прочим.
Гарри не сомневался в искренности этой женщины. Эти люди - сумасшедшие. Они помешались на Иисусе. И если все, чего они хотели, это чтобы он поверил в их Злого Человека в Небе, он без колебаний навешает им лапши на уши, чтобы спасти свою атеистскую задницу.
Сегодня вечером ни одного еретика не сожгут на костре.
- Хорошо, - сказал Гарри, изо всех сил стараясь казаться спокойным. - Хорошо, послушайте. Я просто притворялся, хорошо? - oн сморгнул каплю пота с глаза. - Я люблю Иисуса. Иисус – мой чувак, ясно? Теперь я могу идти? Вы ведь этого хотите, да?
Новая мелодия началась с фанфар и кавалерийских барабанов. Хор запел "Вперед, христианские солдаты", и мистер Робертсон вернулся к своей жене. Они взяли друг друга за руки и блаженно улыбнулись Гарри сверху вниз.
- Господи Иисусе, - выдохнул Гарри, и у него застучали зубы. - Вы - сумасшедшие.
Мистер Робертсон подошел к креслу и сорвал ленту с шеи Гарри.
Гарри снова закричал. Ему показалось, что первые три слоя кожи оторвались вместе с лентой, и он не удивился бы, обнаружив, что у него идет кровь.
Боль прошла, и он посмотрел на себя, на свои руки, несколько раз приклеенные скотчем к темным подлокотникам из благородного дерева того, что для неопытного глаза Гарри выглядело как антикварный стул, с плюшевой красной тканью и пуговицами. Он решил, что если не сможет разорвать скотч, то, возможно, сумеет сломать сам стул.
Но только если миссис Робертсон будет безоружна.
Когда он увидел, что лежало слева от кофейного столика и дивана под прозрачной пластиковой крышкой, вся надежда на побег улетучилась, и Гарри начал неудержимо дрожать.
Две деревянные доски размером четыре на четыре дюйма, тщательно обработанные, лежали на ковре у обеденного стола, скрепленные вместе, образуя грубое распятие. У его подножия лежали молоток и железнодорожные шипы, а также два куска колючей проволоки.
И хотя Гарри был атеистом, он видел сцены пыток из "Страстей Христовыx" в интернете.
Он знал, что будет дальше.
- Люди, идущие в темноте, увидят великий свет, - благоговейно произнесла миссис Робертсон, прижимая пистолет обеими руками к груди, словно верующий, сжимающий Хорошую Книгу.
Мистер Робертсон подошел к очагу и вытащил из подставки для инструментов железную кочергу. Он взвесил ее в руке и вернулся к Гарри.
- К сожалению, нам придется отказаться от традиционной порки у римских распятий, - сказал мужчина, обходя Гарри сзади. - Мы хотели, чтобы твой опыт был как можно более аутентичным, но, понятное дело, мы не могли зайти в один из этих ужасных магазинов...
Миссис Робертсон покачала головой, уставившись в пол.
- ...и мы не могли допустить, чтобы почтальон подумал, что мы заказали плетки онлайн, - серьезным тоном продолжил мистер Робертсон. - Так что... нам придется довольствоваться тем, что есть.
- Нет! - закричал Гарри, рванувшись вперед, отчаянно пытаясь увернуться от мужчины. - Вы не можете так поступить со мной! Подставь другую щеку! Это сказал Иисус, да? Да?!!
Он поискал в глазах женщины пощады. Миссис Робертсон одарила Гарри еще одной жалостливой улыбкой, и кочерга опустилась ему на спину.
Холодный твердый металл рассек кожу и сломал кость под ней. Крик Гарри разорвал его горло, и вкус крови заставил желудок взбунтоваться. Когда боль наконец утихла, он поймал себя на том, что благодарит Бога за то, что мистер Робертсон не сунул кочергу в огонь, чтобы разогреть ее, и осознание того, что он сделал, поразило его так же глубоко, как кочерга вошла в его плоть.
- Я все осознал! – закричал Гарри, когда хор заполнил комнату. – Не бывает атеистов в окопах под огнем! Вот что это такое, да? Что ж, вы победили! Слава, слава! Аллилуйя, я верую! - крикнул он и воздел бы руки к небесам в притворном ликовании, если бы они не были приклеены скотчем к стулу.
Уголки улыбки миссис Робертсон с сомнением опустились.
- Я же говорил тебе, Джин, - сказал мистер Робертсон.
Гарри обернулся настолько, насколько мог.
- Заткнись на хрен, Эрик. Ты хочешь, чтобы я помолился? Я буду молиться. Пожалуйста... - oн изобразил раскатистую пародию на голос проповедника. - Боже, пожалуйста... Прости мои греховные поступки! Избавь меня от жезла твоих праведных последователей! Я не ведал, что я творю, понимаете? Теперь я это знаю!
Миссис Робертсон кивнула в сторону мужа.
Гарри услышал свист кочерги за секунду до того, как она треснула по его ребрам. Воздух катапультировался из его легких, и он сгорбился, рыдая и всхлипывая, а по его бедру потекла струйка крови.
- Пожалуйста... - каждый вдох казался ему копьем, пронзающим легкие. - ...я умоляю, пожалуйста, прекрати.
- Тот, кто начал в тебе хорошую работу, завершит ее в день Иисуса Христа, - сказала миссис Робертсон и снова кивнула мужу.
- Что это значит? - воскликнул Гарри. - Я даже не знаю, что это...
Кочерга опустилась на его полностью обнаженную спину, и боль была такой интенсивной, что он выблевал куски куриных ножек и картофеля фри, не переваренные с обеда.
- Почему ты не хочешь остановиться?
- Вы все еще не понимаете, мистер Мэйтленд, - сказала женщина, покачав головой. - Мы делаем это не для того, чтобы причинить вам боль. Мы делаем это, чтобы спасти вас.
Гарри заплакал.
Мистер Робертсон ударил его еще три раза, прежде чем Гарри потерял сознание.
Благодарю, Господи, за твои маленькие милости.
Когда он снова открыл глаза, Гарри лежал на спине. Даже сквозь боль он понял, что они распяли его на самодельном распятии. Из проигрывателя доносилась песня "Маленький барабанщик", и мистер Робертсон стоял на коленях, привязывая левое запястье Гарри к горизонтальной доске. Гарри понял, что не смог бы пошевелить руками, даже если бы они не были связаны. Он не был уверен, было ли это из-за успокоительного или травмы таза и спины парализовали его ниже шеи, но он знал, что его мучители намеревались вбить гвозди в его руки и ноги и оставить его висеть на их самодельном кресте, пока он не умрет.
Умолять бесполезно. Если Гарри во что-то и верил, так только в это. Эти два сумасшедших не сдадутся. Он не видел милосердия в их глазах, только пыл старой религии.
Страсти Робертсонов, - подумал он.
С уголков губ Гарри закапала кровь, когда он засмеялся.
Эрик Робертсон странно посмотрел на Гарри, поднимая молоток и шипы. Держа инструменты в руке, мужчина взглянул на свою жену. По выражению его лица Гарри не мог понять, это был ободряющий взгляд или надежда, что она положит конец этому безумию, прежде чем оно зайдет слишком далеко. Миссис Робертсон была вне поля зрения Гарри. Но ему не нужно было видеть ее, чтобы понять, что она снова кивнула.
Мистер Робертсон упер узкий конец шипа в мякоть левой ладони Гарри и занес над ней молоток для удара.
В ушах Гарри взорвался звук, похожий на звон церковного колокола. Металл раскалывал плоть и разделял кости, как расступающееся Красное море. Мучительный крик Гарри непреднамеренно слился с хором голосов из проигрывателя. Мистер Робертсон бормотал в такт музыке, и когда он снова ударил по шипу, это было синхронно со звоном их колокола.
Гарри наивно полагал, что второй удар будет менее болезненным. Но это было не так. Запястье содержит восемь костей, и они разделились еще сильнее, когда шип вошел внутрь, вытянувшись наружу так, что его рука, казалось, могла разойтись по бокам.
При третьем ударе Робертсон ударил себя по большому пальцу.
С судорожным вдохом мужчина поднес поврежденный палец ко рту и пососал его. Гарри сумел слабо рассмеяться сквозь слезы.
- Дай я закончу, ты, большой ребенок, - огрызнулась миссис Робертсон, как будто разговаривала с ребенком.
Сквозь пелену слез Гарри увидел, как миссис Робертсон опустилась на колени рядом с ним и выхватила молоток у своего мужа. Он мельком увидел бежевые атласные трусики между ее бедер, и в какой-то далекой, безболезненной галактике Гарри почувствовал прилив возбуждения.
Последнее искушение Гарри, - подумал он. - Боже, я действительно отправлюсь в ад.
Миссис Робертсон поймала его взгляд и неодобрительно прищелкнула языком. Но, не теряя времени, вытащила второй шип, одернув платье.
И пока она вбивала последний шип – боль вздувалась волдырями на его руке с каждым последующим ударом – Гарри сосредоточил то немногое, что у него оставалось, на мерцающей ткани между ее ног, представляя, как он вбивает железнодорожные шипы в нежные, пушистые складки ее интимных мест, прежде чем раздавить молотком яички ее мужа.
Когда работа была закончена и хор запел "Храни вас Бог, веселые господа", мистер и миссис Робертсон взвалили перекладину на плечи и потащили Гарри и его распятие к кухонной двери, где они прислонили его к арке.
И вот случилось так, что Гарри Мэйтленд, атеист, плохой парень, работник хозяйственного магазина и алкоголик, работающий неполный рабочий день, был распят в 2015 году от Рождества Христова.
Повиснув на руках, он почувствовал, как сжались его легкие. Он едва мог перевести дух. Кровь сочилась из его ран и капала на ковер. Они сделали ему подставку для ног, но в этом было мало утешения или радости.
Он не раскается.
Он не примет Иисуса как своего Господа и личного Спасителя.
Он не позволит Робертсонам сломать его.
Глядя на дело своих рук с одобрительной улыбкой, Робертсоны взялись за руки, и сквозь агонию Гарри подумал, была ли их небольшая страсть попыткой спасти его жалкую душу или это был с самого начала предлог замучить человека до смерти.
Пока они наблюдали за своим жертвенным агнцем в поисках признаков того, что он преисполнился Святым Духом, Гарри обнаружил, что изучает ангела на вершине рождественской елки, установленного под странным углом, и думает о том, как слова "угол" и "ангел" похожи, задаваясь вопросом, имеет ли это сходство более глубокий смысл.
Он заметил, что верхушка дерева согнулась под тем же углом, проволока туго натянулась.
- Вы забыли... терновый венец, - выдохнул он и усмехнулся, когда рождественское благоговение сошло с их более святых, чем у него, лиц.
Нестройный звон прервал "Тихую ночь". Через мгновение маленький металлический предмет ударился о стену позади головы Гарри, и дерево накренилось вперед, пронзив ангелом воздух. Лампочки и украшения посыпались на пол.
И Гарри повернулся навстречу своей неминуемой гибели, а не отпрыгнул с пути приближающейся смерти, Робертсоны резко обернулись, когда дерево приземлилось в очаг и его охватило пламя.
Следующими загорелись нейлоновые чулки миссис Робертсон. Она упала на ковер и начала кататься по полу, но огонь перекинулся на ее платье, ковер, красно-зеленую скатерть, в то время как мистер Робертсон в ужасе уставился вниз, казалось бы, неподвижный.
Пока миссис Робертсон корчилась на ковре, завыла пожарная сигнализация. Лампочки лопались, как попкорн. Украшения и пластиковые иглы капали в черную лужу на полу. Пластинку заело, и голоса хора стали призрачными и сюрреалистичными.
Сернистый запах горящих волос миссис Робертсон уже заполнил ноздри Гарри. Ее поджаривающаяся плоть пахла чем-то вроде горелой свинины и медным ароматом пузырящейся крови. В сочетании с отвратительным запахом горящего пластика это должно было вызвать у Гарри тошноту.
Вместо этого он улыбнулся.
Как можно спокойнее мистер Робертсон наклонился, чтобы поднять револьвер с кофейного столика. Он повернулся спиной, но Гарри услышал, как мужчина попросил у Бога прощения, прежде чем выстрелить в голову своей жены.
Женщина замерла.
Мистер Робертсон поднял руку и сунул пистолет себе в рот.
Осознав, что он находится на прямой линии огня, если пуля пройдет сквозь череп мистера Робертсона, Гарри попытался пошевелить головой. Он не мог и вместо этого закрыл глаза, ожидая конца.
Раздался второй выстрел. Горячая кровь ударила Гарри в лицо, как брызги святой воды на новорожденного младенца. Он услышал глухой удар тела мистера Робертсона об пол. Не в силах поверить, что выжил, когда он наконец осмелился открыть глаза, огонь уже начал тлеть.
Мистер и миссис Робертсон были мертвы. Или если не мертвы, то слегка поджарены.
Он был спасен.
Спасен шипом.
И он должен был задаться вопросом, было ли совпадением, что шипы едва не убили его, но один шип спас ему жизнь.


Вы больше не увидите Гарри Мэйтленда в "Бараньей Голове". Гарри больше не приходит сюда с тех пор, как нашел Бога, той ночью в доме Робертсонов.
Видите ли, пожарная сигнализация была подключена к домашней системе мониторинга Робертсонов. Когда раздался голос агента по обслуживанию клиентов, Гарри показалось, что он слышит голос Бога. Но это был не Бог, это был человек по имени Джим из службы внутренней безопасности.
Теперь я должен спросить вас, считаете ли вы, что то, что случилось с Гарри Мэйтлендом в ночь на 28 декабря 2015 года, было случайностью? Или это было "божественное вмешательство"?
Вы бы назвали это "рождественским чудом"?
Черт возьми, не спрашивайте меня.
Но вы должны подумать, что если Бог был там, чтобы спасти его, то разве Бог не позволил Робертсонам сперва похитить его? И если Бог подвергает кого-либо таким пыткам только для того, чтобы преподать ему урок, то какому, черт возьми, больному, развратному садисту мы молились все эти годы?
Не такому Богу, перед которым я хотел бы предстать в ожидании суда, это уж точно, черт возьми.