«Пакет» Джо Конрат

- Нет, спасибо.
Бродяга снова сунул мне пакет. Оберточная бумага с названием местного продуктового магазина, мятая, грязная, с которой капало что-то коричневое.
- Возьми его.
Я попытался оттолкнуть его локтями; он был еще грязнее, чем пакет. Странно, что эти люди невидимы, пока один из них не окажется у тебя перед носом, от них разит мусором, запахом тела и мочой. Это то, что я получаю за то, что отказываюсь от такси и решаю немного размяться по дороге домой с работы.
- Возьми пакет, Джимми.
Я оттолкнул его на расстояние вытянутой руки, но то, что он назвал меня по имени, было похоже на пощечину.
- Как ты...?
- Ответ находится в пакете. Возьми его.
Я ухмыльнулся. Кто-то, кого я знал, должно быть, подтолкнул этого беднягу к этому. Может быть, Марки из бухгалтерии или мой двоюродный брат Эрни, который был единственным сорокалетним мужчиной во всем Чикаго, который все еще считал "веселые зуммеры" забавными.
- Oтлично. Ты победил. Отдай мне пакет.
"Уличный торговец" улыбнулся, продемонстрировав мне взрыв коричневых зубов и крепленого вина. Я взял коричневый пакет, который оказался на удивление тяжелым, и полез в карман за мелочью.
- Не открывай его, пока не сядет солнце.
- Прошу прощения?
Он ушел, смешавшись с толпой на тротуарах в час пик, прежде чем я успел отдать ему его доллар.
Моим первым побуждением было открыть пакет прямо здесь и сейчас. Но повсюду были люди, и если это было от кузена Эрни, это, вероятно, было оскорбительно или даже незаконно. Старый добрый Эрни однажды прислал ко мне в офис шестидесятивосьмилетнюю стриптизершу, у которой "пирожки" свисали на уровне пупка и чей грандиозный финал включал в себя вытаскивание зубных протезов. Если эта мокрая, тяжелая штука в пакете была от Эрни, было бы лучше открыть его, когда я вернусь домой.
Дом находился на берегу озера, в высотном кондоминиуме с потрясающим видом, круглосуточным швейцаром и зеркалами в лифте. Не слишком убого для парня из Саут-Сайда, который раньше бросал пенни в переулках на обед. Деньги всегда были главным мотиватором моей жизни, а фондовый рынок был естественной эволюцией от подростковых игр в покер и фэнтезийных футбольных пулов.
Я справился нормально. Лучше, чем "быть в порядке". Достаточно, чтобы ходить в "Armani" и "Cristal". Я был в шорт-листе пятизвездочных ресторанов и спал с женщинами высокого социального положения, и дважды в год летал с мамой в Тоскану, чтобы она могла навестить родственников, которые все поклонялись мне, как богу.
Жизнь была прекрасна.
В моей квартире было холодно и пахло ванилью, какой-то дрянью, которую горничная разбрызгала вокруг после своего дневного визита. Я бросил пакет на барную стойку для завтрака и пошeл в спальню, чтобы раздеться, принять душ и переодеться в вечернюю одежду. Сегодня будет Молли Уэйнрайт, из "Баррингтон Уэйнрайт", она была на десять лет младше меня, и была маленькой хитрой шлюхой, которая источала секс, как ее папочка - недвижимость.
Если все пойдет хорошо, Молли заняла бы девяносто седьмое место на поясе Джимми. Это девяносто семь заброшенных шайб из возможных двухсот двадцати. Я произвел подсчеты в своей голове.
- Забей сегодня вечером.
Чертовски впечатляюще для парня из Саут-Сайда. А что касается филдинга, то за всю мою карьеру у меня была только одна ошибка. Это был опыт, который я не хотел повторять.
Я побрился, снял пластик из химчистки со своего серого костюма и решил надеть запонки с бриллиантовыми гвоздиками. К тому времени, как я был одет и готов к пизденке, я совершенно забыл о дырявом бумажном пакете на моей барной стойке для завтрака.
Но когда я подошел к холодильнику за "Evian", он был там, примостившись на стойке, как старый уличный кот.
Я проверил свой "Bvlgari" - без четверти шесть. Бродяга предупредил меня, чтобы я не открывал его до захода солнца, но это прозвучало как глупая театральность, и у меня не было времени дурачиться. Медленно, осторожно я развернул верхнюю часть пакета и открыл его.
Вонь ударила меня, словно молотком. Гниющее мясо, замазанное чем-то антисептическим. Я случайно получил пощечину, у меня перехватило дыхание, и я отшатнулся назад.
Пакет шевельнулся.
Я прищурился, затаил дыхание. Что бы ни было в пакете, оно определенно было мертвым; запах был тому доказательством. Это должен был быть поток воздуха, или оседание содержимого, или...
Он снова пошевелился.
Мое сердце учащенно забилось, как в те пару раз, когда меня поймали на жульничестве в пятикарточном покере и вот-вот должны были избить. Пакет дернулся влево, затем вправо, затем опрокинулся на бок.
Сверху появился крошечный красный кулачок, раскрывающийся и шевелящий пятью миниатюрными пальчиками.
Я знал, что это было. Я знал, в глубине своей души.
Моя единственная ошибка.
Существо вскрикнуло, мягкое и влажное. Появилась выпуклая лысая голова, большие глаза эмбриона уставились на меня.
- Папа.
- О, Господи.
Он выбрался из сумки, волоча за собой две низкорослые ножки первого триместра беременности и слизистую синюю пуповину. Хотя он был покрыт слизью, я мог разглядеть большие шрамы, зигзагообразно пересекающие большую часть его тела. Шрамы, которые были зашиты уродливым швом Франкенштейна.
В его крошечной ручке была изогнутая иголка, за которой тянулась нитка.
- О, Боже милостивый.
- Не раньше темноты, папочка. Я еще не закончил, - игла вонзилась ему в плечо, заживляя рваную рану, нанесенную ножом абортера. - Я хотел выглядеть красиво для тебя.
- Это была не моя вина, - выдавил я. - "Резинка" порвалась.
В моей голове поплыли образы Марго Уильямс. Молодой. Сладкой. Робкой в постели, но мне нравились такие. Когда она позвонила мне с новостями о своей беременности, после нее у меня было три женщины.
Я отправил ей по почте чек, чтобы избавиться от него, и ничего не слышал об этом до тех пор, пока несколько месяцев спустя не узнал, что она умерла от осложнений во время процедуры.
- Это не моя вина, - повторил я.
Существо на прилавке приподнялось и наклонилось вперед, не в силах поддерживать свою огромную голову.
- Мамочка передает привет. Она послала меня сюда, чтобы ты мог позаботиться обо мне.
Эмоции громоздились одна на другую в моей груди, борясь за господство. Чувство вины. Отвращение. Изумление. Страх. Гнев.
Гнев победил.
- Возвращайся туда, откуда пришел!
- Разве ты не хочешь быть со мной, папочка?
На абсурдный миг я представил окровавленное, покрытое шрамами существо, сидящее у меня на коленях на бейсбольном матче, крошечную шапочку на его деформированном черепе эмбриона.
- Я не хочу быть с тобой! Я заплатил им, чтобы они позаботились о тебе!
Его крошечное личико сморщилось, слезы расчищали дорожки в слизи.
Мое решение было принято, я задавался вопросом, как от него избавиться. Завернуть в газету и выбросить в мусоропровод? Спустить его в унитаз? Он был достаточно мал, чтобы поместиться. Но если бы он был обнаружен, в любом случае, это могло бы привести ко мне. Я смотрел телевизор. Я знал о тестах ДНК.
Я оглядел кухню, перебирая глазами возможные варианты. Микроволновая печь. Плита. Уплотнитель. Морозилка.
Ликвидация.
Эта штука стояла прямо рядом с раковиной, за которую я заплатил почти две тысячи. Мусоропровод мог измельчить ножку индейки, а эта штука была не намного больше. Один быстрый толчок и...
- Не измельчай меня в мусоропроводе, папочка.
Я стиснул зубы. Как он мог прочитать мои мысли?
- Я - часть тебя, папочка.
Оно улыбалось, или пыталось улыбнуться, с этим большим шрамом, рассекающим его голову пополам.
Я заставил себя действовать.
Одним быстрым движением я зачерпнул его и с силой затолкал в сливное отверстие раковины. Выпуклая головка была слишком велика, чтобы пролезть в отверстие, поэтому я бил по ней ребром кулака, снова и снова, заставляя ее опуститься.
- Папа, не надо! Я - твоя собственная плоть и кровь!
Я высвободил руку и нажала на выключатель мусоропровода.
Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем все произошло сразу.
Жужжание утилизатора было заглушено ужасными криками.
Моими криками.
Это было похоже на нападение сотен мужчин с топорами. Первыми были отрезаны мои уши, затем нос и щеки. Одежда была содрана с моего тела кровавыми полосами, а за ней и мясо под ней. Пальцы, колени, член и яйца, перемолотые в торнадо с лезвиями. И гулкий голос разорвался в моей голове, громче, чем мои собственные крики.
- Я - ЧАСТЬ ТЕБЯ, ПАПОЧКА!
Как мне удалось нажать на выключатель, я понятия не имею. Мои глаза были вырезаны из черепа. Еще более невероятно, что я каким-то образом набрал 911, используя только мясистую культю своей руки.
Боль была невообразимой.

Это все еще продолжается.
В эти дни мой сын навещает меня в больнице. Я не могу его видеть, но я могу его чувствовать. Он очень хорошо шьет. Он практикуется на мне, когда медсестры усыпляют меня ночью.
Я назвал его Джимми-младший.
Держу пари, выглядит точь-в-точь как я.