«Мертвая хватка» Грэм Мастертон, Дон Г. Харрис

— Вы принимаете вещи умерших? — спросила она, близоруко заглядывая в подсобку благотворительного магазина для животных.

Лилиан подняла голову и увидела худенькую и нервную девушку. Ее лицо скрывали длинные темные волосы, а руки тряслись. Перед собой она держала мятый мешок для мусора.

— Мой дядя умер. У него был кот. Я подумала, он бы хотел, чтобы все это осталось здесь.

Девушка говорила, а у Лилиан по спине и рукам бежали мурашки. Она быстро улыбнулась, встала из-за стола и вышла из подсобки, чтобы взять мешок. Волосы девушки взметнулись, и Лилиан увидела, что левая сторона ее лица перекошена и покрыта шрамами, словно девочкой она пережила пожар, и хотя ее правый глаз остался карим, левый был черным и тусклым.

— Спасибо, — сказала Лилиан. — Уверена, что бы вы ни принесли, мы сумеем это продать и помочь животным.

Забирая мешок, она заметила, что руки у девушки были грязные, под ногтями чернела земля или запекшаяся кровь. Мешок показался ей странно теплым, от него несло нестираной одеждой, но Лилиан промолчала. Она управляла благотворительным магазином уже три года и получала куда более отвратительные пожертвования, чем это. Ласково посмотрев в здоровый глаз девушки, Лилиан прижала мешок к груди, словно это был сам кот покойного.

— Пожалуйста… обещайте мне, что вы о нем как следует позаботитесь, — сказала девушка. Волосы снова упали на лицо, скрыв его обожженную половину. Она отвернулась и вышла из магазина.


Лилиан унесла мешок в дальний угол и натянула пару синих нитриловых перчаток. При обычных обстоятельствах она сделала бы все как надо, медленно вытащила бы вещи и разложила их на сортировочном столе, но кошмарный вид девушки и то, как она сказала: «Пожалуйста… обещайте мне, что вы о нем как следует позаботитесь», не на шутку ее встревожили. Развязав мешок, она подняла его и вывалила содержимое на пол.

Несколько пар вонючих шерстяных носков, выцветшая голубая рубашка, старая электробритва, мятая панама, свалявшийся свитер, футболки и, наконец, кожаный ремень — широкий и коричневый. Он был поношен, с тяжелой пряжкой в форме головы питона, сделанной так, что, когда его застегивали, змея кусала свой хвост. На изнанке кто-то выжег странные завитки — наверное, какой-то узор. Лилиан начала раскладывать вещи, бросив носки в контейнер для вторника.

Она взялась за рукава свитера и поняла, что он слишком тяжелый, как будто в него что-то завернули. Когда она подняла его с пола, намереваясь отправить следом за носками, из свитера выпал черный кот. Мертвый черный кот с остекленевшими желтыми глазами и языком, вывалившимся из оскаленной пасти.

Лилиан завизжала и отшатнулась, в ужасе от того, что девушка с обожженным лицом могла пожертвовать нечто столь отвратительное.

— О боже!

— Что случилось? — крикнула Джойс, одна из ее волонтерок. Она метнулась к дверям из-за прилавка.

— Это кот! — сказала Лилиан. — Честно говоря, я думала, что повидала здесь все: грязные трусы, прожженные гладильные доски, ночные горшки с отбитыми ручками… но мертвый кот! Поверить не могу!

— Черные кошки — они приносят неудачу? — спросила Джойс, взглянув на нее поверх очков. — Или удачу? Никак не запомню. Но они ведь должны переходить дорогу, а не валяться здесь мертвыми.


Открыв магазин на следующее утро, Лилиан удивилась, как опрятно тот выглядел. Вчера, когда она ушла, недавно пожертвованная одежда казалась мятой и грязной, но теперь платья и пальто висели ровными рядами, а аксессуары вроде ремней и шарфов были каждый на своем месте. На сортировочном столе остался только один ремень — с пряжкой в виде головы питона, пожертвование темноволосой девушки с обожженным лицом. Он лежал неподвижно, будто сброшенная змеей кожа.

Лилиан не помнила, чтобы убирала в магазине. Сначала она почти двадцать минут потратила на звонки: искала специалиста, который заберет мертвого кота, а потом считала в подсобке дневную выручку, так что, возможно, это сделала Джойс, а она была слишком занята и не заметила.

Она посмотрела на ремень и вспомнила девушку с полуобгоревшим лицом, ее слова «вы о нем как следует позаботитесь» и почему-то оставила ремень на месте, решив его не трогать.

День начался, в магазине появились покупатели. Некоторым понравилась пожертвованная девушкой серая полосатая рубашка. Когда женщина подняла ее, чтобы показать своему приятелю, ее маленькая дочка расплакалась:

— Пожалуйста, мама, положи! — Она почти кричала.

— Ой, ну что с тобой, бога ради? — рявкнула мать и вывела разрыдавшуюся девочку из магазина.

Мужчина средних лет с большим животом и залысинами, копавшийся в мужских аксессуарах, подошел к Лилиан и заметил:

— Небогатый у вас выбор, да?

— Увы, мы продаем только то, что нам приносят, — сказала Лилиан. Ее взгляд упал на кожаный ремень с головой питона. — Вот… как насчет этого восхитительного кожаного ремня? Он очень необычный.

Она подняла ремень и покачала им у него перед носом. Его глаза вспыхнули, он почти выхватил вещь у нее из рук. Словно загипнотизированный, уставился на пряжку-питона. Лилиан заметила, что его глаза налились кровью.

— Беру. — Он вытащил из куртки бумажник, не сводя взгляда с ремня.


Тем вечером Лилиан решила приготовить себе нормальный ужин — жареную куриную грудку с брокколи и картошкой. В последнее время она слишком много питалась фастфудом и набрала вес. Вытирая сковородку, она посмотрела на экран маленького кухонного телевизора и застыла. Уронила сковороду в сушилку, выключила духовку и потянулась за пультом, чтобы добавить звука вечерним новостям.

— Сорокавосьмилетний житель Банстеда этим вечером найден мертвым у себя на кухне. Его опознали как Джеффри Пёркинса, владельца «Ковров Пёркинса» на Хай-стрит. В полиции заявили, что он был задушен необычным кожаным ремнем. Похоже, речь идет о самоубийстве, ведь он был один, а дверь заперта изнутри, но полицейские не торопятся с выводами: обследовав место преступления, они обнаружили несколько подозрительных деталей. А теперь о погоде.

Лилиан выключила звук. По коже бежали мурашки, словно ее только что ударило током. Она застыла посреди кухни, уставившись на экран. На нем была фотография Джеффри Пёркинса — он стоял, улыбаясь, на морском берегу. Этим утром он купил у нее ремень с головой питона.

«Вы о нем как следует позаботитесь», — сказала ей девушка с обгоревшим лицом. Было ли это предупреждением? Почему та малышка расплакалась, когда ее мать взяла в руки серую полосатую рубашку? Что, если с пожертвованием девушки — вещами ее покойного дяди — что-то не так?

Она прошла в гостиную и взяла мобильник. Позвонила Джойс, но попала на автоответчик.

— Джойс, это Лилиан. Послушай, случилось кое-что ужасное. Утром мы первым делом должны избавиться от одежды, которую нам вчера принесли, выкинуть ее. Позвони мне, как только получишь сообщение.

Она опустилась на софу. Есть больше не хотелось. Лилиан подумала, что, возможно, накручивает себя, а потом вспомнила о том, какое ощущение вызвал у нее ремень, о том инстинктивном отвращении и о том, как глаза Джеффри Пёркинса налились кровью, когда он на него посмотрел.

Впервые за долгое время ей захотелось, чтобы рядом был Джим. Он бы засмеялся и сказал, чтобы она не сходила с ума, — отчасти поэтому они и расстались. Его представление о сверхъестественном сводилось к «Вест Бромич Альбиону», выигрывающему Кубок Англии.


Едва она закончила ланч, состоявший из бутерброда с сыром и помидорами, колокольчик на двери магазина зазвенел. Девушка с обгоревшим лицом явилась вновь и принесла пластиковый пакет. Ее волосы были растрепаны, она запыхалась. Лилиан посмотрела на ее обувь — черные замшевые сапоги с высокими каблуками. Она что, бежала?

— Принесла нам еще что-то, милая? — спросила Джойс, расставляя на полке потрепанные книги, но девушка не ответила, обогнула ряды вешалок и подошла к Лилиан.

— Мне казалось, я отдала его вам, — сказала она, поднимая пакет. — Не знаю… наверное, он выпал. Утром я нашла его на садовой дорожке у дома.

Лилиан осторожно взяла пакет и заглянула внутрь: на дне, свернувшись кольцом, лежал ремень с головой питона. Двумя пальцами она вытащила его и уронила на сортировочный стол. Пряжка лязгнула. Без сомнения, это был тот же ремень. Лилиан узнала каракули на изнанке.

Она не могла подобрать слов. Казалось, ей снился сон, но Лилиан явно была не в постели.

— Ты отдала его мне, — наконец сказала она. — Отдала, и мы его продали.

Девушка уставилась на нее здоровым карим глазом.

— О господи, — вырвалось у нее. — Вы уверены?

— Конечно. Я могу показать чек. Мы продали его мужчине по имени Джеффри Пёркинс. Ты не смотрела утренние новости? Его нашли мертвым. Задушенным. Они не уверены, самоубийство это или нет, но в новостях сказали, что на шее у него был «необычный кожаный ремень». Я уверена, они говорили именно о нем.

Девушка молча смотрела на нее. Даже не взглянула на ремень, который постепенно размотался и теперь лежал почти ровно.

— Не понимаю, как это могло случиться, — сказала Лилиан. — Может, ты знаешь что-то? Ты нашла его утром на садовой дорожке, значит, полиция должна забрать его как улику, да?

— Да, если бы речь шла об обычном ремне, — сказала девушка так тихо и хрипло, что Лилиан едва расслышала ее на фоне игравшей в магазине музыки; «Би Джиз» пели «Остаюсь в живых». — Но он не такой.

— Что ты имеешь в виду? И… хочу спросить тебя еще кое о чем. В вещах, которые ты принесла, был мертвый кот. Очень надеюсь, что ты не положила его туда нарочно. Пришлось вызвать специалиста, чтобы он забрал его.

— Ордег.

— Что?

— Ордег. Так его звали. Кота моего дяди. По-болгарски это значит «дьявол». Мой дядя был наполовину болгарин. Конечно, я не клала Ордега в мешок. Наверное, он сам туда забрался, почуял запах дяди. Он очень его любил. Когда дядя умер, Ордег перестал есть. Похоже, он умер от голода.

— Скажи, что не так с этим ремнем?

Девушка колебалась, оглядываясь по сторонам, а затем сказала:

— Мы можем поговорить наедине?

— Да. Пойдем в подсобку. Джойс, присмотри за магазином.

Она провела девушку в обшарпанную комнатку. Они сели за стол, на котором валялись кипы бумаг, пустые стаканчики из-под кофе, ручки, кнопки, резинки и два пистолета для ценников.

— Я уже рассказывала об этом, — объяснила девушка. — Школьной учительнице. Думала, что могу ей открыться, но, похоже, она мне не поверила и не стала ничего делать.

— Сначала скажи, как тебя зовут, — попросила Лилиан.

— Грейс. Мама назвала меня в честь Грейс Келли. Она считала ее красавицей. Мне так тетя сказала. Когда мне было три, родители погибли в аварии. Пришлось жить с дядей и тетей.

— Мне очень жаль.

— Ну, Грейс Келли тоже разбилась, так ведь? Тетя очень хорошо ко мне относилась. Она была маминой сестрой. А вот дядя бесился от того, что я свалилась на их головы. Он постоянно орал и бил меня. Однажды вечером, вскоре после того, как я к ним переехала, мне приснился сон, что мама и папа живы, а потом я проснулась и поняла, что их нет. Я расплакалась… слезы текли ручьем. Дядя ворвался в спальню и стал орать, чтобы я заткнулась, но мне было так плохо, что я не могла. Он вернулся с чайником кипятка и вылил его мне на голову.

— О боже, Грейс. Тебя забрали от них после этого?

— Дядя сказал докторам, что я пробралась на кухню и обварилась, а тетя промолчала. Наверное, он пригрозил, что убьет ее, если она откроет рот.

Грейс обернулась и посмотрела на дверь. Казалось, она боялась, что кто-то может ее подслушать. Затем она продолжила:

— Дядю не мучила совесть. Он вел себя так, словно я сама виновата. Он был груб со мной, в школе меня травили. Одноклассники звали меня Мерзкой Рожей. Когда мне исполнилось тринадцать, дядя начал ко мне приставать, по крайней мере, пытался. Входил в ванную, когда я принимала душ, лез с грязными вопросами, трогал меня. Дважды я убегала, но мне некуда было идти. Меня находили и возвращали домой. Однажды, на обратном пути из школы, я зашла в магазинчик в конце Хай-стрит… «Волшебное зеркало».

— Я слышала о нем, — сказала Лилиан. — Там продают амулеты, талисманы, карты таро, хрустальные шары и другие «волшебные» штучки. Ни разу к ним не заглядывала.

— Я хотела купить браслет из бус, потому что такие были у всех в школе. Когда я выбирала, со мной заговорила продавщица. Ни с того ни с сего она спросила, не обижают ли меня. Не знаю, как она догадалась, но я ответила «да», хотя и не стала рассказывать о дяде. Слишком была напугана. — Здоровый глаз Грейс заблестел, одинокая слеза скатилась по щеке. — Женщина пошла на склад и вернулась с ремнем. Она сказала, что я могу его забрать, ведь он ничей, и держать у себя, сколько потребуется. Сказала, он из Шри-Ланки, там его называли Калутту Нериккум. Так на нем написано, по-тамильски. Это значит «Мертвая хватка».

— Продолжай, — попросила Лилиан. Ей казалось, она начала понимать, и посмотрела Грейс через плечо, чтобы убедиться, что ремень все еще лежит на сортировочном столе.

— Женщина сказала, пока я им владею, он будет меня защищать. Если кто-нибудь попробует сделать мне больно, то пожалеет об этом. Честно говоря, я ей не поверила и не хотела его брать, но она настояла. Подарила мне два браслета из бус в придачу. Я убрала ремень в шкаф и больше о нем не думала. Тетя тогда болела лейкемией, и дяде было не до меня.

Грейс вытерла глаз мятым платком и продолжила:

— Через два месяца она умерла. Некоторое время дядя меня не трогал, даже не разговаривал, но две недели спустя пришел в мою комнату, голый и пьяный. Залез на кровать, навалился на меня и стал… стал насиловать. Я пыталась его сбросить, когда он вдруг захрипел. Упал с кровати. Включив свет, я увидела, что дверь шкафа открыта, а ремень обвился вокруг его шеи. Дядя смотрел на меня. Его лицо стало багровым.

Признаюсь, я не пыталась снять с него ремень. Возможно, нужно было, но… В любом случае, думаю, мне не хватило бы сил. Я просто сидела и смотрела, как он задыхается. Когда он умер, я вызвала скорую. Потом появилась полиция.

— Почему они не забрали ремень?

— Он исчез.

— Не понимаю.

— Медикам удалось его снять, они оставили его на полу, рядом с кроватью. А когда прибыли полицейские — исчез. Его искали, но не нашли.

— Полицейские спросили тебя, что случилось? Ведь твой дядя лежал у тебя спальне, голый и задушенный.

— Я сказала им, что он пытался меня изнасиловать, и, кажется, они решили, что он сам затянул на шее ремень. Знаете, иногда люди делают это… душат себя во время секса.

Почти полминуты Лилиан не находила слов. Почему, ради всего святого, Грейс принесла одежду дяди сюда, вместе с мертвым котом и ремнем с пряжкой-питоном?

— Спасибо, что выслушали, — сказала Грейс, словно прочитав мысли Лилиан. — Я заходила к вам на прошлой неделе и слышала, как вы утешали старушку. Мне показалось, вы добрая и сможете понять.

— Грейс, мне очень жаль, что это случилось с тобой… но мне не нужна одежда твоего дяди. Не знаю почему, но ее не хотят покупать. И ни за что на свете я не возьму этот ремень. Я не верю в черную магию, но, похоже, это — именно она. Если он задушил бедного Джеффри Пёркинса, то может убить и другого покупателя.

— Но вы должны его взять. Я дарю его вам. Как вы не понимаете? Готова поспорить, ремень задушил его потому, что хотел вернуться ко мне. Он обладает волшебной силой, и, если вас захотят обидеть, он защитит. Не даст этому случиться.

— Грейс, он мне не нужен. Унеси его из моего магазина. Избавься от него как-то иначе. Разрежь на куски. Сожги. Спусти в унитаз. Мне все равно. И забери вещи своего дяди.

Грейс встала.

— Слишком поздно, — проговорила она. И указав на Лилиан, произнесла: — Калутту Нериккум теперь твой. Уннаку эн парику. Женщина из «Волшебного зеркала» говорила, что я должна сказать эти слова, когда найду того, кому его отдам. Это значит «я тебе дарю».

— Грейс… — запротестовала Лилиан, тоже поднимаясь. Грейс развернулась и бросилась к выходу из магазина.

— Останови ее, Джойс! — закричала Лилиан. Джойс бросила книги, которые расставляла, и попыталась схватить Грейс за рукав, но та оттолкнула ее, и Джойс упала на вешалки с пальто. Прежде чем она смогла восстановить равновесие, Грейс выбежала на улицу. Лилиан бросилась следом, но тротуар был забит вечерними покупателями, и она потеряла девушку из виду.

Лилиан медленно вернулась в магазин. Если Грейс не хотела избавиться от ремня, ей самой придется это сделать. Возможно, его заберет дама из «Волшебного зеркала». Если нет, она разрежет его на части.

— Что это было? — спросила Джойс, покраснев от волнения.

Лилиан не ответила и подошла к сортировочному столу. Ремень исчез. Она гадала, радоваться ей или беспокоиться. Нагнулась и заглянула под стол, но там были только полки с вешалками.

Какое слово надо было сказать, чтобы передать ремень другому? Уннаку эн парику. Лучше запомнить, на всякий случай.


Ей нужно было подсчитать недельную выручку, и она задержалась в магазине допоздна. Когда Лилиан закрыла гроссбух, Джойс уже ушла. Стемнело. Улица опустела — лишь изредка по ней проносились машины.

Она погасила свет и включила сигнализацию, в последний раз огляделась. Вышла из магазина, закрыла и заперла дверь.

Лилиан повернулась, чтобы уйти, когда на нее налетел крупный бритоголовый мужчина в черном пуховике. Впечатал в дверь с такой силой, что она услышала треск стекла. Она не могла различить черт нападавшего из-за фонаря у него за спиной, но видела, как блестели его глаза, и чувствовала вонь пива и табака в его дыхании.

— Отвали! — закричала она и стала колотить по его пуховику обеими руками. Левой рукой незнакомец зажал Лилиан рот — пальцы залезли внутрь, царапая зубы. Правой — разорвал на ней пальто. Пытаясь освободиться, она рухнула на колени. Он задрал подол ее шерстяного платья и попытался стащить с нее колготки.

Она укусила его за пальцы.

— Сука! — прохрипел он и ударил ее головой о дверь. Она почти отключилась.

— Заткнись и получай удовольствие! — сказал мужчина, брызгая слюной ей в лицо. Стащил колготки с бедер Лилиан, навалился на нее, впился в щеку слюнявым, колючим поцелуем.

Внезапно он задрожал, забился, будто в эпилептическом припадке. На секунду окаменел, а потом зашелся в мокром и жутком кашле. Медленно вынул пальцы у нее изо рта, отпустил резинку колготок и вытащил руку из-под платья. Булькая горлом, он отступил на два шага.

Лилиан тут же отползла от двери, но мужчина не пытался ее остановить. Он стоял, прижав обе руки к шее. Бульканье сменилось слабыми хрипами и скрежетом, словно столяр обтачивал замочную скважину. Покрытый белой пленкой язык выпал у него изо рта, глаза вылезли из орбит, словно хотели сбежать.

Пятясь от насильника, Лилиан различила блеск серебра на его горле. Пряжку-питона. Его душил ремень, Калутту Нериккум.

Мужчина с грохотом завалился на бок, пиная ногами тротуар. Подростки на другой стороне улицы видели это, но только ухмылялись. Наверное, решили, что он пьян.

Он протянул руку к Лилиан и выдавил:

— Помоги! Пожалуйста, помоги мне!

Лилиан приросла к земле в пяти метрах от него. Теперь она знала, что чувствовала Грейс, наблюдая, как ремень душил ее дядю. Холодную ненависть. Прежде она не испытывала ничего подобного и была потрясена собственной жестокостью.

Мужчина издал последний вздох. Его затылок коснулся земли, руки вытянулись вдоль тела. Сомнений не было: он умер.

Лилиан достала свой айфон, думая, что должна набрать 999. Пока она собиралась с духом, ремень упал с шеи насильника и пополз по тротуару, прямо к ней.

«Пока я им владею, он будет меня защищать. Если кто-нибудь попробует сделать мне больно, то пожалеет об этом».

Ремень застыл перед ней, голова питона коснулась ее туфли. Она помедлила, а потом наклонилась и подняла его. Он источал силу. Казалось, Лилиан взяла в руки змею.

Распахнув пальто, она застегнула ремень на талии. Питон укусил собственный хвост. Лилиан все еще дрожала от шока, вызванного внезапным нападением, голова в месте удара раскалывалась от боли, но ремень наполнял ее спокойствием и уверенностью. С ней никогда больше не случится беды. Лилиан убрала мобильник в карман.

— Крылья ангелов на моих сандалиях, — тихо пело она, направляясь к метро, чтобы успеть на последний поезд. — Остаюсь в живых, остаюсь в живых.