«Время крови» Кирстен Кросс

Над Солсберийской Pавниной висела огромная, болезненно-желтая луна. Это не была великолепная золотая "Луна охотника", сияющая в небесах и, благодаря оптической иллюзии космического масштаба, находящаяся на тысячи миль ближе, чем обычно. Это не была луна, достойная приветствия кучки друидов, расхаживающих в белых простынях. Это был жирный желтый шар, испускающий фосфоресцирующее сияние, от которого здоровые растения выглядели больными и истощенными, а деревья на горизонте приобретали вид скрюченных, деформированных скелетов.
Камни вырисовывались на горизонте как безмолвные часовые - стражи пейзажа, пропитанного легендами, смертью, войной и кровью. Ночью вокруг могучих сарсенских обелисков сгущались тени, словно призрачные пальцы давно умерших предков, воздвигших их тысячи лет назад, ласкали ямы и колеи на выветрившейся поверхности. Стоунхендж был памятником изобретательности человека, свидетельством его способности создать нечто удивительное и демонстрацией его страха перед страшной расправой, которую боги могли обрушить на землю и племя в случае отказа от почестей, обычно в виде кровавых жертвоприношений.
По поводу Камней было выдвинуто множество теорий.
Они были храмом.
Место встречи.
Святилище для мертвых.
Место празднования солнцестояний.
А правда? Никто толком не знал. Итак, отряды новой эпохи и "Друиды" заявили свои права на это место, очистив его и разбавив его величие барабанной дробью, песнопениями и кучей объятий и признаний в любви. В этой хиппово-трипповой интерпретации они удобно затушевали кровавую сторону прошлого Камней. Жестокое, дикое прошлое. Как и неумолимому ландшафту, этим Камням было все равно, поете ли вы им, барабаните ли у их ног или выкладываете на землю внутренности и еще бьющееся сердце человеческой жертвы, чтобы угодить богам. Они были каменными. Они были бессмертными - напоминанием о кровавом времени.
Сержант Мик Джонс из 2ПАДЕП, "ублюдков Ее Величества, надирающих задницы", уставился на них и фыркнул, на него это не произвело особого впечатления. Каменные глыбы. По общему признанию, чертовски большие каменные глыбы, но, тем не менее, просто каменные глыбы. Но даже с такого расстояния в них было что-то странное. Он нахмурился и тихо пробормотал что-то себе под нос:
- Знаете? Клянусь, в темноте эти уроды кажутся еще больше.
- Ага. Он всегда так говорит о своем члене.
В темноте раздались взрывы смеха, за которыми последовало резкое опровержение.
Мик набросился на ближайшую приземистую фигуру и прорычал:
- Кокс, закрой свой чертов рот и смотри в оба!
- О, да успокойся ты, ради всего святого! Это треп, сержант! Серьезно, как, черт возьми, ты вообще умудрился пройти полосу препятствий во время базовой подготовки с такой палкой в заднице?
- Этот ублюдок хочет стать Рупертом, не так ли, милый? Проблема в том, что он не смог пройти отбор в Сандхерст.
- Отвали, Джонно.
- Значит, это правда, сержант?
- Чушь собачья.
- Значит, это "да"?
- Иди в жопу!
Гэри Кокс хихикнул:
- Это приказ, сэр? Потому что я точно знаю, что в пабе, мимо которого мы проходили полчаса назад, есть потрясающая рыжеволосая малышка. Просто хочу убедиться, что я держу свой член наготове ради королевы и страны, сэр! - Кокс отсалютовал, а остальные члены группы засмеялись.
Мик Джонс бросил взгляд в темноту на мрачного крепыша, который, по его мнению, был рядовым Гэри Коксом.
- Знаешь, кто наши "враги", Кокс? Эти сумасшедшие ублюдки из Херефорда. Они, наверное, с большим удовольствием избавят тебя от члена и преподнесут его Бренде в качестве трофея! Уверяю тебя, сынок, они не знают значения слов "время простоя".
- Tы тоже не знаешь, заносчивый придурок, - пробормотал кто-то из темноты.
- Иди и трахни себя кактусом или еще чем-нибудь, Армстронг!
Джонс практически слышал в темноте, как закатываются глаза Фила Армстронга, и ничуть не удивился, когда этот мудак с высшим образованием начал педантично объяснять:
- Кактусами, ты невежда. И кактусы не являются коренными жителями Уилтшира. Я могу попробовать трахнуть себя корнем ревеня или еще чем-нибудь, если тебе от этого станет легче жить в целом?
- Вообще-то, знаешь, Фил, как бы мне ни было больно это говорить, он был прав. Кактус - это единственное число от кактусов. Теоретически, тебе нужен только один кактус, чтобы засунуть в жопу, а не несколько.
- А сколько ревеня понадобится?
- Подождите, что? Да что с вами такое?! - теперь Джонсу пришлось выкинуть из головы особенно неприятный мысленный образ, связанный с использованием ревеня.
- Целый гребаный корнище, приятель. Быстро размякает, понял? - Джонно хихикнул, как девчонка.
- Прямо как Джонси, - oтвет Кокса был предсказуемо едким.
- Отвали, Кокс. А если серьезно? Ты - странный, Джонно.
- Это не я сравниваю ревень и кактусы в качестве секс-игрушек. Вот это странно.
Джонс вышел из себя:
- Ради всего святого, может, вы все завяжете! Глаза открыты, рты закрыты!
В подразделении воцарилась неловкая тишина. В темноте Мик Джонс сердито смотрел на скорчившиеся фигуры, ожидая, что кто-нибудь из этих остряков снова заговорит. Они были кровавым позором для униформы. Это был не первый раз, когда он выходил на Равнину, командуя отрядом неопытных новичков, но было совершенно очевидно, что эти мелкие ублюдки нисколько не уважают ни его, ни ситуацию, в которой они оказались. Они не были серьезными солдатами. Это была полная чушь. Какого черта они не присоединились к территориалам, вместо регулярных войск.
Солсберийская Pавнина - странное место. Здесь можно было сойти с ума. Потеряться. Официальное выражение - "вконец охренеть".
Огромное открытое небо словно давило на тебя, вытесняя жизнь из тела и воздух из легких. Завывание ветра вокруг камней напоминало детский плач. Ночью массивные плиты казались в три раза выше, и ходили слухи, что чем ближе к Камням, тем больше вероятность того, что ваше оборудование начнет барахлить. Нужно было быть начеку. Бдительным. Сосредоточенным.
Мик чувствовал себя отчужденным.
Одиноким.
Злым.
Яростным.
Все было не так, как должно было быть. С самого детства он хотел последовать за своим отцом в элитные ВДВ. Теперь он был здесь и был полон решимости гордиться памятью своего отца. Его старик получил пулю в Белфасте всего за два дня до вывода войск. Ублюдку из ИРА, нажимавшему на курок, не повезло. Отцу не повезло. Это заставило его задуматься. Это была работа не для олухов. Люди умирали. Это была работа для профессионалов. А эта кучка болванов выставляла на посмешище все, во что он верил.
Гнев кипел в его мозгу, заставляя сердце колотиться, а зубы - скрежетать. На пределе чувств он почти слышал голос отца, который шептал: Они смеются над тобой, сынок. Надо мной. Над полком...
Гнев. Так много гнева. Удушающего, вызывающего рвоту гневa.
Кипящей, клокочущей ярости, от которой кишки сворачивались узлом, а горло сжималось. Злости, настолько всепоглощающей, что ему захотелось испустить первобытный крик, сорвать с себя одежду и голыми руками забить до смерти каждого из этих жалких мудаков, которые имели чертову наглость называть себя его "соперниками".
Такую же злость он испытал, когда вошел в измазанное грязью кирпичное здание в Гильменде и обнаружил, что оно завалено телами мертвых детей. Одни девочки. Местная школьная учительница имела наглость учить девочек читать. Талибы не согласились с этой политикой. Из них не получилось хороших школьных директоров. И в знак несогласия они открыли огонь из автоматов АК-47 по беспомощным детям и их учителям. Мальчиков они пощадили.
У Джонса разрывалось сердце, когда он слушал мучительные причитания детей, испуганных и одиноких. Рвота на полу, дерьмо и моча повсюду. Они получили разрешение войти в дом после того, как оперативный дежурный справился с самодельным взрывным устройством, прикрепленным к дверной коробке. Наконец, им удалось вывести маленьких мальчиков, но для одиннадцати девочек было уже слишком поздно. Груда тел лежала в озере крови. Но тут крошечный грязный палец дернулся, заставив выскочить из шкур трех взрослых и закаленных в боях мужчин. Они пытались откопать ребенка из-под тел погибших, но когда Джонс поднял ее на руки, она издала последний предсмертный хрип и обмякла в его руках. Этот хриплый последний вздох еще несколько месяцев звучал в голове Джонса.
Это было вполне объяснимым толчком к тому, что на него обрушилась ярость. Но почему же легкомыслие нескольких новичков вызвало в нем те же чувства? Может быть, потому, что они преуменьшали серьезность происходящего? Или он принес часть войны с собой домой?
Теперь ему казалось, что предсмертный хрип маленькой девочки окружает его на Солсберийской Pавнине, как будто призрак этого ребенка последовал за ним за тысячи миль от той маленькой печальной могилы в провинции Гильменд.
Он снова поднял глаза на Камни. Казалось, они мерцают, отражая этот задыхающийся, хриплый звук последнего вздоха умирающего ребенка, но усиливая его в тысячи раз.
На мгновение он попытался вернуть контроль над собой. На долю секунды он понял, что у него начался самый настоящий флешбэк. Это было самое страшное воспоминание из всех возможных. Нет. Не сейчас. Не сейчас, блядь! Он был на ночных маневрах с этими психами из Херефорда, которые следили за ними, нянчился с кучкой новичков, которые не отличали свою задницу от локтя. Не сейчас, черт возьми! Не сейчас! Ему нужно было сосредоточиться. Джонс потряс головой, пытаясь прогнать туман воспоминаний и выкинуть из головы образы мертвых детей. Эти маленькие засранцы могли быть новичками, но меньше всего им нужно было, чтобы их инструктор набросился на них посреди ночных учений.
Но каждый раз, когда он смотрел на Камни, ярость, казалось, усиливалась. Он смотрел на них, как завороженный. Они наполняли его мир раскаленной до бела яростью, которая заливала его мозг адреналином. Он слышал, как кровь стучит в его ушах. Путаница образов начала ослабевать, и его внимание переключилось на Гэри Кокса.
Его ухмыляющееся лицо.
Его умные фразы.
Его полное неуважение к субординации.
Сознание Мика начало смещаться. Он не мог сосредоточиться на задании. Все, о чем он мог думать, это о том, что бы он хотел сделать с этим сукиным сыном.
Резонансный гул, казалось, бил и пульсировал в его черепе, заставляя мозг вибрировать и посылая дикие образы каскадом в его сознание. Образы, которые были так реальны, так ужасны, так великолепно жестоки...
Груда тел, искореженных и залитых кровью. Странное пульсирующее движение под поверхностью кожи, когда личинки начинали свою работу. Его отстраненное сознание пробиралось через эту бойню, глядя на нее незнакомыми глазами. Чувство голода наполняло его - пятитысячелетний голод, который требовал утоления...
Он встал. Он подошел к Коксу, такому же молчаливому и бесчувственному, как Kамни, безмолвно возвышающиеся на горизонте. Он встал над ним, изучая свою жертву, наслаждаясь поднимающимся запахом страха и неуверенности, который, как едкий дым, окрашивал воздух. Он наклонился и разрезал ножом ткань униформы Кокса. Царапая пальцами, он проталкивал их сквозь мягкую, податливую кожу, погружался в плоть, раздвигал другие органы - позже их можно будет разложить у подножия Kамней на съедение воронам.
Он не обращал внимания на крики, на неистовые и тщетные попытки жертвы схватить его за запястье, пока его рука погружалась все глубже в грудь мужчины. Он чувствовал, как пульсирует, бьется сердце, бешено колотясь, словно зная, что его вот-вот вырвут из теплого тела.
Его пальцы сомкнулись вокруг "насоса", и медленно, мучительно медленно, он вырвал бьющееся сердце Кокса и держал его, кровь капала между пальцами, не обращая внимания на мольбы жалкого ублюдка о пощаде и бульканье крови, когда он умирал.
Он лизнул еще теплое сердце, позволяя крови и жидкости покрыть язык, наслаждаясь его вкусом, откусил бы кусочек и проглотил, позволяя горячему комку плоти проскользнуть в горло, медный вкус наполнил рот, придавая ему силу, бодрость, мощь.
Затем он раздавил то, что осталось от органа, между пальцами, забавляясь тем, как хрупкая мышечная ткань превращает самый ценный из всех органов в бесполезную кровавую кашицу.
Образы были такими реальными.
Он действительно это cделал?
Или это был какой-то ужасный кошмар наяву?
Нет. Не ужасный.
Чувственный.
Мощный.
Боже, прилив сил, который он почувствовал, не был похож ни на что, что он когда-либо испытывал! По мере того как образы в его сознании становились все более мерзкими, он ощущал сексуальное возбуждение. Он почувствовал, как давление нарастает за глазными яблоками, и плотно зажмурил веки, боясь, что они вылетят, как мячики для пинг-понга, выпущенные из задницы тайской шлюхи...
- Движение! Слева! - хрипло прошептал Джонно.
Мик открыл глаза и обернулся. Кокс был еще очень жив, его бьющееся сердце по-прежнему крепко сидело в груди. Мик изо всех сил старался не заблевать себя, как пьяный подросток, сглатывая рвотные массы, которые грозили выплеснуться наружу.
Что, черт возьми, только что произошло?
Он боролся с рвотным рефлексом своего тела и отчаянно пытался вернуть себя в состояние "здесь и сейчас". Пот струился по его шее, несмотря на ледяной ветер и температуру, приближающуюся к нулю.
Kазарменные разговоры были мгновенно забыты. В любую секунду пара светошумовых гранат, за которыми последуют эпические побои, могли обрушиться им на головы, как огромная, причиняющая боль куча дерьма в форме САC. У команды Херефорда была склонность забывать, что они на "тренировке", и вступать в бой жестко и быстро. В общем-то, неудивительно. Это то, чему их учили. Проблема заключалась в том, что иногда они забывали, что обычные бойцы из 2ПАДЕП находятся на той же стороне, что и они.
Джонс и его команда отнеслись к учениям серьезно, но, по правде говоря, если учесть, что до отправки на Фолкленды оставалось всего несколько недель, то насколько ночные учения на Pавнине Солсбери соответствовали их подготовке? Конечно, Pавнина обладала той же нечувствительной, неласковой и продуваемой всеми ветрами удаленностью, что и острова Южной Атлантики, но был ли там хоть один пингвин в радиусе тридцати миль от их нынешней позиции? Да и был ли вообще.
И вообще, зачем просить Херефорд сыграть "врага"? Сценарий с кувалдой и орехами, в общем-то, не очень. Несмотря на всю пользу, которую это принесло бы, вы могли бы с таким же успехом заставить чертову кейтеринговую компанию сыграть роль плохих парней и наброситься на них с лопатками, взбивалками для яиц и их печально известным либеральным отношением к датам пригодности "Употребить до...".
Мик осмотрел горизонт, а затем проклял себя за то, что он такой нерадивый. Двадцать второй не будет стоять на горизонте, как статисты из сомнительного ковбойского фильма. Они будут держаться ниже. Скрываться. В отличие от подразделения "Браво", они не будут носить форму СAС. Они будут в своей обычной черной форме ниндзя.
- Бу!
Мик развернулся, вскидывая SA80, и оказался прямо на линии огня С8. Его взгляд переместился с сопящей морды на ствол и остановился на паре глаз, которые смотрели на него из-за прорезей в черной балаклаве.
- Вот дерьмо! Да ладно!
- Пиф-паф. Ты труп, парень. Черт, это было слишком просто, блядь, - обладатель глаз издал негромкий смешок и опустил винтовку. - Серьезно. Сколько уже это длится, часа два, а? Ты заезжал в "Макки Диз" или что-то в этом роде? Тебе ведь сказали, что мы придем за вами, верно? - он нахмурился. - Господи, парень, ты ужасно выглядишь. Тебе нужен медик?
- Возможно, вы буквально напугали до смерти этого недоумка.
Из темноты донесся резкий шотландский акцент, предположительно одного из других членов 22-го полка.
Оглянувшись, он увидел, что все члены его подразделения находятся точно в таком же положении, как и он, и все они, как один, смотрят на винтовки C8. Когда ты играешь с этими ребятами, то очень надеешься, что они не забыли вставить холостые патроны. 22-й сделал это снова. Он оглянулся на своего противника, в нем снова закипал гнев - неутолимый, неудержимый гнев. Он почувствовал, что его щеки пылают, словно кто-то плеснул ему в лицо напалмом.
- Bы должны были дать нам двухчасовую фору!
- О, бу-бля-бу, Ширли Темпл! Ты думаешь, что враг будет говорить: Раз, два... пропустим... девяносто девять, сто! Я иду искать! Да? Сколько тебе лет, пять? - cолдат в черной форме схватил Мика за шею и поднял его на ноги. - Вот что я тебе скажу, принцесса. К счастью для тебя, вчера вечером мне отсосала блондинка с самыми большими сиськами, какие ты только видел в своей жизни, так что я в относительно веселом настроении. Знаешь, что я собираюсь сделать? Я сделаю тебе поблажку, парень. Но, да поможет мне Бог, если ты кому-нибудь расскажешь, я лично нагну тебя над пяточным камнем в этом памятнике и буду трахать тебя до тех пор, пока ты не закричишь, понял? У тебя есть ровно пять минут, чтобы отвалить, - oн посмотрел на Мика и наклонился к нему: - Ты... ты... все еще здесь?
- Уходим!
Мику не нужно было повторять дважды, как и другим парням из отряда "Браво". Они похватали свои вещи и рванули оттуда так, словно за ними гнался сам Дьявол. Им нужно было укрытие, и они должны были оказаться как можно дальше от издевательского смеха 22-го.
- О, и остерегайтесь гусеничных комбайнов! Они разъезжают где-то к северу отсюда! Их невозможно не заметить, приятель, это такие огромные зеленые штуковины на гусеницах и с чертовски большой хренью, торчащей спереди!
Слова и смех окончательно затерялись на ветру. Теперь Джонс слышал только неровное дыхание своей команды, которая спотыкалась на неровной земле, глядя вперед и стараясь избежать колеи от плуга, которая могла переломить лодыжку, как ветку.
- Держитесь левее Камней! И держитесь крепче!
Он бросил эти слова через плечо, не зная и даже не заботясь о том, услышал ли его отряд. Он продолжал бежать, стараясь как можно дальше оторваться от этих херефордских психов. Он знал, что этот неожиданный второй шанс будет для них единственным. После этого им не будет оказано никакой поблажки. Но подразделение "Браво" - это следопыты Парашютно-десантного полка. В их обязанности входило работать в качестве разведчиков, уклоняться от вражеских патрулей, проникать как можно дальше за линию фронта, вести разведку, а затем - и это было самое сложное - возвращаться обратно с разведданными и информацией. Возможно, спутниковая съемка и сделала бы часть их работы ненужной, но ничто не могло сравниться с "глазами на земле", интуицией и личным подходом.
Чего Джонс и остальные члены его отряда сейчас не хотели, так это еще одного близкого и личного столкновения с ублюдками в черных одеждах, стоящими позади них. У них не было и пяти минут. Он знал, что 22-ые будут наступать им на пятки в течение нескольких секунд.
Звук затрудненного дыхания заставил его посмотреть в сторону. Кокс не отставал, но с трудом справлялся с весом 30-фунтового вещмешка и дополнительных нескольких килограммов SA80. Новичок оглянулся и встретился взглядом с глазами Джонса. Прежняя самоуверенность и наглость испарились. Да. Когда смотришь в ствол C8, это не может не сказаться на человеке.
Спотыкаясь на неровной земле, они медленно и мучительно продвигались к Камням. Это было похоже на бег по патоке. Джонсу вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь из его гражданских товарищей умел это делать. Попробуйте как-нибудь пробежаться по вспаханному, грязному полю, неся на себе кучу снаряжения в кромешной тьме, с кучей безумных ублюдков из САС, жаждущих вашей крови, а потом, блядь, скажите мне, что жизнь в современной армии до жути легка, - злобно подумал он про себя.
- Сержант, куда мы направляемся? - спросилл Кокс, задыхаясь.
Слова Кокса прозвучали в перерывах между вздохами. С точки зрения скачек, ему было, мягко говоря, хреново.
- Рядом с Камнями есть несколько старых бункеров. Мы можем занять там позицию.
- Ты серьезно? Там только один путь! Мы будем загнаны в угол!
- У нас будет оборонительная позиция, придурок! А они для разнообразия угодят прямиком в самую гущу дерьма, которую мы затеяли! А теперь прибавь, блядь, темп! - Джонс попал Коксу в поясницу, отчего тот, спотыкаясь, полетел вперед
- Я просто говорю...
- Черт побери, ты что, всерьез сомневаешься в моем приказе, когда 22-й лезет нам в задницу? Шевелись!
На этот раз толчок был чертовски сильным, и Кокс с размаху впечатался в то, что выглядело как мягкая куча грязи, но имело отчетливый мускусный запах, который подсказал Джонсу, что это не так.
- Пизда!
- Встать, солдат! - Джонс проигнорировал неповиновение, ухватился за лямку рюкзака Кокса и снова поднял его на ноги. - Бегом!
Еще один толчок, и Кокс побежал вперед, мрачно бормоча и выплевывая сгустки "грязи".
Джонс, спотыкаясь, пробежал еще десяток шагов. Это был тяжелый путь, который в считанные секунды высасывал энергию из ног, заставляя их словно превращаться в свинец. Каждый шаг давался все труднее. Господи, я уже слишком стар для этого дерьма! Без предупреждения земля ушла из-под ног. Он кувыркнулся головой вперед в пустоту, за ним последовал вопящий Кокс.
- Вот дерьмо!
Кувыркаясь и вращаясь, он больно ударился о неподатливые стены и, наконец, с ворчанием упал на твердый, неровный и склизкий пол. Несколько секунд он лежал неподвижно, пытаясь сориентироваться и подавить чувство паники, которое возникает у члена ВДВ при падении с большой высоты без шелкового пакета и привязанной к спине веревки.
Наконец, Кокс выпустил целую вереницу восклицаний:
- Какого хера...
- Бункер, Кокс. Мы упали в бункер, вот и все. Сохраняй спокойствие.
Джонс отпихнул от себя лежащего новичка и встал, включив головной фонарь.
Оба мужчины оглядели помещение.
- Бункер, да? Значит, во времена холодной войны для облицовки бункеров использовали каменные плиты, не так ли? - Кокс прижал руку к пояснице и выгнулся дугой. - Черт, сержант. Я думал, что, падая на тебя, я буду иметь небольшую подушку безопасности. Но ты жестче, чем мешок с камнями! - oн снова напрягся. - Кажется, я сломал ребро!
- Господи Иисусе, не мог бы ты хоть на пару секунд дать отдых своему чертову рту!
Джонс озадаченно уставился на стены. Это был не бетонный бункер времен холодной войны. Во-первых, он был круглым. И огромным. И, как умело заметил Кокс, он был облицован камнем.
Джонс встал и вытер с себя пыль. Когда его глаза привыкли к этой темноте, он увидел, что помещение, в которое они так бесцеремонно приземлились, было огромным. И здесь воняло. Боже, как воняло! Мерзкий запах, который можно было практически проглотить. Воздух казался густым и удушливым, как будто тебя душили прогорклым одеялом. Изогнутый потолок помещения терялся в океане густых черных теней, отчего оно казалось гнетущим и гораздо ниже, чем было на самом деле. Посреди непроглядной черноты виднелся чуть более светлый участок - пролом в земле, через который они провалились. Пролом был обрамлен усами стеблей травы, а над ним Джонс разглядел несколько далеких звезд. В ночном небе лениво кружился ворон, его гортанные крики эхом разносились по окрестностям.
Значит, не бункер. Что-то более древнее. Может быть, гробница? Один из курганов, которыми усеян ландшафт? Их было много, большинство из них раскопано археологами за многие годы. Был ли этот курган одним из тех сотен, которые уже были задокументированы на юге Англии, относящихся к более мрачной, дикой и кровавой эпохе? Или это ранее не обнаруженный объект, спрятанный на тысячи лет?
Джонс принюхался и тут же пожалел, что сделал это. Запах здесь стоял поистине отвратительный, словно кто-то оставил на солнце целую коробку, полную дохлых крыс.
- Значит, так. Мы застряли в старой дерьмовой гробнице, которая воняет хуже, чем задница твоей матери. Если бы мы были археологами, думаю, мы бы сейчас чуть в штаны не наложили от восторга. Но раз уж мы служивые солдаты в армии Ее Величества, то наш долг - выбраться отсюда целыми и невредимыми и сообщить об опасности. Этa пизда достаточно великa, чтобы проглотить целиком дробилку, а потолок не выдержал нашего веса, не говоря уже о шестидесяти двух тоннах "Челленджера-2". Джонс посмотрел в щель в потолке. - Бля. Даже стоя на моих плечах, ты не дотянешься туда.
- Сержант, вся баскетбольная команда США, стоя друг у друга на плечах, не сможет дотянуться туда! - голос Кокса звучал напряженно. - Попробуй вызвать помощь по радио.
Джонс вытащил свой комм из держателя и нажал на кнопку "вызов". Ничего.
Он еще трижды попробовал вызвать помощь по радио, пытаясь подавить нарастающее чувство паники. Ему не нравилось это темное замкнутое пространство, даже если оно было размером с собор. Он сжал руки в кулаки, пытаясь скрыть дрожь, которая сотрясала его обычно твердые пальцы.
Джонс достал свой мобильный телефон.
- Нет связи. Черт. Черт-черт-черт! - oн засунул телефон обратно в карман. Значит, у них нет связи, нет выхода на поверхность, и никто не знает, где они находятся. И... серьезно, что это был за запах? - Кокс, ты что, обосрался, что ли?
Джонс перешел на дыхание через рот.
- Отвали! - в голосе Кокса с каждой секундой звучала паника.
Джонс снова принюхался, и его чуть не стошнило. Запах становился все сильнее... и теперь он узнал его. Это была та же самая вонь, которая обрушилась на него, как стена, когда он вошел на талибскую скотобойню в Гильменде. Это был запах разлагающейся плоти, жидкостей и гниения.
- Господи! - oн задыхался и закрывал рот рукой. Запах шел волнами, и с каждым движением становилось все хуже. - Не двигайся, Кокс.
- Почему?
- Просто стой спокойно!
Джонс направил свой налобный фонарик на пол, и его чуть не стошнило на месте. В ярком белом свете прожектора он увидел, что весь пол был слизким и покрытым слизью. Она имела мраморный вид, с вихрями темных пятен на большом пространстве более бледных жидкостей. Он присел и коснулся пола пальцем в перчатке. Когда он поднял руку, к перчатке прилипла прядь желеобразной слизи, по вязкости напоминающей детские сопли. Он встал и стряхнул эту гадость с перчатки. Он точно знал, что это за слизь. И это были не детские сопли, это было совершенно точно.
- Сержант...
- Спокойно, Кокс. Спокойно.
Джонс услышал в голосе Кокса неподдельный страх. Теперь ты не такой самоуверенный, а, умник, мелкий засранец? - злобно подумал он. Но новичок был под его защитой, несмотря на то, что он уже представлял себе, как вырвет сердце этого сукиного сына из груди. Теперь его задачей было вытащить их отсюда, и побыстрее.
Джонс стоял в центре помещения, прямо под отверстием, ведущим во внешний мир - мир, где пол не был покрыт гниющими останками разлагающихся тел. Мир, где темнота не давила на тебя, как тиски. Мир, где ужасные мысли о том, чтобы расчленить своего товарища, можно было отбросить как побочный продукт посттравматического стрессового расстройства и обсудить с психиатром за чашкой чая с печеньем. Здесь же, в земном чреве, в непосредственной близости от ритуальной бойни, веками заливавшей этот ландшафт кровью, знакомая форма SA80 не казалась таким уж утешением.
Джонс попытался подавить панику, которая, как он чувствовал, вот-вот обрушится на него подобно цунами. Он осмотрел помещение, и в свете фонарика увидел облицованную камнем стену, настолько хорошо сделанную, что между неровными плитами невозможно было просунуть лезвие, не говоря уже о кончиках пальцев. Когда он сделал поворот на 360 градусов, луч упал на гораздо более крупную каменную глыбу, и он остановился на месте. Осторожно, чтобы не потерять опору из-за слизи, он подошел к массивному камню.
- Сержант, ради всего святого, поговорите со мной! - паника Кокса теперь была отчетливо слышна.
- Хватит паниковать, приятель. Мы еще не умерли. Так что успокойся и дыши медленно. Желательно через рот. Если хочешь блевать, то делай это в углу. Там, где я не наступлю, - oн проигнорировал звуки, с которыми Кокс бросился в сторону пустоты и выворачивал себе кишки, сосредоточившись только на массивном мегалите перед собой. - Мы, должно быть, совсем рядом сo Стоунхенджем. Это похоже на заднюю часть одного из камней Сарсена.
- Как это возможно?
Кокс выплюнул изо рта последние остатки желчи и выпрямился, чувствуя себя немного лучше от того, что из его извращенных кишок выпустили паек номер шестнадцать.
- Ты что, думаешь, эти чертовы штуки левитируют, тупица? Они же зарыты в землю, как, по-твоему, они держатся на поверхности? Есть легенды о подземных пещерах под Камнями, но, черт возьми, я думал, что это просто куча всякой ерунды...
Джонс медленно протянул руку и провел кончиками пальцев по поверхности камня.
Толчок отбросил его назад через все помещение.
Он приземлился и заскользил по слизи на заднице, стараясь не врезаться в противоположную стену. Его налобный фонарик вращался по полу, свет плясал и искажался, как у балерины на кислоте. Он врезался в стену, а затем погас. Джонс наконец остановился в нескольких дюймах от стены, чувствуя себя так, словно его только что ударили электрошокером. Он задыхался, не в силах вдохнуть гнилостный воздух. Джонс почувствовал, как Кокс обхватил его голову, услышал краем уха панический мужской голос, но не смог ответить. Рот был словно набит ватой, а по телу ползали миллионы муравьев. Его трясло, мышцы сводило судорогой, и он пытался сосредоточиться на том, чтобы взять дыхание под контроль.
- Сержант! Господи! Сержант!
От шока мозг Джонса перешел в режим отключения. Слова его оппонента стали приглушенными и далекими, как будто Кокс кричал на него с противоположной стороны парадного плаца. Он хотел сказать Коксу, что с ним все в порядке, но это была чертова ложь. Он явно был не в порядке. А очевидная неспособность Кокса работать в условиях сильного стресса начинала доводить новобранца до истерики. Ну что ж, вот тебе и крутые сиськи, парень. Твой сержант ранен. Теперь все зависит от тебя. Это называется "командная работа", парень... Джонса начало охватывать бессознательное состояние, грозившее захлестнуть его...


Кокс обхватил голову Джонса, инстинктивно прижав два пальца к его шее, чтобы проверить пульс. Он чувствовал себя на волосок от того, чтобы полностью обмочить штаны и заплакать, позвав маму. Он обнял Джонса, пытаясь осмыслить только что произошедшее и отгородиться от переполнявшего его страха. Обычно его не беспокоила темнота или замкнутые пространства - он всегда считал, что это фобии, которые бывают только у слюнтяев. Но сейчас эти фобии слюнтяев, казалось, таили в себе другие, более угрожающие ужасы. Где были тела, из которых вытекло огромное количество трупной жидкости, превратившей пол в покрытый слизью и пеной каток? Почему его сержанта просто швырнуло через все пространство после того, как он коснулся подножия Камня Сарсена?
И что это - его испуганное воображение разыгралось, или часть тьмы имела явно двуногую форму?
Он повернул фонарик в сторону этого места, ожидая, что луч высветит человеческую фигуру, - прошу Бога, - может быть, одного из 22-ых, которые юркнули в дыру и собирались вытащить их в безопасное место.
Но там ничего не было. Тень отползла в сторону, за край луча, подальше от света. Кокс, все еще держа на руках пускающего слюни и находящегося в полубессознательном состоянии Джонса, повернул голову, отчего свет фонарика заметался по камням. Куда бы он ни посмотрел, двуногая фигура всегда оказывалась в стороне от луча.
Его фонарик мерцал и тускнел.
- О, нет-нет-нет! Черт! Не надо!
Он ударил фонарик сбоку, желая, чтобы луч снова включился, но тот внезапно погас. Все погрузилось во тьму. Но тут Кокс вспомнил о своих ПНВ, закрепленных на шлеме. Он опустил их и вдруг увидел жуткое, ярко-зеленое помещение.
Посмотрев вниз, он увидел распростертое тело Джонса, которое все еще сотрясалось и билось в конвульсиях.
- Все в порядке, сержант, с тобой все будет хорошо. Успокойся.
Кокс сделал глубокий вдох и попытался остановить дрожание рук, боясь, что уронит голову и плечи Джонса обратно в слизь, покрывавшую пол. Кокс переместил свой вес и подставил бедро под плечи Джонса, чтобы голова и шея мужчины не попали в слизь.
- Спокойно, сержант. Спокойно. Я вытащу тебя отсюда, о'кей?
Кокс лихорадочно осматривал пространство. Оно было огромным - гораздо больше, чем показывало ограниченное свечение налобных фонарей. Очки ночного видения позволяли разглядеть детали, но все же что-то было на краю периферийного зрения - что-то, что, казалось, дразнило его в нездоровой игре в прятки. Куда бы он ни посмотрел, он чувствовал это...
Он снова посмотрел вниз на Джонса.
- Сержант, ну же, оставайся со мной! - oн легонько шлепнул Джонса по лицу, получив в ответ стон. - Сержант, эй, сержант... - Кокс посмотрел вверх - прямо в дикие, пристальные глаза массивной фигуры. - Господи!!!
Он отступил назад, не обращая внимания на треск, с которым голова Джонса ударилась о твердый каменный пол, и двинулся прочь от фигуры. Aвтомат! Aвтомат! Хватай автомат! Он взмахнул SA80 и тут же понял, что, наверное, эффективнее будет использовать его в качестве дубинки. Это было не упражнение с боевыми патронами. Это был "полный пиздец", пронесшийся по сельской местности Уилтшира, с большим количеством взрывов, шума, мочи и мало что еще. Магазин SA80 был полон холостых патронов, что делало его примерно таким же полезным, как бросание конфетти в семифутовоe[17]... что?
Что это, блядь, было?
Человек? Нет, черт возьми, он никогда не видел никого настолько большого. И хотя фигура была видна в его очках, она казалась почти бесплотной, как будто пыталась существовать сразу в двух альтернативных измерениях. Здесь, и пока вы смотрели прямо на нее, фигура казалась материальной. Но стоило взглянуть на нее краем глаза, как она начинала мерцать и расплываться. Кроме того, он чувствовал, как волна за волной ненависти исходит от этой штуки, обрушиваясь на него, как Атлантика на волну вращения. Этот ублюдок был очень зол, и, похоже, очень зол именно на Джонса. Оно нависло над лежащим человеком, оскал исказил то, что иначе можно было бы назвать "лицом". С разбитых и гниющих зубов капала гнойная слюна, огромные мышцы на руках и плечах напряглись.
Двигаясь быстрее, чем имеет право двигаться что-либо подобного размера, его правая рука метнулась к Джонсу, и когтистые пальцы распороли переднюю часть его камуфляжной куртки, разорвав ее в клочья. Джонс закричал, когда когти впились в его плоть.
Кокс закричал так же, как и Джонс, только в его крике была ярость от того, что эта тварь делает с его сержантом.
- Нет!!!
Кокс поднялся на ноги и стал нащупывать штык, заставляя дрожащие пальцы делать то, чему их обучали. Штык щелкнул и зафиксировался на месте. Он собрал все оставшиеся унции мужества и бросился на тварь.
Он успел сделать максимум три шага.
Тварь подняла голову, взмахнула рукой, и Кокс под действием невидимой силы закружился по помещению и врезался в стену. Рука существа осталась вытянутой в сторону Кокса, и оно медленно подняло ее, словно дирижируя каким-то демоническим оркестром до крещендо. При этом Кокс больно сполз по стене, прижатый к шершавому камню и неспособный освободиться. Каменные плиты бились о его позвонки, и как бы он ни сопротивлялся, ему оставалось только беспомощно наблюдать, как существо вновь обращает свое внимание на хнычущего Джонса...


Джонс посмотрел в глаза существу, которое не имело ни малейшего права на существование. Не здесь. Ни здесь, ни где бы то ни было. Тварь фыркнула и прижала ладонь к его лбу. Мгновенно Джонса захлестнула волна мелькающих образов, проносящихся в его мозгу. Вонючие груды трупов, которые он видел на той бойне; мертвый ребенок, истекающий кровью на его руках, пальцы которого цеплялись за его руку в тщетной попытке сохранить жизнь; его товарищ Крис, когда самодельная бомба оторвала ему ноги по самые колени и разнесла клочья кожи и мышечной ткани бедного ублюдка по лицу Джонса. Поганые, запятнанные образы боевых действий на далекой земле, вытравленные в его душе и переплетенные в его сознании, как гниющие волокна. Он плакал, оплакивая все, что ему пришлось пережить.
Затем пришли новые образы. Более дикие, более ужасные, чем он мог себе представить. Это место, наполненное криками умирающих, когда круг смутных фигур непрерывно скандировал, взывая к самому темному богу Камней - Аэрону, кельтскому богу резни. В голове Джонса пронеслись образы войны, которую вели настоящие друиды против римских легионов. Он видел, как они охотятся за Аэроном на валлийских холмах Пресели, захватывают бога хитростью и коварством, возвращают его сюда и замуровывают в каменных плитах, воздвигнутых у входа в этот портал в подземный мир. Здесь, на открытых равнинах, легионеров заманивали на верную гибель: они падали в пещеру, когда ее крыша проваливалась, и оказывались у ног голодного и разгневанного бога. Бога, который наслаждался резней. Бог, который мог почувствовать разум солдата и заманить его в это место, вызывая в нем образы невообразимой дикости и жажды власти.
И вот теперь у ног Аэрона ползал и мочился от ужаса солдат, а другой плакал и бесновался от своей беспомощности, прижатый к стене камеры, как призовая вещь коллекционера бабочек. Он чувствовал, как пульсирующая сила проникает в его чресла и в его почерневшую душу. Пришло время еще раз попировать.
Прошло слишком много времени. Слишком долго...


Аэрон стоял над Джонсом, осматривая свою жертву и вдыхая нарастающий запах страха. Он протянул руку вниз и, сжав когти, провел пальцами по мягкой, податливой коже, погружаясь в плоть и отодвигая другие органы. Позже их можно будет разложить у подножия Kамней, чтобы вороны могли пообедать ими.
Он не обращал внимания на крики, неистовые и тщетные попытки жертвы схватить его за запястье, пока его рука погружалась все глубже в грудь мужчины. Он чувствовал пульсирующее сердце, которое бешено колотилось, словно зная, что его вот-вот вырвут из теплого тела. Крики становились все слабее, перемежаясь захлебывающимися булькающими звуками, когда кровь заполняла горло мужчины.
Его пальцы сомкнулись вокруг "насоса", и медленно, мучительно медленно, он вырвал бьющееся сердце Джонса и держал его, кровь капала между пальцами, не обращая внимания на жалкие, леденящие кровь бульканья, когда жертва умирала в агонии, дергаясь и конвульсируя.
Он медленно лизнул еще теплое сердце, позволяя крови и жидкости покрыть его язык, наслаждаясь его вкусом. Как давно он не испытывал такого страха - страха воина перед мучительной, затянувшейся смертью. Он откусил кусок и проглотил, позволяя горячему комку плоти проскользнуть в горло, медный вкус наполнил его рот, придавая сил, бодрости, мощи.
Затем он раздавил то, что осталось от органа, между пальцами, забавляясь тем, как хрупкая мышечная ткань превращает самый ценный из всех органов в бесполезную кашицу.


Джонс умер тяжело, став жертвой собственной ужасной фантазии. Аэрон пировал на его плоти, разрывая горло и стоная от удовольствия, когда еще теплая плоть скользила по его горлу.
Аэрон остановился на полпути, перевел взгляд на перепуганного Кокса и лениво улыбнулся, с его зубов капала кровь и плоть. Встав, он направился через пещеру к Коксу, наслаждаясь ощущением теплой крови Джонса, бурлящей вокруг его ног и смешивающейся с соками разложения, покрывающими пол. Он протянул когтистую руку к груди Кокса, жадно вглядываясь в колотящееся сердце, зажатое за ребрами. Оно звало его. Оно пело. И крики обреченного человека делали эту песню намного слаще...