«Сохрани меня» Мейсон Сейбр

У людей всегда было что-то такое. Одно слово, которое ассоциируется с ними. Для Оливии таким словом был сад. Если она когда-нибудь пропадала, расстраивалась, радовалась. Это не имело значения. Единственным местом, где ее можно было найти, был ее любимый сад. Он был большим, обширным, окруженным зеленью. В глубине, рядом со скамейкой ручной работы, находился сделанный на заказ рокарий. Его с любовью построил Ной на первую годовщину их свадьбы - идеальный подарок для нее. Так красиво и спокойно. Оливия любила сидеть там и смотреть на мир. Они установили крошечные модели, превратив его в сказочную страну. Такую страну, которая в воображении маленькой девочки может стать реальностью. На одном камне он даже выгравировал имя Оливии, написанное тонким каллиграфическим почерком. В прошлом она столько раз обводила этот камень. Прикасалась к каждой извилине вокруг букв своего имени. Представила себе лицо Ноя. Нервное подергивание его рта, когда он сказал ей, что у него есть дар. Это было так чудесно, так идеально. Он прикрыл глаза и повел ее в глубь сада, и, Боже, она могла поклясться, что влюбилась в него заново. Возможно ли любить кого-то так же сильно, как она любила Ноя?
Оливия смотрела на камни, и сердце ее заколотилось в агонии, которую она не знала, как контролировать. Сердце болезненно тянуло за каждую ниточку, из глаз текли слезы. Она задыхалась от боли. Она поглощала ее изнутри, и она была уверена, что в любой момент умрет от нее. Она никогда не оправится от этого. Она выпустила из горла рыдание, давая волю боли. Она плакала до тех пор, пока не перестала дышать, но ничто не могло унять боль в груди, которая сдавливала сердце и сжимала самую душу. Ной... Оливия не понимала. Она вообще ничего не понимала. Он был ее. Он обещал. Он не слушал, когда она выкрикивала его имя. Не повернулся, когда она плакала.
Он любил ее. Он говорил это. Он сказал ей, что она всегда будет единственной... его единственной. Она поверила ему. О, Боже. Она с трудом дышала. В горле образовался комок, перекрывающий доступ воздуха, но она не могла отвести взгляд. Она не могла заставить себя отвернуться от них. От него... от ее Ноя. Он стоял там, обнимая ее.
Аманда... лучшая подруга. Предательница. Истребительница, которая украла ее сердце и разбила его в пух и прах. Та, кто должна была стать близнецом Оливии. Сестра, которую Бог забыл ей подарить. Они так долго дружили. Они познакомились в старших классах. Возненавидели друг друга с первого взгляда, а после совместного заключения под стражу стали настолько неразлучны, что люди называли их парой.
Ной обхватил Аманду за талию. Его сильные руки... руки, которые раньше так же обнимали Оливию, покоились на слегка втянутом животе Аманды. Заботливый, любящий отец. Он был предназначен для того, чтобы у них с Оливией был ребенок. Им было суждено пережить этот момент. Он обещал. Это не должен был быть кто-то другой.
Оливия подняла глаза вверх. Оторвав взгляд от них. Ее губы дрожали. Ее желудок вздымался, а голова раскалывалась. Она окинула взглядом дом. Теперь все было так по-другому. Задняя комната, та, что выходила в сад. Это была ее комната. Комната, которую они сделали вместе. Она проводила там так много часов, создавая свои произведения. Затерявшись в своем собственном мире, куда мог войти только Ной. Он приходил поздними вечерами с пивом и едой на вынос. Если она закрывала глаза, то могла почувствовать вкус спиртного на его теплых губах. Почувствовать прикосновение его щетины к ее подбородку. Этот запах смешивался со всем... он был его. Только его. Она чувствовала, как пена от пива стекает по ней изо рта, как его пальцы ловят ее подбородок, чтобы он мог приподнять ее и откусить от нее сладкий вкус, пока его рот не найдет ее рот; их губы сомкнутся, и она потеряется, так потеряется в нем. Она вскрикнула от воспоминаний об этом. Она застонала, когда очнулась от своих мыслей и поняла, что этого больше нет.
Они столько раз занимались любовью в этой комнате, на этом полу. Они лежали вместе между холстами. Они давали друг другу обещания, что все будет идеально.
- Можно я останусь с тобой? - сказал он. Это было свойственно Ною.
- Кончено, - пробормотала она в ответ, слушая его слова в своих воспоминаниях, как будто все это происходило в каком-то больном и извращенном фильме, который хотел мучить ее и напоминать обо всем, что она потеряла.
Теперь окно украшали нежно-розовые занавески и бабочки. К стеклу прилипли маленькие радуги. Идеальная иллюзия, создающая для ребенка такой мир счастья, что он смотрит на окружающий мир так, будто там его ждут одни единороги и радуга. Это была комната, готовая для их ребенка. Ноя и Аманды. Не Оливии и Ноя.
Оливия прикусила губу... попыталась, но рот был таким жестким. Челюсть болела. Губы были сухими и потрескавшимися, кожа уже не была такой мягкой и нежной, как раньше. Слезы так и норовили упасть. Они скатились с ее глаз и покатились по сухой щеке. Она не вытирала их, наблюдая за ними... за Ноем. Наблюдала, как он склонил голову на плечо Аманды и прижался щекой к ее щеке. То, что он когда-то делал с Оливией. Так давно.
- Ты должен был стать моим. Навсегда, - прошептала Оливия, осколки ее сердца давили в груди. Осколки сжимались, как стекло.
Рука Аманды скользнула в руку Ноя, и на секунду они обняли ребенка внутри нее. Совершенная картина счастья и надежды. Затем она повернулась, ступая в изящных туфельках для кукол. Ее идеальные длинные ноги. Длинные ноги, переходящие в идеальное тело. Неудивительно, что он выбрал именно ее. Она повела его за руку к траве. Потянула его в сад, как Оливия делала это уже много раз в те летние вечера, когда мир был наполнен нежным смехом, а запахи скошенной травы и барбекю наполняли воздух сладкими летними ароматами.


Сейчас было темно. Одна из тех ночей, когда небо было чистым от туч и дождя. Звезды сияли во всем своем великолепии. Украшая темно-синий вечер. Хрустящие обещания зимы были не за горами. Те зимние ночи, проведенные перед камином, с горячим шоколадом и тапочками. Это были прекрасные ночи с Ноем. Он зажигал камин, и они устраивались под одеялом с выключенным светом и бутылкой вина на двоих. Потягивая вино, они смотрели фильмы, пока не засыпали вместе. Иногда забывали о фильме и занимались любовью вместе, пока не засыпали в объятиях друг друга. Как изменилась его жизнь.
Аманда стояла на кухне у раковины. Раковина находилась прямо напротив окна. Оливия тоже любила это делать. Особенно по вечерам, когда Ной работал. Она мыла посуду и смотрела в окно, погружаясь в свои фантазии и мысли. В месте, наполненном мечтами и всем тем, что они с Ноем будут делать вместе.
Она также любила утро. Особенно когда она вставала так рано. Она могла стоять на улице до начала дня со своим кофе и наслаждаться свежим утром. Ной собирался выбить заднюю дверь и заменить ее французскими дверями, ведущими во внутренний дворик, чтобы по утрам они могли вместе сидеть и завтракать. А по вечерам, когда наступала осень, они могли бы поставить там обогреватель, завернуться в одеяло и смотреть на закат. Теперь это место было закрыто. Вместо французских дверей Оливии здесь была решетка Аманды. На ней стояли подвесные корзины с зимними цветами.
Решетка поднималась высоко. Корзины располагались на разных уровнях. Ее построил Ной; Оливия узнала бы его работу в любом месте. Он так умел обращаться со своими руками. Не только на ней, но и на всем, к чему он прикасался. Он обладал даром ремесленника - умел придать вещам свой особый оттенок. Оливия наблюдала за Амандой. Она могла проследить за всем, что делала Аманда, находясь на кухне, если только та не изменила комнату по своему вкусу. Возможно, они полностью заменили Оливию.
Задняя дверь открылась, проливая свет из кухни в темный внутренний дворик. Из нее вышла Аманда с зеленым пакетом, наполненным мусором для контейнеров у дома... контейнеров Оливии.
- Он мой, - сказала Оливия сквозь стиснутые зубы. - Ты должна была стать моим другом.
Аманда приостановилась, повернулась, ее рука все еще держала крышку контейнера на середине пути, пакет был поднят, и она готова была выбросить его в мусор.
- Ты была моей лучшей подругой, - сказала Оливия, выпустив слова, которые так долго сдерживала. - Как ты могла? - последнее слово вырвалось у нее изо рта и вырвалось вместе со всхлипом. Рыдание вырвалось прямо из ее нутра, и она едва не застонала от него.
- Оливия? - сказала Аманда, вглядываясь в темноту.- Это ты?
Она обхватила себя руками, потирая руки. Ее широко раскрытые глаза смотрели в темноту.
- Почему ты это сделала? - спросила Оливия. - Почему...
Аманда бросила пакет в мусорное ведро. Ее пузико уже исчезло. В комнате наверху - студии Оливии - горел свет. Теперь у Аманды был свой ребенок. Он уютно устроился в комнате, которая когда-то принадлежала Оливии. Он и вправду вытеснил все ее следы. Было ли ему тяжело? Оливию обидела не Аманда, а Ной, и осознание того, как мало она для него значила.
- Оливия? - повторила Аманда, мягкими шагами направляясь к началу лужайки. Она придержала себя за локти. - Это ты?
Оливия закричала. Большой, громкий, раздирающий душу крик. Она не знала, что еще сделать. Как еще выпустить все наружу? Отпустить все, что они сделали. Вытащить каждую унцию боли изнутри себя и выпустить ее.
- Мой... - крикнула она с такой силой, какую только могла вложить, как будто от ее ярости что-то изменится... как будто слова могли что-то изменить. Она кричала до хрипоты в голосе.
Аманда отступила назад. Она шагнула в безопасный свет кухонного освещения и тепло задней двери.
- Ной... - позвала она, слегка повернувшись, но ее глаза не отрывались от темноты. Она плакала, и голос ее был густым. Хорошо. Хорошо, она должна плакать. Это было на ее совести. Она и он. Они забрали все.


Огни мерцали мягкими янтарными красками. На белой краске отражалось свежее утро. Было рано. Солнце еще не взошло полностью. На окнах образовался лед. Из трубы дома поднимался дым, вырываясь наружу. Из трубы Оливии. Она почти слышала, как потрескивают и пузырятся от жара дрова. Запах пламени и тепло, исходящее от него.
Механический звуковой сигнал нарушил безмятежность дня, предупредив всех вокруг о том, что грузовик дает задний ход. Аманда и Ной стояли у задней части дома и наблюдали, ожидая, когда машина въедет на задний двор. Оливия наблюдала за происходящим, но позволила солнечным лучам согреть ее лицо, когда наступил день. Сегодня она не позволила слезам скопиться в своем сердце. Она выплакала достаточно слез. Они так много у нее отняли.
- Вон там, - сказал Ной одному из мужчин в желтых куртках.
- Ты уверен, что не против? - спросила Аманда, повернувшись к Ною. - Я пойму, если ты хочешь оставить его себе.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
- Я уверен, - сказал он, сделав глубокий вдох. - Пришло время отпустить.
Аманда ухватилась за руку Ноя, приподнявшись на цыпочки, чтобы дотянуться до него и поцеловать.
- Спасибо, - она указала на мужчину.
- Сюда, - сказала она, указывая на конец сада. Подошел еще один мужчина. Возможно, отец и сын. Один нес топор, другой - ведро с большой лопатой.
- Мы можем перенести его, если хотите, - сказал старший. - Его не обязательно уничтожать.
- Нет, - сказал Ной, качая головой. - С этим нужно покончить. Я хочу, чтобы это прекратилось. - Он придвинулся ближе к Аманде, ища утешения в своей новой жене. Как он мог? Как он мог все это бросить?
Мужчина натянул на голову каску. - Мы ненадолго. Он помахал молодому человеку и кивнул, чтобы тот продолжал. Оливия нахмурилась. В животе у нее все похолодело. Нет…
Они подошли ближе. Большие ботинки стучали по хрустящей траве, направляясь в ее сторону. Она попыталась сдвинуться с места. Попыталась оттолкнуться и уйти с их пути.
- Пожалуйста, не надо...
Все тело Оливии содрогалось от осознания происходящего. Она в отчаянии смотрела на них. Боже, пожалуйста, нет. Старший мужчина поднял топор над деревом, стоящим в самом центре. Оливия стиснула челюсти.
- Пожалуйста...
Он вдавил острие топора в ее живот, делая отметку, намечая цель. Она не могла пошевелиться. Она не могла вырваться.
- Пожалуйста, не делай этого...
Ной крепко прижался к Аманде, прижимая ее еще ближе к себе. Он обещал. Он обещал, что будет любить ее вечно. Он сказал это на глазах у всех. Это была их жизнь, их мечта. Не его и не чья-то еще.
Мужчина замахнулся топором, направив его на нее. Эхо удара, когда лезвие впервые вонзилось в дерево. Создавая в нем вмятину. Громкий треск ствола дерева перекрывал все остальные звуки. Боль пронзила живот Оливии, кровь хлынула в рот, и она задохнулась.
- Пожалуйста, не делай этого. Я здесь … пожалуйста.
Мужчина снова поднял топор и замахнулся им сильнее, стиснув зубы, когда топор соприкоснулся с деревом. Он делал это снова и снова, набирая обороты.
- Ной.... - закричала Оливия. - Заставь его остановиться.
Она крепко держалась, пока мужчина с топором разрубал ее на две части. Медленно забирая ее.
«Подарите жизнь своим близким». гласила реклама. «Посадите дерево в их честь. Похороните их в капсулах под землей, чтобы они могли жить снова».
Так всегда и было задумано. Всегда иметь друг друга рядом. Посадить их в капсулу под деревом и дать ему жизнь.
Оливия в последний раз отчаянно закричала, когда человек с топором приготовился к последнему удару. Кровь стекала вниз, когда он уже почти закончил. Она заполнила ее рот, превратив ее крик в потерянный булькающий шепот.
- Ной... пожалуйста, сохрани меня.