«Светящееся болото» Поппи Брайт

На окраине города раскинулось болото. Мы, дети, иногда играли там днем, катаясь на плоскодонных лодках по темной воде, заросшей болотным гиацинтом, и причаливая к любому из сотен крошечных островков. Днем болото было местом фильтрации, меняющихся пятен солнечного света, кипарисов и живых дубов, поросших испанским мхом, бархатистых коричневых кошачьих хвостов, которые разлетались на облака белого снега, если вы ударяли ими по затылку своего друга, и беспочвенных слухов о зыбучих песках, полных скелетов и мифических сокровищ.
Ночью на смену им приходило яркое свечение, которое издали можно было принять за фонари.
Наши родители запрещали нам ходить ночью на болото. Обычно это правило не требовало принуждения, но в то или иное время большинство из нас набирались храбрости, чтобы подкрасться к краю болота с группой друзей, некоторое время смотреть на яркие шары света, парящие над водой, а затем убегать так быстро, как только могли унести ноги. Позже мы смеялись и называли друг друга боязливыми котами, но только после того, как возвращались домой, в чью-нибудь теплую, хорошо освещенную комнату. Признаться, никто толком не знал, что такое эти странные яркие "фонари" - наши учителя естественных наук объясняли их болотным газом, но почти никто в это не верил, - и что они могут делать, если вообще хотят что-то делать, кроме как парить и мерцать, быть красивыми светящимися призраками. Нам хотелось верить, что это неприкаянные души или добрые приведения, которые периодически зависали в воздухе, чтобы осветить путь кому-нибудь другому. Туда, наверх, на небеса.
Мы всю жизнь прожили в городе, названном в честь этого болота.


Наша первая встреча с мистером Прюдоммом - и первый признак того, что Ноэль, возможно, не совсем здраво относился к болоту был днем всей нечисти. Ну, или по простому Хэллоуин. Тогда нам (Ноэлю, Бронвен и мне, Филу) было по десять лет. Школа в тот день закончилась рано. По какой-то непонятной традиции Хэллоуин на светящемся болоте всегда был большим праздником для детей - возможно, просто потому, что в остальное время года нам было нечем заняться, поэтому в школе устраивали поблажки и сокращали количество уроков или вообще отменяли занятия.
Мы втроем шли по главной улице города, наслаждаясь терпким осенним ароматом воздуха. Это был глубокий Юг, и Хэллоуин часто ощущался скорее как август, но в этом году у нас был вполне приличный прохладный сезон. Мы с Бронвен обсуждали костюмы, которые собирались надеть в эту ночь. Ноэль, который никогда не ходил за угощением, молча шел рядом с нами, засунув руки в карманы и думая о чем-то своем.
Вдруг он остановился на месте и уставился на улицу.
- Смотрите, смотрите, вот он!
Мы привыкли к интенсивным реакциям Ноэля, но в этот раз мы не представляли, на что он может реагировать.
- Кто? - спросил я.
- Где? - спросила Бронвен.
Ноэль дернул головой в сторону двери магазина на другой стороне улицы, где стоял высокий рыжеволосый мужчина и разговаривал с продавцом.
- Это Джордж Прюдомм, парень, который руководит строительной компанией "Маршвуд Девелопмент". Это он чертов ублюдок.
- Ноэль! - сказала Бронвен. - Следи за языком!
- Но это правда! Он владеет половиной земли, на которой находится болото. В прошлом году, сразу после Хэллоуина, он сказал моей маме, что я нарушил границу на его земле. Я даже не ходил на болото, я просто смотрел на фонари, как я всегда делаю, но она все равно меня отчитала. В этом году я сказал ей, что пойду с вами на праздник и мы не пойдем к болоту.
Ноэль жил со своей матерью семь лет, с тех пор как его отец уехал в неизвестные края. Это была крупная, румяная женщина, от которой всегда пахло сигаретами, и она немного пугала нас с Бронвен, но они с Ноэлем заключили непростой мир.
- Почему тебе не пойти с нами? - сказал я. - Кажется, это будет гораздо веселее, чем снова смотреть на эти странные фонари. И ты не нарушишь данное маме слово!
Хотя я знал, что фонари были волшебными для Ноэля, я не мог представить себе, что не захочу пойти на праздник. Мысль о том, чтобы вернуться домой в конце ночи с пустыми руками, без набитого пластикового пакета, в который можно засунуть лицо и вдохнуть запах всех видов конфет...
Но Ноэль только покачал головой.
Бронвен заправила за ухо клок желтоватых волос, глядя на Прюдомма с другой стороны улицы.
- Этот человек хочет причинить тебе боль, Ноэль.
Я посмотрел на нее, недоумевая. Почему она так сказала? Но рыжеволосый мужчина манил Ноэля как магнит. Бронвен вцепилась в руку Ноэля.
- Не уходи!
- Все в порядке, Брон. Здесь он не сможет причинить мне вреда.
Ноэль отмахнулся от рук Бронвен и перешел улицу. Встал перед большим человеком, кулаки на бедрах, темная лохматая голова откинута назад, он выглядел до смешного маленьким. Прюдомм что-то сказал ему, и Ноэль покачал головой. Через пару мгновений мы с Бронвен расслабились - похоже, они собирались просто поговорить. Но потом Ноэль начал кричать:
- Ты не можешь этого сделать, ты, грязное дерьмо! Я знаю, что не сможешь, потому что тебе принадлежит только половина! И если ты когда-нибудь попытаешься, я... я убью тебя! Клянусь, убью!
Прюдомм косо посмотрел на него. Когда Ноэль повернулся и побежал обратно к нам, я увидел, что черты его лица были искажены яростью и близки к слезам. Не дожидаясь, последуем ли мы за ним, он пустился бежать по улице, держа спину жестко и прямо. Мы поспешили за ним, не зная, что еще делать.
Когда мы догнали его, все трое шли молча несколько минут. Затем Бронвен, которая всегда была миротворцем, тронула Ноэля за плечо и спросила:
- Что он сказал?
Ноэль нахмурился.
- Он сказал мне держаться подальше от болота сегодня вечером, как он всегда делает, если видит меня на Хэллоуин. Но мне все равно, что он говорит. Он никогда не узнает - он слишком напуган, чтобы приближаться к болоту в ночь Хэллоуина. И он тоже должен бояться, потому что, держу пари, они ненавидят его так же сильно, как и я.
Они? Он имел в виду фонари, понял я. Хотя я знал, что они одержимы им, я никогда не знал, что он верил, что они могут любить или ненавидеть. Добрые светящиеся шары. Но это осознание было омрачено другим:
- Ты не из-за этого так разозлился, - сказал я.
Ноэль посмотрел на меня. На его лице теперь было выражение скорее страха, чем ярости.
- Он сказал... он сказал, что однажды он собирается засыпать болото! - Его губы дрожали, он кусал их, тяжело сглатывая. Наконец он заплакал.
И вполне мог, ведь Ноэль всю жизнь прожил на краю болота. Его дом был ближе к нему, чем любой другой в городе. С тех пор как мы с Бронвен подружились с ним в первом классе, нам были знакома его лютая ненависть и не менее лютая любовь, его дикие планы, которые, казалось, всегда срабатывали, смесь грусти и ярости, которая, казалось, всегда таилась под поверхностью его глаз... и его полный отказ идти на праздник Хэллоуин. Вместо этого он часами сидел у кромки воды и смотрел на фонари, словно это было его личное световое шоу. Он утверждал, что в Хэллоуин они становятся наиболее впечатляющими и яркими. На Хэллоуин духи могут посещать мир живых, и Ноэль всегда считал, что фонари - это духи. Здесь были сотни огромных светящихся шаров, и еще больше отражалось в темной воде. От них разлетались искры, и все болото светилось, а у большинства из нас были бабушки и дедушки или другие старшие родственники, которые уверяли нас, что любой, кто настолько глуп, чтобы войти в болото в ночь духов, больше оттуда не выйдет. Ноэль отмахнулся от всех этих предупреждений. Он не ходил к болото на Хэллоуин; он просто хотел посмотреть. Он так и не смог объяснить это мне и Бронвен, которые любили наш обычный костюмированный Хэллоуин не меньше других детей. Нам понадобилось несколько лет, чтобы понять, что Хэллоуин был временем волшебства и для Ноэля, волшебства гораздо более сильного, чем наше.


После ночных приключений мы подкрались к краю болота с привкусом конфет во рту и запахом горелой тыквенной мякоти, все еще тянувшимся за нами. Бронвен была желтоволосой цыганкой, гремящей искусственной бижутерией. Я был пиратом в черной маске, на которую мама наклеила оранжевую светоотражающую ленту. Мы никогда бы не пошли одни на болото в ночь Хэллоуина, но, зная, что Ноэль будет там, мы чувствовали себя как-то защищенными.
- Ноэль? - прошептал я в темноту.
За деревом поднялось что-то белое. Бронвен слегка вскрикнула, но хлопающая фигура сказала "Т-с-ссс!" и помахала нам рукой. Когда мы подошли к нему, я увидел, что Ноэль был в костюме, предположительно, чтобы обмануть свою мать. Он был одет во все белое, а вокруг его темных, темных глаз были размазаны белые пятна грима. Если жуткость самого болота не отпугнула незваных гостей, то Ноэлю это удалось.
Бронвен протянула дополнительный пакет с кукурузными конфетами и миниатюрными шоколадными батончиками.
- Мы принесли тебе немного.
Ноэль принял пакет, как принц, слегка приклонив голову и подарил нам одну из своих редких улыбок.
- Спасибо. - Он рассмотрел нас на мгновение и, видимо, счел нас достойными. - Вы хотите их увидеть?
Я колебался, но Бронвен кивнула.
Ноэль привел нас к своему месту за деревом. Я вглядывался в глубину болота и ничего не видел. Бронвен посмотрела влево и сказала "О!", потрясенная. Ведь они были там, парящие, перемещающиеся цветные шары. Они приближались, пока мы наблюдали. Бездонная черная вода отражала их сотни раз, пульсируя и переливаясь. Их бледный свет разливался между деревьями, омывая наши лица; в глазах Ноэля плясали крошечные фонарики. Впервые я понял, что он хочет присоединиться к ним, какой бы ни была цена этого присоединения. Но он всегда был непреклонен в своем желании позаботиться о матери, которая останется одна без него. По крайней мере, сейчас ему придется довольствоваться этими ночными представлениями.
Мы наблюдали за танцем фонариков в течение, казалось, нескольких часов, пока я не услышал, как мама зовет меня домой, находясь в нескольких кварталах от дома.


В конце концов мы с Бронвен перешли от угощений к костюмированным вечеринкам в домах наших друзей. Ноэль же по-прежнему проводил свои упоительные ночи на краю болота каждый Хэллоуин. Они с Джорджем Прюдоммом поглядывали друг на друга, когда встречались в аптеке или кафе Центрального парка, но, насколько я знал, больше они не проронили друг другу ни слова. Мы перешли из начальной школы в объединенную среднюю школу округа, где странности Ноэля оценивались как менее приемлемые, особенно детьми, которые не знали его большую часть жизни, Ноэль отказывался даже пытаться вести себя нормально, и поэтому его мучили. "Три "С" подросткового возраста", - не раз говорил он нам, - "Стиль, секс и садизм". Но на дразнилки он отвечал сарказмом или безразличием. Игнорирование только злило его мучителей, и если нужно было, Ноэль дрался. Обычно он побеждал; Ноэль был худым, но жилистым, и он вцеплялся когтями в своих противников с безумным упорством, которое обычно не позволяло им бросить ему вызов дважды.
К тому времени, когда мы перешли в среднюю школу, большинство людей оставили Ноэля в покое. Его никогда не приняли бы, но в принятии он и не нуждался. Все чаще вместо того, чтобы ходить на собрания клуба поддержки или баскетбольные матчи, которые увлекали нас в подростковом возрасте, мы с Бронвен присоединялись к Ноэлю в его комнате после школы, чтобы послушать "Битлз", "Дорз", Джими Хендрикса. Мы узнавали, что нам тоже не нужно признание.
Мы втроем, теперь уже закаленные годами, такие близкие, как в детстве, решили создать группу. Бронвен умела немного играть на гитаре, а я начал интересоваться игрой на барабанах, которую раньше практиковал на краях парт и обеденных столов. Родители купили мне подержанную установку, достаточно хорошую для начала, за пятьдесят долларов. Ноэлю не нужен был инструмент. У него был высокий вокальный голос, объемный, проникновенный и странно красивый. Мы играли на нескольких школьных танцах, исполняя в основном каверы "Битлз" и "Стоунз", а также несколько песен, которые Ноэль написал сам.Танцевальная публика нас не очень хорошо принимала, и после первых двух выступлений нас заменила другая гаражная группа, игравшая хиты пятидесятых и пляжную музыку. Ноэлю было все равно, его никогда не волновало выступление на публике, особенно перед школьной аудиторией; он согласился на это только потому, что идея понравилась мне и Бронвен.
Мы больше не выступали, но "Фонари" продержались до лета после окончания школы. Затем мы с Бронвен поступили в университет штата, а Ноэль, который планировал специализироваться на музыке, отправился в небольшой гуманитарный колледж примерно в ста милях от светящегося болота. Его мать не была рада его отъезду, но поскольку он получил полную стипендию, она ничего не могла сделать, чтобы остановить его. В государственной школе мы с Бронвен познакомились с толпами новых людей, но всегда возвращались друг к другу. Ноэль писал нам длинные письма об обучении игре на гитаре и фортепиано (что ему нравилось) и об атмосфере в его колледже, элитной и самосознательно эксцентричной (что, как он утверждал, ему не нравилось, но даже он вынужден был признать это). Я купил подержанный зеленый "Фольсваген Жук". Бронвен проколола уши. Все шло гладко до осенних каникул, когда мы с радостью узнали, что Ноэль вернется домой в то же время, что и мы.
По дороге домой я уделял половину своего внимания Бронвен, а половину - беспокойству о своих лысых шинах. Мои родители предложили заменить их, пока я буду дома, но я даже не был уверен, что они продержатся до конца поездки. Когда мы подъехали к светящемуся болоту, мое беспокойство было прервано. Бронвен вздохнула и наклонилась вперед на своем сиденье.
- Фил, смотри!
Мы въезжали в город по дороге, которая проходила мимо дальнего края болота. Болото, конечно, все еще было там, но оно почти не изменилось. Вместо линии кипарисов и дубов я увидел пни, красную грязь, бульдозеры и самосвалы. Большой участок земли был засыпан и расчищен. Рекламный щит объявлял красными буквами высотой в фут:
Застройщик "Маршвуд Девелопмент".
Собственность компании "Маршвуд Девелопмент".
Дома отец подтвердил мои опасения.
- Джордж Прюдомм купил остальную часть болота. Стыдно его рвать и засыпать, если хочешь знать, но оно не приносило городу денег. Люди говорят, что он хочет заровнять все это место, чтобы построить новый торговый центр с двухэтажной парковкой. У тебя был друг, которому нравилось болото, не так ли, Фил?
Я не ответил.
Когда я позвонил домой Ноэлю, его мать сказала, что его не будет дома до следующего дня. Ее голос по телефону был не более чем слабым хрипом, и я подумал, не думает ли она о том, что планы Прюдомма могут сделать с ее сыном. Бронвен отправилась на ужин в стейкхаус "Три фонаря" со своей семьей. Моя мама приготовила для нее приветственный ужин: свиные отбивные, картофельное пюре и клубничный коржик - все мои любимые блюда. Я не смог получить от этого большого удовольствия. Родители заметили, что я волновался, но решили, что это связано со школой. Конечно, я совсем не думал о школьных проблемах. Мне было интересно, что мы скажем Ноэлю завтра и как он воспримет новость о начале стройки.


Как оказалось, нам не пришлось сообщать ему эту новость. Его автобус прибыл в город по той же дороге, по которой ехали мы, так что он уже знал. Его мать выглядела ужасно, когда впустила нас в дом. Она всегда была плотной женщиной, да и сейчас была, но теперь плоть, казалось, обвисла с ее костей. Ее цвет кожи был багровым и нездоровым, как будто у нее была высокая температура.
- Привет, ребята. Проходите. Он в своей комнате, - сказала она нам. - Он почти не выходил с тех пор, как приехал сюда.
Бронвен постучала в дверь.
- Войдите, - вкрадчиво крикнул Ноэль.
Он сидел в темноте. Ну, не совсем; он вставил свою красную лампочку в прикроватную лампу. Она заливала комнату кровавым светом, но освещала слабо. Глаза Ноэля были лишь темными впадинами на его угловатом угрюмом лице.
- Что ты собираешься делать? - спросила Бронвен, положив свою руку на его руку.
- Убить Прюдомма, - сказал он без тени эмоций. - Девять лет назад я сказал ему, что убью его, если он попытается сделать это. Теперь я должен сдержать свое слово.
Это заставило меня испугаться.
- Ну же, Ноэль. Ты не можешь убить Прюдомма. Что это даст? Тебя посадят в тюрьму, а торговый центр все равно построят.
Ноэль кивнул. Я не был уверен, что он меня слышал, но он знал что я говорю правду. Он уставился на плакат на стене позади Бронвен и меня, Джим Моррисон в позе Короля Ящериц.
- Что я собираюсь делать, спросите вы? Я собираюсь сидеть здесь и смотреть, как Прюдомм уничтожает мое болото. Может, они смогут его остановить, а может, и нет. Если бы я мог присоединиться к ним, я бы, черт возьми, остановил его.
- Они? Ты имеешь в виду фонари? - робко спросила Бронвен. - Добрые светящиеся духи.
Но мы все знали, что он имел в виду. Ноэль всегда хотел присоединиться к фонарям, стать одним целым с ними, но его мать останется одна в этом мире без него. Она бы не выдержала такой потери. Теперь я задавался вопросом, достаточно ли даже этого, чтобы удержать его здесь.
Он лег обратно на свою кровать.
- Послушайте, мне нужно подумать. Вы можете оставить меня одного на некоторое время?
Мы кивнули и молча ушли. Это был первый раз, когда Ноэль прогнал нас.
На следующий день, когда я выходил из дома, отец остановил меня с пораженным выражением лица.
- Ты поговорил со своим другом Ноэлем?
- Еще нет, но я как раз собирался к нему.
- Ты не найдешь его дома.
- Это еще почему?
Отец вздохнул.
- Фил, мама Ноэля умерла вчера вечером. У нее был инсульт, ее сразу не стало, Ноэль позвонил в 911, но когда приехала скорая, они не смогли его найти. С тех пор его никто не видел. Может ты знаешь куда он мог уйти?
У меня закралась мысль. Подготовка к экзаменам отвлекала все это вреся и я потерял счет времени.
- Какой сегодня день?
- Тридцать первого, - сказал отец с изрядной долей удивления, и я не мог поверить, что забыл.
- Мне... мне надо идти.

- БРОНВЕН! - крикнул я, все еще находясь в полуквартале от дома и мельком увидев ее желтые волосы сквозь листву, скрывающую крыльцо.
Вскоре мы уже вдвоем бежали к болоту, где оно ближе всего подходило к дому Ноэля. Мы поймали одну из плоскодонных лодок, которыми не пользовались с двенадцати лет или около того. Неуклюжие, слишком тяжелые для лодок, мы пробирались по краю болота, зовя Ноэля по имени. Он мог быть где угодно, но я хотел найти его до наступления ночи. Потому что теперь, когда его матери не стало, ничто не могло удержать его в этом мире.
Казалось, что мы преодолели многие мили болота, иногда гребя, а иногда просто позволяя лодке дрейфовать, начиная надеяться на каждый звук птиц и лягушачье кваканье. Когда небо между деревьями погрузилось в сумерки, наше мужество не выдержало. Мы вытащили лодку обратно на твердую землю за домом Ноэля. В нескольких кварталах от нас слышались крики ранних любителей праздников.
За деревом мелькнуло что-то белое.
Я с ужасом выдохнул и толкнул в плечо Бронвен, привлекая ее внимание.
- Я пришел попрощаться, - сказал Ноэль. Как и много лет назад, он был одет во все белое. На этот раз вокруг его глаз не было театральных пятен грима, только темные круги под усталыми глазами. Видно было, что он не спал всю ночь.
- Я знал, что вы придете сюда, но я не могу остаться надолго. Я не мог уйти, не попрощавшись.
- Не уходи, - сказал я.
- Не покидай нас, - прошептала Бронвен, и я уловил в ее голосе детские интонации.
- Ты знаешь, что я должен.
Он наклонился к Бронвен и поцеловал ее в губы. Затем он повернулся ко мне, и я обнял его так крепко, как только мог. В тот момент я мог бы удержать его, но я не пытался. Я отпустил его.
- Прощай, Брон... Фил, - прошептал он, и его голос слегка надломился при моем имени. Затем он шагнул в нашу маленькую лодку и, легко встав, оттолкнулся от суши. У него это получалось гораздо лучше, чем у нас, - перемещать свой вес по воде. Он так хорошо знал это болото с детства.
Вскоре лодка стала невидимой среди деревьев, окаймленных мхом; мы могли только различить белую фигуру Ноэля, направляющего ее между тенистыми торосами травы. Фонари мерцали вдалеке. Мы поняли, когда Ноэль подошел к ним, потому что они начали танцевать. Их цвета стали ярче, словно встревоженные появлением незваного гостя в их среде. Рука Бронвен сжалась на моей руке, и я накрыл ее своей.
Ноэль начал петь под мерцание фонарей.
Сначала его голос долетал до нас, как нить оставшегося летнего бриза, слабый, но приятный, затем он усилился, и хотя я не мог разобрать слов, я знал, что Ноэль написал их сам. Его голос был высоким, великолепным, сексуальным с легкой хрипоцой, звучным как никогда. В нем было аркадское великолепие болота и его жуть, радость, которую оно принесло ему, и страдание, которое он испытывал, потеряв его, чистое золотое великолепие самих фонарей. Это была дань уважения и мольба. Мы могли видеть его крошечную фигуру вдалеке, фонари окружали его, сплетались вокруг него, танцуя под песню Ноэля.
- Сейчас! Сейчас! СЕЙЧАС... - услышал я его крик, и фонари вдруг стали ярче, чем мы когда-либо их видели, настолько яркими, что мы не могли на них смотреть. Мы отвернулись, защищая глаза от того, что могло быть маленькой сверхновой звездой в самом сердце болота. Когда мы оглянулись, ослепительный свет исчез. Ноэль и фонари исчезли тоже.
Никто в городе не ожидал снова увидеть Ноэля. Они полагали, что он либо вернулся в свою школу искусств, либо утонул в легендарных зыбучих песках болота в ночь Хэллоуина, и никого за пределами нашего крошечного круга это особо не волновало. Но через неделю, как раз перед тем, как мы с Бронвен должны были вернуться в школу, светящиеся болото обнаружило, что один из его самых солидных жителей пропал без вести. Полиция ничего не предпринимала в течение двадцати четырех часов, поэтому "Маршвуд Девелопмент" организовала собственную поисковую группу; ходили слухи, что дела в компании шли не очень хорошо, и, возможно, они нервничали. У них были причины. До конца дня они нашли Джорджа Прюдомма повешенным на тяжелой ветке дуба посреди болота, его толстая шея была перетянута канатом, рыжие волосы трепетали на ветру.
Некоторые пытались назвать это убийством и обвинить в нем исчезнувшего Ноэля; было много тех, кто вспоминал о его ненависти к этому человеку. Но его бригадир в компании сказал, что Прюдомм несколько дней отказывался идти на болото, а аптекарь рассказал, что выписал Прюдомму рецепт на сильное снотворное. По общему мнению, мужчина был чем-то напуган и находился на грани нервного срыва.
И кого они могли винить за бульдозер, двигатель которого за одну ночь получил непоправимые, невозможные повреждения от ржавчины? Или пожар, вспыхнувший в офисе компании "Маршвуд Девелопмент" и едва не убивший сотрудника отдела документации? Вице-президент компании "Прудхоме" сказал местной газете: "Мы суеверны, но не глупы". Компания "Маршвуд Девелопмент" продала весь участок земли федеральному правительству, чтобы превратить его в заповедник дикой природы. Это прекрасная возможность списать налоги". Мой отец, бухгалтер в газете, сказал нам, что этот человек на самом деле сказал " Это подарок для списания налогов", и моя мать чуть не подавилась от смеха за обеденным столом.
Что касается меня и Бронвен - ну, в ночь перед тем, как мы должны были вернуться в школу, мы прогулялись по пустынной главной улице города. Мы прошли мимо подъезда, где Ноэль кричал на Прюдомма, мимо аптеки, где мы читали комиксы ужасов и ели мороженое, мимо школы, где Ноэль принимал свои мучения как стойкий оловянный солдатик. Мы намеренно избегали пустующего дома Ноэля и болота рядом с ним. Но когда мы уже собирались свернуть на улицу, которая вела к нашим домам, Бронвен остановилась и наклонила голову.
- Послушай, - сказала она. - Ты тоже это слышишь?
Мы оба слушали. Мы стояли вместе на углу темной улицы и долго слушали, пока холодный ветер не запустил свои пальцы под наши воротники. Бронвен вздрогнула и положила свою руку под мою. Мы пошли дальше, не говоря о том, что на самом деле услышали на углу.

До наших ушей долетели мелодичные звуки со стороны болота. Слабо различимые отголоски песни Ноэля, прекрасной музыки и дуновения ветра.