«Скрывающийся внутри» Райан Хэйвок

- Номер двадцать пять тысяч девятьсот тридцать восемь, подойдите, - приглушённо зовёт автоматический динамик.
Я вхожу в кабину, чтобы представить образцы, необходимые для завершения процедуры. Я уже давно не мог думать ни о чём другом, кроме этого момента. Это та самая секунда, когда всё становится на свои места. Все мои сбережения, в том числе взятые взаймы, сегодня утром переведены; выплачены в полном объёме.
И вот я получаю новое тело. Технология доказала свою стопроцентную эффективность, и после успеха тысяч участников испытаний она получила одобрение общественности.
С тех пор, как я услышал об этой возможности, я экономил, работал больше, чем мне требовалось, и стремился к этому. Мне нужно было это тело. И теперь я получаю его.
Заключённый Хэйворд - мой.
Пожизненное заключение было вынесено ему присяжными немногим более восьми лет назад.
Он не был образцовым заключённым, но для меня это не проблема, меня не волнует его поведение, в любом случае это будет мой разум в его теле.
Женщина берёт все мои биологические образцы, а затем болезненно извлекает немного из моего гипофиза через основание моей шеи, анализируя всё это в системе. Серия гудков подтверждает, что я достаточно здоров, чтобы завершить процесс. Она сканирует цифровой код, присвоенный мне на тыльной стороне моей ладони, и велит мне следовать направлениям, указанным стрелками, в комнату сзади, где меня будет ждать высокий мужчина.
Первое, что я вижу, когда попадаю в процедурный кабинет, это Хэйворд в своём контейнере, прозрачном, толстом, пластиковом с несколькими отверстиями для вентиляции. Именно так сейчас содержатся заключённые, приговорённые к смертной казни, ожидающие либо того, чтобы кто-то выбрал их для использования в качестве тела-хозяина, либо, если этого не происходит, то они готовы атрофироваться и умереть естественной смертью, как указала система правосудия.
Это то, что происходит сейчас, больше нет сострадания к таким заключённым, с тех пор как мы смогли наблюдать, как они совершают преступления, вспоминая их. Теперь мы можем доказать, что они бесспорно неспособны функционировать в цивилизованном обществе. Это никоим образом не уменьшило преступность, поскольку численность населения резко возросла, отчаяние заставило многих людей совершать преступления по необходимости, но пластиковые ящики предназначены для тех, кто не может исправиться.
Мой будущий хозяин - убийца, детоубийца, не меньше.
Четырнадцать насчитали, прежде чем они поймали его. Его жизнь должна быть этой коробкой, сложенной между другими подобными коробками, до его последнего вздоха.
Его кормят через трубку без участия человека, а затем перерабатывают в трубки оставшихся сокамерников после его смерти.
То есть, пока наука не двинула всё вперёд. В попытке помочь сообществу людей с параличом нижних конечностей и ампутированных конечностей функционировать на более высоком уровне родилась программа трансплантации. Используя умы ограниченных - и достаточно богатых - и тела здоровых, они стали целостной личностью. Это единственная надежда для заключённых выбраться из контейнера, даже если они не будут помнить об этом, поскольку их разум не будет работать. Я полагаю, что некоторые из них всё ещё надеялись бы быть выбранными для этого. В коробке жить нельзя.
Я смотрю на Хэйворда, он меньше, чем на архивной фотографии его ареста, которую я видел, мышечной массы почти нет, он выглядит старше, волосы у него длинные и сальные, глаза закатаны вверх из-за наркотиков, которые ему ввели, чтобы держать его без сознания.
- Мистер Мэйсон, - говорит доктор, - похоже, всё в норме, система готова для вас, пожалуйста, лягте на живот, руки вдоль туловища.
Я делаю, как мне говорят, они утверждают, что боли не будет, что это простая амбулаторная процедура. Мне даже не нужно будет нанимать водителя; они говорят, что я могу управлять транспортным средством самостоятельно уже через несколько минут после того, как это будет завершено. Я бы всё равно сделал это, несмотря на все заверения об уровне боли, я хочу этого больше всего на свете.
Мне делают щипок у основания шеи, менее болезненный, чем образец, который они взяли несколько минут назад. А потом я падаю, мой разум устремляется вниз, летит, пока внезапно не останавливается. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, чувство тошноты накатывает на меня, тело на волнах. Я пытаюсь сказать доктору, что меня может стошнить, но мой голос застревает в горле. Я кашляю, чтобы избавиться от мокроты, а затем пробую снова.
Мой голос серьёзен, с акцентом, которого я обычно не слышу, он звучит странно и далеко в моих ушах.
Доктор выходит вперёд и помогает новому мне выйти из коробки.
Эти кости болят, я выпрямляюсь, чтобы размять спину, а потом щёлкаю шеей.
- Готово, мистер Мэйсон. Успешно, как и ожидалось.
Я смотрю на руки, ногти слишком длинные, а ладони намного больше моих. Я нахожу своё тело на кушетке лицом вниз, как и оставил. Это беспокоит на мгновение.
- Не беспокойтесь, мистер Мэйсон, мы будем хранить его для вас до самой смерти, на случай, если вы захотите к нему вернуться.
- Спасибо, - говорю я.
Я это уже знал, поэтому плата такая большая, хранение моей консервации запредельно. Однако его заверения никак не успокаивают мою голову, мой разум мчится, упорядочивая мысли и приводя всё в норму. Такое ощущение, что все мои воспоминания перемешались, и моему разуму нужно привести их в правильный порядок, прежде чем двигаться дальше.
Я чувствую его руку на себе, когда он ведёт меня в кресло.
- Может быть, несколько минут здесь помогут, - сочувственно улыбается он, - с этим сложно справиться, сдвиг памяти может немного раздражать. Это пройдёт. Я уверяю вас.
И это проходит. Через несколько секунд всё снова успокаивается и приходит в норму. Если не считать этого тела, жаждущего растянуть годы неподвижности, оно кажется естественным.
- Телу потребуется немного больше времени, чтобы почувствовать себя своим, оно немного крупнее вашего, так что смотрите, куда вы идёте, вы же не хотите сталкиваться со стенами, - усмехается он.
- Спасибо, буду иметь в виду.
- У вас есть вопросы, мистер Мэйсон?
На самом деле не было, я провёл все исследования, я знаю, что его разум находится здесь с моим, они оцепили его и подавили паралитиком, который не даст ему функционировать. Я качаю головой:
- Я провёл исследование, всё должно быть в порядке.
- Отлично, это то, что я хотел бы услышать. Умный человек сам находит ответы, - он нажимает кнопку вызова на стене, и в дверь входит мужчина.
- Итак, всё готово, мистер Мэйсон? - спрашивает новый человек, беря эту руку и переплетая её со своей, чтобы сопровождать меня.
Связь ощущается иначе. Эта новая рука больше, сильнее, поскольку я сосредотачиваюсь на том, какое давление использовать, чтобы не причинить ему вреда. На этой коже я ощущаю вес мужской руки немного по-другому, совершенно новое ощущение. Ничего, с чем я не могу справиться. Но есть к чему привыкнуть.
Он ведёт меня через дверь и идёт со мной к моей машине. Я должен переставить сиденье, чтобы приспособиться к новому размеру, чтобы поместиться за рулём.
Я без проблем добираюсь до дома и сразу ложусь спать.
Хотя я планировал это так давно, это каким-то образом свалилось на меня. Я чувствую себя плохо подготовленным ко всем изменениям.
Я просыпаюсь, не понимая, что заснул. Моя голова кажется тяжёлой, а мой разум работает медленно. Я голоден, этот желудок урчит.
Я готовлю еду, ем, а потом делаю ещё, намного больше, большой желудок трудно заполнить. Я поглощаю всё, до чего могу дотянуться, пока потребность не проходит. Мне нужно купить ещё еды, и скоро. Голод большого человека - это не шутки.


Я хорошо освоился в новом теле, после покупки нескольких новых предметов одежды мне стало более комфортно в новой форме. На работе люди смотрят на меня немного по-другому, но я ничего не могу с этим сделать. Я первый, кого они увидели из таких. Моё тело и голос другие, только мой разум принадлежит мне, и они пока не могут с этим смириться, потому что не видят этой части. Всё в порядке, я всё равно в основном держался особняком раньше.
И после того, как новизна пройдёт, всё должно стать обычным делом.
Заблаговременно возвращаясь домой, я иду в душ, стою перед зеркалом, голый, жду, пока вода нагреется до хорошей температуры, сгибаюсь и двигаюсь, наблюдая, как под кожей шевелятся все мышцы.
- Хэйворд, - говорю я, проверяя барьер между нашими разумами. Ещё ничего. - Хэйворд, ты, блядь, поговоришь со мной?
Я чувствую суету в своём уме, шевеление. Но больше ничего не происходит.
Через несколько недель я получаю нечто большее, мысли наконец-то прорвались, но когда после этого ничего не происходит, а моё нетерпение растёт, я списываю это на плод отчаяния. Затем я слышу это снова, внезапно. Стон. Как тот, который вы делаете утром после вечера слишком большого количества алкоголя.
- Хэйворд? - спрашиваю я.
Ещё один стон. Я чувствую, как он пытается сделать это.
Я надеялся, что смогу добраться до этого момента, но я не знаю, действительно ли я верил, что это может произойти. Во всех отчётах говорилось, что это невозможно, что их разум бездействовал до конца жизни. Что ни одного нарушения не произошло во всех исследованиях.
Но я сделал это. Я действительно сделал это.


Сегодня он сказал мне одно слово, но это сработало. Я медитировал и общался с ним в течение нескольких недель после стонов, но безрезультатно.
Блядь.
Это было так, как первое слово ребёнка, оно звучало по-новому, и это заставило меня сиять от гордости.
Это был его голос, похожий на то, как я сейчас говорю, но не тот голос, который я слышу, когда думаю о своих собственных мыслях, который остаётся моим старым голосом.
- Хэйворд. Вещи вот-вот станут по-настоящему захватывающими. Я хочу, чтобы ты хотя бы проснулся для этого. Так что тебе нужно поработать над тем, чтобы проснуться, - говорю я ему вслух.
Я чувствую, как он изо всех сил пытается понять, что происходит. Насколько я понимаю, процесс работает лучше всего, если тело-хозяин не знает, что его разум спит. Получив успокоительное перед транспортировкой, они никогда больше не проснутся, никогда не узнают, что с ними будет дальше.
Но мне нужно, чтобы он проснулся, поэтому я не перестаю пытаться его разбудить. Я держу открытый поток общения в течение следующих нескольких недель, что сложнее, чем я думал, это всё равно, что учить попугая говорить... или малыша ходить.
- Хэйворд, - говорю я, - я думаю, сегодня тот самый день.
- День чего? Ты до сих пор не сказал мне, что происходит.
- Я мог бы сделать это сейчас.
- Я просто хочу знать, почему ты здесь и что, чёрт возьми, происходит?
- Я уверен, ты многого хочешь. Но прямо сейчас мне нужно подумать, мне нужно сосредоточиться, чтобы я мог показать тебе, что это такое.
Я блокирую его, позволяя ему бормотать себе под нос, пока я дышу и концентрируюсь.
- Хэйворд.
- Я здесь, - нетерпеливо говорит он.
- Видишь? - спрашиваю я, открывая глаза и глядя на зеркало в полный рост в спальне.
- Ух ты, - он удивлён внезапной яркостью в комнате, я чувствую его эмоциональную реакцию на новизну его окружения.
- Ты чувствуешь это? - я провожу ногтями по его предплечью, и у меня больше нет ощущения, что царапают именно меня.
- Я чувствую это, - он в восторге.
- Что насчёт этого? - я щиплю его за живот.
- Йоух! Успокойся, чёрт возьми, я и это чувствую.
Я улыбаюсь, наблюдая, как его лицо искажается в ухмылке.
- Хэйворд?
- Но почему я не могу ничем пошевелить? - он прерывает меня, чтобы спросить.
Я чувствую, как он изо всех сил пытается добраться до этой части мозга, но безуспешно.
- Хэйворд, послушай меня, - начинаю я. - Ты хоть представляешь, что происходит?
- Нет.
- Они дали мне твоё тело, вложили мой разум в твою голову и усыпили твою жалкую задницу.
- Не говори так со мной, придурок.
- У меня была дочь; я даже не знал, что она существует, пока ты не убил её. Её беременная мать, которую я знал всего одну ночь, попала в аварию. Ребёнок отправился на удочерение после того, как в результате экстренных родов женщина погибла, и ни одна семья не взяла на себя ответственность за младенца. Мои ДНК-маркеры недавно были проверены на работе, требования правительства к работе стали более строгими. Они требовали определённое количество часов от каждого гражданина, и им нужна была проверка каждого человека, чтобы подтвердить, что они получают его от правильных. Выяснилось, что моя дочь несколько лет назад пошла в детский сад. Отчёт долго лежал передо мной, пока я думал о том, что будет лучше для всех нас, прежде чем, наконец, решил, что мне нужно связаться с адвокатом, чтобы как можно скорее встретиться с её приемными матерью и отцом. Я просто хотел встретиться с ней. Адвокат вернулся с новостями, изменившими мою жизнь. Она была убита, - я делаю глубокий вдох. - Я нашёл её и потерял за считанные дни.
- Какого хрена ты вообще сейчас об этом говоришь?
- Ну, придурок, она была одной из твоих жертв. Я думал, ты сам сделаешь такой вывод.
- Кого, чёрт возьми, волнует, я был в тюрьме и никогда бы не вышел.
- Да, но я хотел, чтобы ты вышел оттуда, я хотел, чтобы ты был в моих руках.
Я чувствую, как он изо всех сил пытается взять себя в руки, я чувствую его страх.
- Ты не сможешь выбраться из этого, - говорю я, а затем слышу, как он кричит, и провожу бритвой по его груди.
Кожа открывается, и кровь стекает вниз. Я снова рублю, не чувствуя ничего, кроме его борьбы. Он пытается выбраться, но у меня крепкая хватка.
Я подношу лезвие к его глазу, вдавливаю в него, пока лезвие не прорывается, а затем провожу им по его щеке. Вставляя пальцы под плоть, я отрываю её, стягивая с резиновым звуком щелчка, обнажая кость под ней.
Он в бешенстве, кричит, воет и умоляет меня остановиться, он всё чувствует, а я ничего не чувствую.
- Вот каково это - потерять контроль, смотреть, как кто-то убивает тебя, и быть бессильным остановить его, Хэйворд. Это то, что ты сделал со всеми этими девочками.
Я засовываю пальцы ему в рот, дёргая его за челюсть так сильно, что вижу кровь, капающую между пальцами, когда его зубы впиваются в них. Я сильно тяну, пока не слышу хруст кости, когда его челюсть расшатывается.
Он воет у меня в голове, когда я дёргаю его. Язык забавно шевелится, пока я виляю им, разбрызгивая вязкую слюну и кровь по зеркалу.
Волна нервной энергии разгоняет адреналин по всему телу, пока я готовлюсь к тому, что будет дальше. Я смотрю вниз, чтобы он мог видеть, какую область я сейчас собираюсь атаковать.
- Не смей, чёрт возьми!
Его разум сходит с ума, лихорадочно пытаясь найти способ остановить меня.
Но я не останавливаюсь, тянусь к катетеру, смазываю соломинку и кончик его члена вазелином, а затем вдавливаю трубку в отверстие его члена, пока не остаётся видимым только дюйм.
Он визжит и ругает меня, но я не мог остановиться сейчас, даже если бы захотел. Когда я тянусь к бутылке и воронке, Хэйворд замолкает, молчит только из нездорового любопытства. Вставив маленькую воронку в пластиковую линию, я показываю ему этикетку на бутылке. Плавиковая кислота.
- Ты больной ублюдок! - начинает он, но я слышу шипение его плоти.
Наблюдая, как его член растворяется и скользит по его ноге.
Из его внутренностей слышно бульканье, когда фтористоводородная кислота разрушает его кишечник и всё, к чему она прикасается, превращая его в слизь.
Я хватаю лезвие и, пока ещё могу стоять, возвращаюсь к работе над ним. Удар за ударом, я продолжаю резать и чистить его. Кровавые лужи на вершине горы плоти, брошенной к его ногам. Я разрезаю его снова и снова, удаляя куски мяса и мышц, стягивая скальп с его головы с тошнотворным звуком липучки. Оставив его смотреть наизнанку.
Я продолжаю, терзая все его нервы, пока не ослабеваю, чтобы продолжать, пока крови на ковре не станет больше, чем внутри этого тела.
- Ты тоже умрёшь, - слышу я его измученный и немного самодовольный голос.
Я качаю головой.
У меня есть предохранитель, - думаю я о нём, смеясь, издавая болезненный, искажённый смешок прямо перед тем, как рухнуть на пол.


- Мистер Мэйсон?
Я слышу, как женщина говорит.
Я стону.
- Сэр?
Я изо всех сил пытаюсь открыть глаза, а затем сразу же закрываю их, чтобы не допустить попадания в них ослепляющего света.
- Я проснулся, - говорю я голосом, который соответствует голосу в моей голове.
Я рискую ещё одним натиском света, чтобы посмотреть на свою руку, это моя рука. Я вернулся.
- Мистер Мэйсон, рада видеть, что вы пришли в себя, вы нас побеспокоили.
- Не беспокойтесь обо мне, - говорю я.
- Мы уже видим.
В её голосе есть оттенок, что-то вроде юмора, что я хочу визуально подтвердить. Я снова открываю глаза, чтобы увидеть, что там лёгкая ухмылка.
- Мы смотрели видео, ваше воспоминание было... чем-то другим, - говорит она, когда мужчина входит в комнату и встаёт рядом с ней.
Я знал, что что-то подобное может произойти, что они смогут увидеть, что я сделал. С технологическим прогрессом приходят хорошие и плохие вещи. Я надеялся, что смогу сказать им, что Хэйворд сошёл с рельсов и напал на меня, или что он покончил с собой, но, думаю, мне не удастся использовать ни одно из этих оправданий.
Я пытаюсь сесть, я не могу лежать, но мне нужна помощь. Она делает шаг вперёд и предлагает мне руку; я использую её, чтобы перевести своё тело в сидячее положение, а затем она продолжает.
- Мистер Мэйсон, мы видели видео, - снова начинает она.
- Я могу это объяснить.
- Я хотела бы успокоить вас, сэр. Мы посмотрели видео... и хотели бы предложить вам работу.
- Работу? У меня уже есть одна. Должность с рейтингом A+, назначенная мне правительством за мои способности. Я не сдамся так легко.
- У этой будет отличная зарплата, и она будет отрабатывать все ваши часы, необходимые для работы в правительстве.
- Хорошо. Я слушаю.
- Мы хотели бы посмотреть, был ли это разовый случай или вы сможете разбудить других.
- Зачем вам это?
- Нет, зачем вам это? - возражает она.
Меня осенило.
- Вы хотите, чтобы я убил больше людей?
- Есть много людей, которые готовы платить немалые деньги, чтобы смотреть, как человек, убивший их любимого человека, страдает больше, чем позволяет правительство. Получение копии воспроизведения воспоминаний принесёт вам большую пользу.
- Итак, вы хотите, чтобы я совершал возмездие, в котором так нуждаются многие семьи жертв? - спрашиваю я.
- Да, это будут ваши контракты, вы зайдёте, убьёте их, вернётесь в своё тело до следующего контракта.
Я думаю о том, что для меня сделало то, что Хэйворд умер... был замучен.
Облегчение, которое наполняет меня, когда я знаю, что он страдал так, как мне было нужно. А потом я чувствую, что киваю:
- Я согласен.