«Части» Рэй Гартон

В последнее время я разваливаюсь на части. Кажется, что чем больше вещей складывается в моем мозгу, тем больше я распадаюсь.
Я уже давно посещаю психотерапевта, но, похоже, это не помогает. О, конечно, несколько раз я срывался и плакал - то, чего мужчины в нашем обществе не должны делать, независимо от того, что говорит Фил Донахью, - однако это ничего не улучшило. В первую очередь я даже не был уверен, зачем хожу ко врачу, за исключением того, что что-то просто казалось… неправильным.
Всего несколько дней назад это обрушилось на меня. Словно удар молнии, как кислотный флэшбэк из шестидесятых или какая-то вспышка воспоминаний у ветерана войны во Вьетнаме. Мой отец стоял над мной, лежащим в постели в темноте дождливой ночи и говорил, что мы просто играем в игру, вот и все, но это - секретная игра, о которой никто не должен знать, поэтому я должен сохранить эту тайну, глубокую темную тайну, и никому не говорить ни слова. Но игра была болезненной. Очень болезненной.
Это случилось, когда я однажды вечером сидел на диване в одном нижнем белье и читал статью в журнале о жестоком обращении с детьми, и казалось, что воспоминание вышло из той части моего сознания, в которой ничего не было, кроме черноты, подобно слепому пятну в глазу. На самом деле, это походило на взрыв, произошедший в той части мозга, и одновременно с ним четвертый и пятый пальцы на моей левой ноге, закинутой на колено, отпали и шлепнулись на ковер с мягкими постукивающими звуками.
Конечно, это была не единственная моя проблема в то время. Моя жена только что ушла от меня, потому что, как она сказала: «Ты выше моего понимания. В тебе есть что-то, что спрятано от всех и не подлежит вынесению на свет, и кажется, это вызывает в тебе злость, что очень грустно. Я не могу больше этого выносить».
И она ушла. Несколько часов спустя моя правая мочка уха отпала, отслоившись, будто кусок мертвой кожи.
Но, кажется, мы отвлеклись от темы, не так ли? Вернемся к секретным играм. Я не помню уже, когда они были и как долго продолжались. Я никогда не рассказывал о них психотерапевту. Некоторое время назад я прекратил посещать врача, потому что подумал, что могу сидеть дома и плакать, за, черт возьми, гораздо меньшие деньги, а вспышки памяти начались только когда я бросил сеансы.
У меня накопилось шесть недель отпуска на работе - я работаю начальником смены на электростанции - и после того, как жена ушла от меня, я решил взять их все сразу. Я не задумывал ничего особенного, просто… отдохнуть. Расслабиться.
Я помню слова моей жены. Она сказала: «В тебе есть нечто, о чем ты ничего не знаешь, и тебе нужно сделать перерыв, просто взять отпуск от обыденной жизни и узнать, что это такое!».
Но отпуск я взял не из-за этого. Я просто устал. Судите сами, жена уходит, тебя осеняют воспоминания, прежде не являвшиеся с самого детства… Вы заслуживаете отпуска, верно? И я его взял.
Сказать по правде, я не озаботился из-за мочки уха и пальцев на ноге. Просто выбросил их в мусор. Ничего страшного, действительно. Не было ни боли, ни крови, я даже не захромал. Признаюсь, внезапность, с которой они отпали, меня удивила. Но что с того? Пара пальцев? Мочка уха? Фигня!
Итак, я взял отпуск. Я не собирался ничем заниматься, кроме как сидеть дома, отдыхать и бездельничать. Смотреть телевизор и фильмы по видеомагнитофону. Читать. Спать. Расслабляться.
А затем на меня нахлынули воспоминания… те воспоминания.
Стараясь ни о чем не думать, я вышел из дома, зашел в магазин видео и взял полдюжины фильмов для просмотра. Видеомагазин находился в торговом центре, и, чтобы скоротать время, я решил поглазеть на несколько витрин.
Следующее воспоминание нахлынуло на меня, когда я находился в художественном магазине «Искусство в дорогу». На витрине стояла картина, изображающая маленького мальчика, выглядевшего таким невинным... но в то же время, в его глазах читалось нечто взрослое и зрелое, и очень-очень западающее в душу.
И сразу внезапно пришло воспоминание о том, как мой отец держит меня на коленях, а я ощущаю тяжелое пульсирующее нечто под собой.
Кисть моей левой руки упала на пол.
Я смотрел на нее, как на мороженое, брошенное ребенком.
Полная женщина с рыжими волосами закричала. Она взвизгнула, уставившись на руку и уронила коричневый бумажный пакет.
Я накрыл кисть пластиковой сумкой с видеофильмами, поднял ее и поспешил прочь, надеясь, что больше никто ничего не заметит. Крики женщины затихли сзади.
Придя домой, я положил руку на кофейный столик, после чего некоторое время сидел на диване, глядя на нее. Внезапно мне расхотелось смотреть какие-либо взятые видеофильмы.
В конце концов, я все-равно поставил один фильм просто для фона. Я сидел на диване, в основном уставившись на руку, покоящуюся на кофейном столике. Иногда бросал случайные взгляды на экран. В один из таких моментов я увидел кричащего маленького ребенка, преследуемого по коридору человеком, чьи большие руки протянулись, точно клешни, чтобы схватить мальчика за волосы и…
…и вдруг вспомнил, как мой отец проделывал со мной то же самое. Воспоминание пришло из ниоткуда, ударив в лицо подобно бетонной плите.
Моя правая рука отсоединилась от тела и выскользнула из рукава рубашки, со шлепком упав на пол.
Ребенок на экране телевизора закричал, и его потащили назад в спальню.
Мои глаза расширились, готовые вылезти из орбит.
Остатки левой руки упали на пол.
Я начал неудержимо плакать, не в состоянии что-то с собой поделать. Слезы текли, и мое тело - то, что от него осталось, - дрожало от рыданий.
Мой отец делал со мной то же самое. Он вытворял и много других вещей, образы которых промелькнули на самой границе моей памяти. Я хотел вспомнить их, вытащить наружу... и все же я этого не сделал, потому что они были ужасны, слишком ужасны, чтобы постоянно держать их перед своим мысленным взором.
Я посмотрел на журнальный столик и увидел свою левую кисть. Затем подумал о мочке уха и пальцах ног. Переведя взор на пол, я уперся им в свои бледные, отделенные от тела руки.
И внезапно почувствовал тошноту.
Безрукий, я бросился в ванную и некоторое время там блевал, затем поспешил в спальню, полагая, что в моем распоряжении осталось не так много времени.
Там на столике была установлена электрическая пишущая машинка. Я ухитрился ртом засунуть в каретку лист бумаги, а затем, наклонившись, также ртом – заправить ее. Потом я начал печатать данные строки своим носом. Это оказалось длительным процессом.
Пока я печатал, мой рассудок отчаянно обрабатывал воспоминания, поднимавшиеся словно раздутые трупы со дна болота. Всего несколько минут назад я вспомнил, как отец однажды сказал мне: «Просто считай, что это эскимо, вот и все… просто эскимо... соси его, как эскимо». А затем моя правая нога, начиная от колена, как змея выскользнула из штанины и ударилась о пол спальни.
Я пытался не думать об этом, пытался сконцентрироваться на том, что делаю, печатая данные строки своим носом как можно быстрее, чтобы те, кто найдет меня, узнали о произошедшем.
Но новое воспоминание всплывает в моем мозгу. Оно намного хуже всех остальных, более болезненное, ужасное и…