«Картина здоровья» Рэй Гартон

Кэрил Данфи больше не являлась девственницей. В возрасте двадцати лет она, наконец, сделала дело, как говорили девушки в школе; потеряла невинность, сорвала вишенку, стала женщиной. Причем совершила это не с кем-то там, а с кем-то определенным.
С Хоуком.
Он зашевелился рядом с ней под одеялом, причмокнул губами во сне и вздохнул, откатываясь в сторону, убирая руку с ее груди и отрывая свой влажный член от ее бедра.
Кэрил приподнялась на локте и начала разглядывать своего любовника в тусклом свете гримерки.
Его лицо было так изящно вылеплено, с такими идеальными пропорциями, что казалось нереальным, больше напоминая красивую маску. Достающие до плеч волосы растекались по подушке волнистыми красновато-коричневыми прядями. Длинные ресницы покоились на высоких скулах, а полные губы слегка раздвигались при каждом выдохе. Широкие плечи возвышались над гладкой мускулистой грудью, которая ритмично поднималась и опускалась вместе с плоским рифленым животом.
Кэрил мягко коснулась его волос двумя кончиками пальцев, и ее живот вздрогнул от возбуждения.
Я на самом деле здесь! – думала она. - С ним! С Хоуком! Первый раз... и он произошел с самой великой рок-звездой в мире...
Впервые он появился на музыкальной сцене около двадцати лет назад в качестве лидер-гитариста и автора песен группы под названием Birds of Prey. Тогда его звали Дарреном Хоком. Когда команда распалась в 1980 году - после всего двух хитов, вошедших в топ-40 - Хок некоторое время занимался сольной карьерой, выступая в основном в ночных клубах и небольших залах. Затем он исчез на три года, что равносильно смерти в музыкальном бизнесе. Слухи разлетелись, как ветер: Даррен Хок, самый сексуальный и самый почитаемый участник Birds of Prey, умер; он скрывается, потому что болен СПИДом; он не может справиться со своей зависимостью от наркотиков; ему сделали операцию по смене пола, и вскоре он снова вернется на рок-сцену, но уже, как женщина.
Но никто не знал, что на самом деле происходило с Дарреном Хоком за эти три года отсутствия. Затем, внезапно, как будто его никогда и не существовало, он снова возник из небытия уже просто как Хоук (Ястреб – примечание переводчика). Ему аккомпанировала группа, но ее участниками были обычные сессионщики. Хоук являлся единственной звездой этого представления. Вскоре вышел альбом, четыре песни из которого стали хитами номер один, а серия запоминающихся видеоклипов на MTV разожгла огонь его популярности до небывалого уровня. Музыка казалась одновременно мрачной и вдохновляющей, романтичной и бесстыдно сексуальной. Внезапно, Хоук стал любимой мишенью обозревателей сплетен и таблоидов. Не проходило и недели, когда бы его не видели с новой женщиной: кинозвездой, певицей, моделью, писательницей или телеактрисой. Иногда даже желтая пресса и тонко, и явно намекала на его связи с мужчинами. Но от этого карьера Хоука летела в гору, а популярность неизменно росла. Репутация мужчины, который никогда не проводил больше одной ночи с одной и той же женщиной, только шла ему на пользу.
И Кэрил следила за всем этим. Она смаковала каждую фотографию Хоука во всех газетах и журналах, которые их печатали. А потом он приехал в Сан-Франциско. Несмотря на ограниченный бюджет и возражения матери, она купила билет на концерт. Девушке досталось место в третьем ряду, и к ее изумлению во время шоу Хоук несколько раз указал на нее, улыбаясь и подмигивая. Позже, когда она выходила из зала, к ней подошел мужчина в черной кожаной куртке, который дал ей пропуск за кулисы и сказал, что Хоук хочет ее видеть. Сначала Кэрил подумала, что это шутка. Но когда охранники пропустили ее в гримерку, она поняла, что все по-настоящему.
Девушку вели по длинному плохо освещенному коридору с дверями по обе его стороны. Гримерки, подумала она. Некоторые двери были открыты, и Кэрил не могла удержаться от того, чтобы, проходя мимо, не заглянуть в них. В одной три полуголых тела кувыркались на полу; в другой мужчина с длинными платиновыми волосами что-то вкалывал себе в костлявую руку, в то время, как на его коленях ритмично покачивалась вверх и вниз голова какой-то девушки. Кэрил больше не заглядывала в комнаты, но слышала звуки: приглушенный смех… плач… сосание… «Теперь полижи мою задницу, сука!» - прорычал кто-то сквозь стиснутые зубы. Кэрил стало страшно и на мгновение она подумала о том, чтобы убежать назад тем же путем, каким пришла.
«Сюда», - сказал человек в кожаной куртке, открывая дверь.
Хоук сидел на краю узкой кровати без рубашки, босой и потный, и пил из фляжки. Улыбаясь, он предложил ей выпить, но Кэрил отказалась. Затем начались вопросы. Как ее зовут? Понравилось ли ей шоу? Пришла ли она на концерт одна? Надо ли ей ехать домой? Или, может быть, она хотела бы куда-нибудь с ним сходить? Например, поужинать в отеле?
Ужин с Хоуком, подумала она с отвисшей челюстью. «Да-да. Конечно. Это было бы здорово». Мать об этом ничего не узнает; Кэрил скажет ей, что проводила время с друзьями. И это будет недалеко от истины, не так ли?
«Мне надо переодеться». Он отложил флягу в сторону и встал, одним изящным движением сняв свои узкие черные штаны. Кэрил чуть не задохнулась, ее сердце колотилось в груди подобно отбойному молотку.
Хоук усмехнулся. «Что? Никогда не видела голого мужика?».
Она закрыла глаза, но увиденное не исчезло: его идеальное тело, гладкая кожа, крепкие мускулистые бедра и... и это... гладкое и цилиндрическое... не слишком большое, но и не слишком маленькое... по крайней мере, насколько она знала. Хотя, что она могла знать?
«Во-вообще-то», - сказала она пересохшим ртом, - «нет. Не видела». Она повернулась к нему спиной, опустив голову, боясь обернуться, и застыла, когда услышала, как он приближается к ней.
Хоук встал перед ней улыбаясь, совершенно голый, и тихо спросил: «Что, правда? Никогда?».
Сначала она смотрела на его голые ноги и ступни, но, когда Хоук подцепил пальцем ее подбородок и медленно поднял голову девушки, глаза Кэрил пробежались по всей длине его тела, а дыхание в горле перехватило. Остановившись на его глазах - сверкающих и слегка сузившихся – она задержала там взгляд.
«В самом деле?» - снова спросил он, поглаживая ее щеку пальцем, и Кэрил кивнула; ее рот был слишком сухим, чтобы вымолвить хоть что-то. «Ну, сейчас один находится перед тобой. Можешь смотреть на что хочешь». Он слегка взял девушку за руки и, ухмыляясь, сделал шаг назад, чтобы она могла его рассмотреть.
Ее лицо пылало, но глаза, будто по своей воле, медленно заскользили по телу Хоука, задержавшись на мускулистом торсе, пройдя по безупречной чистой коже до островка волос, окружавших пенис. Он зашевелился. Дернулся. Начал увеличиваться. Кэрил думала, что ее сердце выпрыгнет из груди.
Его руки легли ей на плечи, и, когда ноги девушки натолкнулись на край кровати, а сумочка выпала из дрожащих пальцев, она осознала, что пятится назад и садится. Хоук опустился перед Кэрил на колени, закрыл глаза и прижал ее руки к своему лицу, своим волосам, переместил их по шее, по плечам, по груди, прижав ее кончики пальцев к своим соскам, и…
…Кэрил почувствовал слабость, почувствовал тепло где-то в самой середине своего тела, тепло, которого она никогда не чувствовала прежде, и, которое становилось все теплее, горячее, и…
…Хоук поднял руки и начал аккуратно, грациозно снимать с нее одежду, пока она не осталась в одном нижнем белье, и…
…она знала, что ей нужно что-то сказать, что-то сделать, в чем-то убедиться, но не могла вспомнить, что, пока…
…он мягко толкнул ее на кровать и лег рядом, прижимая свой эрегированный член к ее голому бедру, а затем…
…затем она вспомнила. Мать Кэрил, Маргарет Данфи, являлась набожной христианкой и не одобряла добрачного секса. Но, в отличие от многих других, кто разделял ее веру, она не осуждала людей, думающих по-другому, понимая, что ее дочь может выбрать себе совсем иную жизнь. Поэтому она всегда говорила Кэрил, что та должна быть уверена в том, что готова к сексу, и никогда не заниматься им без средств защиты, не только для предотвращения беременности, но и исключения возможности чем-то заразиться. «Библия осуждает распущенность не потому, что Бог не хотел, чтобы мы развлекались», - сказала она однажды Кэрил. «Потребовалось всего несколько тысяч лет, чтобы причины стали настолько очевидными». Маргарет Данфи не верила, что СПИД - это Божья кара грешникам; она считала его результатом отсутствия здравого смысла у людей. «Независимо от того, состоите вы в браке или нет», - говорила она, - «трахаться налево и направо - это совсем не здравый смысл. Не так ли?». Таким образом, благодаря заботе своей матери и с ее одобрения, Кэрил всегда носила в сумочке несколько презервативов. И если настал тот момент, если это будет ее первый раз, она собиралась использовать их.
«Подожди», - хрипло прошептала она ритмично прерывающимся голосом под неистовый стук сердца. «Секундочку».
«Что?». Он нахмурившись поднял голову.
Потянувшись за своей сумочкой, Кэрил смогла только вымолвить: «Пре-предохранение».
Хоук усмехнулся и обхватил ее запястье пальцами, отводя руку от косметички. «Нам это не нужно».
Его слова вывели девушку из гипнотического ступора, и она села на кровати. «О, я думаю, что нужно. Мне нужно».
Он наклонился ближе и слегка поцеловал ее. «Ты когда-нибудь слышала фразу: «Это все-равно, что принимать душ, одев плащ»? Для мужчины это именно так. И кроме того, тебе не о чем беспокоиться».
«Но, но я знаю о твоей репутации», - выдохнула она. «Я слышала много разных историй. Все эти женщины… а некоторые говорят, что и мужчины…».
Хоук громко рассмеялся. «И ты веришь всему этому? Это обычные сплетни. Любой человек, подобный мне сталкивается с такими вещами. Я даже больше не обращаю на них внимания. Я просто хочу заниматься музыкой. Если бы я трахался столько, сколько они говорят, то сейчас бы уже лежал в больнице со СПИДом, или, вообще, в могиле!». Он погладил ее грудь, сунул пальцы под лифчик, одновременно дергая за ремешок другой рукой и нежно целуя ее в плечо. Электрические покалывания пронзили тело Кэрил от места, к которому прикоснулись губы Хоука. «Нам ничего этого не надо», - прошептал он, снова целуя ее. «Нам нужна только кожа, да?». Еще один поцелуй. «Плоть к плоти». Другой. «Наши соки должны смешаться друг с другом». Он снял бюстгальтер и теперь работал над трусиками, одновременно посасывая ее грудь и трясь об нее.
Но она все еще чувствовала определенный дискомфорт по этому поводу и не могла в полной мере наслаждаться действиями Хоука. Живот девушки свело от страха при мысли о незащищенном сексе, а в голове зазвучал спокойный, рациональный голос ее матери: Независимо от того, состоите вы в браке или нет, трахаться налево и направо - это совсем не здравый смысл. Не так ли?
Не так ли? Не так ли? Не так ли?
Язык Хоука ласкал сосок ее груди, а рука протиснулась между ног, пальцы подбирались к половым губам, которые стали такими влажными и…
…она потянулась вниз, схватила свою сумочку одной рукой, другой снова пытаясь оттолкнуть его, и, задыхаясь, промолвила: «Нет! Подожди! Секундочку! Нет!», но…
…он оседлал ее, держа голову Кэрил руками и массируя пальцами ее виски, глядя в глаза и шепча: «Мы займемся любовью… и это будет прекрасно».
Мышцы Кэрил расслабились. Ноги обмякли, и она позволила Хоуку полностью снять трусики и опустить голову между ее бедер. От прикосновения его губ спина девушки изогнулась, его язык заставил ее захныкать, точно ребенка, а его пальцы заставили ее вскрикнуть. Он двигался вверх по ее телу, облизывая все на своем пути, а затем закинул ее ноги за свои плечи. Медленно, осторожно вставил в нее свой эрегированный член, неотрывно глядя ей в глаза. Кэрил так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала во рту кровь, и ее руки сжались на простынях, словно она боролась за жизнь. Ее груди бешено поднимались и опускалась, точно поршни, когда Хоук задвигался внутри нее, и после нескольких мгновений жгучей боли… все стало замечательно…
И теперь она лежала рядом с ним, поглаживая его атласную кожу и наблюдая, как он спит. Глаза Хоука внезапно открылись, и он повернулся к ней, улыбаясь, будто и не спал.
«Я вызову тебе машину», - прошептал он. «Можешь сгонять домой и собрать вещи. Хочу, чтобы ты поехала в Лос-Анджелес и жила со мной. Наш самолет вылетает через три часа».
Кэрил тихо вошла в свою квартиру. На стереосистеме в гостиной тихо играла какая-то композиция Моцарта, а в прихожую проникал лучик света от лампы, стоящей у кресла. В душе девушка надеялась, что мать уснула, читая в кресле, и дело ограничится тем, что она оставит ей записку. Однако, что-то подсказывало ей об обратном, и эти подозрения оказались оправданными.
Кресло заскрипело, когда Маргарет Данфи встала, и ее шаги застучали по деревянном полу. Когда мать Кэрил вышла в коридор, спина девушки инстинктивно напряглась.
Маргарет Данфи была высокой и стройной женщиной, с седоватыми каштановыми волосами и мягким лицом. Одетая в длинный халат из бордового велюра, она тепло улыбнулась дочери.
«Ну, как прошел концерт?», - спросила она, сложив руки.
Кэрил почувствовала, что краснеет и отвернулась, прошептав: «Все было… хо-хорошо».
«Куда-то ходили потом?».
«Ага». Она кивнула.
«И чем занимались?».
Живот Кэрил скрутило в узел. «Нет, - выдохнула она, - я не ходила никуда. Я… прости. Я не могу тебе лгать. Я на самом деле… никуда не ходила потом».
«Да? И что ты делала?».
Слезы обожгли горло девушки, когда она говорила, пытаясь контролировать свой голос. «Я, хм… Хоук. Я встречалась с вокалистом. Он… пригласил меня за кулисы».
«В самом деле?». Маргарет улыбнулась, сказав это без всяких признаков гнева, будто она испытывала счастье от той чести, которой удостоилась ее дочь.
На самом деле Кэрил ожидала подобную реакцию; несмотря на то, что ее мать была убежденной христианкой, она не являлась ни фанатичкой, ни тираном. Однако, это только усугубляло ситуацию, поскольку девушка с болью понимала, что идет против воли матери.
«Итак, ты встретилась с ним», - сказала Маргарет.
«Ага».
«Ну, судя по всему, это должно быть здорово. Я знаю, как сильно ты восхищаешься им. И как он?».
Глядя на ноги, девушка произнесла: «Здорово». Наступило долгое молчание, настолько длительное, что Кэрил не смогла его вытерпеть и внезапно, неожиданно…
…рассказала матери все. Все.
Следующее воцарившееся долгое молчание было еще хуже. Улыбка матери медленно исчезла с лица, однако ей на смену не пришел сердитый взгляд, только одна из бровей приподнялась кверху.
В конце концов, Маргарет промолвила: «Надеюсь, ты была… осторожна. Ты ведь понимаешь, о чем я?».
«Да. Я понимаю». Кэрил так и не смогла заставить себя рассказать всю правду об этом.
«И ты решила поехать? И жить с этим мужчиной?».
Кэрил кивнула.
«Ты считаешь, это серьезно? Я имею в виду, ты думаешь, вы поженитесь в будущем? Или это просто… ну, я не знаю… роман?».
По-прежнему не глядя на нее, Кэрил произнесла: «Не знаю. Я только вчера встретила его. Я имею в виду, действительно встретила его».
«Что ж». Маргарет положила руки на щеки дочери и улыбнулась. «Ты знаешь лучше, чего хочешь. Я только надеюсь, что это, действительно, пойдет тебе на благо. Ты можешь подумать, что я чокнутая, но я слыхала о репутации этого Хоука. Я читаю журналы и газеты. Я смотрю телевизор».
«Да, мы обсуждали это, и… он сказал, что это все просто слухи, и он совсем не такой. Он сказал… ну, он сказал мне, что… о, мамочка, я не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Я знаю, ты думаешь, что все это неправильно и... ну, я просто не хочу, чтобы ты меня ненавидела».
Маргарет вздохнула и обняла дочь. «О, как я могу ненавидеть тебя, Кэрил. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Вот и все».

Трехэтажный дом Хоука в районе Бель-Эйр производил впечатление. Двор был похож на зеленое затененное поле с прудом, в котором плавали утки, а также множеством поющих птиц, а комнаты и коридоры внутри здания казались бесконечными. Секретари, ассистенты, дворецкие и служанки исполняли малейшие прихоти своего хозяина, и все они относились к Кэрил так, будто они работают и на нее тоже.
Ей была предоставлена полная свобода передвижения по дому, и Хоук даже всячески поощрял ее любопытство, заявив, что на следующие несколько дней у него запланированы важные встречи, после чего он будет свободен в течение трех недель, когда они смогут делать все, что вздумается - проводить все время вместе и валяться в постели по нескольку суток подряд, если захочется.
И Кэрил стала осматриваться.
Она ходила из комнаты в комнату, с этажа на этаж, с благоговением разглядывая вставленные в рамки подписанные фотографии Хоука с участниками The Who, Rolling Stones, Элтоном Джоном, Led Zeppelin, Джо Уолшем, Roxy Music, Питером Фрэмптоном и другими. Она восхищалась его премиями «Грэмми», «American Music Awards» и «People's Choice Awards», установленными на чистых от пыли полках за безупречно прозрачными стеклами. Она ходила из зала в зал, дивясь огромным репродукциям обложек с Хоуком в «Роллинг Стоун», обложкам его альбомов, картинам Патти Смит, Стиви Никс и Джоан Джетт, а также обрамленным золотым и платиновым дискам. Комнаты освещались настенными канделябрами в виде белых керамических рук, держащих светящиеся глобусы, однако на верхнем этаже дома в конце коридора последние несколько глобусов были погашены. Когда Кэрил потянулась к ручке самой последней двери, ее плеча коснулась чья-то рука. Девушка обернулась.
Барнс, один из дворецких, высокий лысеющий черноволосый мужчина, убрал свою руку с костлявыми пальцами и улыбнулся, слегка наклонив голову, произнеся низким тихим голосом: «Мистер Хоук предпочитает держать эту комнату закрытой. Она заперта».
«О, конечно. Хорошо, конечно, извините». Кэрил смущенно кивнула, нервно дернув головой. Когда Барнс пошел прочь, она робко, но с любопытством спросила: «А что там?».
Барнс медленно обернулся, все еще сохраняя улыбку на худом лице. «Да какие-то старые пыльные личные вещи. Даже нам не разрешают там прибираться», - мягко усмехнувшись добавил он.
«Понятно», - Кэрил, улыбнувшись, кивнула, после чего Барнс продолжил свой путь обратно по коридору. Но прежде чем последовать за ним, девушка повернулась к двери и еще раз посмотрела на нее. Над ручкой виднелся второй замок, засов. Кэрил бросила взгляд назад, чтобы убедиться, что дворецкий ушел, а затем попробовала повернуть дверную ручку. Она не поддавалась.
Но что-то было не так.
В темноту коридора из-под запертой двери просачивалось слабое оранжевое свечение.

Следующие несколько дней пролетели для Кэрил точно волшебный туманный сон. Она видела Хоука только несколько минут утром, а затем в постели после того, как он возвращался домой, когда они занимались любовью настолько яростно, что пару раз порвали простыни. Хоук по-прежнему отказывался пользоваться презервативом, и это приводило Кэрил в ужас, как и в первый раз в гримерке. Естественно, она боялась подцепить какую-нибудь заразу, а также совершенно определенно не хотела забеременеть. Во всяком случае, пока.
«Тебе не нужно беспокоиться об этом, детка», - сказал ей Хоук однажды ночью, двигаясь внутри нее. «Я не могу иметь детей. Я позаботился об этом».
Кэрил решила, что это немного печально, но тогда они были слишком заняты, чтобы говорить о данной проблеме. На самом деле, они всегда были слишком заняты, чтобы говорить о чем-либо. Находясь вместе, они либо занимались любовью, либо спали, либо Хоук как раз собирался куда-то уходить. И так продолжалось уже значительно дольше тех нескольких дней, что он обещал. Кэрил все еще была настолько ошеломлена тем фактом, что она действительно жила с Хоуком, что старалась не замечать всякие странности. Вначале. Однажды утром после завтрака, когда Хоук закурил «косячок» перед тем, как уйти, она спросила, почему он так много пропадает… на самом деле, каждый день.
Он поцеловал ее, вытащил из кармана джинсов пачку денег и вложил ей в ладонь. Девушка пробежала ее глазами и в шоке увидела там двадцатки, пятидесятки и сотни. «За-зачем это?».
«Я распоряжусь, чтобы Келси отвез тебя в город. Отправляйся за покупками. Беверли-Хиллз отлично подходит для шоппинга. Возьми немного одежды. Немного ювелирных украшений. Отправляйся в «Гуччи» и купи себе красивый кожаный прикид. Пообедай. Немного побалуй себя. И не возвращайся, пока не потратишь все это». Он снова поцеловал Кэрил, сунул язык ей в рот и сжал ягодицы, удерживая на мгновение. «У меня назначено несколько встреч. Какой-то засранец видео режиссер хочет поведать мне идеи для нового клипа. Потом я собираюсь некоторое время поработать в студии. Увидимся сегодня вечером». И он ушел.

Кэрил боялась, что она будет чувствовать себя в Беверли-Хиллз точно белая ворона, но поездка по безупречным улицам в черном лимузине с тонированными стеклами помогла ей проникнуться атмосферой города.
Она купила кожаный прикид в «Гуччи», именно такой, о котором говорил Хоук, вместе с парой великолепных туфель. В «Тори Стил» девушка приобрела два платья (одно из которых она одела прямо в магазине) и пальто, а у «Тиффани» - красивое бриллиантовое колье и комплект сережек с рубинами. Сначала Кэрил чувствовала себя виноватой и не решалась тратить слишком много денег Хоука, но ведь он велел ей промотать все, поэтому она решила найти какое-нибудь тихое и элегантное место для обеда. Может быть, водитель Келси смог бы предложить ей что-нибудь.
При выходе из «Тиффани» перед ней внезапно возникла женщина, остановившаяся буквально в нескольких дюймах от Кэрил. Она была высокой, но сгорбленной, опиравшейся на трость в левой руке. Правая рука незнакомки крепко держала запахнутыми лацканы воротника тяжелого рваного пальто, одетого несмотря на теплый солнечный день. Дрожащие скелетообразные руки, также, как и вытянутое мучнистого цвета лицо, были покрыты воспаленными шелушащимися язвами. Скальп просвечивал под темными сальными волосами, вьющимися тонкими нитями вокруг ее тощей, хрупкой шеи, где под воротником угадывались другие болячки. Хуже всего было то, что, несмотря на тестообразную кожу и ужасные раны на ее поверхности, а также тонкие запястья и затуманенные глаза, женщина выглядела молодой... и так, словно когда-то была очень красивой.
«Прошу прощения», - сказал Кэрил, пытаясь обойти незнакомку, но та загородила ей проход.
Рот женщины открылся, но прошло целых несколько секунд, прежде чем она, наконец, заговорила. «Ты уже была с ним?».
Кэрил вздрогнула и отступила, но женщина шагнула вперед, ее потрескавшиеся губы изогнулись в жуткой усмешке, обнажив черные зубы, после чего она понимающе кивнула. «Ты была».
«Извините, но я не думаю, что я…».
Женщина наклонилась еще ближе, так близко, что Кэрил почувствовала ее гнилостное дыхание, а затем прошипела: «Ты уже сделала тест?». Затем она повернулась и, как только могла на неустойчивых ногах, поспешила прочь, моментально исчезнув в толпе пешеходов.

Кэрил пообедала в небольшом открытом кафе. Она заказала к салату бокал белого вина. Женщина ее ошеломила. Несомненно, она являлась обычной бродяжкой, уже достигшей самого конца своего наркоманского пути и просто городящей всякую бессмыслицу. Но спокойнее от этого не становилось. То, что она сказала, было так… так пугающе уместно.
Не будь дурой, подумала Кэрил, потягивая вино. В ее животе разливалось тепло; она не привыкла к алкоголю.
Она грызла хлебную палочку, ожидая своего заказа и думая, что надо позвонить матери, прежде чем она начнет волноваться, и узнать, как у нее дела.
Металлический скрип сзади заставил ее обернуться. Хорошо одетый, но болезненно-худой мужчина заходил в кафе, медленно толкая рядом с собой тележку с зеленым кислородным баллоном. Тонкий прозрачный шланг тянулся от сопла баллона к лицу человека, где обвивался вокруг его головы под тонким как бритва носом. Несмотря на медленный шаг, он дышал отрывисто и затрудненно. Мужчина взглянул на Кэрил, и она увидела темные круги под его черными глазами, голубые вены на висках, сквозь которые просвечивал череп, и серые пятна на впалых щеках. Его светлые волосы были коротко подстрижены, а линия волос доходила до середины расстояния от макушки до затылка. Незнакомец посмотрел на девушку и улыбнулся, при этом натянутая кожа его лица, казалось, была готова разорваться, повиснув лоскутками на оголенном черепе. Между верхними зубами, казавшимися маленькими белыми бусинками, зияли темные щели.
Кэрил отвернулась так быстро, что чуть не пролила вино.
Мужчина обошел столы, пройдя в дальний угол короткого кованого забора, окружавшего кафе, и уселся прямо напротив девушки. Кэрил отвела глаза, уставившись в маленькое десертное меню. Потягивая вино, она бросила случайный взгляд в сторону стола незнакомца. Тот просто сидел без меню, а перед ним не стояло ни еды, ни стакана воды. Зато человек явно наблюдал за ней с оттенком улыбки на своем трупном лице. Кэрил снова вперилась в десертное меню, изучая его так, будто оно было чем-то увлекательным, пока ей не принесли салат и круассаны. Поглощая еду, девушка пыталась подбодрить себя воспоминаниями обо всех роскошных вещах, которые она купила в тот день - красивой одежде и украшениях, а также предположениями о том, что она еще могла бы приобрести для Хоука, чтобы удивить его, когда он вернется домой. Однако, она не могла избавиться от ощущения, что этот изможденный лысеющий человек с кислородным шлангом под носом за угловым столиком неустанно смотрит на нее.
Наконец она снова услышала скрип. Уходит, подумала Кэрил с облегчением.
Она положила в рот немного салата.
Скрип оборвался прямо рядом с ней. Девушка слышала, как разрушенные легкие мужчины боролись за воздух. Его голос был мягким и дрожащим.
«Он не одевает презерватив, да?».
Кэрил охнула, и несколько кусочков салата застряли у нее в горле, заставив закашляться. Она схватила стакан воды со льдом и сделала несколько глотков.
«Ты уже сделала тест?».
Она снова поперхнулась, и вода хлынула у нее из носа. Стакан выпал из рук, разбив салатную тарелку и опрокинув вино. Кэрил кашляла, пытаясь продышаться. В одно мгновение к ней подошел официант с новым стаканом воды. Она отхлебнула, чуть пришла в себя и подняла взгляд, но…
Человек с кислородным баллоном исчез.
«Куда он делся?», - всхлипнула она.
«Кто?», - спросил официант.
«Человек. С баллоном. Кислородным баллоном».
Официант выглядел озадаченным. «Кислородным баллоном?».
«Да. Несколько секунд назад он стоял здесь и разговаривал со мной!».
Официант покачал головой и немного подозрительно посмотрел на нее. «Извините, леди. Я никого не видел».

После того, как официант успокоил ее, Кэрил ушла и вместо того, чтобы покупать Хоуку подарок, направилась прямо домой. В качестве приятного сюрприза она решила приготовить ему ужин, но, оказавшись на кухне, поняла, что не может ничего делать, так как ее руки слишком дрожат. Поэтому она выпила еще один бокал вина и некоторое время сидела перед телевизором, смотря Опру и Фила.
Когда Хоук заявился поздно вечером, она все еще была расстроена; она провела день, пытаясь избавиться от этих двух навязчивых голосов, звучащих в ее голове...
Ты уже…
Он не одевает…
…сделала тест?
…презерватив?

Когда Хоук вошел в спальню, Кэрил пыталась читать журнал. Она с облегчением улыбнулась и села, чтобы обнять его, но он рассеянно бродил по комнате, раздеваясь и что-то бормоча себе под нос. «Хочу принять душ», - произнес, наконец, он, после чего подошел к комоду, открыл нижний ящик, достал что-то, что металлически звякнуло, и вышел из комнаты.
Кэрил подумала, что все это странно. У них была своя ванная комната, примыкающая к спальне; зачем Хоуку куда-то выходить, чтобы принять душ? И что он взял из нижнего ящика своего комода?
От вина ей захотелось спать, да и чувствовала она себя еще хуже, чем ранее. Девушка отложила журнал в сторону, выключила свет, перевернулась и заснула. Ей снились ходячие трупы, шепчущие о тестах и презервативах...

Когда она проснулась на следующее утро, покрытая потом из-за ночных видений, Хоука уже не было. Он оставил на своей подушке записку, которая гласила: «Увидимся сегодня вечером, детка. Думай о всяких непристойностях и пошире раздвинь ноги, когда я вернусь домой. Будем трахаться до упада».
Записка так расстроила ее, что Кэрил даже не стала завтракать. Ей хотелось только выбраться из дома. Вместо лимузина с водителем, девушка взяла одну из машин Хоука, «Корвет», и поехала в город, толком не зная, куда. Миновав парадные ворота, она увидела женщину, стоящую через дорогу возле кустов. Незнакомка выглядела очень худой. На ней был одет свитер, а руки крепко скрещены на груди, как будто ей было холодно. Она стояла неподвижно, как манекен, просто уставившись на дом Хоука глубоко посаженными глазами, под которыми темнели синяки.
Кэрил попыталась подавить возникшую у нее дрожь и просто поехала дальше. Она оказалась в поселке Вествуд рядом с Калифорнийским университетом и теперь решила найти ресторан, где можно было бы пообедать. Увидев подходящее заведение, девушка припарковала машину и пошла обратно к зданию, минуя полицейского, выписывавшего кому-то штраф за парковку в неположенном месте. Внезапно внимание Кэрил привлекла женщина, идущая к ней по тротуару. Она была чернокожей и, хотя подобное представлялось маловероятным, выглядела при этом довольно бледной. Волосы казались не настоящими; она явно носила парик. Когда Кэрил уже намеревалась пройти мимо, женщина приблизилась к ней и спросила: «Он использует тебя, не так ли?».
Девушка остановилась и, внезапно придя в ярость от обрушившихся на нее в последнее время вопросов незнакомцев, резко выкрикнула: «Кто ты такая? Что ты…» Она замолкла на полуслове, увидев горло женщины - выпуклое с отвратительными наростами, как будто несколько маленьких камней скользили у нее под кожей. «…хочешь от меня?» - закончила Кэрил на одном дыхании.
Женщина, нахмурившись, пристально посмотрела в глаза Кэрил и тихо спросила: «Что он хранит в комнате наверху?».
«Что вы хотите?», - взвизгнула Кэрил. «Почему вы спрашиваете меня об этом?».
«Как ты думаешь, что он хранит там?», - прошептала женщина. Затем она обошла Кэрил и поспешила дальше.
«Нет!», - закричала девушка. «Подождите! Секундочку, леди! Кто вы? Почему вы спрашиваете меня об этом? Что вы хотите?» Она рванулась вдогонку и чуть не упала, когда…
…перед ней возник полицейский, держа в одной руке книжку со штрафными квитанциями, а в другой - ручку. «Извините, леди. Могу я вам помочь? У вас какие-то проблемы?» Его голос был твердым.
Кэрил поборола подступившие слезы, закрыла глаза и прошептал: «Та… та женщина. Та женщина, с которой я только что разговаривала».
«Какая женщина?», - нахмурившись спросил офицер.
Кэрил показала на тротуар. «Та жен…».
Там никого не было.
Полицейский покачал головой, сдерживая ухмылку, и сказал: «Извините, мэм. Вы выглядите нормальным человеком. Но я боюсь, что вы просто, хм, разговаривали сами с собой».
У Кэрил на мгновение закружилась голова, дрожащей рукой она вытерла лицо, повернулась и пошла прочь.
Двумя часами позже она по-прежнему блуждала по тротуарам Вествуда, уставившись невидящим взором в витрины магазинов и дрожа под теплым солнечным светом, пока не заметила, что обогнула тот же угол, мимо которого проходила еще совсем недавно.
Что он хранит в той комнате наверху?.. Как ты думаешь, что он хранит там?
Глядя на свое отражение в витрине небольшого магазина одежды, Кэрил подумала, что совершила ужасную ошибку, приехав в Лос-Анджелес с Хоуком, хотя точно не знала, почему. Несомненно, люди, которые приставали к ней на улице, ничего не знали о ее личной жизни. Это было просто невозможно! Она никогда не видела их раньше. Они никогда не упоминали никаких имен. Они никогда не говорили ничего конкретного.
Что он хранит в той комнате наверху?
Ну... ничего особенного не случилось. И то, что другие люди не заметили незнакомцев, не означало, что их там в действительности не было. Видимо, произошло невероятное совпадение.
Но она не могла избавиться от ощущения, что совершила ужасную ошибку. Может быть, ее мать в чем-то была права.
Отражение женщины, стоящей позади нее слева, появилось в витрине рядом с ее собственным, слегка размытое и неопределенное. Другая женщина возникла справа. А за ними остановился мужчина с марлевой повязкой на одном глазу, тоже уставившийся на витрину.
Рука коснулась левого плеча Кэрил, и она ахнула, начав поворачиваться, но тихий, слабый голос женщины произнес: «Не смотри назад».
«Просто послушай», - прошептал мужчина.
«Мы хотим помочь тебе», - сказала другая женщина.
«Он делает с тобой то же самое, что сотворил с нами».
«Заставляет тебя чувствовать таким важным», - уточнил мужчина. «Поначалу, во всяком случае».
«Но он просто использует тебя. В качестве того, к кому можно вернуться домой».
«К кому можно вернуться домой и потрахаться», - добавил мужчина.
Кэрил нерешительно вздохнула, собираясь что-то сказать, но женщина произнесла: «Просто послушай».
«То, что он на самом деле сотворил с нами, было гораздо хуже», - протрубил мужчина грубым голосом.
«И это то, что он делает со всеми», - прошептала вторая женщина.
«Он не ходит работать в студию», - сказала первая женщина. «Он не ходит на встречи. Он идет к своим любовницам. На весь день. Иногда к проституткам».
«Иногда в бани и гей-бары», - добавил мужчина. «Он ненасытный».
«И они всегда неизвестные люди», - подала голос вторая женщина. «Никогда не знаменитости».
Первая женщина: «Он бережет знаменитостей для вечеринок, концертов и премьер, когда знает, что будет присутствовать пресса. И он никогда не трогает знаменитостей».
«В противном случае его тайна будет раскрыта». Мужчина усмехнулся.
«Тайна?», - пробормотала Кэрил, глядя на стекло.
Мужчина: «Люди узнали бы, что он делает».
Вторая женщина: «Это бы уничтожило его».
Первая женщина: «Теперь мы обходим всех его любовниц…».
«Его завоевания», - вмешался мужчина.
«И стараемся предупредить их, остановить их, пока не стало слишком поздно», - продолжила первая женщина.
«Но всегда бывает уже слишком поздно», - грустно прошептала вторая женщина.
«Кто вы…», - выдохнула Кэрил, ее живот свело от липкого страха.
«Тссс», - успокоительно прошипела первая женщина, похлопывая ее по плечу. «Ты можешь остановить его».
«Войди в ту комнату», - сказал мужчина.
«В комнату наверху. Войди в ту комнату и останови его».
«И ни при каких обстоятельствах», - зловеще прошептала первая женщина, - «не позволяй ему снова прикасаться к тебе».
«По крайней мере», - добавил мужчина, - «без презерватива».
Ее страх начал таять и сменился тем же гневом, который она ранее испытала по отношению к чернокожей женщине. Стиснув зубы, девушка развернулась, чтобы закричать на них, сказать им, чтобы они уходили, припугнуть их, если надо, но... Они исчезли.
Когда Хоук вернулся домой этим вечером, Кэрил притворилась спящей, надеясь, что ее возлюбленный не попытается разбудить ее, чтобы подурачиться. Но вместо этого он ходил по комнате и что-то бормотал, как уже делал раньше. Девушка услышала, как льется из бутылки жидкость, а через мгновение почувствовала жгучий запах виски. Хоук усмехнулся, пробормотал что-то еще, затем снова открыл ящик комода. Послышалось знакомое звякание, после чего он вышел из комнаты.
Кэрил откинула покрывало, скользнула в халат и осторожно выглянула за дверь. По-прежнему что-то бормоча, Хоук заворачивал за угол в конце коридора; она услышала, как его ноги шлепают по ступенькам, и спряталась за углом. Как только раздался звук шагов на третьем этаже, девушка оглянулась, желая убедиться, что никого нет рядом, и тихо поднялась по лестнице. Достигнув верхней ступеньки, она услышала, как дверь в конце коридора закрылась с приглушенным щелчком, после чего последовали звуки двух поворачивающихся подряд запоров.
Кэрил босиком на цыпочках прошла в конец коридора, туда, где свет был тусклым, и осторожно подошла к двери. Слабое оранжевое свечение все еще мерцало в узкой щели внизу, затем оно исчезло… потом замерцало еще немного и снова исчезло…
Хоук ходил внутри. Она различала его голос, мягкий и неразборчивый, но неистовый, изредка разражавшийся приглушенным хриплым смехом, а затем снова переходящий в шипящее бормотание. Кэрил вздрогнула, услышав громкий стук, как будто Хоук тяжело упал на колени, и его голос немного повысился. Девушка наклонилась ближе к двери так, что ее ухо почти коснулось притолки, но несмотря на это смогла понять только куски того, что он говорил.
«…еще раз благодарен… честно и справедливо и… пусть перенесется на мой облик на этом… для тебя взамен…»
Кэрил насупила брови так сильно, что ей стало больно, и осознала, что судорожно прижимает к груди стиснутые кулаки с побелевшими костяшками. Она не была уверена в том, что только что услышала, и подумала, что, возможно, неправильно поняла слова Хоука, но по какой-то причине они вызвали ледяной спазм страха в ее животе.
Звякнули ключи.
Звук шагов приблизился к двери.
Кэрил подумала, что ее сердце разорвется на куски, когда она повернулась и побежала по коридору так быстро и тихо, как только могла. На лестнице она споткнулась, а когда достигла спальни, то сначала не смогла повернуть ручку двери из-за холодного липкого пота, покрывавшего ее ладони. Когда дверь, наконец, открылась, девушка с трудом подавила желание захлопнуть ее за собой и разорвать свой халат по шву. Когда она сбросила его, отшвырнула в сторону, прыгнула на кровать, натянула одеяло и повернулась на бок...
…дверь снова открылась, и в спальню вошел Хоук.
Кэрил закрыла глаза и попыталась дышать ровно, добиваясь, чтобы грудь не слишком поднималась, стараясь успокоиться, дабы он не услышал стук ее сердца.
Пожалуйста, Боже, пусть он не пробует разбудить меня, молча молилась она. Я завтра уеду и больше никогда не буду делать ничего подобного, я клянусь, я клянусь, я сделаю это, только ПУСТЬ ОН НЕ ПРОБУЕТ МЕНЯ РАЗБУДИТЬ!
Ящик снова открылся, ключи упали внутрь, и девушка поняла, что, раздеваясь, он двигается неуверенно, пьяно. Зажглась спичка, Хоук сделал глубокий вздох, и комнату наполнил неприятный запах марихуаны. Снова раздался плеск виски из бутылки. А затем - хриплый смешок, когда он подошел к ее стороне кровати.
Он дотронулся до ее плеча, слегка потряс, затем - немного сильнее. Откинув одеяло, Хоук сел на кровать, оседлав девушку и потирая эрегированным членом об ее бедро, одновременно потягивая «косячок».
Она не шевелилась, стараясь не двигаться и держа глаза закрытыми.
«Да ладно, детка, ты нашла мою записку?», - пробубнил Хоук. Он потряс ее еще немного, на этот раз довольно сильно, и Кэрил поняла, что, если она не сделает вид, что проснулась, это будет выглядеть подозрительным.
Девушка медленно повернула к нему голову, бормоча что-то невнятное.
Он обхватил одну грудь и сильно сжал ее, затем наклонился и попытался пошевелить пальцами между ее стиснутыми ногами.
«Время поиграаать», - буркнул Хоук, широко улыбаясь. Он наклонился к тумбочке, положил окурок в пепельницу, взял свою бутылку виски и допил ее, после чего бросил на пол, на секунду оторвавшись от девушки. Затем притянул ее к себе и сказал: «Шестьдесят девять».
«А? Что?», - пробормотала Кэрил, изо всех сил стараясь изобразить пробуждение.
«Давай, детка, сядь мне на лицо, и одновременно пососи мой член. Тебе понравится».
Ее мысли неслись, а живот скрутило. «О… о, дорогой, я не могу».
«Что?». Он раздраженно посмотрел на нее. «По-почему?».
«О, дорогой, меня весь вечер тошнит. Разве Барнс не сказал тебе?».
«Тошнит? Нет, не сказал. А с че-чего бы?».
«Наверное, грипп. Мой… желудок». Она не лгала. Её внутренности зашевелились, и ей захотелось проблеваться. Но это был не грипп, а страх. «На самом деле...». Она медленно села. «Ну, я не думаю, что должна… о, нет». Кэрил соскользнула с кровати, поспешила в ванную и наклонившись над унитазом, громко исторгла из себя содержимое желудка.
«Хре-еново», - простонал Хоук с кровати.
Когда спазмы стихли, она некоторое время простояла на коленях, дрожа от слабости, и плача: «Мне очень жаль. Мо-может быть, мне лу-лучше лечь спать в другой комнате, чтобы… чтобы ты не за-заразился. А? Как ты думаешь? Она стояла на трясущихся коленях, опираясь на край раковины, и смывала унитаз. Прополоскав рот, она спросила: «Как ты думаешь, Хоук? Хоук?».
Когда она вернулась в спальню, то обнаружила, что он растянулся на кровати с открытым ртом и вовсю храпел.
«Хоук?», - громко позвала она, потом - еще громче: «Ты спишь, Хоук?».
Он не шевельнулся.
Та комната наверху. Зайди в ту комнату и останови его... останови его... останови его...
Кэрил взглянула на нижний ящик огромного комода, затем снова на Хоука. Она не знала, сможет ли выдержать подобный стресс и нервное напряжение…
Зайди в ту комнату и останови его.
Но ей необходимо было попробовать. Снова надев халат, Кэрил подкралась к комоду и медленно, осторожно выдвинула нижний ящик. Там лежала куча нижнего белья и носков, пара старых грязных трубок с марихуаной, фаллоимитатор, выглядящий как настоящий пенис, только слишком большой (к ее удивлению)… Хоук был таким неряшливым.
И вот они, два ключа на маленьком колечке, лежащие на паре трусов в заднем углу ящика. Чтобы ключи не зазвенели, девушка обернула вокруг них трусы, положила их в карман халата и тихо закрыла ящик. Затем вышла из комнаты.
Боясь быть замеченной, Кэрил инстинктивно торопилась; боясь быть услышанной, она опасалась двигаться слишком быстро. В качестве компромисса она поднялась наверх и пошла по коридору обычным шагом. На этот раз он показался ей намного длиннее, а дальний конец выглядел значительно темнее. И руки-канделябры... они пугали ее... такие терпеливые и неподвижные, держащие светящиеся глобусы. Все, кроме нескольких в конце с холодными мертвыми темными сферами.
Около двери она замерла с ключами, застывшими на уровне ручки.
Просто уходи, сказала она себе. Спустись вниз, оденься, возьми немного денег и возвращайся домой к маме.
Но другие голоса твердили: Останови его... войди в эту комнату... Останови его... Останови его...
Она попробовала один ключ, он не подошел, поэтому Кэрил вставила в скважину второй, после чего ручка повернулась. Отворив засов и глубоко вздохнув, девушка открыла дверь.
Горящие свечи. Это было то, что Кэрил заметила поначалу, когда она закрыла и заперла за собой дверь. Они были повсюду в комнате: толстые черные свечи, по крайней мере, шести дюймов в диаметре, десятками расположенные в произвольном порядке, пламя танцевало и мерцало в темноте. Они стояли на прикрепленных к стенам полках, на полках, громоздящихся на полках, а, подняв глаза, девушка увидела распятие высотой в три фута с истекающей кровью фигурой Христа, окрашенной в черный цвет и висящей вниз головой на дальней стене.
Кэрил отшатнулась и приложила ладонь ко рту, будто ее снова затошнило.
«О, дорогой Иисус, прости меня», - выдохнула она, - «мне очень жаль, что я здесь, что, что, что я с ним, прости меня, пожалуйста, прос...».
Ее дыхание остановилось, когда она увидела то, что находилось под оскверненным распятием.
Это была огромная картина на столь же большом мольберте, картина самого отвратительного существа, которое когда-либо видела Кэрил, напоминающая худший кошмар сумасшедшего. Сглотнув пересохшим ртом, она шагнула вперед и поморщилась, разглядев подробности изображения на полотне.
Существо напоминало человека, но только по форме. Его руки, беспомощно болтавшиеся по бокам, и ноги, согнутые в коленях, будто они собирались подломиться, превратились в белые хрупкие палки. Ребра так выступали сквозь тонкую бумажную кожу, что создавалось впечатление, что они вот-вот прорежут ее, раскрыв всю брюшную полость и обнажив находящиеся там гадкие внутренности. Под костлявыми плечами прямо над ключицами все было испещрено многочисленными бороздами. Шея казалась болезненно тонкой, за исключением ужасных выпуклостей, похожих на…
На маленькие камешки под кожей, подумала она, вспомнив чернокожую женщину, повстречавшуюся ей в Вествуде.
А по всему мучнисто-белому телу виднелись язвы, темные шероховатые болячки, блестящие и источающие гной, некоторые маленькие, некоторые огромные, как будто они выросли из маленьких, и все еще росли, намереваясь покрыть все тело, пожирая его словно еду. Они распространились даже на лицо. И лицо…
Оно представляло собой не что иное, как череп, покрытый тонким слоем тестообразной субстанции. Нос торчал словно острая бритва, а щеки провалились в черные дыры под выступающими скулами. Потрескавшиеся губы, казалось, вот-вот рассыплются. Рот зиял, словно в отчаянной попытке продышаться, а зубы были черными и гниющими; некоторых из них уже не хватало. На лысой голове виднелось лишь несколько пятен бесцветных, тонких, сухих волос. Надбровья возвышались над двумя ямками, со дна которых смотрели отражающие чистую адскую агонию глаза. Глаза... именно они встревожили девушку? Или существовало нечто другое, беспокоившее ее еще больше, чем изображение разложившейся твари на холсте?
Кэрил даже не понимала, что отталкивало ее больше: сам образ или эта неопределенность, присутствующая в нем, которая пугала ее, которая... преследовала ее.
Она подошла поближе к картине и натолкнулась на деревянный помост с лежащей на нем большой книгой в кожаном переплете, напоминающей фотоальбом. Лицевая сторона была без каких-либо надписей, а полоска кожи, надетая на обложку, удерживала ее в закрытом состоянии. Девушка нерешительно отстегнула полоску и медленно открыла книгу, обложка которой при этом издала потрескивающий звук.
Сначала она перелистнула несколько плотных черных страниц, разглядывая их содержимое, и обнаружила, что альбом заполнен небольшими газетными вырезками, некоторые из которых сопровождались зернистыми черно-белыми фотографиями. Ей понадобилась пара секунд, чтобы понять, что все они представляют собой некрологи. Нахмурившись, девушка остановилась на одном. Двадцатисемилетняя женщина по имени Филлис Браунинг умерла от осложнений СПИДа. Следующая статья сопровождалась фотографией красивого мужчины по имени Уолтер МакКларен; он также умер от осложнений СПИДа. Кэрил начала пробегать глазами некрологи мужчин и женщин быстрее, щурясь при свете свечей...
«…Умерла от пневмонии, вызванной СПИДом…».
«…От осложнений, вызванных вирусом СПИДа…».
«...От рака костей, вызванного СПИДом...».
«... из-за СПИДа...».
«...СПИДа... СПИДа... СПИДа...».
По мере чтения Кэрил становилось все труднее дышать, и, наконец, воздух замер у нее в груди, когда она увидела одну конкретную фотографию.
Красивая, улыбающаяся негритянка. Двадцати девяти лет. Это была женщина, которую она встретила в Вествуде. Но статья представляла собой ее некролог.
Она полистала книгу и вскоре натолкнулась на другое знакомое лицо.
Мужчина с кислородным баллоном из кафе.
И покрытая болячками женщина.
Кэрил попыталась вдохнуть воздуха, но это получилось не сразу. Она медленно подняла голову и устремила взор к полуразрушенному телу на холсте. Те же самые отвратительные язвы... те же самые уродливые комки под челюстью... и глаза... эти глаза...
Кое-что еще привлекло ее внимание. Это был маленький деревянный ящик со стеклянной крышкой на платформе высотой три фута, стоящий между картиной и помостом. Единственная свеча ярко горела перед ним.
Еле дыша, Кэрил обошла помост и присела на корточки, чтобы посмотреть в ящик. Там лежал всего один лист бумаги, судя по всему, плотной бумаги, весь испещренный непонятной тарабарщиной, написанной красивыми витиеватыми буквами. Некоторые из символов были даже девушке не знакомы. Но одно слово выделялось среди прочих, слово, заставившее ее верхнюю губу свернуться в гримасе отвращения, слово, прочитав которое, она больше, чем когда-либо ранее захотела очутиться рядом со своей матерью, увидеть ее лицо и улыбку, услышать ее теплый, успокаивающий голос:
САТАНИС
Кэрил издала низкий, отчаянный горловой звук, начав подниматься и снова застыв на месте. Внизу страницы было что-то еще. Написанное другим почерком и не чернилами, а коричнево-красной краской, высохшей до состояния корки. Что-то знакомое. Что-то, что делало запутанные надписи намного менее запутанными... и намного более пугающими.
Это был автограф Даррена Хока.
Он идет к своим любовницам... на весь день…
Ты уже сделала тест?
Она подняла взор на картину, на те глаза, которые выглядели такими знакомыми.
…иногда к проституткам…
Ты уже сделала тест?
Это были глаза Хоука.
…иногда в бани и гей-бары…
Ты уже сделала тест?
Она снова посмотрела на покрытую корочкой коричневато-красную подпись.
«О, Боже мой», - прошептала Кэрил, зарыв пальцы в своих волосах и дергая… дергая их… стискивая зубы. «О, Боже мой, Боже мой».
Та комната наверху... зайди в ту комнату и останови его... останови его... останови его... ОСТАНОВИ ЕГО!
Что-то зашевелилось внутри Кэрил, что-то горячее, корчащееся и злое. Она больше не чувствовала себя тем, кем всегда была. Теперь она была другой... человеком-изгоем, грязной и…
О, Боже, пожалуйста, нет, пусть это будет не так, пожалуйста, Боже…
Зараженной.
Она обхватила обеими руками толстую черную свечу перед собой. «О…» Медленно встала. «Мой…» Подняла свечу, на мгновение остановилась, а затем с силой опустила ее на стеклянную крышку ящика и закричала: «БОООГГГ!».
Она продолжала и продолжала кричать, когда стекло разлетелось на множество смертельно острых осколков, а затем, взглянув на картину, глубоко вздохнула и испустила еще один вопль, одновременно размахнувшись свечой и бросив ее изо всех сил. Прежде, чем удариться о стену, свеча пробила холст, вырвав дыру в груди умирающего Хоука и опрокинув полотно.
Раздался еще один крик, на этот раз снизу. Мужской крик. Сначала это был просто какой-то звук, но через мгновение в нем стало можно разобрать слова: «Что? Что? Что ты делаешь? ЧТО ТЫ ДЕЕЕЛАААЕШЬ?». Хлопнула дверь, и сначала по полу, а затем по лестнице застучали чьи-то ноги, в то время, как крик продолжался. "ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ ДЕЕЕЛАААЕШЬ?".
Кэрил продолжала вопить. Она вытащила из ящика один из стеклянных осколков, держа его так крепко в руке, что он врезался в ее ладонь, после чего бросилась на картину, поднимая и опуская руку снова и снова, разрывая своим оружием холст, разрезая истощенное больное тело на полотне, бессмысленно крича и сплевывая.
Послышались шаги в коридоре снаружи, сопровождаемые воплями. Затем раздался стук в дверь. «ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕКРАТИ! ТЫ МЕНЯ УБИВАЕШЬ ТЫ МЕНЯ УБИВАААЕШЬ!».
Но она не прекратила, хотя, казалось, весь дом уже стоял на ушах от их криков.
Холст превратился в рваные лохмотья, но Кэрил не останавливалась, несмотря на боль в руке и жар на потном лице. Затем ее голос вдруг стал сухим и хриплым, а кромсающие движения замедлились, ослабнув из-за жары… обжигающей жары… и потрескивания…
Она замерла, вздохнула и подняла голову.
Пламя от упавшей свечи распространялось по стене, облизывая перевернутое распятие.
«Нет, о, нет, нет», - прохрипела она, уронив стекло. Не обращая внимания на окровавленную руку, девушка отшатнулась от огня и заковыляла к двери.
Снаружи творился ад кромешный - топот бегущих ног, крики, стук в дверь. Кэрил узнала голос Барнса, орущего: «Боже мой! Боже мой!» Одна из горничных вопила: «Что с ним происходит?» Но голоса Хоука слышно не было.
Кэрил отворила дверь, открыла ее и выглянула в коридор. Если бы у нее остался голос, она бы закричала.
Хоук лежал на полу, прислонившись спиной к противоположной стене. Он был голым и быстро изменялся.
За то время, пока Кэрил смотрела, на его ставшем болезненно-бледном теле расцвели черно-красные болячки. Кожа, казалось, сжималась вокруг его туловища, вызывая мучительные содрогания. Ребра выпирали все больше и больше, уже практически ничем не обтянутые. Шея истончилась, а на горле выступили выпуклые комки, после чего Хоук разразился таким кашлем, как будто собирался выплюнуть часть легких. Длинные волнистые волосы осыпались с головы и разлетались по полу. Несколько зубов упали ему на колени. Его безудержно рвало, а затем его кишки выпали наружу с отвратительным звуком. Кашель быстро усиливался, как и судороги.
За секунды, пока огонь разгорался в комнате за спиной Кэрил, Хоук превратился в сморщенную шелуху на полу, неподвижную, вонючую и мертвую.

Спустя две недели в четыре часа утра Кэрил постучала в парадную дверь своей матери, изо всех сил стараясь сдерживать рыдания. У нее был ключ, так, что она могла просто войти, но это не казалось ей правильным. Уже нет.
Через несколько минут Маргарет Данфи спросила сонным голосом: «Кто там?».
«Э-это я, ма-мама».
Дверь распахнулась, и Маргарет вскрикнула, распахнув руки. «Кэрил, о, Кэрил!», - восклицала она. Сумочка девушки упала на крыльцо, и она бросилась в объятия матери, неудержимо рыдая.
«О, милая, я была так испугана, так переживала. Я слышала о пожаре, но никто ничего не знал о том, что случилось с тобой, и я думала, может быть... Я боялась, что ты... о, слава Богу, слава Богу, я так рада, что с тобой все в порядке, так рада, что ты дома».
Но, крепко обнимая свою мать, все, что Кэрил сквозь слезы могла произнести, было: «Положительный… тест положительный, мама… положительный…».