«Порез» Ричард Лаймон

Через пять минут библиотека закрывалась. Чарльз знал, что последние студенты уже ушли. Он остался наедине с Линн.
Он не видел смысла идти к стеллажам и складывать книги, поэтому задержался у стола выдачи, чтобы разложить книги в тележке и украдкой поглядеть на девушку.
Она сидела на высоком стуле у стола. Ее легкие кожаные туфли стояли на полу рядом. Ноги в белых носках она водрузила на деревянную перекладину стула. Чарльз со своего места мог видеть одну гладкую икру, складку юбки над коленкой и несколько дюймов голого бедра. Ноги разведены, насколько позволяет прямая джинсовая юбка. Кайма юбки, казалось, глубоко впилась в бедро, и Чарльз подумал, что от нее на коже может остаться красный след.
Она наклонилась вперед, локти покоились на столе, подперла голову руками и просматривала "Киркус". Ее белая блузка, заправленная в юбку, туго натянулась на спине. Чарльз разглядывал изгиб ее спины, чарующие изгибы бедер, розовую кожу, видневшуюся сквозь ткань, узкие ленточки ее лифчика.
Он присел на корточки и положил несколько книг на нижнюю полку тележки. Под таким углом можно было разглядеть ее правую грудь. Она была там, возле руки, сладкий холмик, прикрытый тугой блузкой; ее передняя часть зависла прямо над столом.
Без лифчика это бы гораздо лучше выглядело. Ее морщинки, форма, упругость. Все вместе.
Чарльз представил, как разрезает эти бретельки.
Линн приподнялась, перевернула страницу, вздрогнула и вскрикнула:
- Ай! Черт!
Она резко подняла руку к лицу и скрючила пальцы. На подушечке указательного пальца расцвела яркая капелька крови.
У Чарли пересохло во рту. Сердце заколотилось. В паху налилось жаром. Он простонал.
Линн бросила на него взгляд. Лицо ее раскраснелось, зубы обнажились. Она снова вернулась к своей руке. Она смотрела так, словно не понимала, что с этим делать. Она встряхнула руку пару раз, как кошка встряхивает мокрую тряпку, и обхватила кровоточащий палец губами.
- Бумагой порезалась? - спросил он.
Она кивнула.
- Ненавижу это, - сказал он.
Ранка. Порез.
Он так и стоял, согнувшись, возбужденный, пытаясь унять желание.
Линн вынула палец изо рта. Палец оставил на губе пятнышко крови. Она хмуро посмотрела на рану, а потом - выдавила Чарльзу кривую усмешку.
- Это не то, чтобы очень больно, знаешь ли. Это просто так... - она содрогнулась. - Ну как когда ногтями по доске скрипят.
Она облизала губы и вернула палец в рот.
- Дать пластырь? - спросил Чальз.
- А у тебя есть?
- Конечно. Я ко всему подготовлен.
- Как бойскаут, да?
- Ага.
Поднимаясь с корточек, он надеялся, что кучка книг на верхней полке достаточно высокая. Достаточно. Книги доставали до самого желудка.
Он отвернулся от Линн и направился в кабинет прямо за библиотечным столом. Там он взял пластырь из своего портфеля и поправил брюки, чтобы хоть немного скрыть выпуклость. Но та никуда не исчезла. Тогда он снял со стоящего рядом стула свой вельветовый пиджак, надел и застегнул среднюю пуговицу. Посмотрел вниз. Подол пиджака великолепно скрыл его маленький секрет.
Выйдя, он увидел, что Линн повернула свой стул, чтобы сидеть к нему лицом.
- Все, кровь уже не идет, - сказала она.
- Да, но бумага режется. Опять как-нибудь заденешь ранку, и...
- Фу. И правда, лучше забинтовать. Не хочешь взять эту процедуру на себя? - она протянула Чарльзу руку.
- Конечно.
Дрожащими руками он разорвал обертку с липкой ленточки, подошел и остановился за пару дюймов до влажного кончика ее пальца. Он уставился на порез - зияющую дужку на подушечке пальца, напоминающую с виду жабры крошечной рыбки, розовую под тонким лоскутом кожи. Край лоскутка торчал в сторону.
- Как думаешь, жить буду?
- Конечно, - eго голос охрип от волнения.
Он крайне напрягся и возбудился.
- Ты в порядке? - спросила она.
- Да. Просто нервничаю немного. Не переношу вида крови.
- Только в обморок не падай!
- Надеюсь, не буду.
Он помял пластырь в руках, счистил с него блестящую бумажку. Потом нарочно уронил. Кусочки полетели вниз, как лепестки цветка, и приземлились на ее рубашку.
Ухватившись за липкие края пластыря, он опустил его марлей на ранку.
Ему хотелось сделать ей больно.
Нет! Не надо!
Ему хотелось схватить ее палец, надавить, вцепиться в край раны и потянуть кожу, чтобы она дернулась, чтобы закричала.
Нет! Только не Линн!
Быстро, как только мог, он прижал пластырь к ране, прилепил его, отвернулся и устремился в кабинет.
- Чарльз? - окликнула она. - Чарльз, ты в порядке?
Он не ответил. Он плюхнулся в свой вращающийся стул, скрючился и обхватил колени.
Все, уже все, - сказал он себе. - Ты этого не сделал. Линн даже не заподозрит...
Позади раздались ее тихие шаги. Она положила руку ему на плечо.
- Что случилось?
- Просто... порезы. Мне от них плохо.
От ее руки вдруг стало тесно в штанах.
- Если бы я знала... Это что, фобия какая-то?
- Может быть, наверное.
Она смягчилась:
- Так вот почему ты всегда носишь с собой пластырь, да?
- Ага.
Она похлопала его по плечу.
- Может, тебе от свежего воздуха полегчает? - сказала она. - Может, пойдешь уже. А я закрою библиотеку.
- Хорошо. Спасибо.
Он дождался, пока она ушла, и вышел с портфелем на улицу. Вечер был туманным и слякотным.
Взволнованный воспоминаниями о порезе, он задержался у входа. Вскорости погас свет в верхних окнах. Он представил ее там, одну среди стеллажей, ее порезанный палец, нажимающий на кнопку выключателя.
Его швейцарский нож бугорком прижимался к бедру. Он скользнул в карман брюк и погладил гладкую пластмассовую ручку.
И попробовал на вкус мысль о том, как исполосовать ее этим самым ножом.
Просто дождаться, пока она выйдет, и...
Нет!
Он отвернулся от библиотеки и медленно пошел прочь.
В своей квартире, в трех кварталах от кампуса, Чарльз улегся спать. Но не заснул. В голове кружились мысли о Линн.
Не думай о ней, - сказал он себе.
Нельзя.
Но это было бы так восхитительно.
Но нельзя.
Линн училась на магистратуре. Как и Чарльз, она подрабатывала в Уитморской библиотеке. Все знали, что они работают в одно и то же время. На него падет слишком много подозрений.
Кроме того, она ему на самом деле нравилась.
Черт побери!
Забудь о ней.
Он попытался. Он попытался думать о других.
Как они визжали и кричали. Как выглядели их лица. Как пронзается кожа. Как алые ручьи крови вытекают из берегов разрезанной плоти, бегут и расходятся, сливаются в новые течения, и скользят по бархатистым полям, образующим мерцающие бассейны во впадинах тела, стекают вниз по наклону.
Сколько тел, вздрагивающих от ужаса или бьющихся в агонии! Сколько хлещущих ран!
И все - у незнакомцев.
Если не считать лицо, тело и раны его матери. Борясь с ошеломляющим потоком образов, пытаясь противостоять мыслям о Линн. Он сосредоточился на матери. Ее голосе из-за двери.
- Солнце, принеси мне "Бэндэйд", пожалуйста.
Он увидел себя, увидел, как входит в заполненную паром ванную, тянется к аптечке за жестяной банкой с пластырями, берет один и направляется к ванне, где лежит мать. Вода в ней мутная. По ее поверхности плавают клочья мыльной пены. От ее грудной клетки поднимаются два блестящи влажных островка, удивительно круглых и гладких, на вершине каждого - кожа оттенком порумяней, выступающая наверх. От одного взгляда на эти островки Чарльз почувствовал себя как-то непривычно и смутился.
Мать держала в руке бритву. Левую ногу она держала над водой, упершись ступней о край ванны под одной из ручек крана. Порез расположился между ее коленкой и местом, где колыхалась вода.
- Я тут порезалась, когда брилась, - сказала она.
Чарльз кивнул. Посмотрел на рану. Проследил, как красные ленточки скользят по блестящей коже вниз. Из-за этого вода между ее ног становилась розовой. Там у нее росли волосы. Он не мог разглядеть ее письки. Он уставился, пытаясь найти ее, хотя и знал, что смотреть туда ему ни в коем случае нельзя. Но ничего не мог с этим поделать. Ему стало нехорошо.
- Ты же не отрезала ее, да?
- Что отрезала, солнышко?
- Ну... письку.
Она мягко рассмеялась.
- О, знаешь, у мам не бывает письки. Тут.
И она нежно взяла его за руку и потащила ее вниз, в горячую розовую воду. Провела ею по всему телу. По порезу - нет, не просто порезу, а по огромной ране со скользкими краями. Он попытался вырваться, но она сжала руку сильней и удержала его.
- Ну же, потрогай, - сказала она.
- А это не больно? - спросил он.
- Совсем не больно.
Оно было длиной почти с ее ладонь. Теплое и скользкое внутри. И очень глубокое. Она немного заерзала, когда он шарил там пальцами.
Голос ее прозвучал как-то странно, когда она сказала:
- Я такой создана. Все мамы такие.
Она выпустила его руку, но он все держал ее там.
- Хватит, солнышко. Лучше налепи этот "Бэндэйд" мне на ногу, пока я не истекла кровью до смерти.
И Чарльз подготовил пластырь. Когда он поднес его к маленькому кровоточащему порезу, она сказала:
- Ты же не упадешь в обморок?
Но этот голос принадлежал не его матери. Он повернул голову. Женщиной, развалившейся в ванной, была Линн.


На рассвете Чарльз, совсем не отдохнувший, выполз из постели. Ноги едва держали. Он не знал, спал ли он вообще. Может, немного. Если и спал, то вся ночь для него оказалась круговоротом снов настолько ярких, что они могли быть воспоминаниями или галлюцинациями.
После долгого душа стало получше. Вернувшись в спальню, он уселся и посмотрел на часы. Четверть седьмого. Это означало, что у него есть больше десяти часов до работы. И очередной встречи с Линн.
Он видел ее голой, он сверху, она корчится от боли, а он полосует ее бархатную кожу.
- Нет! - выпалил он и топнул ногой.
Были способы предотвратить это. Трюки. За эти годы он выдумал сотни трюков, чтобы кормить свои желания, притуплять нужду, хоть как-то держать себя в руках.
Вестибюль университета выглядел пустым и огромным. Чарльз знал, что он совсем не пуст. Но пока он шел к лестнице, по пути не встретился никто. Те немногие студенты и преподаватели, что вынуждены приходить к восьми часам, уже попрятались по аудиториям, и сейчас наверняка сидели, протирая глаза, зевали и мечтали вернуться в кровать.
Он поднялся на четыре скрипучие ступеньки вверх и остановился. Прислушался. Кроме звуков собственного дыхания и биения сердца, он слышал отдаленный голос. Наверное, доктор Деррик. Доктор Дурик для студентов, которым приходилось страдать на его обязательных (университет был методистский) занятиях по истории христианства. Не только обязательных, но еще и скучных, и ставились всегда в расписании на 8.00.
Это была одна из трех лекций, что читались в Уэллер-Холл по понедельникам, средам и пятницам в столь небогоугодное время. Аудитория Деррика находилась прямо наверху у лестницы.
Усмехаясь, Чарльз вытянул нож, раскрыл его и вогнал в повидавшее виды дерево перил. Вырезал аккуратную борозду длиной в два дюйма. Вычистил ее. Наклонившись, провел большим пальцем по замызганной ступеньке. Потер большим пальцем бледный порез на перилах, прикрыв его грязью, маскируя его.
С помощью острогубцев пристроил в полученное отверстие бритвенное лезвие.
Выпрямился и восхищенно посмотрел на результаты своей работы.
Край лезвия совсем чуть-чуть выдавался над поверхностью перил. Его едва было видно.
Дрожа от возбуждения, Чарльз поспешил наружу. Он присел на скамейку и стал наблюдать за входом в Уэллер-Холл.
Шикарно будет, - подумал он. - Это всегда шикарно.
Однако, он никогда не делал этого в кампусе. Это его обеспокоило. Он даже подумал о том, чтобы вернуться к лестнице и вытащить лезвие. Можно было выйти в город и установить ловушку где-нибудь там, где-нибудь в месте не столь опасном.
Но ему совсем этого не хотелось. Слишком часто случалось, что на его трюк попадал кто-нибудь старый и уродливый, следовательно, все шло насмарку. Он не мог так рисковать. Ему нужно было, чтобы порезалась молодая цветущая студенточка. Такая, как Линн.
Минуты тянулись и тянулись. Когда в здании начали собираться, Чарльз испугался, что может все пропустить. Он еще немного подождал. Едва сдерживаясь. Поднялся со скамейки, проскакал вверх по бетонным ступенькам и вошел внутрь.
По коридору расхаживало несколько студентов, они останавливались у дверей, заходили в кабинеты. На лестнице никого. Он прошагал в конец вестибюля. Там достал из портфеля экземпляр "Поминок по Финнегану" в бумажной обложке, раскрыл книгу, прислонился к стене и сделал вид, что читает.
Отсюда ему открывался прекрасный вид на лестницу.
Книга дрожала в руках.
Когда мимо прошли две девушки и повернулись к лестнице, он задержал дыхание. Похоже, первокурсницы. Они вели себя, как полагается первокурсницам - громко говорили, смеялись и активно жестикулировали.
Девушка, что шла со стороны перил, левой рукой прижимала к груди учебники. Правая свободно болталась. На первой ступеньке она взялась за поручень. Рука заскользила по перилам.
Ее яркие блондинистые волосы развевались за спиной. На ней была рубашка без рукавов. Очень тесные белые шорты. Чарльз видел очертания ее трусиков. Достаточно откровенно.
Его сердце застучало.
Шагнув с третьей ступеньки на четвертую, она резко отдернула руку.
Попалась!
Но она не вздрогнула и не закричала. Просто разрубила ладонью воздух. Какой-то идиотский жест, подкрепляющий какую-то ерунду, которую она пыталась втолковать своей подруге.
Она была почти на месте. Когда рука вернулась на перила.
Чарльз вздохнул. Почувствовал себя ограбленным.
Это еще не конец, - сказал он себе.
Но она подходила просто идеально. Симпатичная блондинка, и стройная, как Линн. На пару лет младше, но все остальное сходится.
Все равно лица бы не увидел, - утешил он себя.
Сверху раздался грохот шагов.
Мытарства по Христу подошли к концу, и студенты в панике спасались бегством. Через секунды первые из них уже огибали лестничную площадку и шли по лестнице вниз. Дрожа от возбуждения, Чарльз не сводил глаз с тех, кто спускался у самых перил. Первым шел парень. К счастью, его руки были заняты книгами. За ним шла гибкая брюнетка. Ее грудь мерно покачивалась в футболке. Но в руках она несла портфель, поэтому не стала заморачиваться с перилами.
За ней следовал толстяк в спортивном костюме. Но за ним - златовласая красавица, плечи открыты, туловище крепко сжато в объятьях ярко-желтого топа. И она держалась за перила!
Да!
- Ай, черт!
Толстяк.
Нет!
Он отдернул руку и так неожиданно остановился, что блондинка чуть в него не врезалась. Он поднял руку к своему раскрасневшемуся лицу, на котором застыло потрясение. Кровь капала, оставляя полосы на спортивном костюме.
- Еб твою мать, а! Посмотрите на это! Черт!
Вокруг начала собираться толпа.
Скоро кто-нибудь найдет лезвие.
Испустив долгий вздох, Чарльз захлопнул книгу. Зажал ее под мышкой, подхватил портфель и пошел по коридору.
Позже этим утром, после семинара по ирландской литературе двадцатого века, Чарльз сидел на парковой скамейке на одной из аллей кампуса. Скамейка пряталась в живой изгороди по бокам, а сзади ее скрывал дуб.
Он достал из портфеля два лезвия "Икс-Акто". Каждое было около дюйма в длину, в форме буквы V, края острые-преострые. На тупом конце - разъем, который можно было вставить в любую из множества ручек, поставлявшихся в комплекте. Ручек Чарльз с собой не брал.
Пряча лезвия в ладони, он притворялся, что читает Джойса. На самом деле, он следил за аллеей. Поток прохожих не прекращался.
Потерпи, - сказал он себе.
Не успел он найти время установить лезвия, как на скамейку напротив уселась влюбленная парочка. У них были пакеты из "Бургер Кинга" в квартале от кампуса. Чарльз ждал, пока они наедятся и наболтаются. Ждал, пока они насидятся и нацелуются. В конце концов, они ушли. Парень сунул руку в задний карман коротенький джинсовой юбки девушки.
Он осмотрелся. Наконец чисто!
Действуя молниеносно, он вставил одно из лезвий острием вверх в крашеную зеленую рейку у бедра. Отодвинулся и вырезал место для второго лезвия на спинке. Снова осмотревшись, чтобы не было свидетелей, вставил его.
После он пересек аллею и уселся на скамейку, на которой влюбленные угробили столько его времени. Они насорили. Чарльз стряхнул мусор на землю. Открыл "Поминки по Финнегану" и принялся ждать.
Люди шли и шли. Множество людей. Поодиночке, парами, небольшими кучками. Студенты, тренеры, профессора, администраторы, техперсонал. Мужчины и женщины. Стройные симпатичные девушки. Невзрачные девушки. Неряхи.


Чарльз прождал до обеда.
Никто туда так и не сел.
Никто.
Но Чарльз по-прежнему ждал. Его воображение снова и снова рисовало, как на скамейку садились прекрасные молодые женщины. Они подскакивали и вскрикивали. Спешили прочь, кровь из рассеченных ягодиц пропитывала их шорты, юбки и джинсы, пачкала спины их блузок, футболок, или текла по голой коже тех, кто носит топы или еще какую-нибудь открытую сзади одежду.
В его лучших фантазиях на скамейку садилась Линн. В белом бикини.
К этой фантазии он возвращался постоянно.
Линн остановилась перед ним.
Он недоуменно посмотрел на нее. Она была не в бикини. На ней была белая хлопчатобумажная рубашка для игры в поло. Розовые шорты, почти достававшие до колен, белые носки и кроссовки. У бедра висела громадная кожаная сумка.
- Привет, Чарльз, - сказала она. - Как дела?
Он пожал плечами. Выдавил улыбку. Он был почти уверен, что это - Линн, а не очередное порождение его фантазии.
- Ну что, готов к труду и обороне? - спросила она.
Он посмотрел на часы. Без десяти четыре. Не может быть! Он не мог просидеть так долго.
- Думаю, пора, - пробормотал он.
Линн покачала головой.
- Ты в порядке?
- Поспать нормально не смог.
- Да и я не выспалась. Ну что, идем?
- Конечно. Да. Думаю, да.
Он убрал книгу, поднял портфель и встал. В последний раз бросив взгляд на скамейку напротив, он зашагал к Линн.
Это - Судьба, - подумал он. Он пытался направить свою жажду в сторону от Линн, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Так и должно быть. Им руководили силы, над которыми он не имел никакой власти, силы, что предписали Линн пролить кровь для него.
- Посмотри на мой палец, - сказала она по пути.
Она подняла палец к его лицу.
Пластыря не было. Чарльз увидел маленькую завитушку бороздки на подушечке пальца. Его сердце забилось сильнее.
- Выглядит неплохо, - сказал он.
- Почти как новенький, - cлегка задев его, она улыбнулась и опустила руку. - Если бы не твоя первая помощь - кто знает, что могло бы случиться. Я же могла умереть от потери крови.
Чарльз понимал, что она шутит. Но сердце застучало еще сильней. По всему паху расползся жар.
- От того, что бумажкой порезалась?
- Конечно. Такое постоянно случается. Это - главная причина смерти среди библиотекарей и редакторов. Честное слово, - oна посмотрела на него. - Ты же умеешь улыбаться, да?
- Конечно, - пробормотал он.
- Давай посмотрим.
Он попытался.
- Это никуда не годится, - сказала она. - Знаешь, если бы ты хоть иногда улыбался, то был бы вполне симпатичным молодым человеком.
Он впился в нее взглядом. Представил, каким будет ее лицо, если но нему потечет ярко-красная кровь. Представил, как будет слизывать кровь с ее щек и губ.
- Больше похоже, будто ты не улыбаешься, а хочешь меня съесть, на самом деле, - сказала Линн. - Но и так сойдет. Тебе нужно почаще тренироваться.
Даже когда все книги уже были уложены, Чарльз оставался среди стеллажей на втором этаже.
Если он пойдет вниз, то увидит Линн. Она будет сидеть на стуле у стола выдачи, принимать и выдавать книги или ходить там взад-вперед и, мило улыбаясь, предлагать помощь.
Пока я ее не вижу, - сказал он себе, - ничего не случится.
Наверх поднялось несколько студентов. Некоторые выбирали книги, а другие влезли в кабинки для индивидуальной работы и занимались своими делами. Среди них были и девушки, но Чарльз не обращал на них внимания. Или Линн, или никто.
Он и сам забрался в кабинку. По какой-то неведомой причине она стояла в углу, куда не попадал свет. Это ему было на руку. Тут уютно и никто его не увидит.
Он скрестил руки на парте и положил на них голову.
Может, удастся поспать.
Он закрыл глаза. Представил, как Линн висит, привязанная за запястья к балке под потолком, ее ноги не достают до пола. Но у него не было веревки. Плохо. Сходить домой и принести? Аварийный выход под сигнализацией. Он не сможет выйти, не попадаясь Линн на глаза.
Может, ремень подойдет?
Раньше это срабатывало. Он обмотает руки девушки ремнем, а другой его конец прибьет к потолку.
Нет молотка, нет гвоздей.
Да и вообще, веревка была бы лучше. Пусть даже ее не было, но ему нравилось представлять Линн беспомощно висящей на веревке. На ней была рубашка для поло. Но в его воображении на ней была обыкновенная блузка. На пуговицах. И он отрезал эти пуговицы одну за другой.
Чарлз вздрогнул и проснулся, когда его погладили по затылку. Он аж подскочил. Позади него, совсем рядом, хмурясь, стояла Линн.
- Вырубился, значит, - сказала она.
Голос ее в тишине показался далеко не шепотом.
- Прости. Я не...
- Да ладно тебе, - eе рука оставалась у него на затылке. - Я уже беспокоиться начала. Ты же просо исчез.
- Я тут книги раскладывал. И так устал...
- Ничего, - губы растянулись в улыбке. - Я подумала, может, ты меня избегаешь? Ты со вчерашнего дня себя как-то странно ведешь.
- Это я странно себя чувствую.
- До сих пор переживаешь, потому что я порезалась?
- В какой-то степени - да, наверное.
Он встал и толкнул стул. Тот издал пронзительный скрип. От шума Чарльз поежился.
- Мне тоже было не по себе, - сказала Линн.
Он повернулся.
- Правда? - заглянув в глаза, она взяла Чарльза за руку. - Как ты себя вчера вел... Такой милый, принес мне пластырь и все такое, прилепил мне на палец, хоть и боишься порезов. Я поняла... какой ты чудесный.
- Я?
- Да, ты.
Она подняла руки к его лицу. Нежно поглаживая его щеки, она встала перед ним. Запрокинула голову. Прижалась к его рту губами. Медленно, нежно поцеловала его, и посмотрела ему в глаза.
- Мы одни, - прошептала она. - Я уже закрыла все на ночь.
Чарльз смог лишь ойкнуть. Он дрожал. Сердце выпрыгивало из груди, дыхание сперло. В паху напряглось, и Линн прижималась так, что наверняка чувствовала его эрекцию.
Он отступил. Ее руки обвили его торс.
- Я не спала всю ночь, - сказала она. - Думала о тебе.
- Я тоже думал о тебе, всю ночь.
- Правда?
В голосе ее послышалась дрожь.
- Да.
- О, боже! - oна тихо и нервно рассмеялась. - Мне надо было порезаться давным-давно.
Дрожащими пальцами она начала расстегивать его рубашку. Распахнула ее. Поцеловала грудь.
Одной рукой Чарльз ласкал ее спину. Второй - полез в карман брюк. Сжал пластиковую ручку ножа.
Все так же глядя ему в глаза, Линн вытянула край рубашки из шорт, стянула через голову и бросила на пол.
Чарльз почувствовал, будто из его легких высосали дыхание. Ему отчаянно не хватало воздуха.
Линн нашарила поясок своих шорт. Шорты скользнули вниз по ноге. Она вылезла из них и легонько оттолкнула носком кроссовка.
Пластиковая ручка ножа стала скользкой от пота.
- Тебе нравится, как я выгляжу? - прошептала Линн.
Чарльз кивнул.
- Ты выглядишь... прекрасно.
Прекрасна. Стройная и привлекательная. Обнажена, если не считать откровенного белого бюстгальтера, белых носков и кроссовок.
На лице застыло спокойное, мечтательное выражение. Намек на улыбку. Выгнувшись дугой, она потянулась руками за спину.
- Нет, - пробормотал Чарльз.
Она поднял брови.
- Я хотела отцепить...
- Знаю. Давай я.
Ее улыбка засияла.
- Конечно.
Чарльз вытянул нож. Раскрывая лезвие, он не сводил глаз с Линн, готовый схватить ее, если она вдруг вздумает убежать.
Ее улыбка скривилась. Она стояла, не шелохнувшись, впилась взглядом в нож.
- Ты что, шутишь?
- Я должен.
Она перевела взгляд на его лицо. Казалось, она изучает его. Потом повела плечом.
- Ну давай, Чарльз.
- Что?
- Раз ты должен, значит должен. Куплю новый.
- Ох.
Она положила руки ему на бедра. Чарльз чувствовал, как она слегка дрожит. Когда он резал бретельки, она усиливала хватку. Потом лезвие скользнуло между чашечками бюстгальтера. Она закрыла глаза. Рот раскрылся сам по себе. Чарльз слышал ее скрипящее дыхание. Он потянул, разрывая бретельки.
Бюстгальтер упал.
Линн открыла глаза. На губах заиграла улыбка.
- Да ты извращенец, - сказала она охрипшим от волнения голосом.
Она затрепетала, когда Чарльз провел тупой стороной лезвия по ее левой груди. В мерцании флуоресцентной лампы он увидел, как ее гладкая кожа покрывается пупырышками. Сосок набух. Он вдавил сосок внутрь и смотрел, как он снова взбухает. Линн застонала.
Она ослабила его ремень. Расстегнула пуговицу на джинсах, дернула ширинку вниз и лихорадочно потянула их вместе с нижним бельем.
Так не бывает, - подумал Чарльз.
У него никогда не было ничего подобного. Он подумал, что, должно быть, спит.
Но знал, что это совсем не так.
Линн обхватила его пальцами.
- Теперь трусики, - прошептала она. - Ножом.
Он разрезал их по бокам. Тонкая ткань повисла, но трусики не спадали. Они застряли между ног. Тогда она потянулась к ним, легонько дернула, и они полетели на пол.
- Это так странно, - задохнулась она. - У меня никогда... ничего такого.
Ее ласковые пальцы заскользили по нему. Вверх и вниз.
Трясущимися руками он поднес нож к ее груди. Он прижал его к Линн прямо над левой грудью. Нежно.
- Осторожно, - сказала она. - Ты же не хочешь меня порезать.
- Вообще-то хочу.
Ее рука соскользнула. Она выпрямилась, посмотрела ему в глаза.
- Шутишь, да?
- Нет.
- Но ты же терпеть не можешь порезы.
- Прости. На самом деле, я их обожаю. Они... делают со мной что-то такое...
- Заводят?
- Да.
- Но это же сумасшествие!
- Наверное, ты права. Прости, пожалуйста, Линн.
- Держи себя в руках.
- Я должен сделать это! Должен тебя порезать.
- О, боже!
Он покачал головой.
- Ты прекрасна, и... думаю, я люблю тебя.
- Чарльз, нет!
Он уставился на вошедший в ее кожу нож. Рассек верхнюю часть груди.
Линн ухватилась за его руку, скрутила ее. Чарльз завизжал, и она ударила его локтем в челюсть. Чарлз дернулся назад, оступился и выронил нож. Запутавшись в спущенных брюках, он врезался в одну из кабинок и свалился.
Линн молнией бросилась к ножу, подобрала его и пошла к Чарльзу.
Тот встал на колени. Посмотрел на нее снизу. Прекрасна. Сердито смотрит на него, обнажена, если не считать белых носков и кроссовок. Лезвие ножа блестит.
- О, Чарльз, - пробормотала она.
В глаза брызнули слезы. Он сгорбился, закрыл лицо руками и заплакал.
- Чарльз?
- Прости меня! - выпалил он. - Боже, прости меня! Я не знаю, почему... прости меня!
- Чарльз! - в ее голосе послышались командирские нотки.
Он протер глаза и поднял голову.
Линн смотрела на него. Легонько кивнула. Уголок губ задрожал.
Она выбросила запястье вперед. Когда лезвие сделало маленький порез, она вздрогнула и скривила лицо. Сложила нож и опустила его.
Чарльз уставился на ленточку крови. Она начиналась прямо под ключицей и тонкой струйкой бежала вниз.
Она проходила над грудью, делилась на две, одна часть выбирала новый курс по бледному округлому боку, а вторая медленно добиралась до соска.
- Подойди сюда, - прошептала Линн.
На следующий день в аптеке Чарльз сгорал от стыда.
Линн хихикала.
Она бросила на прилавок три пачки презервативов. Аптекарь, молодой парень, разглядывал Чарльза. Он изумился.
- Вы что, против безопасного секса? - спросила Линн.
- Нет. Не-а.
Чарльзу хотелось лечь и умереть на том самом месте.
- Это тоже пробейте.
Линн швырнула на прилавок три банки пластыря.