«А потом пришёл дровосек» Рональд Келли

Топор дровосека глубоко вонзался.
Вверх и через плечо, широкими, тяжёлыми взмахами он свистел в свежем зимнем воздухе. Он ударял снова и снова, его железная голова сияла, как чистое серебро. Обычному человеку потребовалось бы несколько десятков ударов, чтобы срубить такое дерево. Но дровосек с его ловкостью и силой свалил могучий дуб всего с восьмёрки.
С треском ствол поддался и с грохотом рухнул на землю в глубокие сугробы девственного снега. Он услышал ропот соседних деревьев, но проигнорировал их. Стоя рядом с дубом, он закончил работу, отрезав ветки на растопку, а затем разделив ствол на четвертинки.
Закончив, он отдохнул. Он отложил свой топор и сел спиной к большому валуну. Он не был измотан, даже ни капельки не устал… таков был его характер. Но, тем не менее, он отдохнул, прежде чем продолжить путь к следующей роще. Сидя там, он слушал звуки леса. Кардиналы пели в голых верхушках деревьев, а чёрная ворона смело каркала в зарослях остролиста у дороги. Они звучали в его ушах, как симфония, но он не получал от этого удовольствия. Он не испытывал особого удовольствия от таких простых вещей, или даже от того, что это было снова Рождество… хотя когда-то он ждал его с большим ожиданием и восторгом.
Хруст шагов раздался со стороны заснеженной тропы, которая вилась через дремучий лес. Они были лёгкими и беззаботными, радостно скачущими. Он повернул голову и увидел маленькую девочку, одетую в красный плащ и капюшон. На сгибе руки она несла плетёную корзину с рождественскими сладостями. Из глубины корзины доносился приятный аромат пряного вассала, свежеиспечённых лепёшек к чаю и варенья из крыжовника. Желудок дровосека был пуст, но голода он не чувствовал.
Он хотел позвать её, может быть, даже поздравить с наступающими праздниками, но воздержался от этого. Он не хотел пугать ребёнка.
Потом она пошла своей весёлой дорогой. Дровосек сидел там, вспоминая такого же ребёнка — тоже девочку — из другого времени и места. Ему было больно думать о ней, как и о других. Вскоре мысли его отяжелели, стали гораздо тяжелее топора, которым он махал всё утро, и, несмотря на декабрьский холод, он вскоре впал в лёгкий, но тревожный сон.
Когда-то он был счастливым человеком — человеком леса, лес, казалось, был его частью, как телом, так и душой. Он был полностью в гармонии с природой. С детства он бродил по густым лесам, знал каждую сосновую рощу и тростниковый куст, каждую кроличью нору и улей. В юности его нередко можно было встретить бегущим с оленями, плавающим с рыбой в озере к северу от большого яркого города или борющимся со змеями в зелёных зарослях мха.
Позже, когда молодой человек стал учиться ремеслу дровосека, его семья сделала его жизнь ещё более полной. Его жена была милой, рассудительной женщиной из деревни, а дети — мальчик и девочка — были его гордостью и отрадой. Было приятно вернуться в свой дом после тяжёлого рабочего дня, чтобы найти обильную еду на столе и весёлые приветствия, когда он проходил через дверь. Позже, после ужина, он брал трубку и ложился на скамейку перед очагом. Его малыши сидели у него на коленях, желая услышать о том, как он трудился в тот день, и о том, каких странных животных он встретил.
Затем наступила та роковая ночь десять лет назад, когда жизнь дровосека изменилась навсегда.
В тот день он взялся за особенно упорный лесной массив и потерял счёт времени. Когда упало последнее дерево, сумерки сменились темнотой. Он пошёл по мощёной дорожке, понимая, что время ужина давно миновало. Он был уверен, что получит крепкий выговор от своей жены за такое опоздание.
Когда он путешествовал по тёмному лесу, он понял, что что-то не так. В лесу было слишком тихо. Ни сверчок, ни жаба не пели, и он не слышал одинокого крика ночной птицы. Была только густая и гнетущая тишина, как будто дикая природа леса испуганно замолчала.
Он ускорил шаг. Где-то впереди послышался волчий вой — не долгий, скорбный, а свирепый и странно торжествующий. Он посмотрел в небо. Над верхушками деревьев висела полная луна. Она была бледно-красного цвета… кровавая луна, как её называли в старых сказках. Плохое предзнаменование, предвещающее душевную боль и бедствие. Вскоре он уже бежал к низкому, покрытому соломой строению своего дома.
Вскоре он увидел его впереди на поляне, но в нём не было манящего тепла, как обычно. Из каменной трубы не шёл дым, а из окон не светили фонари.
Место было тёмным и пустынным… как могила.
Добравшись до входа, он обнаружил, что дверь грубой силой сорвана с железных петель. Дубовые доски были в глубоких царапинах, словно от когтей какого-то ужасного зверя.
Когда он собирался войти в дом, перед луной проплыла гряда облаков, окутав лес пеленой мрака. Он услышал движение в чёрной яме дверного проёма, а также низкое гортанное дыхание. Его сердце колотилось в груди, когда он крепко сжал рукоять топора и осторожно шагнул внутрь.
— Ребекка? — крикнул он. — Дети?
На долгое время в доме воцарилась полная тьма. Затем гряда облаков двинулась вперёд, и сквозь оконные стёкла показался лунный свет, обнажая ужас, стоявший перед ним.
Это был волк или что-то похуже волка. Он был высоким и мускулистым, его грубый серый мех блестел в свете полной луны, словно серебряная пряжа. Он присел в центре главной комнаты дома, разрывая что-то своими массивными клыками. Затем он медленно поднялся, встав на задние лапы, как человек. Кончики волчьих ушей касались дубовых балок потолка, находившихся в добрых восьми футах от половиц.
В бледном сиянии дровосек увидел кровавую бойню, учинённую в его доме. Его дочь безвольно лежала на обеденном столе среди разбитой посуды. Его сын свернулся, скрюченный и безжизненный, на переднем камне очага, его голова была смята и отделена от остального тела. Густой смрад свежей крови тяжело висел в воздухе, как пьянящий аромат жимолости и сосны наполняет воздух леса.
Дровосек сделал угрожающий шаг вперёд. Зверь стоял там, держа вялую фигуру его жены. Её одежда была частично сорвана, а горло превратилось в уродливую зияющую дыру. Волк оскалил окровавленные клыки и усмехнулся, потом запрокинул массивную голову и захохотал. Во многом он смеялся как человек.
— Нет! — закричал дровосек.
Он рванулся вперёд, подняв топор для удара. Но он был недостаточно быстр. Прежде чем он успел это осознать, волк отшвырнул женщину в сторону и прыгнул к боковому окну. Он ворвался в проём, унеся с собой створку, сшитые вручную шторы и стекло.
Лесник преследовал его в тёмных зарослях. Он мельком увидел зверя, когда тот прыгал между деревьями, пытаясь убежать. Отправившись в погоню за демоном, он обнаружил, что лес, который он полюбил, стал для него худшим врагом. Ветки деревьев рвали ему лицо и одежду, лиственные лозы лесной подстилки цеплялись за его ботинки, угрожая споткнуться и утащить его вниз.
Мили он шёл по следу волка, ловя лишь мимолётные взгляды, когда тёмные лужи теней уступали место лунному свету. Земля начала подниматься из ложбины долины. Вскоре он обнаружил, что взбирается на зелёные холмы, тянущиеся к югу. Измученный, дровосек боролся с местностью, намереваясь заставить чудовище заплатить за совершённое им злодеяние. Он найдёт зверя и убьёт его или умрёт, пытаясь.
Наконец, он обнаружил, что догоняет зверя. Он сделал паузу, чтобы отдышаться, и увидел волка, присевшего на поросший мхом валежник и смотрящего на него. Его ужасная форма — получеловек-полусобака — была выгравирована на широкой розовой сфере кровавой луны.
Он поманил дровосека длинными когтистыми пальцами.
— Приди, смертный! — насмешливо прохрипел он. — Поймай меня, если осмелишься!
Затем он перепрыгнул через упавшее бревно и исчез из виду. С криком дровосек побежал вперёд с поднятым топором. Он небрежно перепрыгнул через бревно… и обнаружил, что летит по воздуху.
Он выбросил топор и попытался найти что-нибудь, чтобы исправить свою ошибку. Однако он не мог найти опоры. Как камень, он, казалось, бесконечно падал. Мгновение спустя он достиг дна глубокого каньона. Он уловил вспышку острых сланцевых и гранитных валунов, несущихся ему навстречу. Потом он потерял сознание от страшного удара.
Сколько он пролежал там, он понятия не имел. Однажды он проснулся в росистой темноте, измученный агонией. Он едва мог двигаться. С невероятным усилием ему удалось повернуть голову на несколько дюймов. В лунном свете он увидел осколки зазубренных костей, торчащие из его рук и ног, словно иглы дикобраза. Было ясно, что каждая кость в его теле была сломана, и что он сломал шею и позвоночник. Когда боль становилась невыносимой, его разум милосердно служил ему, снова затягивая его обратно в онемевшую тьму.
Когда он снова проснулся, уже рассвело. Он услышал что-то неподалёку — скрип телеговых колёс и стук копыт по камню. Затем, внезапно, он уставился в лицо огромного гиганта с густой белой бородой и проницательными зелёными глазами. Он узнал этого человека по поездкам, которые он совершал в деревню. Кто-то называл его ремесленником, кто-то волшебником.
Мужчина присел и задумчиво посмотрел на него.
— Да, — сказал он, осторожно подняв изломанное тело на руки и отнеся его к ложу повозки. — Я подправлю тебя.
Так он и сделал.

Дровосек проснулся. Почти охваченный эмоциями, он поднялся на ноги.
«Никаких слёз, — сказал он себе. — Ты знаешь, что это даст тебе».
Даже по прошествии стольких лет ночь кровавой луны всё ещё преследовала его. Ужасная резня его семьи забрала его сердце. Он чувствовал пустоту внутри. Он обнаружил, что его сон был продолжительным. Наступила ночь, и только широкая бледная луна освещала зимний пейзаж. Он взял свой топор и шагнул по снегу на тропу, намереваясь вернуться к своему труду. Он был не из тех, кто избегает работы, будь то рассвет или закат. Но что-то заставило его остановиться. Это был голос ребёнка.
— Ах, бабушка, какие у тебя большие уши! — сказала она.
Ей ответили глубоко и грубо.
— Это чтобы лучше тебя слышать.
Дровосек двинулся по тропинке. В этом голосе было что-то тревожно знакомое. Он прошёл совсем немного, как снова раздались голоса.
— Ах, бабушка, какие у тебя большие глаза! — судя по звуку, ребёнок был девочкой.
Опять этот ужасный голос.
— Это чтобы лучше видеть тебя.
Дровосек побежал. Он увидел впереди небольшой каменный домик и понял, что он принадлежит пожилой женщине. Он видел её всего несколько дней назад, развешивающей на окнах и дверях праздничные ветки остролиста и омелы.
— Ах, бабушка, какие у тебя ужасно острые зубы! — тревожно взвизгнула девочка.
Если дровосек намеревался подойти к дому бесшумно, его план был бесполезен. Его шаги стучали по обледенелым булыжникам тропы, как громоподобный бой боевого барабана. Из маленького дома донёсся дикий рык.
— Это чтобы лучше съесть тебя, моя дорогая!
Дровосек перепрыгнул через калитку железной ограды и в мгновение ока оказался у двери. Мощный удар его топора расколол толстую деревянную панель пополам. Он шагнул внутрь и почувствовал, как его беспокойное прошлое внезапно вернулось, чтобы мучить его.
Маленькая девочка, которую он видел раньше, — та, что в ярко-красном плаще и с капюшоном, — побежала вокруг высокой рождественской ели, украшенной нитками попкорна, сосновыми шишками и ягодами. Она вскрикнула от страха, когда за ней погналась неуклюжая фигура. Та была одета во фланелевую ночную рубашку и ночной чепчик пожилой женщины с оборками. Но существо внутри одежды было далеко не доброй бабушкой. Массивные лапы с острыми когтями торчали из рукавов рубашки, а из-под ночного чепчика злобно глядела голодная морда гигантского волка. Волк с жёсткой седой шерстью.
Дровосек протянул руку, когда девочка обогнула праздничную ёлку, и, защищая, толкнул её за собой. Смесь ужаса и восторга наполняла его, когда он стоял перед волком в бабушкиной одежде.
— Наконец-то я нашёл тебя, демон! — сказал он. — Я искал тебя очень, очень долго.
Волк взревел и изогнул своё волосатое тело. Платье разорвалось по швам и упало, обнажая его отвратительную форму.
— Отойди в сторону, зачарованный! Уступи дорогу и отдай мне мою добычу!
Дровосек сжал рукоять топора.
— Никогда больше, зверюга! Никогда больше!
И при этом ловко и безошибочно взмахнул топором. Край серебряной головы вонзился в жилистое горло волка, отделив его череп от тела. Чудовищная голова пронеслась по комнате — уши, морда и всё такое — и приземлилась в потрескивающем огне очага.
Когда жуткая фигура волка упала на колени, дровосек увидел, как его живот вздулся. Встревоженный, он наблюдал, как отпечаток руки показался на бледном меху в нижней части живота.
— Моя бабушка! — закричал ребёнок. — Он проглотил её!
Он наблюдал, как выпуклость в животе волка уменьшилась.
— Будьте осторожны, мадам! — громко закричал он.
Он снова взмахнул топором, на этот раз вонзив самый кончик лезвия в волчью шкуру. Он вскрыл плоть от грудины до промежности одним плавным движением.
Мгновение спустя он уже помогал старухе выбраться из тесноты живота зверя. Она была напугана и дрожала, но в остальном, казалось, не пострадала.
Маленькая девочка с благоговением смотрела на своего спасителя.
— Спасибо, добрый сэр, — выдохнула она. — Спасибо, что пришли к нам на помощь.
Лицо дровосека засияло, когда он улыбнулся ей.
— Был рад помочь, Красная Шапочка.
Они уговаривали его остаться и разделить их праздничную трапезу из лепёшек и крыжовникового варенья, но он вежливо воздержался. Он вышел из дома и пошёл своей дорогой, шаг его стал гораздо легче, чем прежде.
Красная Шапочка подбежала к окну и сквозь заиндевевшие стёкла смотрела, как он идёт по дорожке.
— Какой странный мужчина, — сказала она в изумлении.
— Да, — сказала бабушка, раскладывая рождественские угощения, которые внучка принесла в корзине. — Он своеобразный джентльмен, но хороший. Он известен во всей стране своим сильным сердцем… хотя сам он никогда бы в этом не признался.
Девочка продолжала наблюдать за ним. Когда он вышел из тёмной тени деревьев и попал в яркое пятно лунного света, она прищурилась от его невероятного свечения. Его шаги почти музыкально стучали по золотым кирпичам дороги, вьющейся через дремучий лес.
Вместе бабушка и Красная Шапочка сели за рождественское чаепитие. Во время еды они слушали равномерный стук, свидетельствующий о том, что дровосек снова вернулся к своей работе.
Ещё до того, как они поели, по крыше послышался грохот мокрого снега. Затем, несколько мгновений спустя, когда изменение температуры превратило лёд в проливной дождь, удар топора стих, и они больше его не слышали.