«Ведьмы» С. В. Макдональд

По его телу пробегают мурашки возбуждения, оставляя слабость и дрожь. Сегодня ночью. Сегодня ночью луна будет темной. Сегодня они придут.
Наступает темнота, а он ждет у открытого окна. Летучие мыши снуют туда-сюда в квадрате света. Ночь тиха и запретна, как начало кошмара. Даже крик совы не делает его реальным. Но где-то в лесу они собираются. Он уверен в этом.
Наступает полночь. И с последним ударом (он знает, потому что считал) раздается высокий, пронзительный вопль, который леденящей болью вонзается в его череп. Чернота проникает в мозг, и он, барахтаясь, валится на кровать без сил и опустошенный.
Утро. Солнечный свет льется в окно. Голова болит. Он поднимается на ноги, не понимая, как ему удалось заснуть в одежде. Низкое утреннее солнце манит его на улицу.
Внезапно он вспоминает - темнота луны! Выпив кружку крепкого кофе, он хватает пальто и фотоаппарат и выбегает на улицу. В лес.
Дрожа от предвкушения и кофеина, он идет по тропинке через неровные заросли берез и платанов, заполняющих этот заброшенный карьерный комплекс. Тропинка неровная, замусоренная странными наростами ржавого металла и кучами сланца и камней странного цвета. Опавшие листья закрывают ямы, достаточно глубокие, чтобы пробить лодыжку, а время от времени к небу тянется скрытый кабель, как будто кто-то протянул линии электропередач прямо из центра Земли.
Путь до места назначения занимает не более получаса. Солнце еще достаточно низко, чтобы пускать туманные лучи сквозь деревья, и это только подчеркивает, насколько тусклым на самом деле является свет. Солнечные лучи падают на рощу молодых берез, образующих естественный круг. Центр круга свободен от подлеска - да и вообще от какой-либо растительности - и выбит ровно, как будто здесь стояло много ног.
И на каждом дереве нарисован символ.
Он так взволнован, что мог бы обнять себя от восторга. Автоматически он поднимает фотоаппарат и делает несколько снимков круга в целом, а затем отдельных деревьев. Темно-красные символы сияют в лучах солнца, как будто их отполировали золотом. Он делает шаг вперед, в центр деревьев. День внезапно становится темнее, и новый ветерок проводит холодными пальцами по его шее. Он задыхается. В центре круга, прямо перед его ногами, лежат остатки костра. Белый пепел и обугленная древесина. И одна пожелтевшая и почерневшая кость.
Он делает шаг назад. Каждая компасная точка круга отмечена небольшим куском земли, достаточно большим, чтобы скрыть неглубокую могилу. Он пересчитывает их снова и снова. Их на один больше, чем вчера. Он уверен в этом. Но круг еще не завершен. Он обводит взглядом поляну. Есть и другие изменения. Обрывок испачканной ткани, зацепившийся за щербатую кору дерева. Что-то, что могло быть отпечатком руки, вдавленным в землю возле костра. Маленький пучок перьев, спрятанный под камнем. А внутри круга, если не считать мертвого костра, все идеально чисто. Ни единого хрустящего листочка или опавшей листвы.
Он знал это. Они приходили.
Круг этим утром похож на те снимки, которые он делал в прошлом и позапрошлом месяце. Он знает, что это не просто скучающие дети или те, кто живет на улице. Он знает, что это ведьмы.
Он делает шаг к краю круга. Воздух там тяжелый и плотный, как будто идет дождь. Его первая мысль - о том, что он может увидеть радугу. Вторая - что он промокнет.
Огромные, тяжелые капли дождя начинают падать на деревья. Каждая капля щелкает по сухим листьям, словно звук шагов. Поначалу он пугается, оборачивается на каждый звук. Но вскоре их становится слишком много, и он чувствует себя немного глупо. Кто бы это мог быть? Просто какой-то старый бездельник, выгуливающий собаку.
Но в глубине души инстинкт подсказывает, что это не так. И этот инстинкт велит ему бежать. Капли дождя теперь ближе друг к другу, и они бьют по земле с треском, как хлыст. Бравада расправляет плечи. Пора возвращаться домой. Он старается двигаться непринужденно, как будто за ним кто-то наблюдает. Но из-за дождя земля стала скользкой, и он опасается упасть здесь, в лесу. Если бы он сломал ногу, кто-нибудь в конце концов нашел бы его. Но это может случиться не сегодня. Безопаснее, конечно, оставаться в кругу, пока дождь не прекратится.
Позади него шелестят листья, словно посмеиваясь. Он снова поворачивается. Ничего. Никого. Это просто глупости.
Капли дождя становятся все тяжелее. Каждый удар обретает собственную жизнь. Ему кажется, что они окружают его, удерживают в круге с кроваво-красными символами и курганом свежевывернутой земли.
Он закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Это просто дождь. Просто дождь. Только...
Его глаза распахиваются. Капля дождя, такая большая, что он может проследить ее траекторию с неба. Она рассыпается у его ног. Она светится яростным серым светом, набухает и растет, а потом появляется она, образ прямо со страниц его домашней библиотеки. В сером плаще и одеянии. Красивая. Сияющая. Нет, пылает яростным, бледным огнем.
И холодный страх пробегает по его спине. В животе завязывается тошнотворный узел. Он заставляет себя отвернуться. Бежать.
На землю падают еще огромные капли, по одной почти на каждое дерево в круге, и каждая распускается, превращаясь в замаскированную серую фигуру, такую же ужасную, как и первая.
И мужчина, и женщина. Окружают его.
Смеются.
Земля выдыхает тонкий, мягкий туман. Камера падает из его рук. Она без звука ударяется о влажную землю. Слова, словно оцепеневшие, шепчут в его голове:
Кто осмелился... кто осмелился... кто осмелился...?
Желание знать вырывается из его сознания, и вдруг он видит все это, как в кино, в дымке. Желтое пламя, освещающее суровые лица ведьм. Песнопения. Величественный танец, который они танцевали среди деревьев. Тени, движущиеся в черноте вокруг них. Связанный и истекающий кровью ребенок с разбитыми глазами. Посвященная, с бледным и решительным лицом стоящая на коленях перед темной жрицей, протягивающая руку, чтобы сделать свой выбор. Сверкающие ножи. Кровь на их лицах и на деревьях. Стрекочущие, вихрящиеся тени, слизывающие алые капли с их покрытых кровью ног.
Песнопения, которые нарастали до крещендо, когда Посвященная погружалась в землю, а затем снова поднималась, окутанная серой пеленой, ее бренные останки были погребены в земле под землей. Последний вопль, когда умирающего ребенка бросили в огонь. А затем удушливый едкий запах горящей плоти и костей.
Его тошнит, и он глотает горькую желчь со вкусом кофе. Ноги подкашиваются, он готов опуститься на землю и потерять сознание. Но его захватывает видение, и вот она говорит:
Выбирай...
В одной руке она держит серый плащ, а в другой - нож. Лезвие почернело и закисло от крови принесенного в жертву ребенка. Шабаш приближается к нему, стягиваясь вокруг него в удушающий круг. Серые плащи сливаются с мягким туманом, образуя барьер, который он не может пробить. И песнопения заполняют его голову, как белый шум.
Выбирай, выбирай, выбирай...
Его дыхание становится коротким и быстрым. Внезапное осознание того, что они решат, если он не сделает этого, как нож нетерпеливо приближается к его сердцу. Мучительно долгий момент, когда он всем сердцем жалеет, что не остался в постели. А потом он видит, как его рука вытягивается и пальцы касаются плаща.


Дождь прекращается. Земля мокрая. Лес выдыхает тонкий туман, который покрывает мягкую, развороченную грязь нового кургана в круге. Тот, что делает его полным. Теперь это просто куча деревьев с размытой краской на коре и кучей тряпок в центре. Может, оставили дети. Или тот, кто ночует на улице. И фотоаппарат, промокший насквозь и испорченный дождем.