«Пусть он зазвонит» Саймон МакXарди

Выйдя на пенсию, Джон Невилл, устав от серого города, в котором он жил, переехал в Покаяние и снял небольшой коттедж в деревне. Продолжая свою пожизненную привычку, он каждый день вставал до рассвета и совершал утреннюю прогулку. Это была суровая земля; к востоку от прибрежной дороги, по которой он шел, лежали солончаки, окутанные утренним туманом и оглашаемые криками морских птиц, к западу - заброшенные фермы. На соленой почве Покаяния не росло ничего, кроме чахлых уродливых деревьев. Соблазненные дешевой землей и уверенностью в себе, многие пытались сделать это, но после многих лет отчаяния они вернулись вглубь страны, проклиная землю Покаяния.
Он остановился возле одной из ферм; семья, должно быть, уехала в спешке, трактор ржавел на лужайке, плуг все еще был прикреплен, заплесневелые белые занавески плавали, как призраки, за черными окнами, а сорванная с петель входная дверь была откинута в сторону, открывая черный и бездонный вход. Из невыразимых глубин дома зазвонил телефон, его звон был громким, как церковные колокола в безмолвном воздухе. Джону показалось любопытным, что телефонная компания не отключила линию по прошествии стольких лет. Некоторое время он прислушивался к этому звуку, возможно, отчаявшийся родственник, надеющийся после стольких лет, что их близкие наконец ответят: Прости, мама, мы были так заняты золотыми полями пшеницы и ячменя, что я совсем забыл тебе позвонить. Джон улыбнулся этой мысли и продолжил прогулку, эхо телефона сопровождало его до тех пор, пока дорога не повернула за поворот и не оставила его наедине с криками морских птиц и отдаленным шумом океана.
Каждое утро было одно и то же: громкие звонки телефона приветствовали Джона на его утренней прогулке. Однажды вечером он упомянул старую ферму в единственной таверне деревни.
- Это, должно быть, дом Виктора Мура, - ответил пожилой мужчина, представившийся Джимом. - Он был упрямым старым дураком, он продержался до 1966 года, гораздо дольше, чем остальные. Епитимья в конце концов сломила его, как и многих других людей поменьше, - он печально покачал головой. - Я ездил навестить его весной того года, давненько его не видел, думал, он спрятался на зиму, но ферма давно опустела. Старик Мур, должно быть, однажды ночью тихонько выскользнул из города, слишком пристыженный, чтобы сказать нам, что у него ничего не вышло, и он возвращается возделывать богатые почвы Вермонта.
- Телефон в его доме все еще включен, я слышу его каждое утро, когда выхожу на прогулку, - объявил Джон.
Старик некоторое время пристально смотрел на него.
- Телефоны в южной части города не работали с тех пор, как снежная буря 78-го снесла все телефонные столбы, то, что ты слышал, вероятно, было каким-то старым оборудованием или металлом, гремящим на ветру - там становится очень свирепо, ни деревьев, ни гор для укрытия нет. Джон вежливо улыбнулся и кивнул в знак согласия.


На следующее утро в тихом утреннем воздухе за пределами фермы Мура раздался знакомый телефонный звонок.
- Черт возьми, это телефон, а не какой-то кусок металлолома, болтающийся на ветру, - пробормотал Джон себе под нос, шагая через двор, полный решимости разгадать тайну.
Черный интерьер дома сменился полумраком, когда он стоял на пороге.
- Эй! - крикнул он, но его голос потонул в пронзительном вопле телефона.
Половицы застонали под его весом, пробуждаясь от долгого сна, когда он сделал свои первые неуверенные шаги внутрь. Он находился в большой комнате, пыль и песок со двора устилали пол и наполняли воздух тонким туманом, все, к чему они прикасались, окрашивалось в мягкий серый цвет. Эта комната, должно быть, служила Виктору Муру гостиной, - размышлял он. Кресло-качалка стояло лицом к пустому камину, его подлокотники были погребены под слоем серого порошка; рядом с ним стоял маленький деревянный столик, на котором стояла открытая бутылка виски. Янтарная жидкость стала грязно-коричневой, горлышко бутылки забилось пылью, рядом лежала открытая книга с пожелтевшими страницами и выцветшими словами.
Звонок доносился из дальнего угла комнаты, и в полумраке он мог различить смутные очертания телефона на стене. Его "крик" перерос в настойчивый "вопль", как будто он почувствовал, что Джон рядом и долгое ожидание почти закончилось. Стена начала дрожать, когда Джон подошел ближе, и резкие вибрации телефона достигли триумфального крещендо. Он протянул руку и взял трубку, металл был теплым на ощупь. Глубокий, протяжный вздох, закончившийся оргазмической дрожью, донесся до его ушей.
- Алло, - его голос дрожал от дурного предчувствия.
Ответом был шепот, сначала неразборчивый, затем переходящий в пронзительный визг, состоящий из трех слов, повторяющихся снова и снова.
- Теперь твоя очередь.
- Что... - он не договорил, внезапно осознав, каким странным он себя чувствует: бесформенным, плывущим, все вокруг черное, телефон снова звонил, это было все, что он мог ощутить, звук казался настойчивым, он был повсюду вокруг него, внутри него.


Джим Кроу опустил бокал и наблюдал, как старик шаркающей походкой направляется к бару, не сводя глаз с ряда бутылок виски.
- Я тебя здесь раньше не видел, - окликнул Джим.
Старик остановился и уставился на него, нетвердо держась на ногах, он слегка покачнулся и медленно оглядел комнату, пока, наконец, его взгляд не остановился на Джиме.
- Конечно, Джим. Меня зовут Виктор. Просто был в отъезде, вот и все, - прохрипел он. - Я буду виски, если ты угощаешь.


В прохладном вечернем воздухе, когда на солончаках образовался туман и морские птицы вернулись домой на насест, послышался телефонный звонок, Джон Невилл терпеливо ждал, когда кто-нибудь ответит, слова были готовы сорваться с его языка.
- Теперь твоя очередь.