«Солнечный яд» Стивeн Кoзeнeвcки

Я открываю глаза. Мои пальцы на ногах стали похожи на десять маленьких помидоров черри. Я шиплю от боли. Жар, исходящий от них, сравним с жаром пасхального окорока, только что вышедшего из духовки.
Я погружаю свои пунцово-красные пальцы в - как я надеюсь - прохладные, успокаивающие объятия песка. И тут же испытываю разочарование.
Под испепеленным солнцем верхним слоем песка, очевидно, находится столь же горячий второй слой. Я проталкиваю ноги глубже, пытаясь нащупать прохладный, влажный осадок, который, как я знаю, должен быть внизу, но я не могу его найти. Это, кажется, хуже, чем если бы я натирала пальцы ног наждачной бумагой.
Я пытаюсь нащупать пляжный зонтик. Это пока лучшее, что можно придумать для того, чтобы уберечь ноги от солнца, спрятав их в тень. Но мой красивый разноцветный зонтик пропал. Пытаясь дотянуться до него, я хватаю только пустой воздух. Я в панике оглядываюсь по сторонам, но зонта нет. Моя пляжная корзина исчезла, как и моя сумочка.
Моей семьи тоже больше нет.
Мое дыхание учащается. Слишком частый пульс, словно непрекращающаяся барабанная дробь, отдаётся в голове, смешивая звуки в один.
Где все?
Том? Дети?
Почему они оставили меня? Может быть они ушли, на минуту, чтобы купить хот-дог, но они не взяли бы с собой одеяла,"Kолу" и смену одежды.
Это розыгрыш? Я бы сказала, что это был хороший розыгрыш, если бы он не привел к тому, что я получила худший случай солнечного ожога, который я когда-либо видела, не говоря уже о том, что это очень больно.
Вопреки протестам каждого квадратного сантиметра моей кожи, который к чему-либо прикасается, я заставляю себя встать на ноги. Дрожь боли пробегает по мне. Это плохо. Хуже, чем плохо.
Мои пальцы ног - это голая верхушка айсберга. Верхняя часть ступней ярко-красного цвета. Мои ноги выглядят немного лучше. Тыльные стороны моих рук приобрели шокирующий пунцовый цвет, резко контрастирующий с моими почему-то все еще белыми ладонями.
Не имея ничего, кроме купальника, чтобы защитить себя, мне нужно укрыться и сделать это быстро.
Я, наверное, выгляжу как сумасшедшая для окружающих, так как я мечусь туда-сюда. Я натягиваю на лицо улыбку, чтобы дать им понять, что на самом деле я не сумасшедшая. Но все очень странно. Я больше никого не вижу на пляже. Когда я заснула, только на этом маленьком участке песка было, наверное, две дюжины человек.
Чувство трепетания в желудке дезориентирует не меньше, чем странный холодок, сопровождающий солнечный ожог. Может быть, пляж был заброшен.
Могла ли произойти утечка нефти?
Ладно, забудь об этом. Мне нужно вернуться в отель, где я смогу обмыть свою измученную кожу ледяной водой из душа. В кои-то веки это будет приятно. Потом я заберусь под одну легкую простыню, включу кондиционер в номере на максимум и проведу там остаток недели.
Я поворачиваюсь лицом к горизонту Стоун-Харбора. Вот только...
Его там нет.
Я делаю паузу и поджимаю губы. Это не может быть мираж. Я не в пустыне. Правда?
Я оборачиваюсь назад. Океан стоит на своем месте, простираясь во все стороны, кажется, на целую вечность. Однако, глядя на него, я не могу не заметить, что не видно ни одного судна. Ни рыбацкой лодки, ни роскошного лайнера, ни даже мусорной баржи. Само по себе это не так уж и странно. В определенное время суток на некоторых участках пляжа не видно ни одной лодки. Но в сочетании со всем остальным этого достаточно, чтобы я занервничала и подумала, что схожу с ума.
Я делаю глубокий вдох. Когда я обернусь, все эти забегаловки с морепродуктами по завышенным ценам, перехваленные блинные, отели, поля для мини-гольфа и винные магазины, которые составляют любой курортный город, вернутся обратно. Почему-то минуту назад мне казалось, что город исчез, но, конечно же, это не так, да и не могло быть. Это путь к настоящему безумию.
Я зажмуриваю глаза, мысленно соглашаясь со всем этим. Да.
Да, теперь это так. Я киваю в знак согласия самой себе, отпускаю дыхание, которое я задерживала, и поворачиваюсь назад.
Стоун-Харбора до сих пор нет.
Хорошо. Возможно, это все еще нормально. Ну, может, не "хорошо", но объяснимо. Была ужасная буря. Ужасный, огромный, раз в столетие Нор Пасха, наверное, пронесся и полностью стер город с лица земли и... оставил меня спокойно спать на пляже. Затем все закончилось так внезапно, что солнце уже снова было ярким и высоким.
Конечно, если смертельная буря действительно поглотила весь город, то мой муж и сыновья мертвы. Может быть, им удалось спастись?
И совсем забыли обо мне?
Моя нижняя губа дрожит так, как не дрожала с тех пор, как я была маленькой девочкой.
Хорошо. Это бред. Я обдумываю эту ситуацию до смерти.
Возможно, какой-то обман зрения мешает мне увидеть городской пейзаж. Может быть, я забрела на песчаную отмель и нахожусь дальше, чем мне кажется. Да, наверное, так и есть. Я ходила во сне и забрела на незнакомый мне участок пляжа. Вот и все. Не нужно выдумывать кошмарные сценарии конца света.
Просто начни ходить.
Но в каком направлении? Ну, если я пойду прочь от океана, в конце концов, я обязательно во что-нибудь врежусь.
Каждый шаг заставляет меня шипеть от боли. Как будто даже подошвы ног обгорели на солнце. Мое тело мучается. Каждый дюйм пульсирует и гудит от этого зудящего, неприятного, искусственного жара солнечного ожога, который почему-то все еще заставляет меня дрожать.
Десять шагов - это кошмар. Сотня кажется невозможной. Когда я преодолеваю тридцать, и каждый из них становится мукой, я останавливаюсь, чтобы передохнуть. Я смотрю в сторону береговой линии, дышу рваным дыханием сквозь зубы, но город не приближается. Я поворачиваюсь обратно к пляжу, но по-прежнему не вижу ни людей, ни собак, ни полотенец. Даже окурки не нарушают бескрайние просторы песка.
Думаю, мне остается только стиснуть зубы и продолжать двигаться вглубь острова, пока не найду что-нибудь. Даже тень сейчас была бы просто находкой. Моя единственная защита от солнечного жара - это волосы, но и они только предохраняют кожу головы от волдырей.
Я отчаянно засовываю руки в челку, но это почти не помогает. Мои руки сейчас не под прямыми солнечными лучами, но вряд ли они находятся в прохладном и тенистом месте. На самом деле, просто вес моих волос на них причиняет боль. В конце концов, я сдаюсь и опускаю руки.
Я больше не могу определить, откуда я начала свой путь и, насколько я могу судить, я прошла всего около сотни шагов. Стоун-Харбор кажется таким же далеким, как и раньше, если он вообще еще существует.
Я кричу от разочарования. Я застряла между молотом и наковальней или, что более уместно для моей ситуации, между сковородкой и огнем. Ну, нет, это не совсем точно, не так ли? Я могу не видеть тени на протяжении, кажется, нескольких миль в любом направлении, но облегчение на виду. Даже в шаговой доступности.
Океан. Это не идеально. Может быть, даже не разумно. Но я больше не могу выносить эту пытку. Все мое тело горит, дрожа от желания облегчения.
Сорок-пятьдесят шагов до океана пролетают гораздо быстрее, чем путь вглубь страны. Я задыхаюсь, жажду прохладных, темных объятий воды. Мои ноги все еще ощущаются как два кусочка масла, скользящие по сковороде, но теперь наступил конец. Временный, да, но все же передышка.
Когда мои ноги, наконец, достигли линии воды, это было... не то, чего я ожидала. Я надеялась, что океан будет хотя бы прохладным, может быть, даже холодным. Но он теплый, как вода в ванной. Я не уверена, что когда-либо раньше чувствовала его таким теплым, даже в самую сильную жару июля или августа. Тем не менее, я здесь. Мои ноги погружаются во влажный песок океанского дна. Это не приносит облегчения. Тяжесть грязи давит на мой солнечный ожог.
Я кричу от боли. Я не знаю, что делать. Может быть, мне следует лечь на мелководье у берега и позволить волнам нахлынуть на меня. Но что в этом хорошего? Вода соленая и теплая, как... ну, я помню, что думала, что она похожа на воду в ванной, но она больше похожа на джакузи. Она обжигающая, на самом деле.
Нет. Это нехорошо. Песок может быть болезненным, но, по крайней мере, это не кипяток. Я делаю несколько шагов к берегу и вздрагиваю от почти неописуемой боли.
Мои ноги исчезли.
Ну, не совсем исчезли. Кожа обоих сошла, утянутая под себя илистым дном океана. Голые мышцы и сухожилия...
Поприветствуйте меня. Я смотрю на свои ноги, но это все равно, что смотреть на модель "Видимого человека". В ужасе я опускаюсь на колени. Как сумасшедшая, я скребусь по илистому дну океана, отчаянно ища обезжиренную кожу. Но она уже исчезла. Ее забрала земля.
Пища для рыб или крабов-отшельников, если таковые вообще существуют в этом живом кошмаре.
Боль при попытке подняться на ноги невыносима. Давить на эти окровавленные куски мяса - все равно что давить на открытую рану, расползающуюся по всей подошве.
Мои колени тоже теперь без кожи. Засасывающая грязь снова взялась за меня. Я проползаю немного, кости моих обнаженных коленных чашечек волочатся по песку. В конце концов, я выбрасываюсь из кипящего океана. И вот я снова здесь, на пляже, не в силах стоять, полностью подставленная солнцу.
Помогите мне! Кто-нибудь, вернитесь и помогите мне!
Я упала на спину, пытаясь отдышаться. Я мало что знаю о медицине, может быть, немного о первой помощи, но я бы предположила, что у меня сейчас шок. Я потею почему-то из моих проклятых пор, и мне холодно, так холодно, хотя моя кожа чертовски горячая и зудящая. Я поддаюсь порыву почесаться, начиная с кожи предплечий.
Мои ногти оставляют длинные, неровные красные следы. Моя кожа настолько сухая и потрескавшаяся, что расслаивается при малейшем прикосновении. Какое солнце может сделать такое с человеком всего за несколько часов?
Я смотрю на небо. Солнце в миллиард раз больше, чем я когда-либо видела, оно занимает все небо. Оно активно поглощает дикий голубой мир. Если солнце стало больше, или ближе, или я просто шагнула через невидимую дверь в мир, где солнце просто всегда было больше или ближе, тогда это может объяснить чудовищный удар его лучей по мне. Иначе я не могу это объяснить. Нахожусь ли я вообще в правильной вселенной?
- Почему ты меня ненавидишь? - шепчу я своему ухмыляющемуся желтому противнику.
Я поднимаю руку, чтобы вытереть пот со лба, и весь мой скальп, длинный светлый хвост и все остальное, оказывается у меня в руке.
Мой голый череп выставлен на всеобщее обозрение. Я едва прикоснулась к нему.
Какой-то глубокий внутренний инстинкт умоляет, нет, требует, чтобы я двигалась.
Я приподнимаюсь на локтях и смотрю, как вся кожа с моих ног и рук сдирается, пока я ползу по песку. Я вижу мышцы, на которые никогда раньше не смотрела, свои собственные. Я - живой урок анатомии.
Мое лицо и шея отслаиваются. Моя спина, дольше всех остававшаяся незащищенной, уходит последней. Я лишь слегка удивлена, увидев, что она сходит единым полотном, длинным ковром из моей кожи, оставленным на пляже. Я проползаю всего около двадцати футов, но, оглядываясь назад по песку, я вижу всю свою кожу, безвременно содранную с моего тела.
Теперь солнце печет мое открытое мясо и органы. Я чувствую свой запах, шипящий, словно печень с луком, которую иногда готовила моя бабушка. Лишенными кожи руками я с трудом выкапываю небольшую ямку. Я кладу в нее свою еще живую тушу и засыпаю песком. Я чувствую, как он проникает повсюду, проникает в каждую щель, смешивается с моими венами и мускулатурой. Но все же это прикрытие. Это лучше, чем ничего.
Это моя новая кожа. И она никогда не обгорит на солнце.