«Берег» Тим Леббон

- Воскресенье, - сказал Рэй.
Я кивнул.
- Воскресенье. Выходной день.
Позади нас послышался треск винтовок.
Он вздохнул.
- Я совершенно выбился из сил. Я весь окоченел. Как ты думаешь, есть хоть какая-то надежда?
Не глядя на него, я произнес что-то среднее между хихиканьем и всхлипом. В последнее время я чувствовал себя довольно странно.
- Надежда есть всегда. Пока у нас есть пули, надежда есть всегда.
Я нарисовал фигуру на посыпанной росой траве, но не знал, что это должно было быть.
- Король клише снова наносит удар.
Мы смотрели на дом, потому что он подразумевал нормальность, фасад из прошлого. Он одиноко стоял на равнине, как бы отстраняясь от всего происходящего. Мы приехали сюда, потому что думали, что здесь будет безопасно. Мы думали, что больше никто об этом не узнает. Наше самодовольство выбило нас из колеи.
Позади нас раздался еще один каскад винтовочных выстрелов. Боеприпасы были на исходе. Снайперы расходовали патроны экономно, стараясь выстроиться по двое и более, чтобы получить максимальную отдачу. Каждый промах был еще на два шага ближе к концу; каждое попадание - всего лишь на один.
- Я никогда не думал, что все так закончится, - сказал Рэй. - Когда мы пришли сюда, я имею в виду. Я думал, здесь будет безопасно. Мы можем видеть на многие мили вокруг. Я думал, здесь будет безопасно.
Он часто употреблял слово «безопасно», как будто повторение этого слова могло придать ему силу над неумолимой реальностью.
Я взглянул на часы, но не смог определить время. Разбитый циферблат навсегда запечатлел момент моего бегства из города, где я бросил Джемму на произвол судьбы. Она уже была мертва, но я мог сделать для нее гораздо больше. Я ненавидел себя за это. Я надеялся, что и она меня не ненавидит.
Иногда мне казалось, что я вижу ее на дальнем склоне холма, шаркающей по направлению к дому бесконечными, неумолимыми шагами. Каждый вечер я молился, чтобы она пришла не в мою смену.
- Наша смена, - сказал я. Мы с Рэем встали, отвернулись от дома - мысленного плацебо от нашей болезни - и встретились лицом к лицу с реальным миром.
Я взял у Доун винтовку. Я ободряюще улыбнулся, но она простояла на баррикаде уже два часа, и ее лицо было мрачным.
Оружие было еще горячим. Магазины были уныло опустошены. Придется делать каждый выстрел на счет.
Их, должно быть, миллион. Казалось, они стекаются сюда со всего мира. Мертвые, но ходячие, все их застывшее внимание было приковано к нашему дому. Мы были центром мира, и это было безнадежно. Мне хотелось, чтобы они все развернулись и пошли обратно тем же путем, что и пришли, но в конце концов, я знал, они просто обогнут земной шар и доберутся до нас с противоположной стороны.
Я прицелился и выстрелил. Голова разлетелась на сухие мозги и осколки черепа.
Мы были островом в море движущихся мертвецов. Они перешагивали через жалкие трупы тех, кого мы уже пристрелили. Они надвигались медленно, как ледник гибели, уверенные, что в конце концов сметут нас, но довольные тем, что им не нужно торопить события.
Я прицелился и выстрелил. Одному снесло полголовы, пуля срикошетила и пробила позвоночник другого. Пуля была потрачена не зря.
Вдалеке мелькнули рыжие волосы. Улыбка, вызванная разложением, а не любовью. Джемма.
Пройдет еще час или около того, прежде чем она окажется достаточно близко, чтобы в нее стоило стрелять. Этот час я провел, заново переживая наше совместное время, как затянувшийся флешбэк, который переживает утопающий. И я тонул. Задыхаясь от неизбежности происходящего. Откладывал конец, как откладывало его человечество на протяжении десятилетий, с той лишь разницей, что у меня не было веры в искупление. Я не ждал вмешательства Бога; я просто хотел прожить еще несколько часов.
На исходе часа, когда она была уже достаточно близко, чтобы я мог видеть пустые глазницы, в которых когда-то находились любимые глаза, я прицелился и нажал на курок. Но пуль больше не было.