«Фекалитус» Тодд Ригни

Я думал, что наша домашняя вечеринка прошла благополучно.
А потом Джессика взорвалась.
Никто точно не знал, откуда взялся вирус — некоторые считают, что его придумала Северная Корея, чтобы унизить Соединенные Штаты, — но в конечном итоге это не имело значения.
Вирус распространялся по всем уголкам страны. Мои друзья думали, что мы находимся за сотни миль от него. Жизнь в маленьком городке время от времени имеет свои преимущества.
Но не в этот раз.
Когда Джессика взорвалась, обрызгав всех присутствующих в комнате кислотным, плотоядным дерьмом, мы поняли, что фекалитус в буквальном смысле пришел на наш порог. Это был крайне жестокий способ напомнить о себе.
Сразу же началась паника.
Люди начали кричать, бегать и судорожно рыдать, глядя на то, как быстро тают части их плоти.
Вскоре другие люди, находившиеся рядом с трупом Джессики, начали опухать.
Мы все знали, как это происходит.
Сначала ты раздуваешься.
Потом — взрываешься.
Все мы думали, что Джессика просто набрала вес. Мы не видели ее много лет, и никто из нас не был настолько груб, чтобы спрашивать об изменениях в ее внешности.
Я был наверху и пытался залезть в трусики Кристен, когда начались крики. Попытавшись убедить ее, что люди просто слишком бурно реагируют, я вынужден был посмотреть фактам в лицо.
Внизу что-то было не так.
Внезапно в дверь спальни ворвался Курт — весь в дерьме. От него ужасно пахло, и было видно, что он испытывает сильную боль.
Кроме того, у него отваливались куски лица.
— Он здесь! — крикнул он.
— Кто? — спросил я, растерянный и испуганный.
— Фекалитус, — объявил он.
А затем он драматично взорвался.
Инстинктивно я использовал бедную Кристен в качестве живого щита, предотвратив попадание кала Курта на мое тело. Кристен, тем временем, приняла на себя основную тяжесть взрыва.
Мгновенно она начала плавиться.
И, к моему ужасу, раздулась.
Я успел нырнуть в шкаф как раз вовремя; моя потенциальная спутница издала смачную отрыжку, а затем взорвалась, забрызгав дерьмом, кровью и внутренностями всю дверцу шкафа.
Я вышел из своего укрытия, стараясь не наступить на куски Кристен или Курта. Поскольку они оба измазали окно своими опасными внутренностями, пути отступления были ограничены.
Это означало, что мне придется спуститься вниз.
Я слышал отрыжки, пердеж и хлопки в равной степени, и это заставило меня осознать, насколько безумной стала эта вечеринка. Кроме того, это сделало мой выход опасным и трудным.
Надев пару толстых носков и дорогие кроссовки, я прокрался вокруг тела Курта и вышел в коридор.
В конце коридора, возле ступенек, сидела Мелинда Томас. Она встречалась с Куртом много лет. К несчастью, она заразилась фекалитусом, и ее отеки достигли предела.
— Пожалуйста, — слабо плакала она. — Ты должен мне помочь.
— Мне очень жаль, — сказал я ей, вбежав в ванную за несколько секунд до того, как ее тело сдалось.
Мне стало казаться, что я попал в какой-то боевик 80-х годов — пусть и с изрядным количеством дерьма и без сисек. Интересно, как долго продлится моя удача.
Перешагнуть через Мелинду оказалось сложнее, чем через Кристен и Курта вместе взятых. Не знаю почему, но казалось, что у нее внутри больше дерьма, чем у остальных.
Я не понимал, что это за случайность.
Каким-то образом мне удалось перешагнуть через Мелинду, не испачкав свое тело ее грязью, и я осторожно спустился вниз. Зрелище остановило меня на месте.
Столько стертых с лица земли тел.
Потроха.
Внутренние органы.
Кожа.
И, конечно же, кучи дерьма.
Килограммы шипящих фекалий покрывали каждый дюйм гостиной. И хотя я думал, что это касается только человеческой плоти, я начал смотреть на вещи по —другому.
Они проедали все насквозь.
Кожа, казалось, растворялась быстрее, чем что-либо другое, но ничто не могло избежать разрушительной природы этого кислотного дерьма.
К счастью, между мной и свежим воздухом стояли лишь несколько неузнаваемых фрагментов плавящейся плоти.
И кучи и кучи дерьма.
Я взглянул на свои ботинки. На резине сказывались выделения фекалий; я не знал, сколько еще они продержатся, но у меня не было выбора.
Скоро весь дом превратится в зловонную кучу мусора, покрытого коркой дерьма. Может быть, эта дрянь медленно прогрызет себе путь прямо в ядро Земли.
Я не ученый. Все, что я знал, — это то, что мне нужно бежать. Я глубоко вдохнул и помолился, чтобы легкие не расплавились.
Я промчался через гостиную, как звезда легкой атлетики, спасающий свою жизнь на другом конце города.
И на мгновение мне показалось, что я останусь цел и невредим. Но я поскользнулся на чем-то, напоминавшем пузырящуюся ягодицу, и инстинктивно вытянул руку, чтобы удержаться.
Она угодила в липкую массу Марты, моей бывшей подруги.
Я быстро отдернул руку, но это было бесполезно: плоть уже плавилась. Несмотря на мучительную боль, я молотил по своей изуродованной руке, пока она не разорвалась, не повисла жалкой тряпкой и, наконец, не упала на пол.
Боль ослепила меня, но я продолжал бороться. Я чувствовал, как кислота разъедает подошву моих кроссовок.
Но я выдержал все это.
Ворвался через парадную дверь.
Споткнулся о нескольких гостей, которым не удалось покинуть вечеринку целыми и невредимыми. Наконец я выбрался на улицу, моя раненая рука сочилась кровью и гноем.
Я упал на колени.
И заплакал.
И тут, к моему удивлению, пошел дождь. Поначалу тепло было приятным, и я надеялся, что оно смоет все остатки фекалий, которые могли попасть на мое тело.
Я откинул голову назад.
И рассмеялся.
Когда струйка дождя попала мне в рот и в горло, я понял, что что-то не так. Он не был похож на дождь по вкусу и уж точно не пах дождем.
Он пах мочой.
Я сплюнул на дорогу.
Но было уже слишком поздно.
Я уже начал опухать.