«Плохой, очень плохой Бугимен» Томас Р. Кларк

Бугимен оказался в серьёзной беде. Достаточно было одного взгляда на Себастьяна, чтобы понять, насколько ситуация серьёзна. Малыш был вооружён для битвы с плюшевым мишкой, прихватив с собой деревянную ложку и влажные салфетки. Никогда не знаешь, чего ожидать от Бугимена. Для этой миссии эти предметы были единственными необходимыми вещами. Себастьян считал своим долгом как следует отшлёпать Бугимена за его проступок. А салфетки предназначались для того, чтобы убрать грязь после.
Непослушный, непослушный Бугимен, забрал мою маму и папу! Позор тебе! — мысленно подбадривал себя Себастьян.
Они заснули на веранде, и тут гоблин нанёс удар, утащив их, ничего не подозревавших, в своё царство фей. Маленькие ножки Себастьяна зашуршали по полу, словно у миниатюрного Фреда Флинтстоуна, покидающего каменоломню, пока он подпрыгивал на деревянных досках веранды. Ноги и колёса его ходунков несли ребёнка к входу в логово Бугимена. Местоположение этого одностороннего портала менялось несколько раз в течение дня. Оно зависело от того, где в данный момент находились обитатели дома. Сейчас, в этот самый миг, дверь Бугимена находилась на краю веранды, скрытая тенями ночи.
Днём это был просто огороженный уголок на закрытой веранде-солярии семьи. Но Себастьян, которому до первого дня рождения оставалось две недели, знал, как знают все маленькие дети: когда солнце садится и кошмары оживают, правила меняются. Взрослые забывают об этом, обретая речь, достигая зрелости, взрослея и старея. И это хорошо. Они бы слишком боялись жить своей жизнью, если бы всё ещё знали правду.
Кошмары реальны.
А Бугимен их растит, формирует, лелеет.
На протяжении веков цивилизованные мужчины и женщины считали, что крики их детей вызваны страхом быть похищенными Бугименом. Они все ошибались, всё время. Всё было совсем наоборот. Бугимен не хочет маленьких детей. Ему нужны их родители для своих гнусных утех в глубинах царства гоблинов. И каким-то образом, в эту ночь, хитроумный Бугимен Себастьяна добился своего. Или так ему казалось.
— Я иду за тобой, Бугимен! — заявил малыш, высоко поднимая ложку в своём крохотном кулачке. Было очевидно, что Бугимен осмелел, похитив его родителей прямо на глазах у Себастьяна. Он заслуживал большего, чем просто шлепки, когда Себастьян его догонит. Будь он папой, он бы снял ремень и хлестнул! Но Себастьян не носил ремня. Его комбинезон и подгузники этого не требовали.
Ходунки, несущие малыша, на полной скорости врезались в тёмный угол. Воздух замерцал, когда Себастьян, ходунки и деревянная ложка преобразились, сливаясь с тьмой. В мгновение ока малыш исчез из мира смертных, отправившись в одностороннюю миссию…


За пределами мира людей, между тогда и сейчас, лежит Площадка. Это ничейная земля фей, построенная на фундаменте воображения детей из множества реальностей мультивселенной. В её глубинах раскинулся бесконечный лес, прорастающий сквозь гигантские игровые конструкции. Земля мягкая, как флис, чтобы смягчать падения сверху. Материнское молоко течёт из фонтанов. Это место, созданное на радости и восторге, убежище для юных. Но оно стоит пустынным. Здесь нет бегающих и играющих детей. Никто сюда не приходит, ведь это дом Бугимена.
На Площадке реальность искажается и изгибается. Здесь игрушки нашего мира становятся орудиями. Юные стареют, а старые съёживаются, становясь пленниками Бугимена, чтобы он мог мучить их по своему усмотрению. Попав сюда, только кровь может освободить узников древнего гоблина. А когда кровь проливается, она должна остаться.
Себастьян управлял своим танком, направляя гусеницы металлической машины. Она легко справлялась с любым препятствием на своём пути. Прокладывая дорогу через качели, турники, карусели и прочие игровые конструкции, танк был неудержим. Ничто не могло устоять перед его гусеницами. Внутри этой металлической машины смерти Себастьян, теперь старик с седыми, редкими волосами, был пристёгнут к креслу пилота, подвешенному на эластичном тросе. Он держал длинное копьё с резным острым наконечником, помогавшее ему сохранять равновесие, пока танк крушил всё на своём пути. Он хихикал и ворковал, как младенец, через единственный зуб, торчащий из его теперь уже старческого рта.
— Я иду за тобой, Бугимен! — кричал Себастьян, потрясая кулаком в воздухе. Каждое слово подчёркивалось новым разрушением. За танком оставалась ясная тропа, отмечающая выход из этого карманного мира. Впереди возвышалась стена густой растительности, предназначенная запутать и поймать в ловушку тех, кому здесь не место. Но она не смогла остановить Себастьяна. Мир забыл, кто её построил — Себастьяны множества миров. Он был здесь таким же хозяином, как и главный обитатель этого плана.
— Ты плохой, Бугимен! Выходи, выходи, где бы ты ни был! — кричал Себастьян через громкоговорители танка. Слова эхом разносились по лесу. Верхний люк танка открылся и с лязгом откинулся в сторону. Себастьян, одетый в нечто, напоминающее красно-белый полосатый купальный костюм из XIX века, вылез наружу. Он держал своё деревянное копьё, созданное с одной целью. — А теперь я закрою глаза, — каждый звук соскальзывал и тянулся вокруг языка и зуба Себастьяна. — Я буду считать до десяти. — Он снова сделал паузу, набирая воздуха. — А потом я тебя найду!
— Раз… два… три… четыре… пять… шесть… — последний счёт прервался, когда что-то хлопнуло рукой по носу танка. Себастьян перестал считать и посмотрел. Это была рука — чёрная, жилистая, длинная, от которой по спине пробежал холодок. Но что действительно напугало его, что было самым ужасающим в этом гоблине, — это его лицо. Черты Бугимена были чертами самого Себастьяна, каким он стал теперь — старым и иссохшим.
Позади гоблина, на поводке, привязанном к его лодыжке, ползали двое младенцев. Мальчик и девочка, копошащиеся на мягкой земле. Они плакали и кричали, но звуков не издавали. Бугимен забрал их голоса. Теперь он говорил ими.
— Ты провалил свою задачу. Я забрал то, что мне принадлежит, честно и справедливо, — голос гоблина, словно вопль банши, менялся с каждым словом, заставляя Себастьяна дрожать.
— Я принёс деревянную ложку для тебя, Бугимен, — древний малыш поднял морщинистую руку, высоко вздёрнув копьё над головой. — Твоя попа сейчас получит взбучку. — Себастьян пришёл сюда, чтобы разобраться и выпить из поильника. Он огляделся. Нет, поильников не было. Он больше не стал терять времени.
Себастьян метнул копьё.
Остриё пронзило грудь Бугимена. Удар отбросил гоблина назад, пригвоздив его к стенке игровых конструкций. Чёрная жидкость хлынула из дыры в груди монстра. Он корчился в агонии, покрытые кровью руки дёргались и тянули древко копья. Себастьян спрыгнул с танка. Он приземлился на мягкую землю без звука. Подошёл к Бугимену. Себастьян посмотрел гоблину в лицо, затем одной рукой достал из кармана влажные салфетки, а другой выдернул копьё из тела монстра. Бугимен рухнул на землю кучей. Себастьян протёр дерево влажными салфетками.
— Сделай это. Ты знаешь, что должен. Сделай это. Есть только один способ защитить их от меня. Ты знаешь, — прошипел Бугимен в своём певучем визге. Себастьян проигнорировал его, сосредоточившись на другом. Он нагнулся, его рука нащупала что-то у пояса Бугимена, затем резко отдёрнулась. В его руке оказался ремень гоблина. Себастьян сложил его пополам, держа между ладонями, и щёлкнул им. Раздался треск, словно гром.
Себастьян был настроен серьёзно.
— Тебе не обязательно это делать. Ты знаешь, что будет. Что должно случиться, если ты это сделаешь, — завопил гоблин.
Себастьян пожал плечами.
— Я знаю, — сказал Себастьян и обмотал ремень вокруг шеи Бугимена, не дав тому вдохнуть. Он затянул его, сдавливая шею гоблина, удушая существо. Он услышал, как хрустнули шейные кости, и увидел, как голова гоблина бессильно склонилась набок.
Младенческие подобия родителей Себастьяна всё ещё были привязаны к ноге мёртвого Бугимена. Они ползали рядом, цепляясь за воздух, их беззвучные крики заглохли со смертью гоблина. Сын отступил от них и тела Бугимена. Танк принял его обратно. Он забрался внутрь через люк, устроился в кресле пилота и повернул ключ, чтобы снова завести двигатель.
Он смотрел. Снаружи у входа открылась червоточина, она расширялась и росла. Вихрь захватил и поглотил его младенческих родителей. Портал сжался и вернулся к своему крутящемуся источнику, отправив их обратно в их дом в мире людей.


Джастин и Мари проснулись от внезапного сна на веранде своего нового дома. Закрытая веранда была любимым местом отдыха новой семьи. До сегодняшнего дня. Мари открыла глаза первой. Она увидела своего сына Себастьяна, сидящего в ходунках, и всё выглядело как обычно.
Мысли Мари путались, сердце билось чаще. Ей приснился кошмар, но она не могла вспомнить, что именно. Затем она почувствовала запах. Что-то гнилое, вонь испражнений, и это было неправильно.
— Себастьян? — позвала она. Её сын, которому скоро исполнится год, всегда отзывался, когда она звала. Но не теперь, не сегодня. Она подумала, что он, возможно, спит. — Себастьян? — В тени веранды она не могла разглядеть его лица.
— Джастин, проснись. Кажется, с Себастьяном что-то не так. — Она потрясла мужа, разбудив его, и поднялась с кресла, в котором спала.
— Что? Что случилось, Мари? Который час?
— О нет, нет, нет! — закричала Мари. Она держала сына на руках, но он не ворковал и не лепетал. Он даже не был жив. Его лицо посинело, безжизненные глаза смотрели в ночь, не мигая.
— Себастьян! — Джастин закричал вместе с женой, когда они держали своего мёртвого ребёнка на руках.


Из сумрачных глубин, через угасающий портал мрака, соединяющий мир смертных с Площадкой, взирал новый Бугимен.
Гоблин, повелитель кошмаров, проливал слёзы.
Кровь была пролита.
Кровь осталась навек.