«Ночные кошмары» Анджела Сильвейн

Дэни толкает мое инвалидное кресло в мучительно медленном темпе по стерильному белому коридору. Желание вскочить и пробежать дистанцию до свободы почти непреодолимо. Все еще накачанная обезболивающими, я поднималась на все пять футов, прежде чем головокружение брало верх, заставляя меня припасть обратно, поближе к кафельному полу. И даже если откинуть мою плохую координацию и ватные ноги, я бы не смогла справится с этим отрезком пути самостоятельно. Охранники в черном, стоящие по бокам двери, никогда не позволили бы мне свободно передвигаться, и тем более сбежать.
Мой папа идет рядом со мной справа, моя мама слева. Пластиковый пакет с моими вещами свисает с его запястья.
- Ты уверена, что не хочешь остаться еще немного, стручковая фасолька?
Ухмылка расплывается на его загорелом, грубом лице.
- Я больше никогда не хочу видеть больницу изнутри. - шепчу я.
Воспоминания об операции возвращаются, пытаются настичь меня. Давление внутри моего черепа возрастает, а сотни маленьких колокольчиков начинают звенеть так сильно, что зрение на секунду пропадает. Затем я вижу блеск скальпеля под флуоресцентными лампами. Мое дыхание учащается, я быстро вдыхаю и выдыхаю. Потом еще и еще.
- Анна Элизабет. - Осуждение портит голос моей матери, - Они спасли тебе жизнь. Прояви немного уважения.
Ее темные волосы собраны в высокий тугой пучок, подчеркивающий напряженное выражение ее лица.
Я стискиваю зубы и впиваюсь ногтями в виниловую обивку подлокотников кресла. Мой отец кладет руку мне на плечо, и я сдерживаюсь, чтобы не возразить и не взорваться в порыве яростного гнева. Она права. Экспериментальная операция на головном мозге спасла мне жизнь. Надо проявить немного уважения.

Дэни наклоняется со своего места позади меня и шепчет:
- Я определенно буду скучать по доктору Шоу. Этот мужчина – горячий!
Она хихикает, и ее яркие светлые кудри до подбородка касаются моей щеки.
Улыбка изгибает мои губы.
- Отвратительно. Он мог бы быть твоим отцом.
- Жаль что это не так, - она переходит на шепот, - но это бы ничего не изменило.
Я провожу рукой по голове. Легкий намек на белокурую щетину щекочет мою ладонь, за которым следует царапина от неровного ряда швов, идущих вдоль верхней части моей головы. Я похожа на какого-то неуклюжего подросткового монстра Франкенштейна из японского анимэ.
- Ты даже не сможешь увидеть шрам, как только твои волосы отрастут снова, - говорит Дэни.
Я надеюсь, что она права. Очень надеюсь.
Мы доходим до конца коридора, и мой отец предоставляет документацию, подробно описывающую мое освобождение-выписку. Охранники не торопятся, внимательно изучая документы, но, наконец, сканируют чипы на наших запястьях и пропускают нас. Двери открываются, и я делаю глубокий вдох свежего горного воздуха. Аромат сосны очищает мой организм, избавляя от антисептического запаха больницы.
Я медленно поднимаюсь на ноги, и мой желудок выворачивается. Медленно выдохнув, я позволила отцу взять меня за правую руку, чтобы сохранить равновесие. Он услужливо подносит салфетку.
- Из-за этих дурацких обезболивающих я потеряла свой обед, - пытаюсь пошутить я.
Дэни хватает меня за другую руку. На целый фут ниже меня, ее голова едва достает мне до плеча.
- Если тебя стошнит на меня, я никогда тебе этого не прощу, Анна. - Она с отвращением морщит свой веснушчатый нос.
Я смеюсь. Я имею в виду, что могу по-настоящему посмеяться, впервые с тех пор, как я проснулся в операционной.
- Пойдем. Я очень хочу домой.

Я просыпаюсь, не в силах пошевелиться, пригвожденная к кровати невидимой силой. Я борюсь с этим состоянием, но не могу пошевелить даже мизинцем. Каждый удар моего сердца бешено пульсирует в моих венах. Мои глаза широко открыты. Я пытаюсь моргнуть, но даже мои веки застыли. Они неподвижны. С застывшей на месте головой я могу тупо смотреть прямо в потолок. Что меня удерживает? Почему я не могу пошевелиться?
Воздух слишком разрежен. Я едва могу дышать. Каждая мышца в моем теле напрягается, когда я извиваюсь и пытаюсь пошевелиться, но все это бесполезно. Я словно безжизненная кукла в руках монстра.
Мое зрение затуманено, как будто мое лицо закрыто марлевой вуалью. Но краем глаза мне видны размытые фигуры. Они носят светло-голубые халаты, хирургические маски, больничные шапочки и латексные перчатки. Всего их семь, по три с каждой стороны кровати и один в изголовье.
Я хочу открыть рот, позвать на помощь, но не могу.
Эта фигура в центре, у кровати говорит низким мужским баритоном.
Я напрягаю слух, чтобы расслышать. Что-то насчет приема лекарств. Человек, стоящий ближе всех к моей голове слева, отвечает:
- Да, доктор.
Женщина. У нее что-то в руке. Я сосредотачиваюсь на объекте, пытаюсь разглядеть его сквозь завесу пелены.
Шприц.
У меня перехватывает дыхание. Что они хотят сделать со мной?!
Нет! Нет! Нет, оставьте меня в покое. Отпустите меня!
Боль пронзает внутреннюю часть моего локтя, и медленный ожог, язычки пламени распространяются по моим венам, превращаясь их в бушующий ад. Дрожь сотрясает мое тело, и крик вырывается из моего горла. Не в силах открыть рот, крик остается запертым внутри, беззвучно разрывая мой мозг на сотню осколков!

Я резко выпрямляюсь в постели...
Мои ноги путаются в простынях, когда я отбрасываю их в сторону. Меня не окружают угрожающие фигуры, но я все еще чувствую укол иглы, когда потираю большим пальцем внутреннюю часть локтя. Это место кажется воспаленным и покрасневшим, как свежий синяк или укус насекомого.
Теперь у меня галлюцинации о реальных физических травмах. Здорово.
Прошло шесть месяцев с момента аварии и почти столько же времени с тех пор, как начались ночные кошмары. Сначала я подумала, что схожу с ума, сошла с ума из-за травмы, полученной во время операции. Они разбудили меня только на двадцать минут из пятичасовой операции, но я помню каждую мучительную секунду. Хирург исследовал мой открытый мозг, посылая электрический заряд в разные области, задавая мне ряд вопросов. Я немогла пошевелиться, а флуоресцентные лампы светили мне прямо в лицо. И меня охватила паника, что так будет всегда. Я закричала. И кричала, и кричала.

Когда начались галлюцинации, я решила, что мой разум покинул меня. Мысленно я вспоминала какой сегодня день, кто президент, из чего состоит оксихлорид, как зовут Бэтмена. Почти на все вопросы - нашелся ответ. Затем я услышал о "сонном параличе", или ночных кошмарах, расстройстве, характеризующемся ощущением скованности, видением угрожающих фигур в комнате.
Известно, что при любых отрицателных эмоциях организм выделяет в кровь гормоны, которые сужают сосуды, повышают кровяное давление, актвизируют энергетические процессы. Если эмоции очень сильные, то защитные механизмы могут не помочь, и тогда организм не справится с полученным потрясением. Сны насыщенные негативными эмоциями, страхом, тревогой, способны привести к смертельно опасным изминениям в работе сердца.
Приятно знать, что я не схожу с ума, но тем не менее, мне было страшно.
После нескольких недель без "эпизодов" я надеялась, что они ушли.
Давление пульсирует внутри моего черепа, посылая импульсы боли через мою голову. Головные боли всегда усиливаются на следующий день после кошмара. Я знаю, что должна сказать родителям, но они заставят меня обратиться к врачу, но я не могу вернуться в ту больницу. Мысль о том, чтобы ступить одной ногой в этот длинный белый коридор, словно огромная тяжесть давит мне на грудь, давит так, что я не могу дышать.
Тонкая черная майка, которую я надевала в постель, прилипает к моей мокрой от пота коже. Я снимаю ее и бросаю на пол, затем натягиваю старую тренировочную спортивную форму; серую футболку с нашим талисманом, золотым орлом, и черные брюки с желтой полосой сбоку. Я вытряхиваю из баночки одну из своих таблеток от судорог и проглатываю ее без воды.
Эпилепсия - оказывается побочный эффект моей черепно-мозговой травмы, и мне придется принимать лекарства до конца моей жизни. Небольшая цена за то, чтобы быть живой, я думаю.
Я шаркаю на кухню, беру колу из холодильника и выпиваю ее залпом, наслаждаясь холодной газированной жидкостью, которая обжигает мне горло и прохладной струйкой ощутимо пробегает по всему тело в жулудок. Прихватив с собой полупустую банку, я сажусь в нашем уголке для завтрака, лицом к окнам. Снег покрывает задний двор, и абсолютная белизна обжигает мои чувствительные к головной боли глаза. Стиснув зубы от боли, я отвожу взгляд от окна.

Хлопья и молоко стоят в центре стола, и я наливаю себе миску питательной детской вкуснятины. Может быть, еда поможет.
- Я думала, ты отказалась от кофеина.
В пустой кухне, шепот звучит оглушительно и неожиданно. Я вздрагиваю и вижу в дверях свою маму. Она садится напротив меня.
- Извини, не хотела тебя напугать.
Я изображаю улыбку.
- Все хорошо. Я просто не могу заснуть.
Я думала, что отказ от кофеина и сахара может помочь избавиться от ночных кошмаров, но они вернулись снова. С таким же успехом я могла бы снова насладиться моими любимыми блюдами.
- Сок больше подходит для завтрака.
На ее тарелке лежит один кусочек тоста, подгоревший до хрустящей корочки, без масла.
- Наверное ты права.
Я беру предложенный стакан. Ее глаза сужаются, когда она смотрит, как я добавляю сок в хлопья.
Мама поднимает правую руку с вытянутым указательным пальцем, и раскрывает рот чтобы что-то сказать. Но не успевает.
На кухню входит мой папа, босиком, в спортивных штанах и белой футболке.
- Доброе утро, стручковая фасолька.- Он ерошит мои волосы.
- Доброе утро, папаша. - Мои слова искажаются хлопьями во рту, за что мама бросает на меня сердитый взгляд.
- Хороший наряд. - произносит она.
- Эй, ты же знаешь, у меня тоже каникулы. - парирует отец.
Как школьный психиатр, он работает только во время занятий в школе.
Он садится рядом с моей матерью. С их одинаковыми темными волосами и цветом лица они могли бы быть братом и сестрой. Я в тысячный раз задаюсь вопросом, как я могла быть их ребенком. Папа настаивает, что я похожа на его мать, когда она была маленькой, но она умерла еще до моего рождения, поэтому я принимаю это на веру. Может быть, моя внешность - не единственное, что я унаследовала? Согласно статьям, нарушение сна может быть генетическим отклонением.
- У вас, ребята, когда-нибудь были проблемы со сном? - с надеждой спрашиваю я.
Моя мать роняет свой тост на тарелку.
Папины глаза обостряются, глядя сквозь меня.
- Ну, иногда. Время от времени... А у тебя проблемы со сном?
Я сопротивляюсь желанию отвести взгляд и выдавить улыбку.
- Ничего особенного. Просто ворочаюсь и ворочаюсь. Видимо отвыкла от домашней постели.
Я не могу рисковать тем, что меня отвезут обратно к врачу, пока нет. Черт! Надо внимательно следить за своими словами.
- Я выпишу тебе рецепт на легкое снотворное. Но что для этого надо сказать?
Мой папа улыбается и встает со стула, чтобы взять чашку кофе.
- Спасибо, папа.
Напряжение в моей груди немного спадает.

- Серьезно, ты пытаешься убить меня?!
Дэни останавливается рядом со мной на дорожке, наклоняясь, чтобы упереться руками в колени. Ее волосы торчат из-под черной вязанной шапочки в виде хаотичных ярко-светлых кудрей.
Я ухмыляюсь и кладу руки на бедра.
Добро пожаловать в клуб - "Бегаем вместе". Кстати, это ты хотела чтобы мы что-то делали вдвоем!
- Да-да. - она высовывает кончик языка, пытаясь успокоить неровное дыхание, - Но я имела ввиду танцы, стримы в он-лайн играх или общий каталог магазина мод.
- Здоровое питание и...
- Я такое говорила?
- ...бег. Подтянутые бедра и капустные листья для роста груди.
- Ладно, я была глупа. - Дэни трогает свою грудь, аккуратно приподнимая ее через светло-зеленную футболку. - С бегом ещё надо позаниматься, а вот с капустой пора завязывать.
Я смеюсь от всей души.
- Закрыли тему бега. - Она начинает идти. - Давай остынем. Я достигла своего предела. Еще немного и я прибегу к сердечному приступу.
- Конечно.
Я смотрю на горизонт, на зубчатые снежные вершины. Я больше не бегаю по горным дорогам как раньше, но, по крайней мере, с дороги вдоль домов, где мы сейчас, тоже открывается хороший вид.
Черный внедорожник, один из автомобилей службы безопасности, медленно проезжает через стоянку к востоку от трассы. Мы с Дэни провожаем глазами тонированный автомобиль. Любопытно - кто сейчас сидит внутри? Город сосредоточен вокруг CyTech, сверхсекретного исследовательского центра, где работает моя мать, и они очень параноидально относятся к корпоративному шпионажу. Отсюда и постоянные патрули.
- Я думаю, у них нет каникул, - говорю я, почесывая чип, встроенный в мое запястье. По крайней мере, охрана не настаивала на том, чтобы прийти и просканировать нас. Чипы слежения кажутся мне излишними, но мама настаивает, что они необходимы для безопасности. Теперь она всегда знает где я нахожусь, и как мое здоровье.
- Да, хотя мне вроде как становится легче, когда они рядом. - Она надвигает шапочку пониже, чтобы прикрыть уши. - Всегда приятно знать, что кто-то охраняет тебя.
- Наверное, поэтому у нас, типа, нет преступлений.
Наезд и побег с места аварии, из-за которого я как раз и попала в больницу, - единственный инцидент, о котором я слышала за последние годы. Небольшой город где все знакомы и большая сеть тонированных черных машин, следящих за всеми - это часть моего детства и взросления.
Мое зрение резко затуманивается, и вспышка боли ударяет в основание черепа. Я задыхаюсь и закрываю глаза от неожиданной боли.
- Анна, ты в порядке?! Что с тобой?
Боль стихает до тупой пульсации. Я опускаю подбородок на грудь, прикрываю глаза и начинаю массировать виски, пытаясь загнать боль вглубь. Я не знаю, как долго еще смогу с этим справляться.
- Ты... ты в порядке? Мне позвонить твоему отцу?
- Нет! - возможно, я отвечаю слишком громко, потому что вижу как Дэни вздрагивает.
Я вскидываю голову и съеживаюсь, когда боль пронзает мой череп сотней маленьких иголок.
- Х-хорошо. - Она поднимает руки в перчатках, ладонями наружу. - Ты хотя бы скажешь мне, что случилось?
Хороший вопрос!
Я должна кому-нибудь рассказать, или я действительно сойду с ума:
- У меня были эти… "эпизоды". - Я прикусываю губу. - Я так называю приступы, когда мне хочется выть. На следующий день... у меня начинались головные боли. Они... они как волны, то накатывают, то отступают.
Дэни наклоняет голову набок.
- На следующий день после чего? О чем ты говоришь?
- Мне кажется, ну или снится, что я проснулась и лежу в своей постели, но я не могу пошевелиться. Невидимая сила удерживает меня. Фигуры окружают меня, и я знаю, что они хотят причинить мне боль. - у меня пересыхает во рту. Я несколько раз сглатываю, прежде чем продолжить. - Это называется "сонным параличом", и я знаю, что это просто галлюцинация, но это кажется таким реальным.
Вся краска отливает от лица Дэни.
- Как долго это продолжается?
- Э-э, с тех пор, как произошел несчастный случай.
Будет ли она сердиться, что я так долго держал это в секрете?
- Черт, - она сжимает руки в кулаки по бокам. - Черт! Черт!
Я прикрываю рот рукой. Она никогда не ругается.
- Дэни?
Ее губы скривились в оскале.
- Заткнись и дай мне подумать!
Она расхаживает взад-вперед.
Дэни всегда готова обнять, утешить. Что, черт возьми, с ней не так? Почему она грубит и ругается?!
Она перестает расхаживать, чтобы схватить меня за плечи.
- Ты говорил кому-нибудь еще про свои "эпизоды" ? - Ее пальцы впиваются в меня, ее хватка слишком крепка.
Мое дыхание учащается, поднимая в воздух белые облачка.
Она сильно встряхивает меня, откидывая мою голову назад.
- Соберись! Ты говорил кому-нибудь еще?
Моя головная боль усиливается от резкого движения.
- Нет, нет. Только ты. Я боялась, что мои родители отвезут меня обратно в больницу.
Я отворачиваюсь от нее.
Дэни выдыхает.
- Хорошо, это хорошо. - Она отпускает меня.
Я спотыкаюсь и падаю, приземляясь на задницу. Холод дорожки просачивается сквозь мои штаны. На секунду больно, а потом стыдно. За что она так со мной?
Дэни смотрит на меня сверху вниз, выражение ее лица суровое.
- Не рассказывай своим родителям о ночных кошмарах. Ты слышишь меня? Некогда не рассказывай!
- Ч-что?
Я ожидал, что она назовет меня сумасшедшей за то, что я им не сказала, за то, что не попросила о помощи.
- Анна. - Она наклоняется и грубо хватает меня за подбородок, фиксируя мою голову. - Слушая тупая курица, и запоминай! Это очень важно. Ты не можешь сказать своим родителям о своем состоянии. Спросят - говори что все хорошо.
- П-почему?
- Я все объясню сегодня вечером. - ее голос смягчается, и я снова узнаю свою подругу детства, - Скажи своим родителям, что мы собираемся еще раз пробежаться после ужина, и встретимся у десятой мили на Игл-Маунтин-роуд. Там мы будем в безопасности от любопытных глаз.
- Почему ты не можешь просто сказать мне сейчас?
Я поднимаюсь на ноги, уже позабыв про ушибленную попу. Отряхиваю куртку.
- Сначала мне нужно кое-что собрать воедино.
Она подходит совсем близко и ладошкой бьет меня по щеке. Не больно, едва ощутимо, но неприятно.
- И никому! Я не шучу - никому, нечего не говоришь о нашем разговоре. Просто будь там сегодня вечером!
Она пронзает меня своим ледяным голубым взглядом.
- Эти фигуры из твоих кошмаров реальны.
Я таращусь ей вслед, когда она сбегает с дорожки и перепрыгивает школьную ограду.
Ее слова эхом отдаются в моей голове. Кошмары не могут быть реальными. Это невозможно.
Она сумасшедшая.

Дэни выходит из тени, ее лицо совершенно белое на фоне черной одежды.
- Привет.
Дрожь пробегает по мне, и я засовываю руки в перчатках в карманы. С самого утра я не могу согреться.
Фары пронзают темноту, когда автомобиль выезжает из-за поворота. Черный как мрак внедорожник замедляется, проезжая мимо нас, и прожектор, прикрепленный к водительской стороне, оживает, проносясь через линию деревьев.
Дэни тянет меня обратно в вечнозеленые заросли.
- Не двигайся.
Свет движется по деревьям, за которыми мы прячемся. Я почти уверена, что нас заметили. Биение испуганного сердца эхом отдается в ушах, а руки покрываются потом.
Свет гаснет, и машина продолжает движение по дороге.
Выдохнув, я прислоняюсь к стволу дерева. Пока мы в безопасности. Слезы щиплют мои глаза, и я смаргиваю их.
- Ты в порядке? - с тревогой в голосе спрашивает подруга.
Я киваю.
- Я нашла это на полу в своей спальне. - Я выуживаю из кармана тонкий пластиковый колпачок. - Это для одноразового шприца.
Я заперлась в ванной, включила душ и плакала целый час после того, как поняла, что галлюцинации были реальными! Что они сделала со мной?!
Дэни сбрасывает рюкзак с плеча, бросая его на землю в месте, свободном от снега. - Тебе лучше присесть.
Я опускаюсь на землю, а она садится напротив меня. Морщинки прорезают ее лоб, рот, уголки глаз, отчего она кажется намного старше своих шестнадцати. Она откинула свои непослушные кудри назад и заплела их в косу на затылке. Даже ее голос звучит по-другому. Такое ощущение что она постарела сразу на десять лет, с тех пор как я ей призналось о своих проблемах.
Глупая, добродушная девушка, которую я, как мне казалось, знал, ушла.
- Что происходит? - шепчу я.
Она машет рукой в сторону дороги.
- Это не обычный город, это установка, принадлежащая и управляемая компанией CyTech. Весь наш городок - это один большой проект!
- Да, все это знают. Большинство людей и работает на эта корпорацию.
- Да нет же. Все сложней. Весь, пойми, тупая, абсолютно весь городок - это проект.
CyTech - мой работодатель. Меня назначили твоим куратором три года назад. - Она расстегивает молнию на своей сумке и достает тонкий прямоугольный кусок пластика, протягивая его мне. - Мой значок безопасности. Я не твоя подруга Дэни, я рядовой сотрудник, с третьим уровнем доступа.
Ее фотография занимает середину карточки. Она выглядит так же, как сейчас, серьезной и сдержанной. Верхнюю часть пластика украшает синий стилизованный логотип: "CyTech, Для лучшего завтрашнего дня". Имя под фотографией гласит: “Кэтрин Скотт, обработчик”.
Карточка выскальзывает из моих пальцев и падает на землю.
- Н-нет. Мы дружим со второго класса. Я помню...
Она берет значок и засовывает его обратно в рюкзак.
- Эти воспоминания фальшивы, внедрены, чтобы заставить тебя доверять мне, доверять свою жизнь здесь.
- Нет! Нет! Нет!
В моей голове прокручивается слайд-шоу с вечеринками по случаю дня рождения, школьными поездками, ночевками и многим другим. Они не могут все быть ложными. Она лгунья. Жар ползет по моей шее и лицу.
- Но... но мои родители никогда бы не позволили тебе так поступить со мной.
- Они не твои родители. Они твои хранители. Первый и второй уровень допуска.
Я вскакиваю на ноги и обхватываю голову обеими руками.
- Ты лжешь! Зачем?!
Пульсирующая боль в моей голове распространяется все больше и больше.
- Зачем ты это делаешь?!
- Я так и знала, что ты слишком наивна и тупа. Сейчас, погоди...
Она достает из рюкзака газету и протягивает мне:
- Смотри.
Я хочу развернуться и убежать, забыть все, что она сказала, вернуться к нормальной жизни. Прийти в свой дом.
Но воспоминания продолжают прокручиваться в моей голове, одно за другим. Моменты из моей жизни. Слайд-шоу начинает повторяться. Неподвижные изображения, застывшие во времени. Мой тринадцатый день рождения, задуваю свечи на своем торте, окруженная ею и моими родителями. Но что произошло до торта и что произошло после?
Почему я не могу вспомнить остальное? У меня была в детстве собака? Вроде нет. А как ее звали? Я всегда мечтала о кошке. Но у мамы аллергия на кошачью шерсть. Или нет? Я умею играть на пианино? Пальцы сжимают воздух. Я же знаю ноты!
Острая боль пронзает мой череп. Я сжимаю руки так сильно, что ногти впиваются в ладони. У меня все еще в руке колпачок от шприца.
Она шуршит газетой.
Я заставляю себя посмотреть.
Черно - белая фотография - это групповой снимок, группа врачей в белых халатах. Заголовок гласит: “CyTech получает государственное финансирование для спорного проекта по искусственному интеллекту”. Мои мама и папа стоят в первом ряду на фотографии. Это же они!
Дэни указывает на моего отца.
- Доктор Полсон - его настоящее имя. Он нейробиолог. - Ее палец парит над лицом моей матери. - Доктор Ванкофф занимается биомедицинской инженерией, они даже не женаты.
Я отталкиваю газету, но изображение выжжено на моей сетчатке. Они ученые. Вся моя жизнь - это большая ложь, каждое воспоминание фальшивое. Все, кого я люблю, предали меня.
- П-почему?
- Искусственный интеллект станет величайшим изобретением в истории человечества. Возможности применения безграничны, начиная от общения и заканчивая принудительным трудом. - Ее нос морщится, когда она произносит последние два слова.
- Какое это имеет отношение ко мне? - Правда пытается проникнуть в мой мозг, мои инстинкты кричат, что я уже знаю, где-то глубоко внутри ответ на свой вопрос.
- Ты - второе поколение проекта АИ под названием CУ. Первому поколению сказали правду: что они не были людьми. Они проявляли крайние склонности к насилию и отсутствие совести. - Она качает головой. - Доктор Полсон был тем, кому пришла в голову идея сделать тебя более человечным. Девочка, внешняя оболочка, с грудью, странной одеждой и памятью заполненной на треть. Доктор решил подарить тебе друзей, семью, жизнь. Миниатюрный социум для развития симпатии.
Это невозможно, не может быть.
Шутка; все это просто большая шутка. Сейчас Дэни начнет смеяться и тыкать пальцем в мое лицо.
- Но я же человек. Я - личность. - Я засовываю свои руки в волосы, растормошив прическу, затем щипаю себя за руку и показываю покрасневшую кожу. - Смотри мне больно. У меня внутри кровь.
- Мне жаль. - Ее голос срывается, и в глазах блестят слезы. Наконец, какие-то эмоции от этого человека, который должен быть моим другом. - Ты частично биологический организм, это правда, но другие части тебя являются механическими.
Я еще больше закатываю рукава и чиркаю ногтем по руке. На секунду вспышка боли и на руке проявляется тонкая царапина. Начинает идти кровь.
Я смотрю на Дэни. Она отрицательно качает головой.
Кровь пачкает мою кожу, но что скрывается под поверхностью? Металл и провода, и микрочипы? Мой желудок скручивается, желчь поднимается к горлу. Я отшатываюсь в сторону, и меня тошнит.
Я не человек!
Я вытираю рот рукавом и встаю, пристально глядя на Дэни. Мой лучшая подруга с детства.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Ты знаешь то, чего не должна знать. - Она вытирает руки в перчатках о штаны спереди, как будто пытается вытереть их начисто. - Галлюцинации реальны. Проблема в том, что ты не должна была просыпаться.
- Фигуры... кто они такие? - Я закрываю глаза, мое тело сотрясается при воспоминании о том, как я была парализована и беспомощна.
- Твои родители и их техническая команда. Они следят за твоей системой, чтобы обеспечить ее надлежащее функционирование, и загружают любые незначительные изменения в ваши воспоминания. Контрольный чип в твоем мозгу должен поддерживать тебя в состоянии воспринимаемого сна.
Я наклоняюсь вперед и обхватываю руками живот, пытаясь взять себя в руки. Для этих людей я просто своего рода эксперимент. Это все был эксперимент.
У меня такое чувство, будто мою грудь разорвали, а сердце превратилось в пыль. Если у меня вообще есть сердце.
- У тебя отказывает контроль. Ты становишься автономной и все менее и менее управляемой. Когда это происходит, тебя перезапускают. Они стирают твою память и начинают все сначала. За последний год, я уже раз десять тебя забирала из больницы.
- Но, как? Все остальные в городе, дети в школе, продавцы в пиццерии, работника катка, они бы заметили. - Мое дыхание входит и выходит из легких, все быстрее и быстрее. - Мои друзья знали бы, что со мной что-то сделали, не так ли?
- Все здесь такие же сотрудники, как я, или такие же испытуемые, как ты. Нас информируют о всех, кто был восстановлен, и CУ просто загружается с новыми воспоминаниями.
- Они не могут просто уничтожить нас. Почему они не выключат таких как я? - Я потираю руки вверх и вниз по бокам.
- Каждый подопытный образец стоит миллионы. Это года исследований и большие финансовые затраты. В тебя слишком много вложили.
- Но авария...
Она опускает подбородок на грудь и отводит глаза.
- Твоя авария была ненастоящей, Анна. Они перезапустили тебя.
- Это неправда. Откуда мне знать что ты не больная из психушки, соседнего штата? Мои воспоминания реальны. Моя жизнь реальна. Не может быть, чтобы все это было ложью.
Дэни движется ко мне, и я отползаю назад, мои ноги скользят по мокрому снегу. Она хватает меня за плечи.
- Ты что, не понимаешь всей картины? Это был не первый раз, когда тебя перезагружали! Ты ломаешься слишком часто. Однажды тебя отформатируют полностью. Но я не хочу этого. Я уже привыкла к тебе. Ты стала для меня как сестра. Мне жалко тебя.
Слезы заливают мое зрение.
- Сколько раз они уже… перезагружали меня?
У нее перехватывает дыхание.
- Десять с тех пор, как я стала твоим куратором. Я не уверена, сколько их было до этого.
О, боже. Меня стирали снова, и снова, и снова.
Рыдания разрывают мою грудь, и я опускаюсь на нее. Я не могу позволить им отнять у меня мою жизнь.
- Ты должна мне помочь. Пожалуйста! Останови это!
- Я больше никогда не позволю им причинить тебе боль. - Ее голос срывается. Она обнимает меня в крепком жарком объятии. Затем целует в мокрую от слез щеку. - Мы выбираемся отсюда. Сегодня вечером.

Я заглядываю сквозь жалюзи, но Дэни нигде нет. Красный дисплей моего будильника светится и мигает в темноте. 12:59 утра, она должна быть здесь с минуты на минуту.
Возвращаться домой и вести себя нормально для моих так называемых родителей было невыносимо, но я должна была это сделать. Если они могут притворяться, то и я тоже могу. Когда-нибудь они заплатят за то, что сделали со мной, но сначала мне нужно выбраться отсюда.
Я засовываю в карман еще один пузырек с таблетками. По словам Дэни, они вообще не от эпилепсии. Биологические элементы моей иммунной системы борются с механическими частями. Она называла это отторжением инородного тела. Без таблеток я не проживу больше недели.
Возможно, Дэни и не та, кем я ее считала, но она единственный человек, которому я могу доверять. Я не уверена, куда мы направляемся или что произойдет, как только мы туда доберемся, и мне все равно. Где угодно лучше, чем в этой тюрьме. Идеальном мире с черными внедорожниками и лже-родителями.
Где-то в доме раздается глухой удар. Мое сердце колотится, набирая темп, пока я не начинаю думать, что оно может взорваться. Если мои родители найдут меня, узнают, чем я занимаюсь, они перезагрузят меня.
Переформатирую меня, сотрут их собственную дочь. Запишут заново с исправлением ошибок.
Горький смех сдавливает мне горло, и я проглатываю его обратно. Хотя я не их ребенок, я их эксперимент. Они не любят меня, и тот факт, что они заставили меня любить их, заставили меня заботиться о них, - это самая жестокая часть.
Половицы скрипят в коридоре за моей дверью, и я бросаюсь к своей кровати. Полностью одетая, я прячусь под одеялом. Мой желудок сжимается в тугой узел. Где Дэни? Она уже должна быть здесь. Что произошло?!
Боль пронзает мой висок, и я задыхаюсь. Я пытаюсь поднять руки к голове, но невидимая сила пригвождает мое тело к кровати. Нет! Этого не может быть, ни сегодня, ни сейчас. Только не в этот момент, когда я наконец-то раскрыла глаза и уже готова к действиям! Я извиваюсь и напрягаюсь, но не могу пошевелить ни одной частью своего тела.
Дверь моей спальни открывается, и входят мои родители. На этот раз на них нет ни скрабов, ни хирургических масок. Никакой маскировки. Стоя бок о бок, они склоняются над моим неподвижным телом и смотрят на меня сверху вниз. Внимательно, придирчиво вглядываются в мое неподвижное лицо.
Жидкость заливает мне глаза и стекает по щекам. Интересно слезы тоже искусственные? Я пытаюсь открыть рот, чтобы заплакать и закричать, но не могу. Где Дэни? Почему она оставила меня этим монстрам?
- Не плачь, стручковая фасолька. - Мой папа наклоняется и легким прикосновением убирает мою челку со лба. - Мы здесь, чтобы помочь вам.
Вам?! Он все знает!
От его ласк у меня мурашки бегут по коже. Мое дыхание набирает скорость, с хрипом вдыхая и выдыхая через ноздри. Как он может не видеть, то что они делают, - это пытка?
- Тебе больше не нужно бояться. - Он улыбается и наклоняет голову в сторону моей матери. - Ты ничего из этого не запомнишь.
Нет, пожалуйста, не отнимай у меня воспоминания. Я хочу кричать и умолять, но не могу.
Лицо моей матери остается бесстрастным. Она даже не притворяется, что ей все равно, когда вонзает шприц мне в руку.
Ужас охватывает мой разум острыми пальцами, когда тьма подкрадывается к краям моего зрения. Пожалуйста, позволь мне жить. Я хочу жить! Я вкладываю всю свою силу и волю в последний рывок против уз, которые удерживают меня, и мне удается открыть рот. Мои крики наполняют комнату, когда я теряю сознание.

Автоматические раздвижные стеклянные двери в конце мягкого белого коридора кажутся милями отсюда. Мои мама и папа обступают меня с обеих сторон, в то время как Дэни толкает мое инвалидное кресло в мучительно медленном темпе. Желание вскочить со стула и пробежать расстояние до дверей почти непреодолимо.
Дэни наклоняется со своего места позади меня и тихо шепчет:
- Забудь об этом, Анна, у тебя никогда не получится.
Она издает низкий, хриплый смех, и ее длинные черные волосы касаются моего плеча.
- Я попробую... - шепчу я еле слышно.
Хотя она, конечно, права - не сейчас. Все еще накачанная сильнодействующими обезболивающими, я поднимаюсь на все пять футов, прежде чем головокружение берет верх и заставляет меня опуститься беспомощно вниз, поближе к кафельному полу.
Я провожу рукой по своей лысой голове, съеживаясь от ощущения швов на кончиках пальцев.
- Просто поторопись, хорошо? Я очень хочу домой.